Теория Забвений

– Так, ну, думаю, краткая инструкция проведена. Теперь же нам сюда. – Произнес заключительную фразу Алтейский и направился вперёд к Административному холлу, а Виктор вновь спокойно проследовал за лейтенантом. Они начали подниматься вверх по круговой лестнице, ступеньки которой оказались настолько высокие и широкие, что маленькому пареньку было непросто по ним подниматься. Но, взобравшись наверх и подойдя к дверям, они тут же сами по себе распахнусь, и офицер с мальчиком вошли внутрь. Попав в длинный коридор, их внимание привлекли огромные окна с резьбой в виде веток деревьев, простиравшиеся по всей правой стороне, делая его наполненным светом и грацией. Две колонны курсантов всех возрастов по краям огромного темно-красного ковра приветствовали их, будто персон королевских кровей. Дойдя до самого конца, ребят встретили улыбчивые лица:

– Добрый день, лейтенант, молодой человек. – Сказал мужчина в очках на вид лет тридцати, стоящий посередине. – Меня зовут Альберт Греций, я – глава академического холла. Мы рады приветствовать столь целенаправленного новобранца в рядах наших кадетов.

– Здравствуйте! Это большая честь для меня, вступить в ряды ордена нашего дома. – Поклонившись в знак уважения, сказал Виктор. Эту фразу он прочитал в какой-то книге и выучил на зубок, чтобы произвести хорошее впечатление.

– Подними голову дитя, – улыбнувшись произнёс Греций. – ибо тебе нужно всё чётко видеть. Сейчас я проведу небольшую экскурсию по холлу и, думаю, приму на себя обязанность рассказать тебе о смысле существования нашего ордена, раз уж тебе про него уже известно. На этом всё, офицер, благодарю вас, – обратился он к Алтейскому, – далее беру всё лично на себя.

– Да будет так. – Ответил ему Сергей и, попрощавшись с мальчиком, отправился к выходу.

Стиль разговора у главы был похож на тот, что Виктор слышал от дедушки Абрахама, поэтому счёл его присущим каждому из ордена. Но, отнюдь, он был не прав. Просто, как и маленький новобранец, Альберт тоже умел учить речи, и, даже больше, это была его основная обязанность. Официальный оттенок тона также исчез, стоило им уйти с глаз толпы. Пока они поднимались на тринадцатый этаж, где были расположены всяческие кабинеты сотрудников административного холла, Греций завел диалог:

– А мы тут были наслышаны о тебе.

– Почему? Разве вызваться вступить в академию ордена это такая редкость?

– Ну, понимаешь, в школе все успехи и лучшие качества детей тщательно рассматриваются. Ты знаешь, что означает слово «мезмеро»? – Оглянул Греций мальчика.

– Да, конечно, это название нашего дома.

– Разумеется, это так. Но «Мезмеро», это не только название, это – имя! Имя человека, что когда-то был первым. Именно он получил дар от самого основателя, и теперь каждый называет себя его именем, словно говоря о профессии.

Осторожно пройдя мимо тех самых дверей, Альберт подошёл к своему кабинету. И обстановка в нём поражала расхождением со всем архитектурным стилем самого здания. Древний и прекрасный тон оборвался и резко сменился на современный офис, производя впечатление, что те вновь перешагнули через само время. Большой чёрный стол с непонятными инструментами, кучей бумаг, лежащих слегка в беспорядке, стеклянный шкаф с папками и другими офисными принадлежностями, белые часы над столом – такого мальчик ещё никогда не видел. Они присели на черный кожаный диван, стоящим рядом со стеклянным чайным столиком. Альберт поднял трубку и позвонил куда-то, чтобы им принесли обед по особому случаю и продолжил рассказ. А паренёк совершенно не понимал, что тот делает, и всё молча слушал.

– Так вот, наш дом был основан великим воином, сплотившим дух созданий света и даровавший им свою волю, ради спасения этого мира. Он дал избранным людям частицу своей души, тем самым подарив способность подчинять пространство нашей воле, как это делал он сам. Каждый из ордена может изменять всё вокруг себя по своему желанию, ну и, естественно, по возможностям. Чем крепче ментальные связи у отдельной личности, тем глубже он может вникать в суть вещей. И у тебя очень редкие показатели в таком малом возрасте. Тебе было предписано пойти в академию ещё до твоего решения, чем ты ещё более удивил людей, наблюдающих за тобой. И вот ты здесь.

Виктор удивленно спросил – Это же хорошо?

– Разумеется. – Широко улыбнулся Альберт в ответ. – Целью нашего ордена является нейтрализация любой потусторонней активности в третьем мире. Это значит, что если люди окажутся в опасности из-за сил им неведомых, и которым они не смогут противостоять, то наша работа – защитить их, а это очень хорошо.

– Но ведь мы тоже люди…

– Да тела наши смертны. Но у каждого мезмеро есть частица самого основателя, поэтому мы живем гораздо дольше обычных людей, разум наш чище, а души ранимы. Таков был строй с начала времён, и, чтобы его не разрушать, мы держимся обособленно от внешнего круга. Ты же никогда не был за пределами стен дома, не так ли?

– Нет…

– Это потому что детям не разрешено вступать в контакт с миром обычных людей, даже если их когда-то оттуда забрали, ради их же собственной безопасности. Наши души разные и страдают совершенно по-разному. Способности мезмеро могут быть коварны и опасны, а люди вдобавок бояться того, чего не могут понять.

– Но, сэр… можно вопрос?

– Разумеется.

– А почему они сами к нам не приходят?

Альберт улыбнулся: – Просто они не знают о нашем существовании.

– Но ведь у нас же такой огромный дом. – Показывал мальчик, широко разводя руками.

– Наши стены окружены сильными чарами, делающими его почти невидимым для глаз обычных людей, и, даже если они случайно натыкаются на него, то всё равно забывают о том, что видели. Это сделано ради нашей защиты, а также ради защиты их повседневной жизни. За свои сто пятьдесят лет я повидал очень многое, особенно развитие прогресса. – Со смехом сказал Греций, оглядывая свой офисный стол с компьютером.

– Вам сто с лишним лет? – Ошарашенно спросил его паренёк.

– Сто сорок пять, если быть точным, хотя по мне, наверное, не скажешь. – Широко он улыбался. – Я уже упоминал, что мы живём долго, хотя, скажу тебе по секрету, за все годы, проведённые в стенах замка, я пережил меньше приключений чем за пять лет за его пределами, изучая внешний круг. Мир людей огромен и очень быстр, не успеваешь даже подумать, как уже надо что-то делать. С этой точки зрения он прекрасен.

– Я бы тоже хотел его увидеть. – Улыбался Виктор в ответ.

– О увидишь мой мальчик, в своё время.

Тут раздался стук в дверь, она открылась, и в кабинет вошли парень и девушка с двумя подносами. Они вежливо поздоровались с главой и мальчиком, поставили подносы на стол и ушли.

– Ну, вот и обед для нас принесли. – Подался Греций вперёд.

Виктор скромно глядел на поднос: – Мне первый раз в жизни приносят обед. А что это?

– Не знаю, давай посмотрим.

Альберт снял обе крышки с тарелок, и они принялись за прекрасные блюда. Виктор никогда ещё не пробовал такой еды. Всё было невероятно вкусно. Глава сказал, что это рецепт из внешнего мира, о которых он узнал, пока был в экспедиции. Ещё долго разговаривая с мальчиком по душам, Греций узнавал его, хоть и детское, но всё же личное мнение о разных вещах, потом сказал, что должен провести его по оставшимся частям административного холла, которые, по его мнению, были самыми скучными, таким как бухгалтерия, отделы кадров и безопасности и другим, но, пожалуй, этого они делать не будут. Сам потом найдёт, если, упаси основатель, вдруг, ему понадобятся.

Время уже подходило к вечеру, солнце медленно садилось, и Альберт, взглянул в открытое окно: «Ну вот, друг мой, похоже пора.». Двоица спустилась по лестнице во внутренний двор, где к тому моменту уже находились многие люди. Они стояли в тёмных балахонах с капюшонами, покрывающими их головы. Альберт и Виктор прошли к ним, и глава обратился к членам совета:

– Всё готово?

Они открыли лица. Советники во главе с Закрином в белом, спокойно стояли образуя полукруг. Подул слабый ветер, а в самом центре закружил фиолетовый туман. Буквально несколько секунд и на том месте образовалось некое строение, небольшое слегка вогнутое пространство, обрамлённое с четырех сторон малыми колоннами похожее на алтарь. Старейшина медленно показал на него, слегка опустив вниз голову и закрыв глаза. Альберт тоже протянул руку вперёд, указывая путь: «Ступай, Виктор, встань на пьедестал лицом к старейшине». И тот сделал в точности как ему велели.

– Положи руки на пьедестал, дитя, – сказал Закрин, и две передние колонны опустились до уровня рук мальчика. Он не колеблясь возложил на них свои ладони.

Старейшина вышел вперёд и встал перед ним: – Для каких целей, ты стремишься нести мир на плечах своих?

Паренёк, разумеется, задумался над таким резким вопросом. А с какой стати он собрался это делать? Он ведь просто хочет помогать, но никак не отвечать за целый мир: – Я хочу помогать людям… – Сказал он то, что и пришло ему в голову.

Но колонны слегка завибрировали, и Закрин пояснил: – Многие хотят. Похвально. Но это не ответ на заданный мною вопрос. «Для каких целей ты стремишься нести мир на плечах своих?»

Виктор вновь задумался: «Разве должно быть что-то ещё благороднее, нежели желание помогать?»

– Мы наслышаны о твоём стремлении, но в данный момент нам важно не то, что у тебя на уме, а то, что у тебя в душе. – Старейшина дотронулся до головы мальчика, и тот моментально оказался уже далеко не на заднем дворе.

Странное пустое место без какой-либо огранки красовалось вокруг, а в центре лишь только тот самый фиолетовый еле заметный туман. Из дымки начали проясняться какие-то образы, будто смотришь через окно. Звонарь увидел самого себя сидящего за партой. Учитель тогда рассказывал что-то, но ему это было не так уж и интересно, он скучал, глядя в окно и размышлял о чем-то своём. Вот он уже видит себя в столовой. Обеденный стол, рядом какие-то ребята, все довольны и о чём-то разговаривают. Все, кроме него. Виктор же, как обычно, задумался и его лишь изредка вытягивают из воображения. Не понимая зачем, он смотрит на самого себя, а вглядевшись вдаль позади этого полупрозрачного зеркала, увидел Закрина, стоящего по ту сторону.

– Что же ты ищешь в мире фантазий, чего не можешь найти здесь? – Спрашивал у него старейшина.

– Даже не знаю, – ответил он, – да, ничего…

– Подумай, не торопись, здесь у нас есть время.

Увидев следующий образ своей памяти, где он читает книгу, которую ему дал дед Абрахам, Виктор начал размышлять в слух: – Я всегда знал, что есть вещи за гранью нашего понимания, поэтому мне и незачем особо об этом думать. Всегда делаю все, как всегда, но постоянно возникает какое-то странное ощущение. Ни о чем я не мечтаю, просто погружаюсь куда-то, а затем и не помню для чего. Думал, что в ордене мне всё объяснят. Ну или найдут таких же как я.

– Таких же пустых? – Задал ему Закрин неожиданный и резкий вопрос.

– В каком смысле?

– Как и ты я вглядываюсь в твою память и не вижу ничего. Кроме очевидной мечты вступить в наши ряды у тебя нету никаких целей, помыслов или желаний. Твой дух, внутренний мир огромен, – показывал он руками на окружение, – но внутри него пустота. И это именно она затягивает тебя снова и снова.

– По-видимому, это уже плохо…

– Нет, это лишь заставляет меня взять с тебя обещание.

– Какое?

Старейшина обошёл образы и подошёл к нему: – Пообещай заполнить свой мир. Найти то, что ты ищешь.

Виктор моргнул и следом увидел, как Закрин отрывает пальцы от его лба.

– Что? … Что это было?

– Я увидел, ответ. Алтарь показал мне всё, что я хотел узнать. – Он развернулся и начал отходить назад. – Я предлагаю тебе войти в мир невозможного, где реальность – всего лишь желание, погрузиться в мир фантазий и грёз, что тебе уже не в новинку, только здесь иллюзии твои обретут своё отражение. Я предлагаю ответственность за весь мир и возможность изменить его и себя самого, ведь, как всегда говорю: «настоящий мезмеро, рождается, умирая лишь дважды». Первая заповедь нашего дома гласит, что из начала времён «любое создание ищет смысл своего существования. Но порой он приходит к нам сам. Вопреки всем ожиданиям …

–… и даже полностью меняя представление о сущем» – закончил за него Виктор.

– Истинно так! И хоть «Судьба мира сего направлена рукой создателя, и идёт он по прямому пути как по столбу вечного дуба, но ветвь свою волен выбрать каждый сам.» Так выбирай же дитя.

– Я уже выбрал. – Вновь моргнул Виктор.

Тогда Закрин, стоя напротив алтаря, начал задавать вопросы:

– Клянёшься ли ты вечно идти по этому пути и чтить законы ордена нашего?

– Клянусь.

– Клянешься ли ты чтить память и учение наше, во избежание прошлых ошибок?

– Клянусь.

– Клянёшься ли ты сражаться и, возможно, погибнуть за исполнение воли основателя?

– Клянусь.

– Тогда да будет так! – Закрин сложил ладони, что сделали и все старейшины. В свете уже почти зашедшего солнца образовалось свечение, и оно окружило алтарь, превратившись в стекло, покрывшее пьедестал, как аквариум.

– Как только сойдёшь с этого места, прежним ты уже не станешь! Клятвы эти ты будишь чтить до последнего своего вздоха. Сегодня мы принимаем тебя, Виктора Звонаря, в ряды ордена, и даруем тебе частицу духа и воли нашего основателя.

Стекло обратилось в зеркала и казалось, что те пели, издавая звонкие переливчатые звуки, похожие на сотни инструментов, а густой фиолетовый туман медленно проникал внутрь, до тех пор, пока полностью не исчез. Солнце зашло и наступила тишина. Зеркала издали ещё один колокольный звон, треснули и рассыпались в пыль, которая бесследно развеялась, над землей.

– Открой глаза, дитя. – Сказал Закрин, всё также стоящему на алтаре Виктору. И лишь веки его поднялись, глаза блеснули темно синим светом и через несколько секунд погасли. – Добро пожаловать.

Вдруг, Закрин зевнул и, почесав затылок, медленно потянулся и добавил, скинув весь серьёзный настрой: – Ну вот и всё. Теперь ты – мезмеро! Хоть и придётся ещё освоить огромное количество всего невозможного, но ты уже один из нас. – Старейшина медленно направился к Виктору, всё ещё стоящему на пьедестале алтаря, когда члены совета уже покидали внутренний двор. Альберт тоже начал подходить, как все резко остановились. В воздухе начало ощущаться напряжение, настолько сильное, что казалось, его можно схватить рукой. Члены совета начали оглядываться, а глава посмотрел на запад, увидев странный жёлтый свет. Он сказал, чтобы Виктор срочно шёл к нему, но тот стоял на месте как оцепеневший. Желтизна начала заливать весь двор, и все увидели, как солнце вновь восходит, а пьедестал окутал не простой дымок, а непроглядный фиолетовый туман. Закрин попытался переместиться чтобы успеть забрать оттуда мальчика, но его выбили из разлома новые уже сформировавшиеся из лучей света зеркала. Тот упал на землю, смотря на солнце, имевшее нечёткие искаженные лучи как на детском рисунке. Альберт переместился к нему и помог подняться: – Что это? Я впервые вижу такое!

– Не знаю. Но это, определённо, не часть ритуала. – Отвечал Старейшина, опираясь о его плечо.

– Что нам делать?!

Они все говорили громко, пытаясь перекричать звон, что начали издавать новые мистические зеркала. Члены совета вместе с Альбертом окружили алтарь, и принялись собирать энергию в ладонях, буквально скатывая пространство, словно нитки, создавая, тем самым, чистое искажение.

– Мы должны разбить преграду! … На счёт три! … Раз! Два! Три! – Скомандовал Закрин, и все ударили по цели вспышками сиреневой энергии со всех сторон, но зеркала лишь только потрескались, а в щели начал бешено засасываться густой туман.

– Это нужно остановить! Немедленно! Ещё раз!

Все вновь начали собираться с силами, но, как только дым полностью проник за зеркала, они восстановились прямо у них на глазах и начали резонировать. Грохот буквально повалил их с ног, и старейшина, собрав все силы, что у него остались, сотворил купол вокруг алтаря отражающий этот ужасный звук. Но тот, продержавшись лишь несколько секунд, не выдержав давления, взорвался, а толчок от ударной волны стал последним, что запомнили в этот день члены совета и глава административного холла. Они пали без сознания под медленно утихающий звон колоколов, а глаза Закрина медленно заполонила черная, как смола, тень.

Альберт очнулся от того, что его кто-то тормошит. К его удивлению это был Виктор. Мальчик сидел перед ним на корточках с удивлённым видом: – С тобой всё в порядке?! -Ошарашено спросил его глава.

– Да вы буквально содрали вопрос с языка. – Шутливо ответил он, оглядывая бессознательных старейшин. – Что тут произошло? Я же ничего не сломал? – Голос его был совершенно другим. После ритуала он стал звучать громче и ниже, пропал детский оттенок интонации. Звонарь говорил четко, но всё с той же присущей ему эмоциональной окраской.

– Ты? – Греций сначала задумался, а затем поднялся с земли и увидел, что с парнем всё прошло так как полагалось. – Я думал это мы. С тобою точно всё в порядке? Ничего странного не ощущаешь? Ничего не болит?

– А с чего бы? – Улыбнулся тот в ответ.

– Да нет, ни с чего… Давай всех поднимем и пойдём в дом. Нам ещё многое надо сделать.

На улице было темно, а значит утро всё ещё не наступило. Неизвестно сколько они пролежали вот так, но сейчас не лучшее время об этом задумываться. Глава поднялся, и вместе с Виктором они привели в чувства всех членов совета, за исключением Закрина, который никак не просыпался. Пришлось вызвать медиков, и те незамедлительно явились, а уложив старейшину на образовавшиеся буквально из воздуха носилки, бригада поспешила удалиться. Альберт не знал куда ему лучше пойти, но ведь пострадавший далеко не вот этот маленький мальчик, которого нужно отвести в новый дом, поэтому он решил для начала закончить то, что ему точно по силам.

***

Эту ночь все ощутили по-разному. Для тех, кто крепко спал в своей постели она прошла легко, как и для кадетов на ночных курсах по освоению закрытого от посторонних глаз. Старейшина Закрин, лежащий без сознания в палате лекаря, скорее всего вообще не ощущал времени, как и другие, ожидающие его пробуждения. И лишь только Альберт не мог сомкнуть глаз этой ночью. Он ходил по своему кабинету из стороны в сторону, снова и снова прокручивая все, что произошло несколько часов назад. За всю свою долгую жизнь он повидал, как сам думал, все, но такое оказалось за гранью его представлений. Впервые ритуал, проводимый самим Мезмеро из начала времён прошёл не так, как должно. Разумеется, иногда случались ошибки, но такое сложно прировнять к мелким недочётам. В голову шли мысли о том, что делать в данной ситуации, о невероятной силе, которую, возможно, мог получить ни в чём неповинный мальчик, ведь фиолетовый туман и есть те частицы духа, которые даруются новобранцу во время процесса инициации, а такое количество, такую концентрацию он не то что видит впервые, даже представить себе не мог. И, самое главное, парень словно и вовсе не заметил произошедшего, и это смущало главу ещё больше. И, хоть он понимал, что теперь правду откроет лишь время, а все его хождения из угла в угол совершенно бессмысленны, все же не мог остановиться. Всё это нависло над ним как меч, ведь в отсутствии старейшины именно ему придётся во всём этом разбираться.

Прошла ночь. В приоткрытое окно пробивался свет, медленно доходя до кровати, на которой, в страшном беспорядке спал Виктор. Одна подушка на паласе, вторая между ног, сам он лежит по диагонали с раскинутыми руками, а одеяло наполовину скинуто на пол. Он открывает глаза и обнаруживает себя в совершенно неизвестной комнате. Вроде обстановка такая же: картина на стене, шкаф, ковёр… всё на тех же местах, но совершенно иное, другой эпохи с невероятно красивой древесной резьбой. Долго не оглядывая окружающую обстановку, мальчик от души потянулся, поднялся с пастели и уже собрался одеваться как, в поисках рубашки там, где она должна была по идее быть, ещё раз убедился, что всё не так как прежде. Виктор не раздумывая подошёл к шкафу, открыл его и восторженно воскликнул: «Есть!», ведь там, в шкафу на вешалке, висела его форма. Парень впрыгнул в неё за несколько секунд, а, застегнув сюртука, начал смотреть на себя в зеркало и не мог нарадоваться. Вот он, стоит в тёмно-фиолетовой форме ордена с белыми вставками по бокам, и она сидит на нём именно так, как он представлял: плечи в самый раз, ничего не стесняет, длинный сюртук ниже колен, тёмно-синие, почти чёрные туфли, натёртые до блеска, белая рубашка и чёрный тонкий галстук, всё это придавало ему совершенно новый вид. Он больше не просто какой-то мальчишка, теперь он – полноправный член мезмерского ордена!

– Стрелка та уж раскрутилась.

Ожил разом циферблат.

Судьба его уже сменилась,

И ангелы над ним кружат.

Надежды, наконец, все сбылись,

Мечтам теперь открыта дверь…

Крылья оба распрямились.

Не станет более потерь.

Нашёл я вмиг своё призванье.

Сбросил с глаз всю пелену.

Другое пойдёт от сель сказанье,

Живу же здесь я, словно сплю.

Виктор был настолько воодушевлён, что вслух прочитал стихотворение, которое раньше где-то прочёл, но и не думал, что вот так сразу запомнит. И, поглазев на себя ещё минуту, повертевшись всеми сторонами, он наконец решает выйти из комнаты и увидеть дивный новый мир. Паренёк медленно подходит к двери, выдыхает и резко открывает её. И шум суетящихся людей залетел в его комнату, слегка оглушив его от неожиданности. Ведь внутри была абсолютная тишина, и кто бы мог подумать, что такая тонкая дверь может сдержать такой звук. Кадеты ходили по коридору, занимаясь своими делами. Кто-то переговаривался возле открытого окна, кто-то бежал на занятия, стуча каблуками туфель об пол, а справа даже практиковались в перемещении сквозь пространство.

– Давай же, Жок, ты сможешь! – Раздался смеющийся женский голос от дальней стены коридора.

Как понял Виктор, Жок – это коротковолосый молодой человек лет шестнадцати стоящий дальше и чуть правее. Молодой человек приготовился бежать вперёд и уже встал в стойку, как олимпийский спортсмен.

– Да ладно, это же невозможно… – Говорил другой парень того же возраста сильно похожий на того самого «прыгуна». Он стоял у стены прямо рядом с комнатой Звонаря, на которой, кстати, даже было написано «Звонарь Виктор 113А», что он сам ещё и не успел заметить. – Такой прыжок не под силу даже главе Академии.

– Да откуда тебе знать, что он может, а что нет? – Встал на защиту мистера Греция собеседник на вид по старше. – У главы полтора века опыта в отличии от нас.

– Ты же знаешь сколько энергии надо собрать в одной точке чтобы вырвать кусок пространства здесь и мгновенно переместиться в разломе куда-то… а теперь представь: что с тобой будет если ты попытаешься сигануть через полторы сотни метров без специальной подготовки ещё и в одиночку?

– Раз это так опасно… – Прервал их диалог Виктор. – … зачем тогда он это делает?

– О смотри-ка, новенький проснулся, да и прямиком на представление! – Воскликнул парень по младше, и на его лице появилась странная и немного смешная ехидная улыбка. – Привет, эм… – Он резко посмотрел на открытую дверь, – Звонарь, но лучше «Вик».

– А как ты узнал? – Удивлённо спросил его мальчик.

Улыбка на лице того не пропадала: – Так на двери же написано!

Виктор закрыл её и посмотрел: – Да, и в правду написано.

– Всё приходит с опытом. Кстати, я Жан, это Джип.

– Привет. – Протянули они руки мальчонке в знак приветствия.

– А вон тот псих – наш брат Жок.

– Очень приятно познакомиться ребята! – Улыбнувшись сказал Виктор и пожал обоим руки. – Так, а вы его не будете останавливать?

– Нет, поверь, это бесполезно. Он может учиться лишь на своих ошибках, и то не всегда выходит.

– Ну же давай! – Снова донёсся голос девушки из другого конца коридора. По Жоку было видно, что он уже вот-вот собирается сделать это, люди, ходившие туда-сюда остановились, дабы лицезреть сие чудо. И вот на месте парня остался лишь голубой дым и зеркала. «Аааа!» – раздался непонятно откуда неожиданный возглас. Посмотрев вверх, люди увидели его впечатанную в большую люстру физиономию. «Опять ты за своё Пуарье! Ничему тебя жизнь не учит!» – посмеялись они, и пошли дальше по своим делам.

– Да ладно! Всего чуть-чуть промахнулся! – Говорил он, свисая вниз.

– Да, метров так на сто! – Подбодрил его Жан. – Давай спускайся брат, хочу тебя представить новенькому. – Жок кое-как выпутался из люстры, махнул рукой людям и соскочил на пол. – Вот, это Вик, наш новичок.

– «Вик»?

– Не бери в голову, – промолвил Джип подойдя к троице. – Жан всегда выдумывает прозвища и всякую другую чушь – это его талант, прямо как прыжки у Жока. Не зря же они близнецы.

Все три брата начали одновременно переговариваться друг с другом, активно размахивая руками и подходя всё ближе и ближе. Тогда Виктор и заметил: «А ведь и вправду. Почти как две капли воды…» – Подумал он, глядя на близнецов. У молодых людей были совершенно одинаковые черты лица, прическа и, разумеется, одежда. Вот только говорили они, хоть и похожими голосами, но с совершенно разной интонацией. Также манера движения и повадки в аккомпанемент с ниспадающей улыбочкой одного из них, сразу давали понять кто есть, кто.