Александра

На самом деле их пути пересекались очень часто. Они неплохо ладили, и с удовольствием поддерживали дружеские отношения. Хотя и отличались, как небо и вода. Лев Прохорович был холеным барчуком и отъявленным романтиком, любившим жизнь и не стеснявшийся брать от неё по полным счетам. Но новое его не пугало, он от природы был пытлив умом и любопытен, и с удовольствием общался с профессором, ища совета в ведении хозяйства, да и так по мелочам. Не прочь был сам иногда поиграть в попирателя непреложных устоев. Неплохо рисовал, писал замечательные лирические стихи, кои вышли отдельным изящным томиком, в именитом столичном издательстве.

Всё ещё потирая ушибленное место, он продолжал: – « Слышал, приехал на авто? Хвастунишка, а как же я? Ты, что же меня не посветил в свои планы? Может, я бы тоже приобрел?» Ворчал он обиженно. Граф примирительно хмыкнул: – «Не зюзи, Лев Прохорович. Это в моих мастерских сделано. Пожелаешь, следующий твой». И тут же заинтересованно подхватив того под руку, устремился поближе к дочери. Наконец прорвавшись через сплошной поток зевак, остановился поблизости: – «Ты знаешь, у меня и новый трактор есть, со всем вспомогательным набором. Заходи на недели продемонстрирую… Да, ладно обо мне… Расскажи, что нового у вас? Как твои рысаки? Множатся? …Я бы не прочь приобрести у тебя объезженную кобылку. Для Саши. Подарок к совершеннолетию».

Сосед довольно расцвёл: – «Да, да, может и найдётся… И два жеребца тоже найдутся в придачу… Дочки также хороши, как и Антонина? Давненько я их не видал. Ещё с прошлого лета или позапрошлого? …Я здесь со своими сорванцами»: он махнул в сторону конного ряда.

– «Коней, вывел что ли?»: уточнил граф.

– «Да нет сына, с племянником. Вон у загонов отираются»: прыснул от удачной шутки сосед.

В тот же момент, как будто почуяв, что разговор о них, сквозь толпу протиснулись два молодцеватых барчука.

Столкнувшись с собеседниками, вежливо благовоспитанно поздоровались.

Лев Прохорович представил: – «Это»: указывая на высокого шатена: – «Мой племянник из Швейцарии, Андрей. А этот»: махнув в сторону паяца с трудом стоящего на месте: – « Моя неповторимая копия. Сын, Павел».

Профессор улыбнулся в ответ на представление, мягко и немного смущенно: – «Послушай, как же они выросли. Мы виделись прошлым летом. А они так изменились, вытянулись, возмужали… А мы с Александрой собирались уже до дому. За сладостями вот дело осталось»: он окликнул дочь.

Саша, заслышав голос отца, обернулась. И возмутилась от неожиданности, встретившись сразу со столь заинтересованной аудиторией. Отец довольно улыбнулся, оценивая впечатление, что девушка произвела видом. Она быстро подошла поприветствовать, а сделав это, спряталась за его широкую спину. Ещё немного поболтав из вежливости. Разошлись.

4

Дома их действительно ждали. Мама беспокоилась и часто посылала Наташу глянуть на дорогу, не едут ли гулёны. И сама, то и дело выглядывала в окно. И когда Таша заскочила с возгласами: – «Едут, едут». Вместе с Настённой выбежала навстречу.

Илларион Михайлович виновато улыбался. Когда мотор, всхлипнув, заглох во дворе у крыльца, соскочил и ловко подхватил жену на руки. – «Милая, я так скучал. Мне так тебя не хватало. Всё это время, я считал каждую секунду, и они тяжело давили на мои плечи. Твой дивный аромат вернул меня к жизни».

Антонина высвободилась и наигранно сердито взглянула на мужа: – «А может быть, вы сударь испугались трёпки. И это вас вернуло к жизни». Оценив оригинальность игры, все дружно захохотали.

Покупки тут же перекочевали по местам. Телега опустела. Обедать сели малость припозднившись. Но зато в приподнятом настроении. Подарки пришлись по вкусу. И каждый спешил поделиться впечатлениями.

Настю взяла оторопь, она просто молчала, а потом всхлипнула и разревелась. Ей подарки понравились, но неслыханная доброта господ, иногда заставала врасплох. Хозяйка терпеливо успокаивала растроганную девушку: – « Настенька, полно те. Всё так и должно быть. Ты же нам как родная. Мы тебя любим. И ты нам очень помогаешь, позволь быть хоть немного благодарными». Девушка быстро пришла в себя от её слов. И виновато улыбнулась.

Послеобеденное время, каждый был волен проводить, как ему заблагорассудится. И девочки уединились в спальне.

Таша доставала сестру: – «Саша, ну расскажи, что ты интересное видела на рынке? Это не честно. Я сижу почти постоянно дома между тем, как ты постоянно с отцом куда-то уходишь. А потом ещё и не желаешь, со мной делится впечатлениями». Саша виновато улыбнулась: – « Таша, я так устала. Хочешь в следующий раз, ты поедешь с папой? Я не против. Солнышко моё, только не дуйся… Ну ладно, ладно, слушай… Народу сегодня было, как всегда много. Товару, – глаза разбегаются… Мы с отцом по рядам то, сначала поглазеть пошли. А папа говорит: – «Слушай милая, давай купим подарков домашним». Вот мы и набрались…

– «Да, ты помнишь?»: немного задумавшись, сменила она тему: – «Когда мы прошлым летом с отцом в поместье ездили, повстречали соседа, Льва Прохоровича с мальчишками. Сегодня мы его тоже встретили, они с ним и теперь были… Повзрослели, вытянулись. Только как-то странно на меня пялились, как что увидели не то. Достаточно?» Саша потянулась, укуталась в плед и закрыла глаза. Вскоре послышалось тихое, умиротворенное посапывание.

Наталья была довольна и тем. Полежав ещё чуточку с наслаждением нежась в послеобеденном томлении. Затем соскочила, и побежала в зал, желая получить информацию из другого источника. И была права. Илларион Михайлович с удовольствием рассказывал о сегодняшнем променаде притихшим на диване дамам. Расположившись, напротив, в кресле.

Таша подошла и тихонько примостилась около матери. Отец был не плохим рассказчиком. И все с удовольствием смеялись над подмеченными им картинками бытовых курьёзов: – «Прохожу это я мимо мясного павильона, а там; шум, гам. Смотрю, дворняга удирает на трёх… Связку сосисок намотала на шею, как бусы. И испуганно таращась, бежит, так быстро на сколь позволяет положение. А за ней жирнющий мясник бежит, ругается, как колобок катится. А та раз в толпу шмыгнула и затерялась… Мясник постоял, поохал, а дальше за ней не последовал. Непомерный труд понимаете ли…

…Коней не плохих вывели. И цены божеские… В скорняжном ряду видел дохи. Надо бы прикупить вам. Сходим завтра, милая, всей семьей. Малышки то повырастали. Пора и о приданом подумать. А то будем, потом локти кусать…

Сегодня на Александру так соседские барчуки смотрели. Видно уж очень она их впечатлила. Да и Лев Прохорович интересовался нашими девочками. Слушай»: обращаясь теперь только к жене, он вдруг удивленно заметил: – « Милая, а Саши то уже восемнадцатый пошел. Ташенька, тебе шестнадцать?»

Наташа обидчиво надула губки: – «Па, почему Саше восемнадцатый пошел? А мне шестнадцать… Мне семнадцатый пошел. Мы же погодки».

Отец примирительно улыбнулся: – «Ладно, ладно. Сдаюсь». Все тихо рассмеялись.

…Саша спала беспокойно. Сегодняшние впечатления не смогли развеять тревожные мысли. И наваждение полно завладела душой, терзая и мучая. Отец не рассказывал дома того, что могло бы расстроить женщин. Он щадил их. А Саша… От неё же ничего не ускользнёт. Она со своим пытливым умом подметит сама, с этим ничего не поделаешь. Но она всё держит в сердце. Такой уж у неё не детский характер.

Сегодня была и другая сторона реалии: – «Толпа нищих, калек. Обозы раненных, – следующих в госпиталь. Тризна на заутренней. Рекруты, – бредущие обреченно под присмотром бойких офицеров». И теперь, когда ничто не препятствовало полету мысли. Наваждение заползло как едкий дым в сновидение и измывалось над бедной девушкой.

Снились милые родные лица. Смеющиеся добрые глаза отца. Мамины мягкие, тёплые руки. Таша, кружилась, – хвастаясь обновками. Настённа настороженно поглядывала в окно. И Саша, взглянув на неё, посмотрела, что же её так напугало. И ужаснулась. По небу плыли клубы чёрного дыма, они плотной пеленой подёрнули солнце. А горизонт грозно лизали яркие языки пламени. В доме стало душно. Александра перевела взгляд на родных и оторопела. Мама с Ташей бездыханно лежали на диванчике. Отец в отчаяние сидел на кресле и обречённо покачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками. Настя, как статуя замерла у стены. Саша кинулась к маме, к сестре – тормоша то одну, то другую. Прикладываясь к груди, прислушиваясь к звукам сердца. Но оно молчало. Девушка вскрикнула в ужасе и проснулась. Холодная испарина покрыла лоб. Руки лихорадочно тряслись.

В дверь постучался и вошёл отец: – «Сашенька, так ты…, что поговоришь со мной?» Она вздохнула и мотнула головой. Он подошел и присел возле. Обхватив её крепкими руками: – « Ну-с, с чего начнём?»

– «Па, я кое-что всё же слышала, когда вы разговаривали в саду. Понимаешь, ветер… Да и вы говорили громко. Па, если это случится? Что с нами будет? Я боюсь… Нет, не за себя. Я боюсь потерять вас. Я очень вас всех люблю. Я не хочу того… Скорей бы закончилась война… Я хочу, чтобы люди стали добрей. Я хочу, чтобы разум всегда торжествовал… Па, прости меня»: она умолкла и прижалась к отцу. Он тоже молчал. На некоторое время в воздухе повисла, звенящая тишина. Отец заговорил не сразу, и голос его Сашу насторожил.

– «Кроха, я тоже боюсь. Но некоторые события они не зависят от нас. Но даже в смутные времена, можно оставаться людьми и быть счастливыми… Покуда мы рядом Саша, кто может помешать нам, быть счастливыми? Наслаждайся тем милая. Впитывай всем сердцем этот свет, это тепло. И оно даст тебе сил в дни испытаний. И молись, чтобы испытания были не сверх меры. А я буду всегда рядом и буду твоей защитой и опорой»: он вновь умолк. И они ещё некоторое время сидели, молча обнявшись. Отец тихо покачивался, как будто укачивая её, поглаживая по спине огромной мозолистой ладонью. И так хотелось, чтобы это продолжалось и продолжалось. И чтобы дурные мысли оказались лишь детскими страхами. А будущее… И Саша вспомнила зловещую картину сна. Вздрогнула, и прижалась к отцу ещё крепче.

Свет

1

Что имеем, не ценим, а потерявши плачем… От природы Саша была не слишком разговорчива. Лишнего слова зря не скажет. Любила читать, думать и размышлять. Часами просиживала, уединившись в кабинете отца. Но после памятного разговора. Её будто подменили. Она вдруг разом повзрослела, стала внимательна и терпелива. Всё чаще оставалась дома, помогала по мелочам маме, возилась с Ташей. Поддерживая любой разговор, откликаясь на любое предложение общения. Она поняла, что время не пощадит, и то, что так ей дорого, может безвозвратно исчезнуть. И поменяла приоритеты. Отец её понял, и шёл на поводу. Хотя не мог привыкнуть, обходится без своего секретаря, но быстро нашел замену среди подмастерьев.

Осень, недолго побаловала своим теплом. …Вскоре потянулись серые дождевые облака и мелкий холодный дождь забарабанил по крышам. По утрам подмораживало. А ветер, налетев, стал срывать с деревьев посеревшую листву. Из труб потянулся легкий дымок.

Илларион Михайлович слыл рачительным хозяином, и для встречи холодов у него имелись и дрова, и уголь, на два года вперёд. А кладовая наполнена запасами провианта. Так что приход зимы их не пугал. А у природы нет плохой погоды. И эта промозглая сырость имела приятные стороны, когда в доме тепло, светло и рядом вся семья.

По вечерам в зале разводили камин, располагались вблизи друг друга, время, от времени обмениваясь мыслями или просто взглядом. Даже если Саша читала, она сразу же отрывалась от книги, заслышав своё имя. Мама вязала, а Наташа сидела рядом, делая зарисовки в альбом. У неё это получалось изумительно.

Саша тоже рисовала, но её картины не были столь радужными, сколь это выходило у Таши. Она не зря называла сестру Солнышком. Её виденья мира, её отношения к ближним, это вера в лучшее, грело как солнышко летом. Александра знала, что Наташа больше чем сестра, она понимала, что если их разлучить, то ей будет просто нечем дышать. И всё чаще ловила себя на том, что даже читая, наблюдает, как та увлеченно управляется карандашом. А перед сном они долго разговаривали обо всём потаенном души. Только никогда о наваждении. Саша спрятала эту тему за большим амбарным замком. Испугалась, что заблудившись в своих чувствах, упустит самое главное и важное.

В октябре полетели с неба первые белые мухи. Однажды вечером Наташа заскочила с улицы раскрасневшаяся радостная: – «Саша, Сашенька пойдём со мной. Сашенька это первый снег. Смотри, какой он пушистый, большой. И каждая снежинка имеет свой рисунок».

Ветра не было и снег, медленно кружась, степенно ложился на промокшую подмороженную землю. Саша не заставила себя ждать. Накинув шаль, выскочила следом за сестрой, и теперь стояла раскинув руки, ловила и рассматривала снежинки. А те, блеснув недолгой красотой, таяли, превращаясь в мелкие лужицы. Ах, как же хорошо, вот так радоваться каждой мелочи. Она повернулась к Таше и благодарно улыбнулась: – «Спасибо тебе, Кроха». Та засмеялась и подхватив сестру закружилась по двору бурно выражая свой восторг.

На следующий день улицы нельзя было узнать. Снег лежал, влажный и пушистый, искрясь и переливаясь в лучах солнца. Местная детвора играла в снежки, лепила снеговиков и каталась на санках.

Придя с занятий. (Саша училась в университете.) Увидела, что сестра тоже не теряла времени зря. У ворот стоял свеженький, статненький снеговичок. С ведром на голове и морковкой, – вместо носа; угольками, – вместо глаз. Подойдя к нему, сняла рукавицы, похлопала по округлым бокам: – «Холодный». Удивительно, но сейчас ей доставляло удовольствие любое ощущение реальности. Нерешительно потоптавшись, зашагала к дому.

Училась Саша на языковеда, и это был заключительный год. Учёба давалась легко. Она владела тремя и с легкостью читала ещё на нескольких. Была лучшей, и иногда её приглашали на переговоры в учреждения в случае затруднения общения. Или по потребности перевода документа. Она бралась ради практики. Но основная практика была в школе. Там она преподавала немецкий и французский, а вот английский был не востребован. И по случаю, Саша откликалась на предложения. Ей неплохо платили, а она тратила всё на подарки родным. Что доставляло немалое удовольствие.

Дни полетели стремительно, Александра чувствовала, что что-то ускользает. Но старалась об этом не думать. А просто пыталась жить и чувствовать.

2

Светлана не обманула, они с Валерием вернулись к ноябрю. Её животик выпирал и приятно будоражил воображение. Ребёночек пинался и вёл себя довольно беспокойно. Но перемены были не только в фигуре сестры. Она вдруг стала мягкой и чувствительной. Хотя и оставалась всё той же восторженной и шумной.

Дом закружился, завертелся вокруг гостей, как и прежде. Вместе с хлопотами неся удовлетворения. Саша заметила, что размякла рядом с кузиной, поддаваясь новому настроению, но как всегда не противилась, а наслаждалась.

В этот раз, Валерий привёз коллеге заказ на перевод текста научной статьи из английского периодического издания. Текст был объёмным и пестрел сложными терминами. Саша быстро разобралась, что к чему. Так что переводом занималась, между прочим.

Валера извинялся: – «Сашенька, я глянул, а там сплошная химия. Прости, сразу подумал о тебе. Во-первых яблоко от яблони далеко не падает, а во-вторых при случае можно Иллариона Михайловича выспросить. Только ты и справишься… Я сразу сдался, научные труды не по мне».

Саша улыбалась: – «Да полно вам сударь. Вы мне льстите. Но я вам очень благодарна, и за то и за другое». И они расхохотались

Седьмого ноября у Светки был День рождения, и этот раз она его хотела провести в узком кругу. Сатурмин старший смеялся: – «Светлана, ты совсем не похожа на себя. Что с твоей потребностью во многолюдье и веселье?». Она, не заставляя себя ждать, парировала: – «Ну, бросьте дядя, я не изменяю себе. У меня просто большие планы на вас. Мы и с вами неплохо пошумим».

В тот день утро началось для Сатурминых далеко засветло. Настя с мамой шуршала на кухне. Откуда тянулись возбуждающие ароматы. А Саша с Ташой порхали по дому, придавая ему праздничный вид. Илларион Михайлович топил печь, чистил двор. И иногда крутился на кухне, помогая жене. Химик любил экспериментировать с продуктами, а Антонина была не против. Да и лишним не бывало время проводимое вместе. Оно наполняло смыслом само существование.

– «Милый. Ты берёшь руководство над гусем, – общипать, разделать и замариновать; и фаршем, – перекрутить. А мы с Настёной по колдуем над сдобой. Тесто требует особого отношения и настроя. А у нас важный день, всё должно быть идеально»: ворковала Антонина

Светик проснулась с первыми лучами солнца. В комнате было тепло и уютно. Валерий ещё спал, ему удавалось это лучше всего. И она, стараясь не разбудить, тихонько повернулась и обвилась руками, прижимаясь к груди: – «Ах, как же прекрасна жизнь! Зима, снег, милый дом, теплая комната, яркое ослепительное солнце, любимый милый Валерка, – что так забавно покусывает губы во сне… Он так делает, когда волнуется. Интересно, что ему снится?»

Она ещё немножко понежилась под одеялом, и не выдержав бездействия поползла из под него. Выскользнув, как можно осторожней. Накинула пеньюар, и проследовала в туалетную комнату. Умылась, привела волосы в порядок. … Нет, это сегодня выглядело не совсем так. Она долго размышляла, что же с ними сотворить эдакое, соответствующее, а затем только, – осторожно, с энтузиазмом приступила к выполнению важной процедуры. Но зато когда это было завершено, её душа осталась довольна. На следующем этапе, она выбрала самое нарядное платье, – из светлого, легкого шелка с мелким ажурным рисунком, втиснулась и зашнуровала корсет. Повертелась около трюмо, по колдовала с косметикой. И удовлетворенная выплыла вон.

Ей исполнялось двадцать. Жизнь складывалась, как нельзя удачно. Было много тепла и любви. И она скоро станет мамой. Они с Валерием станут настоящей полноправной семьей. Ей нравилось, как муж с гордостью сообщал друзьям новость. И краснел от восторга, когда, прикладываясь к животу, ощущая возню первенца. Ах, как же жизнь прекрасна…

Она стала медленно спускаться по ступенькам, придерживаясь за перила. И тут же заметила грандиозные перемены в интерьере. Что приятно порадовало. Какие же всё-таки Сатурмины не исправимые романтики. Она ни на минуту, не сомневалась в них, почему-то сейчас именно этого и хотелось. Всё так же, как когда-то в детстве.

Родители часто путешествовали, и подкидывали её третьим ребёнком дяди. Но это не огорчало. Она никогда не чувствовала одиночества. Её окружали любящие и чуткие люди. Любимые младшие сестрички. И полная интересных заморочек и событий жизнь. И потому она почти не скучала по родителям. Но всегда была рада их появлению. Они не были плохими. Просто были заядлыми путешественниками. Вот и сегодня их не было рядом, но это не расстраивало. У неё было всё для счастья…

При её появлении зал сразу же наполнился. Каждый спешил поздравить и преподнести свой подарок. Светка благоухала, как майская роза, крутилась и рассыпалась в любезностях. Глаза были на мокром месте. Но она сдерживалась, лишь иногда платочкам смахивала набежавшую слезу: – «Я так вас всех люблю, вы у меня самые лучшие. Вы мой самый лучший приз. Я не представляю, если бы всё было иначе. Мир бы потерял привлекательность».

Семья ждала, когда она развернёт подарки. И затаив дыхание, наблюдала за реакцией. Для Светки было счастьем уже то, что они сделали. Но она не хотела их огорчать, и поэтому развернула по порядку каждый подарок. Что было приятней в двойне. Потому что подаренное говорило, что они её знали. Всё было желанным.

Саша, потратилась по полной… Приобретая подарок сестре… Это было сделано по случаю, и заранее… К губернатору приезжали знакомые из Лондона и Сашу позвали, поприсутствовать.

Глеб Селеванович знал английский, но не хотел недоразумений. Друг то был дорог. И Саша просто консультировала его, поправляя произношение и помогая строить предложения. Лорд Форд был с женой и дочерью. И Саша с удовольствием проводила время в их обществе. Там-то ей и удалось приобрести подарок на этот день. Сама она не пользовалась косметикой, но Светка. Это же чудно как любила всю краску. Но красилась умеренно со вкусом…

Вот там и увидела шкатулку с принадлежностями. Она была великолепна. Раскладывалась, разворачивалась, при этом издавая, приятные мелодичные звуки. И была вся инкрустирована каменьями… Саша похвалила, а ей предложили забрать. Лорана, была рада подарить ей её, но Александра согласилась только купить. И теперь с удовольствием и удивление наблюдала восторг сестры. Но восторгалась не только она. В чём и заключался сюрприз.

Каждый подарок готовился тайно и теперь вызывал живой интерес у всех присутствующих. Мама с отцом подарили племяннице удивительный гранатовый комплект: браслет, ожерелье и серьги, в золотой оправе. А Наталья подарила большую коробку шоколадных конфет и не большой, пятьдесят на тридцать, портрет Светки собственной работы, в красивой золотой резной рамочке. Что вызвало не меньший восторг. Портрет действительно был выполнен мастерски. Светлана была в движении, в своём любимом платье и в окружении обожаемых цветов, как сказочная фея. И тут она не удержалась, обняв сестру, расплакалась от счастья и переполняемой её признательности. Присутствующие расчувствовались, и лишь дождавшись, когда она немного успокоится, разошлись по делам.

Девочки помогли собрать подарки и донести до комнаты. Валерий не спал. И был одет.

Так что процессия проследовала далее и уложила подарки в кресло. А после, девочки смущенно удалились, оставив молодых наедине.

– «С добрым утром, мой рыцарь. Я так скучала в Ваше отсутствие. Я так нуждалась в Вашем присутствие и поддержке»: ворковала довольная и возбужденная Светлана.

– «С добрым утром, дама моего сердца»: подхватил Валерий: – « Я тоже скучал, и мне снился дивный сон. Где Вы играли не последнюю роль. Но, проснувшись, я рядом Вас не обнаружил. Мне было грустно. Я Вас желал. Но Вы упорхнули, как птичка из клетки». Он подхватил и закружил её по комнате. А затем достал золотое колечко с бриллиантом, надел на пальчик. Поцеловал онемевшую жену: – «Поздравляю тебя, любимая. Я счастлив, что ты родилась, и стала моей. Ты как этот чистый сверкающий бриллиант».

3

Обеденный стол был накрыт в большой уютной столовой. Цветастая яркая скатерть с кисточками удачно дополняла настроение. На столе был праздничный столовый сервиз. И красочно украшенные разнообразные яства. Никто не заставил себя ждать, собрались, не ожидая следующего приглашения. Оживлённо рассаживаясь по местам, делились впечатлениями.

Светка гордо показывала подарок мужа и цвела от счастья. Наташа присела рядом с сестрой, рассматривая колечко, и с легкой завистью шептала: – «Света, как же он тебя любит. Ах, когда же появится мой принц, на белом коне?»

Отец рассмеялся: – «Наташа, какие твои годы? Милая у тебя ещё всё впереди. И Принц, и любовь, и весь мир. Не грусти, какой же принц не заметит такой неповторимой красы». И он снова засмеялся.

Нет, это не шутка, Таша была утончённа и обаятельна. Толстая русая коса, пышная чёлка и воздушные завитушки по вискам. Огромные темно карие глаза, брови в разлёт. Она была точной копией мамы. Так что смех отца можно было расценить однозначно, он смеялся от удовольствия. И его мнения придерживался каждый за этим столом.

Таша вспыхнула смущаясь: – «Па, вы бы не вводили меня в краску. Даже помечтать не дали». И тоже хихикнула.

Угощение вышло потрясающим. Как выяснилось, папин гусь, был сочным ароматным и с золотистой хрустящей корочкой. Мамины пироги и горячее безупречны. А торт Наполеон, над которым колдовали они с Настей всё утро, просто изысканным.

Праздник удался. После трапезы удалились в залу, где можно свободно по вальсировать. И завели граммофон. Светлана легко скользила в танце, подхваченная крепкими руками мужа. Он был не плохим партнерам. И она с удовольствием кружилась, млея от впечатлений.

Илларион Михайлович не преминул пригласить жену и тоже выводил па. Девочки уселись на диванчик у стены, с любопытством наблюдая за танцующими.

Настя удивлённо спрашивала: – «Саша, как называется этот величественный танец?»

– «Это вальс, Настёна. Его танцуют на балах. Нравится? Мне тоже. Красивые легкие движения, как будто летишь»: тихо задумчиво окончила она фразу.

Вскоре молодые, уехали. Дни полетели как обычно, скоро и буднично. Близились каникулы и рождественские праздники. Но приближался ещё один день. День Сашиного рождения. Она зимородок. Появилась под самый новый год, двадцать девятого декабря. А в этот год ей исполнялось восемнадцать. И девушка испытывала некоторое волнение. Она знала, что всё будет, как всегда безукоризненно. Но какое-то волнение всё же испытывала, ожидалось чего-то большего.

Как-то незаметно втянулась в организацию школьной ёлки. И то отвлекло. Ежегодно родители устраивали этот школьный праздник, что плавно перешёл в городской новогодний бал. Куда под вечер стекалась вся местная знать с подрастающими отпрысками. Но днём здесь шли представления для детей, учившихся в этих стенах. И это было действо захватывающее и не ординарное. Отец приглашал актёров из местного драмтеатра, и те устраивали спектакли на новогоднюю тематику. И они не повторялись.