Тёмное фэнтези, тёмная фантастика

Рубить подходящее дерево!

На то, чтоб выйти наружу в лес, выбрать подходящий, не слишком толстый, ствол, и срубить его мечом, ушло минут десять. Конан пока не беспокоился о сроке действия Зелья: похоже, если всё пойдёт как надо, он не будет торчать здесь три дня. Разве что ему совсем уж нечем будет заняться на поверхности…

А ему будет. Если он выполнит свою миссию, и Павел Третий расплатится, прогуливать плату за работу в лучших кабаках Юдении можно будет не меньше пары месяцев!

Но на всё, как говорится, воля Крома!

У срубленного сухого ствола с его бедро толщиной Конан отрубил и верхушку, оставив только бревнышко примерно в свой рост длинной. Очистил от боковых побегов. Прикинул вес. Вроде, то, что надо!

Тумсс Восьмой, кажется, понял, что собирается сделать киммериец, и даже предложил:

– Конан! Может, позвать тебе на подмогу двоих-троих моих людей?

– Спасибо, конечно, Ваше Величество, но… Лучше не надо! У вас сейчас и так буквально каждый… э-э… человек на счету! – Конан, теперь не без стыда осознавал, что в этом есть и его доля вины. – Пусть уж лучше вот эти жертвы будут последними! – он кивком указал на сморщенные мумии у подножия рычага, про себя думая, что ему помощь «людей», конечно, не помешала бы, но только – вот именно – людей!

Прислонив бревно к стенам в углу, Конан первым делом оттащил мумии ящеров к дальней стене. Труп чародея трогать не стал – пусть себе повисит. Встав напротив рычага, киммериец поднял своё «орудие» обеими руками повыше, прикинул, где его центр тяжести. И почти нежно сбросил с высоты примерно фута на конец рычага.

Рычаг дёрнулся, и чуть сдвинулся вниз. Череп горе-покорителя Вселенной, оказавшийся при этом на пути бревна, раскололся, как гнилой орех. Изнутри высыпалась похожая на песок жёлтая труха. Конан хмыкнул, и подобрал бревно с пола. Кинул теперь с чуть большей высоты, придав и ускорение. Рычаг явственно сдвинулся вниз, внутри что-то щёлкнуло, и сиреневого дыма стало выделяться меньше.

– Думаю, Конан, ты на верном пути! Нужен ещё один бросок! Как говорил отец, там, в Арегате, всего три положения рычага. И до последнего чародей не смог довести!

Конан, пыхтя и потея, снова подобрал бревно, и кинул в третий раз.

Рычаг опустился вниз почти до самого пола, тело мага соскользнуло с него, и изнутри Арегата донеслось что-то вроде «Бум-м-м…»

Выделение дыма сверху ящика прекратилось. Тумсс Восьмой облегчённо вздохнул – похоже, во время действий киммерийца он и дышать-то забыл!

Конан перехватил бревно, и, как тараном, ударил теперь в боковую сторону деревянной обшивки. Полетели щепки, но кожух не пробился насквозь.

Варвар зарычал: «Ах вот ты как!..»

Когда с содержимым злополучного Арегата было покончено, и Конан расплющил и превратил в труху все различимые глазу детали, оказавшиеся внутри, Тумсс Восьмой спросил:

– Не мог бы ты сказать, почему тебе пришло в голову воспользоваться бревном?

– Да всё очень просто, Ваше Величество. Какое бы там колдовство не имелось, рычаг явно был заговорён на живых. Ну а бревну-то – что сделается?! Оно же – уже мёртвое!

– Надо же, как всё просто. И разумно… Но Конан! Я вижу опасный признак! Ты начинаешь становиться… Словно прозрачным! И наверху. – палец с кривыми «ногтями вскинулся к небу, – снова становится светлее! Думаю, это появляется… Солнце!

– Бэл его раздери! Значит, получилось!

– Да, точно! Но… Если не хочешь застрять здесь, под землёй, беги наверх! Скорей: хватай меня на руки: я буду указывать тебе дорогу!

Предложение оказалось очень разумным!

Потому что без света развевавшегося вдоль их пути огненного росчерка, в который превратился огонь факела, зажатого в руках Тумсса, не видно было бы ни зги! А без указаний короля, куда сейчас свернуть, и когда приналечь, Конан ни за что не догнал бы странную процессию: пятерых девочек и одну девушку.

Когда они поравнялись с удивлённо воззрившимися на них, и начавшими что-то истошно кричать девочками, Тумсс Восьмой крикнул, махнув лапой-рукой:

– Брось меня! Теперь вы должны успеть: вон: дорога уже только прямая!

Конан опустил короля наземь, радуясь, что действительно: стало куда светлее, и дорогу уже почти видно! Зато теперь ему пришлось заорать на человеческих самок:

– Если хотите жить – замолчите! – после этого он сунул факел, перехватив его у ящера, в руки девушке, свирепо буркнув, – Ты – Далайна? Держи повыше, и – бегом за мной!

Возражений не последовало, зато все, очевидно, напуганные его грозным видом и тоном, очень быстро заткнулись. Кивнув, и примерившись, Конан схватил трёх младших – не больше четырёх-пяти лет! – девочек буквально в охапку, и ринулся вверх по склону холма, по которому пролегала дорога.

– Бегом, говорю! Быстрее!

Две девочки постарше, лет десяти, сразу смекнули, в чём дело, и, приподняв повыше подолы платьев, ринулись за Конаном! Далайна, воздев кверху руку с факелом, последовала за ними, тоже задрав повыше подол, и держась так, чтоб освещать путь впереди киммерийца.

Конана вдруг догнал голос Тумсса Восьмого:

– Конан! Я должен, как человек чести, напомнить тебе: ты обещал убить меня!

Конан, приостановившись, обернулся. Тумсс Восьмой вовсе не шутил: он, похоже, действительно был удивлён. Конан усмехнулся:

– Да, я помню про своё Слово! Обещаю вам, Ваше Величество: непременно сдержу его. Но!

При нашей следующей встрече!

Они едва успели: стоило Конану и его спутницам выбежать на поляну, по которой проходила граница с Холмом, силуэт самого Холма, угрюмой скалой возвышавшийся над лесом Турсинии, исчез. Растаял в воздухе, словно дурной сон. Кошмар.

Или мираж.

Конан, выдохнув: «Ф-фу!», опустил малышек на землю. Твёрдую и осязаемую, а не такую странную, что была, когда они с королём входили в подземные чертоги Мира Воздуха.

Самая младшая девочка завопила:

– Хочу снова на ручки!

Конан воззрился на неё, но Далайна, подошедшая сзади, уже подхватила малышку на руки:

– Хорошо, Мина! Я возьму тебя!

– Не-ет! Я хочу на ручки к дяде варвару!

Конан хмыкнул. Но – почему бы и нет?!

Он подошёл и перехватил девочку, посадив себе на сгиб левого локтя:

– Так – нормально?

– Да, так хорошо. А как тебя зовут, дядя варвар?

– Конан, Мина. Конан-киммериец. И сейчас, думаю, вам самое время вернуться к мамам и папам. Ну что? Идём?

– Идём!

– Конан-киммериец! Это мой отец послал тебя? – Далайна, которой при ближайшем рассмотрении оказалось не больше тринадцати, держалась тем не менее с большим достоинством, и осанкой уже напоминала королеву.

– Да, это он послал меня. За вами.

– Спасибо! – это его за руку, на которой сидела малышка Мина погладила одна из десятилетних, – А я – Лизандра!

– Очень приятно, Лизандра.

Стали называть себя и остальные девочки. Конан приветливо – в меру сил! – улыбался, и кивал. Он, если честно, не знал, как вести себя с детьми. Тем более – с девочками. Они же – не женщины из портовых и столичных городов, с которыми ему было привычно: система проста: «товар – деньги!»

Поэтому он и предложил всем идти скорее прямо к замку Павла Третьего: наверняка родные и близкие заложниц сейчас уже там. Его предложение было встречено с энтузиазмом: криками и плачем. Но уже – счастливым. Конан вздохнул:

– Ну, теперь вы все свободны, и эти коротышки больше никогда не появятся.

Хотя в Конане жила твёрдая уверенность, что кошмар Туринсии закончился, он не мог удержаться: раза три всё равно оглядывался на то место, откуда они «вышли».

Но оглядывались и девочки. Они и переговаривались, и вздыхали. Зябко подёргивали худенькими плечиками, и плакали. Нет, не взахлёб: слёзы просто текли из покрасневших и опухших глаз. Но они держали себя в руках: осанка – горделивая, плечи расправлены, походка величавая и плавная. А молодцы. Сразу видно: порода! Положение обязывает!

И – всё верно: в освобождение из унизительного плена, как и в то, что все мучения и унижения наконец позади, так просто поверить очень трудно!

Киммериец мог их понять: такое не скоро забудется!

Цвет лиц, которые сейчас похожи, скорее, на белёсое брюхо барракуд, изменится под лучами солнца, и перейдёт в здоровый загар. Тела от полноценной, а не только мясной, диеты, быстро вновь наполнятся силой.

Но не скоро закончатся те кошмары, что наверняка ещё будут им снится!..

Но кошмары – всего лишь сны. А вот с Королевством Воздуха и его воинами народ Турсинии наверняка распрощался навсегда!

Как и жители остальной Ойкумены, так и не узнавшие, какой опасности они подвергались. Если подумать: доведи проклятый Кепкуруй положение рычага своего Арегата до верхнего – и!..

Так что киммериец пришёл вовремя.

Но это и есть работа Конана: спасать и защищать!

И, если задуматься, получаемые за неё золото и прочие сокровища – не слишком хорошая плата. Ведь золото – слишком быстро тает, подобно тому, как только что растаяло Королевство Воздуха!

Нет – Конану нужно своё Королевство и корона!

И спасать и защищать он хочет – свой народ!

И свою королеву.

Любимую королеву!

Вам бы там не понравилось

Джон, или, как он предпочитал, чтоб его называли – Джо, МакДугал позволил себе немного расслабиться.

Всё-таки он преодолел уже половину пути. Маршрут налётан десятки раз. Приборы в порядке, горючего полно. До связи ещё минут пятнадцать. Заняться особенно нечем, а вот думать никто не запрещает – о чём угодно. Хотя…

Недаром же даже на их крохотной базе – трое психологов, и заботливо воссозданы девственный лес, поля, горы и прочее, пусть даже в виде фрагментов и кусочков…

Уж больно часто, видать, возникают у космонавтов проблемы – всё из-за тех же дум. О чём угодно.

С другой стороны – не музыку же им слушать?

Внезапно на пульте замигала лампочка вызова, и через секунду голос диспетчера заполнил крохотную кабину:

– Алло, алло, двести третий! Вызываю двести третий. Говорит диспетчер Коперника, как слышишь, Джо, приём?

Джо удивился, но не очень – иногда потребность поболтать, или убедиться, что всё в порядке у совершающих штатные рейсы пилотов, возникала и у диспетчеров – причём без каких-либо указаний свыше: всё же, чем чаще человека отвлекают от всё того же одиночества, тем…

– Я двести третий. Слышу вас хорошо. Что-то случилось, Энди?

– Вот! По этому поводу и вызываю… – диспетчер прокашлялся. Кажется, ему было неловко.

– Джо. Ты сейчас должен пролетать около квадрата, – он назвал цифры. Джо посмотрел на дисплей, увеличил изображение своего курса, тоненьким чёрным пунктиром отображавшим положение модуля над проекцией лунной поверхности. Да, верно, названный квадрат недалеко, – Вроде бы, тебе уже должно быть видно всю его поверхность.

– Да, Коперник, вижу хорошо. Нормальная поверхность. Вижу летающую тарелку и двух зелёных человечков, вон – машут шестнадцатью руками… Ого, какие огромные, теперь они уже стучатся в иллюминатор!

– Ну, привет им. И скажи, чтоб иллюминаторы своей слизью больше не пачкали, – приколы про энлонавтов и пришельцев уже никого не удивляли, и свежестью в таких шуточках и не пахло. В голосе диспетчера даже и тени заинтересованности не проскользнуло. Да и вообще: эпоха, когда каждый второй фантастический рассказ повествовал о том, как на Луне нашли следы чертовых инопланетян, прошла лет сто пятьдесят назад… Время, время…

Джо про себя поухмылялся.

– Так вот, когда твои человечки отвалятся от иллюминатора, посмотри пожалуйста получше в северо-западном углу этого квадрата – там где-то с полчаса назад собирался сесть Эванс Голдблюм…

Он что-то такое говорил про большой метеорит, упавший прямо на его глазах. Собирался ещё и спуститься, что-то его очень заинтересовало. Видишь что-нибудь?

МакДугал, успевший не торопясь навести за это время наружный монитор в указанное место, теперь увеличил изображение, и приблизил наездом сверкающую точку, которую сразу идентифицировал, как транспортную ракету – точно такую же, как и у него.

– Вижу. Ваша правда, вот его ракета – примите изображение. – он щёлкнул тумблером, и картинка с его монитора пошла в Коперник, – И что дальше? Чего он там потерял?

– Так вот это мы и хотели бы выяснить! Он сел, передал, что выходит наружу, после чего описал свой… поход к кратеру. Связь была паршивая, наверное, из-за поднятых взрывом микрочастиц грунта, но потом пропала и она. Мы знаем, конечно, что кислорода у него ещё на сутки, но что-то уж больно долго он молчит.

Сможешь сделать крюк, и посмотреть – где там он прохлаждается?

Вопросам безопасности даже при малейшей угрозе жизни человека на Луне всегда придавалось первоочередное значение. Мысль о том, что можно просто пролететь мимо, даже не возникла у Джо МакДугала. Тренированные пальцы быстро пробежали по клавиатуре, и вот уже бортовой компьютер вывел на экран новый курс, и предупреждение о манёвре. Бесшумно сработали двигатели, толчок оказался несильным, но прижал пилота к боковине кресла на несколько секунд.

– Коперник, Коперник, я повернул. Сейчас… э-э… минут через пять, буду прямо над ним.

– Отлично, двести третий. Извини, что оторвали, но лучше, сам знаешь – десять раз подстраховаться, чем один раз… Словом, посмотри, пожалуйста – где он там, и что с его ракетой.

– Без проблем. Сейчас я… Вот, у меня – максимальное увеличение. – изображение на мониторе наружной камеры скакнуло вперёд, автоматика навела резкость, и удерживала картинку во время манёвра. – Видите его?

– Нет. Ракету видно хорошо. Внешних повреждений не заметно. – диспетчер помолчал, раздался звук, словно он поворачивает кресло, чтобы что-то из аппаратуры ещё задействовать, потом голос вернулся, – Да, собственно, повреждений ракеты быть и не должно… Он сказал, что сел нормально, и направляется прямо к кратеру. Детектор движения показывает полный ноль. Так что тебе придётся подождать, пока не будешь вертикально над ним – может, он в какой яме…

– Понял вас, Коперник. Ждите ещё две минуты.

Впрочем, и через две минуты никакого движения обнаружить не удалось. Камера показывала только новый – уж его не спутаешь! – кратер, с характерным выбросом породы.

Сразу стало ясно, что метеорит был небольшим – не больше нескольких килограмм – и врезался в поверхность практически вертикально.

Зато МакДугала очень заинтересовали странные концентрические трещины, довольно правильными кольцами разбегавшиеся вокруг этого кратера. Не слишком глубокие, они шли как бы пунктиром. Но выделить даже простым глазом три кольцевые формации было нетрудно.

– Коперник, вам видно? Скафандра Эванса нигде нет, разве что он забрался под брюхо своего модуля, и прячется специально. А я в это не верю: Эванс не стал бы играться в прятки, зная, что мы все будем беспокоиться… В трещинах тоже не спрячешься – они неширокие, дюймов, я думаю, по пять-десять.

– Слышим хорошо, видим тоже. Джо, тебе придётся спуститься. Нужно проверить модуль – может, он внутри, но с ним что-то случилось, и он… не может сам послать СОС?

– Понял вас. Спускаюсь. Ждите.

Руки МакДугала снова запорхали над клавиатурой.

На этот раз вдавливание в кресло было куда сильнее, и толчки шли с разных сторон. Джо не вмешивался в работу автоматики, но руки держал на всякий случай у кнопок – на автопилота, как говорится, надейся, но и сам не плошай…

Впрочем, и манёвр и посадка прошли штатно. Уже через три минуты он смог отстегнуться и начать одевать скафандр.

Некоторые пилоты предпочитали, несмотря на огромную тяжесть и неудобство, таскать этот миниатюрный дом на себе во время всего полёта. Обычно этим грешили новички. МакДугал же и большинство ветеранов ставили удобство работы выше крайне малого риска аварии от внезапной разгерметизации крохотной кабины, будь то метеорит, или утечка.

Это не было бесшабашной удалью – до сих пор не случилось ни единого случая такой аварии. Зато два раза взрывались сами ракеты. Но в обеих этих случаях пилотов не спас и скафандр…

Длительный и сложный процесс занял у Джо пятнадцать минут – пока всё проверишь, подключишь, завинтишь, защелкнешь… Носить такую раковину моллюска на Земле было бы крайне утомительно: со всеми своими жизнеобеспечивающими системами скафандр весил около девяноста килограмм. Здесь же, на Луне, двигаться в нём не тяжело. Просто неудобно.

– Алло, Коперник! Я упаковался. Выхожу. – боком он двинулся по узкому проходу, отстегнув монументальные плечевые крепления, потирая ушибленное колено и чертыхаясь про себя.

– Понял. Удачи! Ждём. – беспокойства в голосе диспетчера не ощущалось. Да и правильно: Джо и так волновался, зачем же усиливать давление ещё и волнением человека, который сейчас помочь, если что – не дай Бог! – всё же случилось, всё равно не в состоянии. Разве что послать ещё ракету, которая долетит сюда часа за два…

За те две минуты, пока в крошечной – на два скафандра – шлюзовой камере насосы откачивали воздух, Джо убедился, что шлем удалось прикрепить герметично, и ничего не свистит, и не горит красным. Наконец замигала лампочка готовности, и он ткнул здоровенную (под толстые сосиски пальцев перчаток) клавишу внешнего люка. Порядок.

Спуск по десяти ступенькам много времени не занял. Переход до модуля Эванса, находившегося в ста ярдах, тоже. Всё оборудование ракеты другого пилота работало нормально. Так что ещё через пять минут Джо мог с чистой совестью сказать:

– Коперник, Коперник. Звучит, конечно, глупо, но его здесь нет.

– То есть… Как это – нет?! Ты хочешь сказать – нет внутри ракеты?!

– Ну да. Его нет внутри ракеты. Я не представляю, где тут можно спрятаться, или что Эвансу пришла в голову дурацкая мысль – помистифицировать нас… Но здесь его уж точно нет.

– Поняли… Джо… Может, посмотришь теперь снаружи – вдруг какие-то из трещин всё же…

Ну, ты понимаешь: такого у нас никогда раньше… – диспетчер явно был растерян и напуган, он всё время пропадал – очевидно, поворачивался к кому-то на базе, обрисовывая ситуацию. Голос его при этом звучал глухо, и слова сливались в гул. Но и в этом гуле чувствовалось напряжение.

– Разумеется. Посмотрю. Мне самому непонятно. Я Эванса знал и лично. Тьфу ты, чёрт – знаю, я хотел сказать… Ну, не то, чтобы хорошо, а виделись, как всегда на пересылочных базах, раза четыре… Он никогда мне не казался шутником, или идиотом. Да у нас таких и не бывает. – МакДугал не преувеличивал. Вероятность того, что в космонавты попадёт человек со слабой или нестабильной психикой, или, мягко говоря, неумный шутник, была ничтожной. Годы подготовки и тестирования выбивали таких из игры ещё на начальных этапах отбора кандидатов.

Осмотр самой тонкой наружной серии трещин, идущих неровным кольцом примерно в пятидесяти ярдах от условного центра, ничего не дал, хотя Джо добросовестно обошёл почти весь внешний периметр намеченного как бы пунктиром стоярдового круга.

– Коперник… Здесь ничего нет. Трещины не шире двух-трёх дюймов. И длина отдельных не более трёх ярдов… Зато вижу следы ботинок Эванса – вон, он здесь проходил. И ходил. Так же, как и я – по периметру. Вам видно? – Джо подрегулировал завалившуюся за спину наплечную камеру.

– Да, вот теперь видно хорошо. Может, ты попробуешь пройти… по его следам?

– Хм! Хорошая идея! Попробую. – действительно, на участках, засыпанных мелким реголитом хотя бы на долю дюйма, следы человека в скафандре отпечатались отчётливо.

Теперь МакДугал двигался уверенней, и в то же время чаще оглядываясь по сторонам.

Цепочка следов привела его ко второму кольцу трещин – диаметр его был около шестидесяти ярдов, и глубина трещин, уже почти сливавшихся в одну большую, достигала не нескольких дюймов, как в первом кольце, а пары футов. Ширина, впрочем, всё же не превышала трёх-четырёх дюймов. Видно было, что эту сеть трещин Эванс даже не удосужился осмотреть, сразу переступив границы кольца.

– Коперник! Эванс прошёл дальше, даже не осматривая второе… э-э… кольцо. Я вот думаю, может, он уже понял… Понял, чего ищет… Или – что нашёл!

– Чего нашёл?! Джо, что ты имеешь в виду? – напряжение в голосе диспетчера теперь скрыть не удавалось. Да Джо и сам почувствовал какое-то смутное волнение. Подсознательно он уже был готов к тому, что произошло… Внештатная ситуация, как это называют демагоги…

А на самом деле – самый страшный кошмар космонавтов.

Неизведанное.

Чужое.

И вот его Порог.

Облизав губы, и поняв, что молчать не в силах, он выдавил:

– Эта штука… Она слишком похожа на искусственный… Курган, что ли… Или трехступенчатую пирамиду. Только круглую. И когда по её макушке треснул метеор, она проступила: вон, я вижу три яруса! Внутренние чуть выше, то есть, ближе к поверхности… Поэтому и трещины глубже, и очерчены они чётче. Последняя – диаметром ярдов тридцать… Следы… Вам видно? – ему подтвердили, что да, – подходят к последнему кольцу, переходят туда… и… Вам видно?!

Ещё бы им не видно – камера равнодушно показывает, как следы ведут прямо к центру последнего кольца, уже очень чётко обозначенному почти футовыми трещинами, вернее, уже разломами с трёх-пятифутовой глубиной, и там… Обрываются. Исчезают.

– Подожди-ка…– сомнение ещё сквозило в тоне испуганного человека на другой стороне Земного спутника, – Покажи поближе эти… разломы: может, в глубине есть… ну, расширения, типа, пещеры?..

Джо добросовестно обошёл по периметру последнее кольцо, направив камеру точно в разлом. Конечно, никаких «пещер». Породы тоже – типично лунные. Абсолютно не похоже, что кто-то здесь вырыл котлован, построил сооружение титанических размеров, а затем сверху засыпал вынутым реголитом…

Ничего подобного: порода везде была сплошной, цельной и явно неповреждённой – словно чёртова штуковина внизу просто… Находилась здесь всегда. И пережила разливы лунных вулканов с их лавами, ещё в тот, ранний, период формирования коры любимого спутника.

– Коперник. Вот, я приблизился и сел, – он опустился на колени, хоть в громоздкой конструкции это было крайне неудобно, – Породы – вам видно? – монолитны. Скала идёт сплошная. То есть, я хочу сказать, что никто эту штуку, похоже, не засыпал гравием от котлована, как было бы, если бы строили что-то мы… Эти чёртовы трещины и возникли из-за того, что над ними – монолитная сплошная порода! – он поводил камерой вверх-вниз и в бока, чтобы дать картинку самой глубокой и широкой части трещины получше. – Сама пирамида, похоже, словно вросла в коренную породу…

– Понимаю. То есть, ты хочешь сказать, ей, как и следам последней вулканической активности на Луне, не менее… Г-м-м… Трёх с половиной миллиардов лет?

– Ничего я не хочу сказать. Я не геолог. (Ну, тут он немного лукавил – подготовительный краткий курс входил в программу для всех работающих на Луне.) Но точно определить возраст… Можно только анализами – анализами из этих трещин. Вот я и думаю – взять, что ли, образцы? Или пусть на месте уже геологи смотрят?

– Джо! Возьми образцы. Прямо сейчас возьми. И – иди к центру. Посмотри там получше…

Джо раскрыл клапан на бедре, достал цилиндрик контейнера, всегда хранившегося в каждом скафандре. Привычные действия хоть как-то успокаивали.

Он это знал, так же, как и диспетчер… Да и все остальные, кто сейчас обступил главный пульт связи там, на базе, и сейчас замолчал, чтобы он хоть немного успокоился. Видит Бог, в такой ситуации хочется или проснуться, или передохнуть.

Он прилёг на край разлома, и пошарил в какой-то нише, уступом выдающейся из общей стены. Пару камушков удалось зацепить, и переложить в контейнер. Завинтив, он запихал его на место. Потом встал. Предстояло самое трудное.

То, что он как-то инстинктивно отложил на потом.

Но сделать это придётся. Ведь не мог же Эванс взять – и испариться! Должны быть следы. Вдруг это всё же – дурацкий розыгрыш?! Первый за пятьдесят лет глобального освоения спутника Земли…

Медленно двигаясь по отчётливо видимым следам, Джо старался и всем людям, кто, как он знал, пытливо вглядываются в мониторы сейчас там, на базе Коперник, нужны они там по ситуации, или просто волнуются – показать всё получше.

Вот Эванс здесь перешагнул, никуда не сворачивая, последний разлом над внутренним, тридцатиярдовым, кругом на поверхности. Вот он… подходит к его центру.

Вот…

Центр. Геометрический. И здесь след – как в воду канул.

Видны шаги: по мере приближения расстояние между следами становится всё меньше. Очевидно, Эванс что-то уже предполагает. И вот – уже с этими предположениями – он натоптал немного на границе… – чего?! – и… заходит.

Напряжённое молчание в эфире показывало Джо, что все боятся. Боятся поверить в то, что фиксируют равнодушные камеры. Никто не хочет высказаться первым. Все словно ждут – кто?..

Кто выскажет то, что сейчас повергает таких обычно трезвых и прагматичных квалифицированнейших специалистов в шок. Вот оно – Неведомое…