Светлый оттенок тьмы

– Ах ты, ненасытная скотина! – разозлившись, закричал он и стукнул Сахо по носу. Тот поморщился и отполз назад.

Орест ещё некоторое время бранил его, однако, заметив, что ящер смотрит на него едва ли не с усмешкой, сплюнул на землю и махнул рукой.

– Да, чтоб тебе… Считай, ты уже сыт на сегодня. Но как ты меня нашёл?

Действительно, как?

Земли вокруг были ему незнакомы. Орест побродил по полю, выискивая вход в подземную пещеру, однако ничего не смог найти. Что, интересно, она делала с ним? И кто перетащил его тело? Оставалось загадкой.

Он подозвал Сахо и забрался ему на спину.

– Ты смог меня отыскать, – сказал Орест ящеру, – может, учуешь, где я вчера был?

Сахо неожиданно кивнул и медленно побрёл вперёд, принюхиваясь, словно ищейка. Они пересекли поле, обогнули небольшой лесок, а затем Орест увидел уже знакомый холм.

У подножия собралась целая толпа. Несколько волхованцев, из знати, судя по богатой одежде и надменному виду, восседали верхом на лошадях и наблюдали, как пара десятков копальщиков таскали мешки и грузили их на телеги. Мешки были тяжёлыми – бедняги шатались и едва не падали, взявшись за мешки по двое, а то и по четверо.

– Они крадут мои кристаллы! – воскликнул Орест и хлопнул ящера по макушке, – а ну, вперёд!

Сахо взмахнул хвостом и аж подпрыгнул от радости: похоже, он был рад поразмяться. Топот его массивных лап мгновенно заглушил все остальные звуки, а Орест, стиснув зубы, пытался удержаться на его скользкой спине, досадуя, что не подумал накинуть на ящера хотя бы верёвку. Хорош он будет, если слетит на землю и уткнётся носом в землю прямо перед копытами лошадей воров. Он вонзил когти глубоко в шкуру Сахо. Тот даже не почувствовал.

Наконец, ящер достиг волхованцев и их сподручников-копальщиков, и остановился, тяжело дыша.

Воры слегка опешили, глядя на них с опаской, но затем один из волхованцев отделился от остальных и подошёл ближе.

– Что тебе надобно в наших землях, княжич?

– В ваших?

– Да, – в глазах волхованца промелькнула насмешка, – неужто жена не показала тебе, где заканчиваются владения Айуллов?

– Может, и показала, – заявил Орест, – но по мне так все поля похожи. И конца и края нет.

– Вон за тем пролеском начинаются земли твоей жены, – волхованец любезно указал ему пальцем, – а теперь ступай. Не мешай нам. Тебе и так не следует здесь находиться.

Орест разозлился, и хотел было сказать этому самодовольному болвану, что это его жена зажгла кристаллы, которые копальщики тащили в мешках, однако сдержался. Ведь если волхованец прав, и он действительно вторгся в чужие земли, да ещё и не зная здешних порядков, то немудрено и вражду разжечь.

Но почему тогда Кьяра зажигала кристаллы другой семьи?

Орест посмотрел на волхованцев и копальщиков. Все замерли, побросав мешки, ожидая, когда он исчезнет. Справиться с такой толпой было нелегко, но вполне по силам. Если б они у него остались. Он и так едва держался на спине Сахо.

– Чего ты ждёшь, Кош? – нетерпеливо спросил волхованец.

Орест не ответил. Похлопал ящера по затылку и велел уходить прочь.

***

Добравшись до небольшой речушки, он сбросил одежду и лёг в воду. Мелкие рыбёшки тотчас же облепили его обнажённое тело, тыкаясь крошечными губами. Стало хорошо. Почти как дома, в излюбленном пещерном озере. Казалось, что сейчас прибежит Рейна и плюхнется рядом, кидаясь в него сорусом. А Сурья, как всегда, тихо попросит её убраться, пока не отец не увидел, что они опять купаются вместе нагишом. Славно они дурачились! И вовсе не боялись отца.

Как же ему не хватало всего этого. Именно сейчас!

На лицо упала тень. Орест нехотя повернул голову и увидел гамаюна.

– Чего тебе? – недовольно спросил он.

– Я передумал, – ответил птах, – и готов служить тебе.

– С чего вдруг?

– Скучно тут. И блохи одолели.

– А, – хмыкнул Орест, – с этого надо было начинать. Опять нахватался?

– Опять, – признался гамаюн, – но служить решил не только поэтому. Нравишься ты мне.

Орест помешкал немного, гадая, что могло послужить причиной столь внезапной перемены. Может, жена подослала? Такое вполне могло быть. Здесь со всеми нужно держать ухо востро, чтобы не отхватили.

– Не доверяешь? – губы птаха скривились в ухмылке, – и правильно делаешь. В этих краях даже самому себе нельзя доверять.

– Ты, я погляжу, шибко умный.

– Есть немного, – гордо заявил гамаюн.

Орест слегка опешил от такого самомнения, и неожиданно развеселился. А что – в любом замке положено, чтобы был скоморох. Этот вполне сгодится.

– Как звать-то тебя?

– Да зови, как хочешь, – махнул крылом птах, а глаза подозрительно блеснули.

– Хочу правду.

– Ну, раз хочешь… Звать меня Черноклюв.

– Как? Да у тебя и клюва-то нет.

– Спасибо! А то я не знал. Говорю же – зови, как хочешь.

– Черноклюв, – хохотал Орест, повторяя имя гамаюна, словно пробуя на вкус, – отец с матерью твои, видать, с юморком.

– Еще с каким, – пробурчал Черноклюв, – да только не они мне имя давали. Подкидыш я.

– О, стало быть, ты и не знаешь, чьих кровей? Скверно.

– Да мне и не особо интересно, – солгал гамаюн.

– А покровители тебя, видать, не сильно жаловали? – прищурив глаз, спросил Орест.

– Гамаюнов мало кто любит, – грустно сказал Черноклюв, – но обещаю не сильно докучать болтовнёй.

Орест хмыкнул – должно быть, не сильно поверил. Но, по крайней мере, не прогнал.

Он выбрался на берег и стал одеваться. Гамаюн с интересом наблюдал, как Орест натягивает, не глядя, перепачканные штаны и помятую рубаху. Похоже, его не сильно заботило, что он выглядит не лучше, чем деревенский сброд. И это было весьма необычно для знатного мужа. Любой волхованец уже бы ворчал и непременно отправил бы гамаюна за десятком слуг, чистой одеждой и брадобреем. Впрочем, бороды у княжича не было, однако волосы выглядели весьма потрёпанными.

– Хорошо! – мечтательно потянулся Орест, подставляя лицо полуденному солнцу, – есть хочу.

– В замке, небось, уже обед, – заметил Черноклюв.

– Не поверишь, ещё ни разу не обедал в замке.

Орест пробежался взглядом по полю, заметил несколько торчащих из густой травы ушей, и послал в них колдовской морок. Уши дрогнули и исчезли.

– Неси добычу, – велел он Черноклюву.

Гамаюн удивился, но ничего не сказал. Подлетев к тому месту, откуда ещё недавно было видно уши, он обнаружил три бездыханных заячьи тушки, подцепил их когтями и принёс хозяину.

Орест уже успел развести костёр. Он забрал у Черноклюва тушки, ловко содрал шкуру, затем потянулся к поясу и, не обнаружив там меча, хлопнул себя по лбу.

– Ну почему всегда так! Я обязательно что-нибудь теряю.

– В деревне ловкие кузнецы. Выкуют тебе новый меч.

– Ага, – с досадой сказал Орест, – меч владык из особой стали. Отец сразу заметит и поймёт, что опять потерял.

– Неужто ты собрался вернуться в Межгорье? – обрадовался гамаюн.

– Да нет. Просто он когда-нибудь приедет меня навестить.

– Надеюсь, это будет скоро.

Орест фыркнул. Встал, подошёл к ближайшему дереву, выломал две здоровенные ветки, нанизал на них кроличьи тушки и подвесил над костром.

– На что тебе сдался мой отец? – спросил он гамаюна.

– Здесь почему-то его боятся.

– Его везде боятся. Но в Равнинах? Откуда здесь вообще про него знают?

– Вот этого не ведаю.

– Не ведаешь, откуда знают, но уверен, что боятся? Что-то ты темнишь, Черноклюв.

– Я слышал разговоры, – осторожно сказал птах, не сводя глаз с подрумянившейся крольчатины. Рот наполнился слюной, а желудке началась буйная пляска.

– Держи.

Черноклюв не поверил своим глазам. Орест протягивал ему отменный кусок зайчатины. Мягкое белое мясо, еще сочившееся кровью, как раз такое он любил больше всего и украдкой таскал со стола прежних хозяев, когда они, наевшись вдоволь, переставали обращать внимание на еду. Обычно оно уже успевало изрядно остыть, но это! С пылу, с жару, да ещё и самая вкусная мякоть с заячьего бедра!

Черноклюв, не стесняясь, налетел на угощение и проглотил, смакуя каждый кусочек. Орест, с усмешкой, отдал ему часть тушки, а сам неторопливо жевал свою.

Ящер разлёгся прямо перед костром, с грустью рассматривая пламя. Голубенькие язычки плясали, отражаясь в чёрных глазах.

– Тебе мало было моего коня? – спросил Орест, но всё ж бросил ему сырую тушку. Сахо проглотил её, как комара, и завилял хвостом. Но княжич больше не обращал на него внимания.

– Так что ты там слышал, Черноклюв?

Гамаюн рыгнул и отшвырнул последнюю косточку, которую тотчас же утащила какая-то мелкая зверушка. После сытого обеда вдруг захотелось спать, однако Орест пристально смотрел на него, ожидая ответа.

– Немного, – ответил Черноклюв, вытирая крылом перепачканные жиром губы, – я иногда летаю там, где летать не следует. Сплю, где попало, вот и слышу иногда сквозь сон обрывки фраз.

– Сдается мне, ты хочешь испытать моё терпение?

– Что ты! – воскликнул Черноклюв, – ты не подумай ничего дурного. Упыри тихо ведут беседу, потому что везде шпионы. Но мне удалось услышать, что тебя пока не трогают, потому что боятся твоего отца.

– Какие упыри? – не понял Орест, – почему здесь все только и говорят про упырей?.

– А ты не знал? – недоверчиво спросил гамаюн.

– Про мою жену говорят, что она упырка. Но других я пока не встречал.

– О, мой любезный хозяин! Они повсюду. И поверь, они следят за тобой.

– На что я им сдался? Крови у меня не так много, а вот зубы могу лихо повыбивать.

– Не стоит недооценивать их дьявольское кодло. Их много, и они имеют влияние.

– А как они выглядят?

– Да почти как ты, только белокожие. И без когтей.

– Они умеют колдовать?

– Про такое не слышал. Но заморочить голову и выпить кровь – это пожалуйста. Так что при встрече не советую смотреть им в глаза.

– Пусть лучше они в мои не смотрят, – злобно усмехнулся Орест, – не думаю, что они сильнее владык.

– Может, и не сильнее. Да только их тьма. Они держат все Равнины в страхе. Нападают, выпивают кровь, убивают, берут в плен. Никому от них житья нет.

– Что ж волхованцы? Неужто терпят такую дрянь на своих землях?

– Война между упырями и волхованцами идёт не один век. Раньше волхованцы умели держать их в узде. Но теперь всё изменилось.

– Почему?

– Появилась другая напасть. С гор спустились неведомые существа. Плоть их словно из камня. Ничто их не берёт – ни стрела, ни меч. Они затеяли строить себе гнездо, стали воровать ремесленников да кузнецов. Волхованцы пытались с ними разобраться, но не вышло. А вот упыри сумели дать отпор… Не знаю, что там у них за дела. Но только упыри сдерживают каменнотелых от набегов на другие земли. Поэтому волхованцы их не трогают. Боятся, что каменнотелые придут и на их земли.

– Значит, они только здесь?

– Да, только на землях Айуллов. Отхватили себе часть за красным полем и гнездятся там.

– А упыри? Насколько их много в землях Кьяры?

– Да, считай, все здесь.

– Почему? – удивился Орест, – я только и слышу, что вся нечисть бежит в эти земли. Ещё и упыри? Тут что – мёдом намазано?

– Про нечисть – так было почти всегда. Сколько себя помню. Браш Айулла всех привечал. А вот упыри… Неужто ты совсем ничего не знаешь? Аж не верится!

– Я сейчас тебе шею скручу, – пообещал Орест, – если будешь юлить. Говори, как есть, да не ёрничай.

– Есть такой ватажок упырский, Карс. Говорят, побочный сын верховного упырского князя. Правду ли говорят – не знает никто, а князя уж давно нет. Но упыри его держатся. Он всем заправляет. И твоей женой в том числе. Они давно любовники.

– А! – Орест замотал головой, отчего волосы его рванулись во все стороны. Во рту стало кисло, а сердце сжалось от обиды и разочарования, – чего ж она за упыря своего не вышла?

– Волхованцы не дают. То, что Карс сомнительного роду, ещё полбеды. Но Ведичи уже раз смешались с упырями. Второй раз правители не позволят. Они, скорее, пойдут войной. Тогда уж терять будет нечего.

– Не понимаю, – задумчиво пробормотал Орест, – эти земли и так под упырями. Что им терять? Ну, станет упырка женой упыря.

– Я уже говорил как-то, что у твоей жены редчайший дар зажигать кристаллы. Волхованцы долго пытались прибрать её в свои семьи, но она ловко избавлялась от всех мужей. А после – спелась с упырями. Правители терпят, пока она послушно платит им дань, зажигая кристаллы на их землях. Однако упыри становятся всё сильней. Это беспокоит правителей Равнин. Думается мне, они готовы были б начать войну, если б не каменнотелые. Вовремя появились…

– Ты говоришь так, будто этому рад!

– Ещё бы, княжич. Кому нужна война! Да и упыри всё ж лучше волхованцев.

– Чем лучше? – удивился Орест, – ты только что говорил, что они держат эти земли в страхе!

– Говорил, – согласился Черноклюв, – но пока твоя жена не велит нас трогать, они и не трогают. Так, питаются помаленьку, особо не наглея. Да и следят за тем, чтобы кузнецы отсюда маху не дали. А они знаешь, как бегут? Похлеще полевого зайца. Упыри их ловят и возвращают. Иначе кто будет ковать кристаллы?

– Сдались всем эти кристаллы! – прошипел Орест и опустил голову. Он, кажется, кое-что начал понимать.

Ловко же их провели волхованцы…

Всё было странным с самого начала, но он так бушевал, что не желал ничего замечать. А стоило подумать, с чего вдруг разозлился отец на их с братом вполне невинную шалость. Раньше он никогда так не злился. Наказывал, но не так сурово. А женитьба…

Ирвальд Кош конечно бы не признался, что ему велели женить сына. Но Орест мог бы догадаться, если б не носился в бешенстве, как последний болван.

Ему ведь даже не предложили небесных. Тотчас же отправились в Янтарную Колыбель, а там уж его поджидала она. Сладкая, роскошная, с заманчивым взглядом…

Кьяра ведь сразу не понравилась матушке, да разве ж он когда-либо её слушал? И Сурья что-то робко пытался сказать… А ему всё было нипочём.

Теперь придётся расхлёбывать.

Ещё бы понять, зачем на это пошла его «ненаглядная» жена-упырка? В чём её интерес? Уж явно не в том, чтоб утешаться с молодым да горячим мужем…

Что за тайну она скрывает? Что за ловушку ему приготовила, если уж потрудилась поставить могильную плиту? Неужели не понимает, что в случае чего отец с дедом на её землях и места живого не оставят? В это ему не верилось.

Кьяра слишком хитра для этого…

– Задумался, княжич? – неожиданно спросил гамаюн, – оно и верно. Самое лучшее для тебя – уехать отсюда, да поскорее. И меня с собой прихвати.

– Значит, вот в чём твоя забота? – сверкнул глазами Орест, – хочешь удрать?

– Хочу, – признался Черноклюв, – места эти становятся гиблыми.

– Вот мерзкая упырка! – в сердцах воскликнул Орест, – а я ещё пытался за ней волочиться.

Черноклюв посмотрел на него исподлобья, и глаза его вспыхнули. Он долго слушал, не перебивая, как княжич бранится, изливая злость, и думал, сказать ли ему ещё кое-что? Но, подумав, решил, что не стоит.

Земли Айуллов уже не спасти. Красная чума пожрёт их – не сейчас, так лет через сто, и не будет больше ни полей, ни лесов, ни нечисти. И Кьяры Ведич-Айуллы, возможно, тоже не станет. Сердце гамаюна дрогнуло, а в горло свело, будто в нём застрял изрядный комок.

Маленькая упырка…

Маленькая упырка…

Когда-то она была и такой…

Часть четвёртая

Маленькая упырка

Глава 1. Жертва

80 лет назад…

– Отец!

Кьяра бежала, то и дело спотыкаясь. Ноги путались в подоле непривычно длинного платья. Но мама сказала, что уже пора. Хватит с неё детских коротких одёжек. Она ведь почти взрослая – целых девять лет. И вот теперь, такая большая, ревела, сбивая в кровь коленки. Однако едва отец повернулся, слёзы куда-то исчезли. Кьяра вытерла рукавом нос и протянула ему руки.

– Ну здравствуй, сладкая моя.

Отец был удивительно красив. Высокий, статный, румяный. Глаза синие и блестящие, как сапфиры. Такие же, как у неё. И волосы – точь-в-точь, как у неё. Мягкие, пушистые, кудрявые.

Отец поднял её в воздух и закружил, улыбаясь. На щеках заиграли ямочки. Кьяра не сдержалась, протянула руки и обняла за шею. От отца пахло цветами и чем-то ещё, что ей не понравилось. Опять эти девки-дивницы! Сколько ночей мама проплакала из-за них.

Хотя, когда отец появлялся, она, не подавая виду, радовалась и прижималась к его груди. Но Кьяра больше не хотела, чтобы отец водился с дивницами, не хотела, чтобы от него пахло их пряным духом.

– Ты опять пропадал, – упрекнула она.

– Что поделаешь, дочка. Твой дед со своими братьями столько земель испоганили, вытянув жизнь до донышка. Нужно понемногу и отдавать.

– Пусть дивницы сами пляшут!

– Сами они не будут, – возразил отец, – им нужен поводырь. Тот, кто заведёт хоровод и будет смотреть, чтоб они не заплясались до смерти. А я как раз такой. Дивник. И ты, когда вырастешь, тоже станешь…

– Не стану, – заупрямилась Кьяра, – они так светятся…

– Так это ж хорошо, что светятся, – засмеялся отец, – значит, есть, что отдать. И самим останется.

– А другие правители тоже пляшут с дивницами?

Отец смутился, а на лицо его набежала тень.

– Другие не пляшут. Среди них нет дивников. Я один такой. Потому что твой дед-волхованец взял в жёны дивницу.

– А как же они лечат мёртвые земли? – удивилась Кьяра.

– Они не лечат, – отец взял её ладошку в свою огромную ладонь и легонько сжал, – они просто оставляют земли. И довольно вопросов. Посмотри, кого я тебе принёс.

Отец поднял седельный мешок и дёрнул завязки. Кьяра с любопытством заглянула внутрь, но тут же отпрянула.

– Фу, мерзость какая!

Из мешка на неё глядели два лиловых глаза, круглых и выпуклых, как вишни. Морда противного болотного цвета усыпана мелкими колючками. А ещё она разглядела хвост, похожий на змеиный.

– Это вовсе не мерзость, – усмехнулся отец, – это змейка-дождевица. Когда им становится жарко, они собираются в стайки и вызывают мелкий дождь, который идёт даже, если светит солнце.

– Тот самый «слепой» дождик? – восхищённо воскликнула Кьяра.

– Тот самый.

– Надо же, а на вид – такая гадкая. И она будет тут жить?

– Ей больше негде. Я нашёл её на мёртвой земле, одну, в гнезде. Должно быть, только что вылупилась. Других дождевиц я не смог найти.

– Хорошо, – решила Кьяра и взяла змейку на руки, затем рассмеялась – ой, а у неё крылышки!

– Вот, – усмехнулся отец, – знал, что тебе понравится. Небось, уже и имя придумала?

Кьяра замешкалась, поглаживая змейку по неожиданно мягкой и тёплой шкурке. Она знала сотни, если не тысячи имён, но все они уже были заняты. С самого её детства отец тащил в замок всякую нечисть и каждой давал причудливое имя. Обычно все эти странные существа жили в замке недолго – мама всеми способами спроваживала непрошенных гостей за ворота. Однако далеко они не уходили. Селись в полях, лесах. Каждый раз, когда отец проезжал мимо, они вылезали поздороваться, а он каждого помнил по имени. И Кьяра помнила. С ней тоже здоровались и даже дарили подарки – причудливые бусы из цветов, ожерелья из камешков, браслеты из желудей. И тогда отец отпускал её поиграть немного с нечистью, хотя мама страшно ругалась, если ей становилось известно. Она не понимала, зачем пускать на свои земли так много нечисти. Другие волхованцы, напротив, избавлялись от неё.

– Это не наша земля, Марьяла, – говорил матери отец, – это их земля. Мы взяли верх, потому что хитрее. Однако они придают земле силу. Они – наше могущество.

И мама делала вид, что соглашается, чтобы не спорить. Она очень любила отца. Особенно в те дни, когда в округе исчезали все дивницы, и они повсюду ходили вдвоём, даже не разнимая рук, хоть это считалось неприличным.

– Глаза-то у неё как вишенки. Только лиловые, – заметил отец, – пусть будет Вишанка. Нравится?

Кьяра кивнула. Неважно, нравится ей или нет. Если отец уже дал ей имя, оно таким и останется. Она всё равно не придумает лучше.

****

Кьяра спрятала змейку за пазуху и осторожно прокралась в свою комнату. Она слышала, как мать гремит сундуками: явно злилась. Слуги предпочитали переждать эти мгновения, забившись в какой-нибудь уголок.

Вот сейчас хозяин поднимется в покои, и наступит тишина. До утра никто не выйдет, это уж точно. Можно спокойно спать или, забравшись с ногами на подоконник, смотреть на звёзды.

Однако мать продолжала метаться по комнате – Кьяра слышала её нервные шаги. А отец всё не шёл. И тут раздался крик.

Кьяра испуганно сжала зверушку, отчего та пискнула и кольнула её шипом.

– Тише, – велела ей Кьяра.

Крик повторился. Кричала явно одна из круглолицых служанок. Кричала не так, словно ушибла палец, а так, будто бы…

Сердечко Кьяры застучало гулко-гулко.

Ещё один крик. Потом ещё. Кажется, голос отца. А затем неистовый вопль матери. Она в ужасе закрыла глаза и опустилась на пол.

– Пусть они замолчат, – шептала Кьяра, – пусть замолчат.

Но крики не утихали. В замке начался шум. Словно тысячи ног, обутых в тяжёлые сапоги, бежали по лестницам, неслись по коридорам, переворачивая всё, что попадалось на пути.

Дверь в комнату отворилась, и на пороге показалась мать. Волосы её были растрёпаны, губы в крови, а зубы…

Кьяра ещё никогда не видела, чтобы у матери были такие длинные белые клыки. Глаза её сверкали, полные слёз.

– Дочка, – сказала она незнакомым голосом, – не бойся. Всё будет хорошо.

Она подошла к Кьяре и обняла её, прижав к себе так крепко, что кости едва не хрустнули.

– Мама, где отец?

Вместо ответа Марьяла разразилась рыданиями. На лоб Кьяры падали холодные капли слёз, смешанные с кровью. Мама вся была в крови – шея, подбородок, грудь.

– Вот, значит, где ты?

В комнату ворвался незнакомец. Кьяра испуганно посмотрела на мать. Марьяла выпрямилась и закрыла её собой.

– Убирайся!

– Наглая тварь! Думала, что ты меня одолеешь? Слабая полукровка.

Кьяра, сгорая от любопытства, высунула голову и стала рассматривать незнакомца. На шее у него зияла рана, из которой сочилась кровь и падала на пол. Бледное, как солнце в пасмурный день, лицо, перекосило от злости. А ещё у него были клыки – почти такие же, как сегодня у мамы, только побольше. Ей стало страшно.

– Где отец? – прошептала она, – он придёт защитить нас?

– Надо же, какая хорошенькая упырка! – неожиданно улыбнулся незнакомец.

И тут мама, оттолкнув Кьяру в сторону, бросилась на незнакомца. В руках блеснуло лезвие. Она стала бить его ножом, кромсая плоть. Тот отбивался и кусал мать своими огромными зубами. Она выла, как раненный зверь. Вой был настолько ужасен, что Кьяра заплакала.

– Отец, – закричала она, что было силы, – отец.

– Ты её не получишь, – хрипела мать, и голос её становился всё тише.

Наконец, она обмякла и сдалась, повалившись на пол. Её руки, плечи, шея были покрыты укусами и кровоточили.

– Неблагодарная тварь, – прошипел незнакомец, ощупывая раны, – будешь знать, как отворачиваться от своих.

– А ты иди сюда, маленькая упырка!

– Отец, – закричала Кьяра и попятилась назад.

– Твой отец сейчас на пиру с моими братьями. Он не придёт.

Глаза Кьяры расширились от удивления. Отец пирует с братьями этого ужасного существа? В то время, как в замке стоит крик, а мать валяется на полу, истекая кровью? Незнакомец определённо лжёт!

– Где отец? – холодно спросила она и встала фертом. Пусть незнакомец знает: её так просто не обмануть.

– Он кормит моих братьев, – усмехнулся незнакомец и схватил её за плечи, – а теперь, мои девочки, идёмте-ка домой.

Кьяра упиралась, но проворные руки незнакомца скрутили её и сунули подмышку. Одной рукой он схватил за волосы мать и поволок за собой. Марьяла лишь один раз вскрикнула от боли и тут же лишилась чувств. Каьяра едва могла дышать от страха и горечи. Ей так жаль было мать. Хотелось ударить противного незнакомца, да побольнее. Укусить – так, чтоб почувствовал. Однако тело словно онемело. Она даже не могла пошевелиться.

Всё происходило быстро, как в лихорадочном кошмаре. Их с матерью вынесли во двор и посадили на лошадей. Какие-то мужчины уселись рядом. Один из них хлопнул Кьяру по ягодице, другой рассмеялся. Она зажмурила глаза, и открыла лишь, когда лошади тронулись с места. Они уносили их далеко-далеко отсюда, и последнее, что успела рассмотреть Кьяра, было тело, лежавшее посреди двора.

Красная рубаха с одиноким клочком белой ткани. Кудрявые волосы цвета тёмного янтаря – такие же, как у неё. Крик застрял в горле, и она могла лишь беззвучно шевелить губами.

«Отец…»

****

Несколько дней их с матерью держали в непонятной комнате. Окон совсем не было, а никто даже и не подумал принести им кристалл. Или хотя бы зажечь лучину.