Хроники Земли Простой

Кавалер огляделся по сторонам и увидел, что от «Берты» осталась лишь станина. Ствол и колеса исчезли, словно их и не было никогда. Вокруг лежали пушкари, сражённые своим взорвавшимся орудием наповал.

– Кавалер Крупшиц! – нетерпеливо выкрикнул посыльный – ему не терпелось поскорее убраться отсюда.

– Слушаю! – Крупшиц поморщился, собственные слова отдавались в голове, как набат.

– Приказ командующего! Переносите огонь со стен на город!

Снова громыхнули орудия, и посыльный поспешно присел.

– Вы поняли? – крикнул он.

– Да! – крикнул в ответ Крупшиц. – Перенести огонь на город!

Посыльный кивнул и вприсядку побежал прочь.

Капитан Альдини вёл своих людей к Южной стене, тревожно прислушиваясь к грохоту разрывов. Навстречу ему попадались защитники стен, эти стены покинувшие. Таких Альдини останавливал и присоединял к своей колонне.

Колонна шла по горящему городу. Бойцы смотрели, как женщины и дети кричат, таскают воду, поливают стены в тщетном усилии совладать с пламенем, и каждый новый взрыв всё сильнее и сильнее ожесточал их сердца.

В зал снова вошли трубачи.

Бухэ Барилдан горько вздохнул и, в который уже раз, положил изрядно уже погнутую вилку на стол. Аманда с Белиндой с интересом взглянули на вход. Микки приосанился. По всему он начинал потихоньку привыкать к роли Претендента. Маг же продолжал прислушиваться к раскатам грома.

Церемониймейстер вскинул голову и прокричал:

– Для торжественного вручения штандарту господину Претенденту приглашается господин Фредерик Лепэн, мэр города Кобурга!

Мэр застенчиво кашлянул и поднялся со своего места. Трубачи выдали нестройные фанфары, и в зал торжественным шагом вошла группа людей, первый из них действительно нёс в руках что-то похожее на штандарт.

И здесь процессия эта сломалась – в зал ворвался незнакомый Микки меченосец. Он был похож на птицу, так развевались за ним полы белого плаща.

– Дакаск пошёл на штурм! – выкрикнул он ещё на бегу, и, безошибочно угадав среди сидящих Микки с’Пелейна, пал перед ним на правое колено, проехав по инерции несколько шагов по гладкому полу.

– Ваше Превосходительство, – сказал меченосец, тяжело дыша. – Дакаск пошёл на штурм. Они применили какую-то неизвестную нам магию.

И в этот миг грохнуло особенно сильно.

Эрвин шёл следом за Аристотелем. Так идти было намного легче, поскольку дракон оставлял за собой в подлеске что-то вроде просеки.

– Очень на гром похоже, – упрямо сказал Эрвин.

– Это не может быть гром, – отвечал на это Аристотель. – Гром есть следствие грозы, а грозы нет.

– Тогда что это такое? – напирал Эрвин.

– Ты спрашивал уже, – терпеливо отвечал дракон. – Не знаю я, что это такое.

Откуда-то потянуло гарью.

– Чувствуешь? – спросил Эрвин.

– Дымом пахнет, – ответил дракон. – И ещё чем-то… тоже горелым, но не деревом.

– Похоже, как раз оттуда, куда мы идём, – послюнив палец, определил направление ветра меченосец. – А мы…

– Не надо волноваться, – меланхолично сказал Аристотель. – Уж от пожара-то я всегда могу улететь.

Вдалеке снова громыхнуло, и Эрвин подумал, что гремит тоже как раз там, куда они идут.

– Долго ещё? – спросил Эрвин, вдоволь наразмышлявшись на эту волнующую тему.

– Нет, – ответил Аристотель и с хрустом завалил на своём пути очередное деревце.

И действительно, прошло не более пяти минут. Дракон остановился и сказал довольно:

– Вот!

Меченосец обогнул Аристотеля и вышел на открытое место. Город, лежавший перед ним, показался ему знакомым, но опознать его сильно мешали многочисленные пожары.

– Ах ты! – сказал Эрвин. – Это же Кобург!

– Как Кобург? – упавшим голосом сказал Аристотель. Он высунул голову из подлеска и внимательно уставился на город. – А может всё-таки Прибайхрайтэрлэндсколесье?

– Не маячь! – строго сказал Эрвин, и дракон в расстроенных чувствах усунулся обратно.

Несколько мгновений он заворожёно смотрел на войска, марширующие к пылающему городу.

– Странно, – сказал он наконец. – Ни одной лестницы не вижу.

И в сей миг, словно отвечая на его вопрос, часть стены, шириной в двадцать шагов словно подпрыгнула вверх. До Эрвина донёсся грохот, и всё заволокло дымом. Когда дым рассеялся, стала видна широкая брешь в стене, и в эту брешь устремились чёрные колонны штурмующих.

– Святой Ресет… – прошептал Эрвин.

– Э! – сказал из кустов Аристотель. – А чего это ты на меня орёшь?

Они неслись по узким улочкам купеческого кольца Кобурга, высекая искры из булыжной мостовой коваными подковами лошадей. Микки невольно косил взглядом вправо, где, сжимая в правой руке Претендентский штандарт, шитый золотом на голубом, летел Бухэ Барилдан с лицом суровым и строгим. Чуть поотстав, скакали Хромой Сом с девушками. Микки подумал было, что Аманду следовало бы оставить в ратуше, но тут же забыл об этом. Его более всего занимал в этот миг вопрос, что он будет делать с неполным эскадроном, когда доберётся до стен.

А город вокруг горел, горел, как горит сухостой – охотно и быстро. Огонь побеждал, потому что падающие с неба бомбы раскалывались, и из них выплёскивалось жидкое пламя, распространяя вокруг нестерпимый жар, от которого вспыхивал даже камень. С огнём боролись только женщины и дети, больше некому было, поскольку мужчины были на стенах.

И дым. От этого пламени шёл жуткий, чёрный словно уголь дым.

Если бы не меченосцы, всё рухнуло бы в первые же минуты. Рядом с ними даже самые робкие сердца наполнялись отвагой, и появлялась надежда. Они были остовом, костяком сопротивления. Однако костяк этот таял, поскольку меченосцы шли туда, где было труднее всего, и себя не щадили.

– Стоять! Стоять! – орал Берг. – Выставить копья! Не давайте себя растащить!

Тяжёлая пехота Дакаска ударила снова. Над строем их развевался штандарт кавалера Нимитца, который накануне, взбешённый исходом ночного дела, лично попросил властителя Эрнста, чтобы его корпус поставили на направление главного удара.

– Пригнуться! – выкрикнул Растен. И строй кобуржцев пригнулся, и жала арбалетов глянули в лицо атакующей пехоте Дакаска.

– Залп! – скомандовал Растен.

Последствия залпа были ужасны. Болты с сухим стуком выкосили почти весь первый ряд дакаскцев. С двадцати шагов они пробивали и доспех, и щит. На мгновение дакаскцы смешались, но тут вперёд вышел кавалер Нимитц, за ним следом, сжимая в левой руке штандарт, а в правой меч, выступал его адъютант.

– Вперёд, Дакаск! – тяжко крикнул Нимитц и грузно побежал, лязгая доспехом, прямо на копья кобуржцев.

Следом за своим командиром хлынула тяжёлая пехота.

Началась сеча.

Альдини медлил. Он позволил себе потратить целых двадцать секунд, чтобы уяснить как можно полнее, что происходит. Зато когда секунды эти истекли, он начал действовать стремительно и точно.

– Бокий! Две сотни твоих арбалетчиков на стены возле пролома! Пусть они входят в Кобург в расстроенных чувствах! Остальных в мечи – на помощь Растену. Грела, твои копьеносцы пусть ударят вдоль стены, слева! Всё! Уводите, уводите войска!

Сам Альдини вместе с кавалерией устремился к Южным воротам.

Отправив под командой своего самого толкового командира две сотни на стены, Бокий рассудив, что жарче всего там, где сейчас медленно, но верно умирала пехота Растена, и лично повёл своих арбалетчиков туда.

Они пришли в тот миг, когда усилий даже самых храбрых сердец не хватает для того, чтобы выстоять. Ликующе запел рожок. Растен оглянулся и, мгновенно, вдохновенным наитием оценив обстановку, скомандовал отход. Кобуржцы кинулись бежать, расступаясь на ходу. Арбалетчики Бокия, словно лёгкая пехота, выстрелили и отскочили, обнажая мечи. А Растен, стремительно перестроив своих людей, уже вёл их вперёд.

Дакаск, однако, устоял. В пролом вошла новая колонна и тут же вступила в бой.

Нимитц, неведомо как уцелевший под арбалетным градом, повёл своих людей в контратаку, и уже почти было опрокинул арбалетчиков Бокия и кобуржцев, но тут коротким ударом в правый фланг Дакаска копьеносцы Грелы взяли растрепанную свалкой пехоту Нимитца в копья.

Микки с’Пелейн привёл свой отряд к Южным воротам. Здесь было сравнительно тихо, и у Микки упало сердце оттого, что он оказался вдалеке от боя. Он поспешил на башню, приказав своим людям ждать. Он взобрался наверх почти бегом, и коротко оглянувшись на ходу, безо всякого удивления отметил, что за ним следом по винтовой лестнице поднимаются его друзья. Они выскочили на верхнюю площадку башни. Защитники башни оглянулись, командир их сделал было шаг навстречу и замер, глядя сияющим взором на штандарт Претендента.

Микки подбежал к зубчатому парапету башни и жадно огляделся.

– Святой Ворд! – выдохнул за его плечом Хромой Сом. Микки оглянулся – глаза мага были широко раскрыты.

– Это не магия, – сказал Хромой Сом шёпотом. – Я знаю, что это такое.

Картинка, что и говорить, была весьма выразительна. Так и просилась на холст в виде дивного художественного полотна: защитники башни, во все глаза глядящие на Претендента. Микки со товарищи, во все глаза глядящий на мага. Маг, во все глаза глядящий на пушки.

– Не понял, – сказал, наконец, Микки, сообразивший, наконец, что маг не желает заканчивать свою интригующую мысль. – И что же это такое?

– Это пушки, – машинально ответил маг.

На равнине орудия снова исторгли из себя огненные ядра, и чёрные дорожки длинными дугами пролегли в горящий Кобург.

– Нужна вылазка! – крикнул Микки и бросился вниз.

Хромой Сом беззвучно застонал. Было похоже, что Претендент готовит ещё одно самоубийственное безумство. Только на этот раз это было самоубийство гарантированное. Идти неполным эскадроном на готовую к бою армию Дакаска, это… маг даже не смог подобрать подходящего сравнения. Мысль эта билась в голове его и мучила невозможностью найти это самое проклятое сравнение во время лихорадочного спуска по винтовой лестнице: Претендент не желал терять ни секунды.

И поэтому, когда, спустившись вниз, наши друзья оказались среди конских морд, среди бряцающих доспехов и насупившихся перед делом бойцов Альдини, и это было словно чудо, в эти мгновения маг уверился окончательно, истово и бесповоротно в том, что Микки с’Пелейн есть истинный Претендент и будущий Король Возлеморья, и с этой верой не расставался более никогда.

В плане Властителя Эрнста имелось слабое место. Как всякое слабое место оно проявилось ни раньше, ни позже, а именно в те мгновения, когда что-либо сделать наиболее трудно.

Глядя на вытекающую из Южных ворот конницу Билгейтца, Светлейший осознал, что весь план строится на мысли, которая разумна лишь поверхностно. В самом деле, даже в драке сложно рассчитывать, что вы будете своего оппонента лупить, а тот будет лишь защищаться. Что уж тут говорить о войне.

Но отдадим должное Светлейшему – осознав, что был не прав, он не стал искать виноватых, хотя статус это сделать ему позволял легко, и стал принимать меры.

Первым делом он отправил в отставку Мюритца,*** а вторым приказал кавалерии всех корпусов Южного лагеря контратаковать. (***Он так и сказал: «Не будем искать виноватых. Мюритц! Вы больше не командующий!» – Прим. сост. хроник). Третьим делом он увидел впереди атакующей конницы Билгейтца штандарт Претендента и приказ о контратаке продублировал.

Патрик Берг имел честь сойтись лицом к лицу с кавалером Нимитцем. На страницах придуманных книг в схватках подобного рода участвуют лишь главные герои и предводители. В жизни с этим сложней. Для того, чтобы в такой схватке сошлись именно главный герой и Предводитель врага, надо, чтобы совпало множество различных обстоятельств; говоря иначе, необходимо провести большую организационную работу. Именно поэтому некоторые авторы, не желающие себя утруждать правдоподобием, просто пишут: «И тогда в решающей схватке на поле брани сошлись главный положительный герой предводитель доблестных эльфов имярек-один и главный отрицательный герой предводитель проклятых орков имярек-два».

В жизни же в подобных схватках самым бессовестным образом участвуют все кому ни попадя, и выглядят они не совсем так, как это описывают те самые недобросовестные авторы.

Патрик Берг оказался напротив кавалера Нимитца случайно. О том, кто стоит перед ним, он не задумывался, поскольку в драке стенка на стенку не до нюансов. Ты просто бьёшься с тем, кого послала тебе судьба. Кавалер Нимитц в этот миг, стоя вполоборота к Бергу, с размаху перекрестил мечом одного из арбалетчиков Бокия. Момент был удобный, и Берг не преминул им воспользоваться. Он хватил Нимитца мечом по шлёму, отчего кавалер рухнул оземь без чувств, и без сомнения добил бы его, но адъютант Нимитца прикрыл своего командира, и Нимитца успели оттащить. Берг поразил адъютанта, и, умирая, тот выронил из ослабевшей руки корпусный штандарт.

Событие это придало сил защитникам Кобурга, а дакаскцы, напротив, лишившись командира и штандарта, окончательно утратили боевой дух. Они побежали через пролом обратно, и сверху две сотни арбалетчиков Бокия щедро потчевали бегущих болтами.

Кавалерия летела по полю, и сердце с’Пелейна пело.

Западная батарея была застигнута врасплох, и разъяренные виденным во время марша через горящий Кобург кавалеристы Альдини не пощадили никого.

Кавалер Крупшиц смотрел, как кавалерия Билгейтца неудержимо накатывает на Западную батарею. Пехотное охранение, выдвинувшееся к пролому пять минут назад согласно приказу, который принёс с собой всё тот же щеголеватый Эрнст-посыльный, он уже выкинул из головы.

Пехота не успеет помочь нам, значит, это несущественно.

В эти мгновения ему совершенно отчётливо становилось ясно, что судьба его решена, и спастись не будет никакой возможности.

Они не простят нам то, что мы сделали с их городом.

Осознав это, кавалер Крупшиц принял решение единственно возможное для истинно мужественного человека. Он решил отдать жизнь – свою и своих пушкарей – как можно дороже.

Благо орудия были заряжены, и приказ на залп он ещё не успел отдать.

Кавалерия летела по полю, и штандарт Претендента развевался над конной лавиной.

Микки отчётливо видел, как прислуга суетливо разворачивала орудия…

До орудий осталось пятьдесят шагов…

И вот уже жерла орудий взглянули в упор, прямо в лицо атакующей кавалерии.

Хорошо, что Белинда осталась в Кобурге, подумал Микки…

Человек в чёрном мундире, с лицом перемазанным копотью, махнув рукой, выкрикнул что-то беззвучно…

И огненный ад разверзся перед всадниками Альдини, летящими навстречу собственной смерти.

– Он там, – сказал властитель Эрнст, глядя на позиции Специальной когорты. – Я знаю, он там. Атакуйте! Спасите хотя бы Восточную батарею.

Девять орудий выстрелили в упор, и каждый снаряд нашел себе множество целей. Жидкое пламя, выплескивавшееся из разрывающихся снарядов, жадно накинулось на всё, до чего могло дотянуться

Атакующая кавалерия смешалась. Упал штандарт Претендента. Людские крики, ржание лошадей заполнили воздух. Девять чёрных дымов поползли шлейфами над землёю. Запахло жареным. Микки с трудом укротил своего коня, и увидел, как по полю с потерянным видом бродит пеший Бухэ Барилдан.

– Где твой конь! – крикнул Микки.

– Убили, – уныло ответил здоровяк. – И штандарт куда-то потерялся.

Труба пропела над Южным лагерем дакаскцев, призывая кавалерию к атаке.

– Ваше Превосходительство! – крикнул Альдини. – Надо уходить!

Претендент смотрел на катящуюся от вражеского лагеря конницу. По виду их было тысячи три. В два раза больше, чем у Альдини. Добавьте отступающие от пролома остатки корпуса Нимитца.

Альдини прав, подумал Микки.

– Бухэ! – заорал Микки. – Бросай! К чёрту штандарт! Уходим!

Бухэ Барилдан растерянно огляделся в поисках несуществующей лошади. Микки с проклятиями подогнал своего скакуна к здоровяку.

– Садись! – крикнул он. – Ну же!

Бухэ Барилдан сноровисто запрыгнул позади Микки – конь с храпом осел на мгновение.

– Пошёл! – заорал Микки, подал шпорами, и конь с двумя седоками тяжело поскакал к Южным воротам.

Микки с’Пелейн впоследствии против воли своей не раз вспоминал этот день.

И ничего хорошего ему не вспоминалось.

Лишь жар горящих домов, запах пота, которым исходили люди, преодолевающие страх смерти, и жалобное ржание смертельно раненых лошадей.

Контрглава,

в которой

ретроспективно рассказывается о пользе уважения к тому, что кажется тебе необязательным, а где-то даже глупым

Кажется, это было зимой.

Во всяком случае, дело было пять лет назад, и за окном шёл снег.

Магистр был не в духе. Не из-за снега, разумеется, просто семейный человек иногда бывает не в духе. Брак, конечно, вещь хорошая, но иногда… Впрочем, сейчас не об этом.

Дело было самое рутинное. Требовалось рассмотреть прошение одного изобретателя. Изобретатель сей по имени Вила Гамс утверждал, что изобретение, которое он совершил, имеет огромное значение в деле обороны державы. Согласно уставу клана такие дела подлежали обязательному рассмотрению. Конечно, существовали вполне законные процедуры, позволявшие бороться с такими изобретателями, но как всякий закон, они срабатывали далеко не всегда. Вот и нынешний посетитель, невзирая на то, что рассмотрение его откладывалось уже пять раз, пришёл в шестой. Делать нечего, пришлось его принять. Надо ли говорить о том, что своим непристойным упорством Вила Гамс восстановил против себя практически всех членов Совета?

– Пусть войдёт, – сурово сказал магистр.

Вила Гамс вошёл в зал. Был он довольно молод, и по всем внешним признакам относился к тому типу людей, кои болезненно воспринимают несправедливость. Причём степень болезненности этой такова, что в своей праведной борьбе за справедливость они становятся способны на поступки неправедные.

Изобретатель отвесил неубедительный поклон и неловко сказал:

– Добрый день, уважаемые… э-э-э… господа.

Абсолютно неуместное в таких обстоятельствах «э-э-э…» придало этой реплике совершенно гнусную двусмысленность. Члены совета переглянулись, обменявшись кровожадными взглядами.

– Слушаем вас, – вежливо сказал магистр Ниса Намлок и потёр ладонь об ладонь.

– Я изобрёл пушку, – торжественно сказал изобретатель и победно оглядел присутствующих. Как всякому узкому специалисту, ему казалось, что он сказал вполне достаточно для того, чтобы присутствующие испытали восторг. Ну или хотя бы окружили его и, дружески похлопывая по плечам, сказали: «Молодец, старик!». Читатель, обладающий хоть каким-то жизненным опытом, легко может представить, что было дальше.

Само собой, ничего из того, что ждал Вила Гамс, не случилось.

– Поподробнее, пожалуйста, – сухо сказал магистр.

– Семь лет назад прогуливаясь по вечернему Билгейтцу…

– Не настолько подробно, – недовольно прервал изобретателя магистр. – Самую суть, пожалуйста.

– Работая над заказом…

– Что за заказ? – быстро спросил Тортилл Быстроногий.

– Фейерверки, – ответил Гамс, стараясь говорить как можно более деловито.

– Фейерверки? – переспросил магистр тоном, от которого любой более чуткий посетитель тут же застрелился бы на месте. – Мы же вроде говорили о какой-то… э-э-э… пушке?

– Да, именно так, – подтвердил Вила Гамс. – Так вот, работая над пороховыми ракетами, я понял, что есть возможность сделать полёт ракеты более нацеленным.

– Слушайте, – недовольно прервал его Боса Нова (тогда ещё не лидер потенциальных предателей), – что вы всё время уводите разговор куда-то в сторону? Какие ещё ракеты? Мы же говорили о пушке?

– Совершенно верно, – охотно согласился Вила Гамс. – Для того чтобы ракета летела точнее, достаточно чтобы в самом начале своего полёта она летела по направляющей.

– По чему, простите? – спросил Паза Скроллок.

– По направляющей, – пояснил изобретатель.

– Бред какой-то, – пробормотал Скроллок. По счастью, изобретатель его не услышал.

– Я заменил направляющую трубой! – в интонации изобретателя против его воли стали прорываться ликующие нотки, жесты стали почти артистичными.

– Превосходно, – желчно сказал магистр, однако изобретатель злой иронии, заключенной в этой реплике, не заметил.

– Недостаток средств не позволил мне довести опыты до конца…

Члены совета обменялись ироническими улыбками.

– Началось, – сказал Боса Нова.

– …но если довести дело до ума, я думаю, мы можем получить оружие большой разрушительной силы, столь необходимое нам для защиты нашей прекрасной родины! – закончил изобретатель и даже голову горделиво вскинул вверх.

– А каковы затраты на производство одной вашей…

– Пушки! – подсказал Ганс.

– Да, пушки, – закончил вопрос магистр.

– Четыре тысячи восемьсот тридцать девять уедов, – вдохновенно отвечал Вила Гамс. Бедолага в этот момент ещё не понимал, откуда дует ветер. Расчёт полной сметы производства, из-за отсутствия которой его завернули в прошлый раз, отнял все его, и без того не богатые, крупицы здравого, практического соображения.

– Затраты на подготовку одного мага составляют примерно двадцать тысяч уедов, – внушительно сказал Ниса Намлок. – И этот маг способен заменить десяток ваших э-э-э… пушек. Кроме того, любой маг может не только разрушать, но и созидать.

Тортилл Быстроногий взглянул на незадачливого изобретателя, и не прогадал: лицо Вилы Ганса пошло пятнами, глаза забегали. Сверчок нашёл свой шесток, и встреча эта, как и следует, оказалась очень болезненной, что магов полностью удовлетворило.

– Больше мы об этом человеке ничего не слышали, – сказал Хромой Сом. И выпустил клуб табачного дыма. – Надо полагать, он покинул пределы страны.

– Кретины, – сказал Микки презрительно.

Глава 10,

которая

на самом деле является продолжением главы 9,

и в которой триумф оборачивается поражением,

а поражение – чудесным спасением

Иногда человек нервничает без причины. Иногда причина вроде бы есть, но она настолько удалённа, что ею можно пренебречь. А человек всё равно нервничает.

Вот и Микки нервно косился на накатывающую черную лавину тяжёлой корпусной кавалерии Дакаска, и хоть она была слишком далеко, однако Микки Спилейн всё равно волновался.

И как водится, едва не накликал беду.

– Они успеют, – сказала Белинда, прижимая руки к груди. Слова эти звучали как заклятие.

– Да, – словно эхо отозвалась Аманда.

Обе девушки стояли на Южноворотной башне и наблюдали оттуда за исходом сражения.

Они видели всё. И атаку конницы, и гибель Западной батареи, и ужасный залп пушек батареи Восточной. Рядом с ними нервно нарезали круги по площадке Бэйб, Бойб и Буйб. Всё происходящее им сильно не нравилось – в основном из-за того, что они были лишены возможности во всём этом поучаствовать. Всё это время Белинда молчала, лишь губы шевелились беззвучно. Похоже, она молилась. Лишь когда стал отчетливо виден конь несущий двух седоков, Белинда заговорила.

– Идём, – сказала Белинда, и боевые свиньи тут же вздёрнули свои рогатые морды, прислушиваясь, – мы должны быть внизу, когда они вернутся.

И они поспешили вниз, к воротам, и не видели, как конь Претендента споткнулся, пошёл неловко боком и с трудом выровнялся под тяжестью двух седоков.

– Зачем спрыгнул?!! Не глупи! – крикнул яростно с’Пелейн, кося глазом на неотвратимо накатывающуюся чёрную, как смоль лаву. – Садись, дурак!

Бухэ молча мотнул головой – нет, нет и ещё раз нет. Он ухватился за стремя, и свободной рукой хлопнул коня по крупу.

– Я добегу так! – крикнул он. – Мы успеем!

Так они и двигались к Южным воротам: Микки с’Пелейн верхом, ухватившийся за стремя его лошади Бухэ Барилдан, и нервно гарцующий вокруг полуэскадрон Теодора Коши, не ведающие, что задержка эта спасла им всем жизнь.

В сапе было душно, и от духоты этой лица сапёров лоснились потом при неверном свете факелов.

– Давай, – шёпотом сказал лейтенант Инженерной когорты Баги Кунц. Хоба Бельц, сапёр, кивнул совершенно сомнамбулически и аккуратно поднёс факел к запальному шнуру.

– Уходим, – сказал лейтенант, и сапёры, пригнувшись, пошли прочь по узкому лазу сапы. Лейтенант напоследок взглянул на бочонки, к которым полз неотвратимый огонек запального шнура, и заторопился вслед за своими подчинёнными.

Претендент позволил себе выдохнуть с облегчением. До чёрной лавы оставалось ещё триста шагов – а до ворот двадцать.

Ура, подумал Микки, мы успеваем.

Земля дрогнула под ногами. Тугой кулак горячего воздуха ударил в лицо, конь встал на дыбы, и Микки вылетел из седла.

Южные ворота были устроены таким образом, что для того чтобы попасть из Южноворотной башни непосредственно к воротам, надо было сделать крюк в сотню лошадиных махов. Всякий въезжающий в Южные ворота попадал в каменный коридор, с обеих стен которого строго и внушительно смотрели многочисленные бойницы. Заканчиваться коридор, по замыслу архитектора, должен был ещё одними воротами, но, то ли времена сменились на более лояльные по отношению к вероятному противнику, то ли попросту не хватило денег; в общем, никаких ворот строить не стали. Сначала общественное мнение было возмущено, затем привыкли, а со временем эта фортификационная недоделка стала восприниматься всеми как достопримечательность.