Завтрашнее вчера

– Привет, Стас! Что там у нас с круизом? Процесс идёт?..

– Уже почти финиширует. Сейчас вот отполирую тут кой-какие мелочи, и сразу отошлю. Максимум через полчаса.

Разумеется, Владу известно, чем я реально сейчас занимаюсь. Ему не нужно даже сворачивать пасьянс, чтобы вывести на монитор изображение с установленной в моём кубикле камеры (вообще-то их три: одна на кронштейне, две скрытые и ещё две, о которых мне знать не положено). Я, в свою очередь, в курсе, что заниматься этим строжайше запрещено. Но зато Влад уверен, что я закончил макет ещё накануне вечером – потому-то с утра и сижу в чате, спокойно дожидаясь дедлайна.

И если бы он вдруг случайно меня застукал – я бы отделался, в худшем случае, штрафом, а вот Влад оказался бы в крайне двусмысленном положении. Потому как полиси регламентируют все мыслимые рабочие ситуации, но такой, в которой служащему просто нечего делать – не предусматривают. Хотя, возможно, в один прекрасный день ему придётся застукать меня неслучайно – но тут уж ничего не поделаешь.

– Полонгируй пока с полировкой. Только что звонил клиент…

Извиняющийся тон непосредственного начальника – плохая примета. Звонок от клиента за час до дедлайна – совсем не к добру. Все клиенты считают нас добрыми волшебниками, для которых в стотысячный раз переделать уже готовый макет – во-первых, раз плюнуть, а во-вторых – единственный в жизни фан. Впрочем, еще бы они так не считали – ведь мы же сами их в этом и убеждаем.

– Ну, и чего на сей раз хочет его левая пятка?

– В общем, нужно отовсюду поубирать синий цвет.

Возмущаться бессмысленно, но я, следуя ритуалу, мастерски разыгрываю вспышку праведного гнева:

– Какого пика?! Это же морской круиз! Понимаешь, мор-ской! Как же без синего?..

– Стас, я-то всё понимаю. Но пойми и ты: на следующей неделе возможно внезапное обострение конфликта с некоей державой, в госсимволике которой синий – базисный колер. Так что срочно избавляемся от нежелательных ассоциаций.

К вашему сведению, «некая держава» – это и есть та самая страна, вдоль побережья которой крейсирует принадлежащий нашему клиенту туристический лайнер.

– Ну вот, скажем, полуденное небо можно реплейснуть на сансетное. Так даже лучше: золото ассоциируется с достатком, успехом и обеспеченным досугом. А море… А кстати! – Влад наконец-то переходит в контратаку. – Объясни-ка мне вот что: почему как море, так ты обязательно везде юзаешь этот свой синий, как авиаперёлеты – так опять его же?! Тебя самого-то шаблонные решения не запикали? А ведь есть же, между прочим, специальный цвет морской волны. Зеленоватый такой.

– Кстати, да, есть такой, – деловито подхватываю я, – отличная мысль!

Ещё бы она было не отличная. Это ведь именно я уже пик знает сколько времени надоедаю начальству рассказами о том, сколь унылы и неактуальны синий и голубой, и как свежо и натурально смотрелись бы цвет морской волны и лазоревый. Но напоминать Владу о том, кто реальный автор идеи, ни к чему. Он и сам всё прекрасно помнит. И не забудет в конце квартала, когда придет пора начислять бонусы.

Теперь Владу полагается ещё немного побухтеть: «Должность дизайнера занимаешь ты, а не я, и креатив входит в число твоих обязанностей, а в мои планы не входит весь остаток жизни вкалывать за себя, за тебя и за того парня». Но вместо этого Влад добавляет голосом, не выражающим абсолютно никаких эмоций:

– И вот ещё что. Босс вчера проглядел эскизы, в целом ему понравилось. Но высказал пожелание: на пустынном морском берегу обязательно должны быть сухие водоросли.

Пожелания босса не обсуждаются и, тем более, не игнорируются. Приказы – сколько угодно, но не пожелания. Можно, конечно, предположить, что ему просто захотелось в очередной раз блеснуть эрудицией (в прошлой жизни босс был университетским профессором), но только не вслух.

– Водоросли, так водоросли. Больше ничего?

– Пока всё. До скорого.

Последняя реплика вовсе не означает, что я остаюсь в одиночестве. Во-первых, Влад имеет возможность, отключив голосовую связь, пронаблюдать за исполнением полученных мной указаний. Более того, он просто обязан это сделать – но почти наверняка поленится. Ведь мы работает вместе уже целую жизнь, и подлинно доверяем друг другу. А если всё-таки не поленится, то я всё равно никогда об этом не узнаю. А во-вторых…

Я откидываюсь в кресле и произношу задумчиво, как бы в пространство:

– А не пойти ли покурить?..

– А пойти! – с готовностью отзывается голос в моём левом ухе.

Я отправляюсь в конец коридора. В бизнес-центре курить запрещено, поэтому здесь нет курительных комнат. Поэтому все курильщики дымят в туалетах. Некурящие терпят: а что они могут поделать? Потребовать запретить курение? Так оно и так уже запрещено.

Кир уже здесь. Он всегда приходит чуть раньше меня – видимо, его кабинет располагается где-то по соседству. Вообще-то, служащему не положено знать имя своего персонального контролёра, тем более – узнавать его в лицо. И уж ни в коем случае не следует вступать с ним в общение. Но такова уж общепринятая практика. Да вы сами попробуйте хотя бы сутки понаблюдать за поведением случайного незнакомца. Во-первых, вряд ли вы сумеете ни разу не отвлечься – если вы, конечно, не робот. А системы наблюдения на основе искусственного интеллекта пока что запрещены, как нарушающие права человека. Во-вторых, как минимум раз в полчаса вы будете задаваться вопросом: «а чем он, собственно, сейчас занимается и, главное, зачем?!». Самые невинные по сути действия, если не знать их подоплеки, могут показаться подозрительными. А уж если профессиональная деятельность объекта требует специального образования… Нет уж, лучше я сам всё расскажу и объясню в ходе непринуждённой беседы. Так проще, спокойнее и удобнее для всех.

Первым делом Кир демонстрирует мне свой новенький велс-вотчер. Я восхищаюсь, причем совершенно искренне: гаджет, что и говорить, солидный, не какой-нибудь там клон. Сразу видно: чтобы приобрести его, человек не один месяц копил деньги, отказывая себе в самом необходимом. Вы, наверное, назвали бы «эту штуковину» наручными часами – и капитально ошиблись бы. Нет, время-то по велс-вотчеру определять можно, хотя и не очень удобно (а в самые топовые модели эту чисто декоративную функцию вообще не встраивают). Но время (я где-то читал) можно определять и по солнцу – а оно ведь совсем не для этого предназначено. Так и велс-вотчер реально предназначен для того, чтобы демонстрировать состоятельность владельца.

Во времена ханжеской морали существовало такое понятие, как «нагрузка»: ради того, чтобы обрести внутреннюю свободу, вам приходилось покупать пару кроссовок. Дезодорант – для уверенности в себе, одежду и аксессуары строго определённых марок – чтобы подчеркнуть свою индивидуальность. Теперь, в эпоху рекурсивной этики, каждый имеет возможность запросто купить себе столько подлинных ценностей, сколько может себе позволить. Равно как и любых других предметов роскоши. А реальные часы, как и прочие чисто утилитарные тулзы, эмбеддятся прямо в тело – так что демонстрировать их окружающим как минимум неудобно.

Я осторожно интересуюсь насчет международной обстановки. Фирма, в которой я работаю, оформлена как отечественная (в целях оптимизации налогов), но все наше руководство – экспаты, а головной офис располагается всё в той же самой заокеанской стране. Соответственно, в случае войны могут возникнуть проблемы со своевременной выплатой зарплаты – поскольку деньги теперь придется проводить через посредников.

– Что за нелепые слухи? Кто их распространяет?! – нахмурившись, спрашивает Кир (хотя, конечно же, слышал наш с Владом разговор час назад). Значит, и в самом деле предстоит война. Жаль, а я-то как раз запланировал несколько серьезных покупок…

По-вашему, я реагирую недостаточно эмоционально? Да я просто вне себя! Военные действия ещё не начались, а от них уже куча проблем. А на следующей неделе наверняка будет не продохнуть от внеплановой работы – патриотических агиток и антимилитаристской пропаганды. И все эти заказы, совершенно идентичные по содержанию, нужно будет оформить по максимуму разнообразно. «Хотим то же самое, но по-другому» – почему я до сих пор никого не убил за эту фразу?! Честное слово, тяжелей войны только бесконечный поток новогодних поздравлений…

Затем я отчитываюсь, как провел время вчера с 20.30 до 21.17, пока Кир отлучался по своим личным делам. Собственно, про себя мне рассказать-то и нечего: сидел на диване и пялился в экран. Но реально его, конечно же, интересует, чем закончилось телешоу. Жалко огорчать олдмэйта, но команда, по которой мы оба фанатеем, в очередной раз пролузила. Еще одна такая игра, и больше мы этих ребят не увидим. Я предполагаю, что канал наконец-то решил от них избавиться, тем более что в анонсах уже дважды как бы случайно засвечивались незнакомые лица. Кир возражает: на носу конец сезона и, по его мнению, продюсеры просто тянут зрителям нервы, планируя под занавес эпический камбэк старых, но всё ещё рейтинговых звёзд. Так и не придя к единому мнению, мы тушим окурки под струёй воды и расходимся. Но, разумеется, не расстаемся.

Перекриэйтить море и небо – дело на десяток минут. Подходящего сансета под рукой, правда, не обнаруживается. Есть один, но в горах; можно бы убрать снежные шапки и понатыкать пальм, и тогда вершины на горизонте сошли бы за далекие острова, но на серьезный фотошоппинг уже нет времени. Но сойдет и симпатичный санрайз – в статике разница все равно несущественна.

Назойливый визард предлагает автоматом перекрасить поверхность воды, но я, конечно же, отказываюсь. Слов нет: золотистые блики смотрелись бы эффектно, но уж слишком, по-ламерски, ненатурально. Пусть уж волны будет цвета морской волны.

Кто-нибудь другой, возможно, на этом и успокоился бы, но я недаром ценю себя за профессиональный подход. Тщательно проверяю тени и отблески. Так и есть: рефлекс от воды придал коже блондинки, перегнувшейся через борт яхты, неприятный зеленоватый оттенок. Чего доброго, у клиента сложится впечатление, будто пассажирку укачало. Корректнее всего было бы, конечно, разогнуть девушке поясницу и передвинуть её поближе к рубке, но тогда она загородит машущих руками брюнетку и рыжую. Да и ноги у неё не особо удачные – их-то я, собственно, и прятал за бортом…

Ладно. Оставляю композицию в неприкосновенности, ставлю между блондинкой и волнами светофильтр. Нормально. Теперь главное: пожелание босса. Снова лезу в клипарт, перебираю разделы: рыбы, моллюски… а вот и водоросли. Выбираю кустик посимпатичнее, высаживаю на песок. Правлю параметры: уменьшаю толщину листьев… убираю блеск, насыщенность окраски убавляю почти до нуля… увеличиваю жесткость… в качестве завершающего штриха обламываю несколько веток. Ну вот: вполне засохший вид.

Рэндомно клонирую кусты вдоль линии прибоя. Заросли, пожалуй, устраивать не стоит, хотя пик их там знает, конечно, как они реально выглядят на реальном берегу реального моря. Я там никогда не был, и вряд ли когда-нибудь побываю. И вообще, мне до сегодняшнего дня почему-то казалось, что водоросли растут в воде – но боссу лучше знать.

Реально говоря, мне вообще не довелось обладать ни единым продуктом из всех, с которыми приходилось работать. Большинство из них мне не по карману, а прочие – и даром не нужны. Но на эффективности результата это обстоятельство не сказалось ни разу, никак. Вон, у входа в офис висит традиционный стенд с прилепленными хардкопиями самых успешных проектов: больше половины из них – мои.

Почему не сказалось? А просто потому, что представители целевой аудитории тоже не обладают ничем из того, что предлагают им наши клиенты. Ну, разумеется: кто же в здравом рассудке захочет иметь то, что у него и так уже есть?!

Существует, конечно, эксклюзивная реклама. Это когда некая высокобюджетная личность желает, чтобы её убедили в том, что ей чего-то ещё не хватает в этой жизни для полного счастья. Но такие заказы нашей студии пока что ни разу не перепадали.

Короче говоря, так сойдет.

И ни в коем случае не следует спрашивать «А что будет, если ты всё-таки допустил ляп, и его кто-нибудь заметит?». Ничего не будет. Те, кому положено, заметят и сделают выводы. Те, кому не положено, сделают вид, будто ничего не заметили.

Между прочим, одна из моих предыдущих жизней оборвалась по обвинению в том, что я коллекционировал ляпы и неточности, допущенные создателями популярных фильмов, и выкладывал в общий доступ соответствующие фрагменты с ехидными комментариями.

К вашему сведению, это преступление – из категории тяжких. Потому что, с одной стороны, чрезмерное внимание к деталям отвлекает от сути. Неважно, к примеру, была ли Анна Каренина блондинкой или брюнеткой – главное, что она бросилась под поезд (а ведь тепловоз-то в одноименном фильме был воссоздан скрупулезно, со всей исторической достоверностью, вплоть до последнего сварочного шва). Таким образом, концентрируя внимание аудитории на несущественном в ущерб главному, я искажал авторский замысел, являющийся интеллектуальной собственностью киностудии, и тем самым наносил ей материальный и моральный ущерб. С другой стороны, ошибки – такая же часть творческого процесса, как и удачные находки; следовательно, коллекционировать ляпы без лицензии – все равно, что заниматься плагиатом.

Потом, уже в следующей жизни, я заглянул на тот сайт (он функционировал и даже активно пополнялся еще месяца три), и нашел подборку и в самом деле занятной, комментарии – остроумными, но вот структурную разбивку – на мой вкус, слегка непродуманной. Да и референсы могли бы быть поподробнее – в общем, реально я сделал бы лучше; а впрочем, не мне судить.

Закончив работу, я отправляю результат на утверждение, а сам возвращаюсь в чат.

На первый взгляд, он мало чем отличается от безобидных таймкиллеров времен первого веба. Но вы вчитайтесь в тексты реплик! Не правда ли, напоминает анциентную психологическую игру? То ли «мафию», то ли «да и нет не говорить»… что-то в этом роде.

Вот некий юзер откровенно и в подробностях дескрибирует свои не вызывающие симпатии привычки: «Я писаю сидя, и ещё, поковырявшись в носу, иногда прилепляю козюли к стенам и к мебели». И тут же другой юзер, не демонстрируя ни малейшей брезгливости, интересуется: «А как ты относишься к шерстяным носкам?». «Космические ощущения!» – отвечает первый. «Бывает :-( – огорчается второй, – Ну, значит, удачи!».

Или вот ещё один пишет: «Обожаю фильм «Три фараона». Особенно тот эпизод, где главные герои сидят в кафе, а на заднем плане пружинистой походкой спешит ко второму от окна столику юная официантка в короткой синей юбке, в белой бейсболке, из-под которой выбивается прядь непослушных рыжих волос, с татуировкой в виде распластавшего крылья орла на левом предплечье». На эту реплику реагируют сразу двое. Один фантазирует: «Если бы дело происходило вечером, то, наверное, на столиках зажглись бы лампы под зелеными абажурами?». А другой опять спрашивает про шерстяные носки. Он вообще ко всем подряд пристает с этими своими носками, но его назойливость, похоже, никого не раздражает.

Реально, это и есть игра. Причем игра небезопасная. Мы ищем любимых и друзей, потерянных в прошлых жизнях. А это – тяжкое преступление. Запрещены любые воспоминания и, тем более, упоминания о том, что у нас вообще были прошлые жизни, в которых могли бы остаться любимые и друзья. Ну что ж, а мы как бы и не упоминаем. Мы всего лишь обмениваемся тонкими аллюзиями, а аллюзировать – допустимо.

Вот пик его знает, какие такие специфические переживания связаны у того парня с шерстяными носками. Может быть, даже и не очень важные – лишь бы уникальные. Чтобы по ним, как по паролю, можно было отыскать того или ту единственную, чья память откликнется правильным отзывом. Тогда эти двое смогут встретиться. Посмотреть друг другу в глаза. Заняться сексом. Даже поговорить, только ни в коем случае образом не демонстрируя, что они уже были прежде знакомы.

Если оба достаточно искренне притворятся, будто не собираются превращать как бы случайно восстановленную связь в постоянную – ей позволят продлиться достаточно долго…

Любитель носков наконец-то меняет пластинку: теперь он всех достаёт «бегущей газетой справа от зуба мудрости». Наверняка провокатор: проводит в чате весь рабочий день, используя одни и те же, по циклу, фразы из утверждённого списка. Пик! А ведь и меня почти наверняка считают провокатором. Я ищу женщину, которую продолжаю по привычке мысленно называть Ирой, уже три жизни подряд. И не нахожу. Забавно, но в моём невезении есть что-то вроде справедливости. Ведь когда-то мне повезло так, как мало кому: я любил свою жену, мало того, мне нравилась моя работа… А теперь главное – не думать о том, что, возможно, я не нахожу её просто потому, что она не хочет, чтобы я её нашел. Что она могла просто забыть обо мне. Этого не может быть. Хотя именно так и должно быть по всем канонам рекурсивной этики.

Чуть было не пропустил обеденный перерыв. Спасибо Киру, напомнил. Интересно, кстати, он питается прямо на рабочем месте? И если нет, то совпадает ли его перерыв по времени с моим?.. У самого у него спрашивать бесполезно – но, при желании, эти (и многие другие) сведения можно получить, направив реквест в Управление общественного согласия. У нашего общества нет тайн от своих граждан – равно как и у граждан нет тайн от общества. Вот только информация о том, что я безо всякой служебной надобности интересуюсь распорядком работы службы контроля, будет немедленно и навечно внесена в мою карму. А она у меня и так не из самых чистых… Нет, не так уж мне и интересно.

Я проживаю по соседству с работой. Если вы думаете, что это большая удача, то глубоко заблуждаетесь. Я интенсивно завидую служащим, которые имеют в полном своем распоряжении по два, а то и по три часа в сутки (полтора часа утром и полтора – вечером). О, блаженное личное время, когда можно ни о чем не заботиться и не нужно ни за что отвечать, особенно если едешь в общественном транспорте! А когда коллеги поглощают в корпоративной столовой бизнес-ланчи (суп и котлеты с макаронами), я вынужден давиться полуфабрикатами у себя на кухне.

Но сегодня у дверей лифта я сталкиваюсь с Максом, он как раз направляется в столовую, и я увязываюсь с ним за компанию. Макс – мой олдмэйт и замечательный собеседник: он почти непрерывно рассказывает что-нибудь о себе и о своей работе (он копирайтит сценарии телесериалов), а если и спросит, как у меня-то самого дела, то вполне удовлетворится стандартным «ОК». Так что с ним можно релаксировать, не опасаясь сболтнуть лишнего.

Правда, именно благодаря ему оборвалась моя прошлая жизнь – но, во-первых, это ведь была прошлая жизнь. А во-вторых, подлинная добродетель заключается вовсе не в том, чтобы не доставлять ближнему неудобств, а в том, чтобы, доставив неудобство ближнему, искренне ему посочувствовать. Чувства, а не поступки – вот что имеет значение в эпоху рекурсивной этики, когда ни один цивилизованный человек не волен в своих действиях и, следовательно, не имеет права за них отвечать.

Столовая узнаёт меня по чипу, вживлённому в ткани предплечья, и предлагает индивидуальное меню, составленное в соответствии с моими предпочтениями. Реально я терпеть не могу жареный лук, но чем дебатировать с администрацией, требуя, чтобы айтишники вычистили баги из кода программы, проще выковырять лук из гарнира и отложить на край тарелки. Чем я и занимаюсь, пока Макс, с набитым ртом, излагает:

– Вчера ресёрчился в архивах, нарыл оригинальную концепцию для ситкома! Стопроцентно хитовую, и при этом совершенно свежую – по крайней мере, не припомню, чтобы кто-либо её юзал в последние годы. В общем, живёт такой персональный контролёр, во-первых, с оригинальной внешностью – нос у него нестандартной длины. А пластику делать нельзя, по каким-то там медицинским показателям. Во-вторых, натура у него поэтическая, романтическая, и вообще утончённая. В качестве хобби пишет гламурные обзоры для глянцев. А в-третьих, объект, к которому он приставлен – на лицо и фигуру просто красавчик, но в плане стиля мужик-мужиком: вкус отсутствует, интеллект – ниже плинтуса. Но при этом влюблён по уши в светскую львицу. И вот контролёр видит её через камеру наблюдения, и сам влюбляется с первого взгляда, но реально понимает, что с таким-то носом шансы на успех у него нулевые. Да и у того мужика шансов не больше. И что делает наш главгерой? Он решает, что пусть будет счастлив хоть кто-то, и начинает своего подопечного воспитывать: учит правильно одеваться, подбирать парфюм, посещать салоны. Подсказывает, какие слова произносить в нужный момент… Короче, неисчерпаемый источник приколов! Сейчас вот драфт первого эпизода заканчиваю – сам ухохатываюсь.

– Это Ростан? – Откуда-то из глубин моей памяти всплывает имя средневекового, кажется, драматурга.

– Это «Футурама»! – довольно хохочет Макс. – Говорю же, свежак. Даже ты, теоретик, и то не угадал. Так вот…

Он продолжает, но с этого момента я случаю его вполуха – в половину правого уха, если конкретно. Потому что в левом ухе незнакомый голос вежливо, но требовательно произносит:

– Станислав Михайлович, как только закончите принимать пищу, будьте любезны пройти в семнадцатый кабинет.

– Станислав Михайлович? Присаживайтесь.

Пока офицер заканчивает изучать мою карму, я, не скрывая интереса, разглядываю оргтехнику у него столе. Забавно: охрана безопасности считается наиболее наукоёмкой сферой человеческого бизнеса, именно здесь впервые внедряются новейшие инфотехнологии, и в то же время мало где ещё, кроме как в кабинетах вроде этого, можно полюбоваться на мышку, клавиатуру и монитор с плоским экраном.

Наконец, безопасник распечатывает и протягивает мне типовую форму. Я ознакомляюсь: ФИО, дата и место рождения, семейное положение, индивидуальный номер, место работы и должность… А вот и статья обвинения: участие в подготовке к попытке террористического акта. Вау, за это меня ещё ни разу не осуждали! Вчитываюсь в текст заключения, и почти сразу нахожу две ошибки:

– Извините, пожалуйста, но вот здесь у вас написано «передала», а должно быть «передал», в мужском роде. И вот здесь: «17 августа, в 19.00» – в это время я находился на бёсдэе у коллеги, меня там видели как минимум семеро. Может быть, лучше исправить на восемнадцатое?

– Да запросто! – улыбается офицер. – Благодарим за содействие. Больше замечаний нет? Возражений?..

– Нет, вроде бы всё остальное в порядке.

– Вот и замечательно… – Офицер пытается распечатать исправленный вариант, но тут программа зависает. Я предлагаю помощь, безопасник с благодарностью её принимает; совместными усилиями мы перезагружаем антикварный компьютер – и вот, наконец, следственная процедура завершена.

Я прохожу в следующую дверь и оказываюсь в компактном помещении без окон. Стены и потолок оклеены звукоизолирующим материалом, из обстановки только стул и возле него, прямо на полу, пепельница. Я опускаюсь на жёсткое протёршееся сиденье, закуриваю и принимаюсь ждать исполнения приговора. Кто-то мне рассказывал, что в такие минуты вся жизнь проносится перед глазами – но я просто глубоко затягиваюсь, выпускаю в пространство струю дыма, снова затягиваюсь… и думаю при этом о всяких пустяках. Например, пытаюсь вспомнить, как зовут главгероя той пьесы…

Не успеваю.

Чем шире потенции, тем масштабнее последствия. Тем тщательнее общество вынуждено контролировать действия своих граждан, и тем суровее карать тех, кто пренебрегает безопасностью – как общества, так и своей же собственной. Мы существуем в эпоху безграничных возможностей – а потому границы запретов столь узки, что любой из живущих переступает по две-три ежедневно. Следовательно, в любой момент бери любого – и осуждай за что угодно, не ошибёшься. Ведь все преступники, и невиновного нет ни одного…

Эти слова знакомы мне с детства, но я никогда не вдумывался в их смысл. Потому что смысла в них нет.

Над дверью зажигается красная лампа, я тушу окурок и выхожу обратно в приёмную. Офицер вглядывается в моё лицо так пристально, словно видит впервые. Формально, так оно и есть.

– Гойман Андрей Владимирович?

– Да, это я.

Значит, теперь меня зовут Андрей. Ну что ж, красивое имя. Только как же его сокращать-то?..

– Присаживайтесь. Вот ваши документы: ознакомляйтесь, расписывайтесь.

Прикидывая в уме, на что потратить остаток дня, проглядываю бумаги. Так, по зодиаку я отныне близнец. Место рождения – Одесса… ну, вот я и побывал на море, хоть и виртуально. Неженат, это очень хорошо. Не то, чтобы я был убеждённым холостяком, просто некоторые женщины относятся к браку слишком серьёзно, а я не собираюсь прекращать свои поиски. Да и вообще, я не из тех, кто с каждой новой жизнью начинает жить по-новому. Хотя… Вау, да я теперь начальник отдела! Ну что ж, кажется, жизнь удалась.