Траектории СПИДа. Книга третья. Александра

Ехал себе домой после работы, как он рассказывал сам. Темно было. Не доехал, попросил водителя остановиться и отпустить его восвояси пройтись по свежему воздуху. Тот и отпустил, и уехал. А злоумышленники только того и ждали, зная, видимо, по гаданию на картах, о том, что в этом самом месте придёт в голову Ельцину охота погулять, и, как только машина отъехала, они набросили на бедную голову депутата мешок да и обронили бренное тело с моста в воду, после чего немедленно скрылись. Могучий Ельцин из мешка выбрался, как и из реки, мокрым добрался до поста охраны. На следующий день вся страна узнала и то ли плакала, то ли смеялась от такого происшествия, напомнившего знаменитые гоголевские вечера на хуторе близ Диканьки. Ведь мог же человек быть настолько выпившим, что споткнуться спьяну и поверить самому себе в историю с мешком и мостом? Ездила даже комиссия проверять тот мост. Почему-то показалось им, что упасть с того возвышения в реку не покалечившись весьма проблематично.

То шальная машина на транспорт Ельцина наезжает в центре Москвы, то в Испании самолёт падает от спланированной заранее акции, то сердце спортсмена отказывает в самый ответственный момент появления перед телекамерами, а глупые журналисты думают, что пьян человек. Чего только не бывало? И всякий раз сенсация, всякий раз опять имя Ельцина у всех на слуху. Странно ли, что в июне 1990 года прославленный дебошир, которого поддерживали такие киты, как рекламная молва, мощная оппозиция, и (об этом скажем вскользь) зарубежные воротилы, был избран на первый руководящий пост Российской Федерации? Ничуть не странно.

Много ещё чего происходило потом, но сначала умер Володя. Настенька собиралась с сыном на осень поехать в Ялту. Бархатный сезон хотела провести в компании мужа да и зиму отзимовать там же до конца отпуска по уходу за ребёнком. А тут сам Володя неожиданно в Москву нагрянул. Думала Настенька, что в командировку он прибыл, обрадовалась, что вместе в Ялту возвращаться будут, а не пришлось.

Пошёл Володя в онкологический центр проконсультироваться о здоровье. Что-то сильно его обеспокоило. Положили на обследование, да, как оказалось, поздно. Сгорел он на койке с огромной скоростью. Будто что-то оборвалось внутри, какая-то ниточка, что удерживала всё время и вот не удержала. А хороший ведь был парень. Мечтал открытие в науке сделать, но не для того, чтоб люди ахнули – вот, мол, какой он молодец, – а для того, чтоб тем людям жилось получше с помощью его науки.

Мало времени было у Настеньки с Володей поговорить перед смертью. Кто ж знал, что так рано она к нему подберётся? Но всё ж поговорили о жизни, и вот какие слова больного, умирающего человека поразили Настеньку:

– Я, если даже не выкарабкаюсь, то, думаю, вряд ли большая потеря будет для науки, потому что, как я вижу, никому она у нас в стране сейчас не нужна. Все воюют за какую-то липовую демократию, ломая, что создавали годами, на корню. А демократия без пищи, что огонь без дерева, потеряет свою привлекательность быстро. Только дым останется, который глаза ест.

Вот эта неуверенность в своей нужности, сомнение в полезности, очевидно, и сыграли свою злую роль. Когда врач спросил, согласен ли Володя на операцию, он только рукой махнул:

– Что уж теперь? Делайте, если поможет. А вообще-то мне лучше, наверное, там. Здесь только мешать буду своим больным состоянием.

Настеньке он, конечно, такое не говорил, пытался немного бодриться при ней, чтоб не расстраивать, но она чувствовала, что потерял её любимый веру в жизнь, утратил радость её ощущения. Заметили это родители, заметили друзья, приходившие навестить. Все пытались вселить уверенность в том, что жизнь наладится. Но он отвечал:

– Вы тоже не верите в то, что говорите.

Во время операции для её победы было мастерство хирурга, были опытные ассистенты, было прекрасное оборудование, не хватило воли к жизни у самого больного.

В эту трагическую ночь Настенька думала, что вовсе не спала, только откуда-то приходил к ней опять Горбачёв, присосался к её груди, и она хотела его убить, гнала от себя, убеждая не доводить до греха, а тот, оторвался от груди и показав рукой на Красную площадь, где было полно народа, сказал:

– Вот люди глупые, прогнали меня плевками и издёвками с трибуны первомайской демонстрации, а ведь я хотел как лучше, хотел освободить их.

– От кого освободить? – закричала Настенька. – От самих себя? Вы не освобождаете их, а растаскиваете друг от друга, загоняете в собственные кубышки. Вы бандит.

И вдруг с ужасом она увидела, как люди стали расползаться, исчезая за зданием ГУМа, за собором, за музеем. В центре площади остался один человек. Настенька присмотрелась и поняла, что это Ельцин. Он стоял один, хмуро глядя на Настеньку.

– Ну, вот и прогнала я Горбачёва, – сказала она.

Ельцин криво ухмыльнулся и исчез.

Настенька не поняла, почему так, и проснулась. В эту ночь у неё пропало молоко и пришлось переходить на кормление сына искусственным питанием. Она так мечтала кормить его как можно дольше своим здоровым молоком. Не получилось.

А события в стране раскручивались по крутым траекториям с ещё большим ускорением. Щупальца иностранного частного рынка вползали в Москву, укреплялись в ней и разрастались затем по всей стране. Но укреплялись и проникали они по-разному. Одни частники покупали помещения столичных строений почти за бесценок на основе дружеских связей с только что возникшей мэрией, другие создавали совместные гостиничные или торговые предприятия, третьи…

Этот третий способ был совсем не известен в стране. Как и в каждом государстве, в России тоже случались пожары. Бывали, разумеется, и поджоги, когда кому-то хотелось скрыть следы своих преступлений. Такая практика широко известна. Но вот сжечь что-то, для того чтобы вместо этого чего-то построить для себя другое что-то, такого в практике социалистического строительства ещё не было.

Горели помещения широко известной редакции газеты "Московские Новости". Говорили, что будто бы где-то закоротило в электропроводке, никто не видел где, никто не знал когда, но пожар случился. Бравые пожарные дружины его успешно потушили, залив все помещения водой и пеной. Редакция сумела восстановиться довольно быстро. Они не так и пострадали. Зато помещения театрального общества, занимавшие внушительный угол здания знаменитой Пушкинской площади, пришлось обнести надолго строительными лесами.

Что крылось за строительными лесами и пожаром, простому смертному не докладывали. Однако тайное, рано или поздно, становится-таки явным. Это непреложный закон жизни. Вот и пешеходы, спешившие, как муравьи в разные стороны и вечно недовольные неудобствами от ремонтных работ на Пушкинской площади, в один прекрасный день вздохнули с облегчением. Угол здания обнажился, освободившись, наконец, от сковывавших его деревянных настилов. Перед изумлёнными взорами открылся прекрасный универмаг, поглотивший собой все этажи бывшего клуба актёров с его знаменитым подвальчиком, куда Настенька любила захаживать на чашечку кофе в обеденный перерыв.

Теперь в здание можно было попасть прямо из метро, с Тверского бульвара или с улицы Горького, которую, впрочем, переименовали в Тверскую улицу на хорошо организованной стихийной волне переименований всего и вся, что носило имена революционеров или сторонников революции. В самом универмаге появился зеркальный фонтан, зеркальный потолок, восхитительно оформленные прилавки и витрины и столь же восхитительные цены на товары. Только тогда и стало ясно простому обывателю, что не случись пожар сам, его выгодно было бы устроить частной компании, создавший такой фешенебельный торговый центр в центре Москвы.

Американская фирма Макдональдс тоже открыла своё первое в России заведение у самой Пушкинской площади. Длинные многочасовые очереди выстраивались ежедневно, чтобы попасть в это чудо-заведение, где можно было выпить большой стакан кока-колы через соломинку и заесть его большим или маленьким бутербродом необычным для советского человека лишь тем, что булка была всегда свежей, а потому не жёсткой на вкус, ломтики бекона и сыра делались из самых хороших продуктов, которые в то время трудно было достать в обычном магазине (лидеры "Демократического союза" бдительно следили за тем, чтобы трудности не исчезали с московских прилавков).

На той же улице Горького открывается парфюмерный магазин всемирно известной фирмы "Кристиан Диор", почётным гостем которого стала супруга знаменитого демократа Горбачёва Раиса Максимовна, к приезду которой по мокрому от дождя тротуару простелили дорогой ковёр, дабы простая с народом первая леди государства не замочила своих туфель, выходя из машины. Понятно, какие цены были в этом небольшом парфюмерном центре.

Так менялся облик столицы, вползая в которую, иностранный спрут оставлял свои пятна в виде броских реклам на непонятных большинству граждан языках.

Политические баталии разворачивались в стране широко, но быстро сменяя друг друга. Прошло чуть более полугода после первого съезда народных депутатов, как созвали уже второй. Он был отмечен ещё более бурными дебатами, приведшими к уходу из жизни, можно сказать, прямо на поле боя главного идеолога новой демократии Андрея Сахарова. Если бы он мог увидеть, к чему приведёт борьба, подхваченная теми, кто поднял его имя в качестве знамени своего наступления. Но было уже не суждено.

За последующий год прошло ещё два съезда союзных и один Российской Федерации. Двадцать девятого мая Председателем Верховного Совета РСФСР был избран Борис Ельцин. Теперь ему не надо было ни падать в воду с мешком на голове, ни сталкиваться с автомобилями. Взявши официально власть в России, он стал делать то же, что делал, став некогда первым секретарём Московского горкома партии – укреплять свою власть своими кадрами.

Одно из направлений в политике нового правительства России можно было заметить в первом распоряжении её нового министра внешних экономических связей Виктора Ярошенко, ближайшего соратника Ельцина. Настенька узнала о нём от своей сестры Верочки, которая недавно стала работать в этом новом министерстве, куда попала по рекомендации соседа Николая Семёновича.

В этот вечер Вера прибежала после работы к Настеньке на Тверскую взволнованная чем-то необычным. Настенька после смерти Володи не могла уйти жить к себе домой в Большой Ржевский, уступив мольбам родителей Володи, которые убедили свою невестку в том, что Володя ни за что не согласился бы с её уходом. И можно было понять приближающихся к пенсии людей, боявшихся остаться совсем одинокими после потери единственного сына. Да и любили они Настеньку. Удивительной она казалась им ещё девочкой.

Чуть ли не от самых дверей Вера заговорила, с трудом сдерживаясь от крика, так как заметила, палец, поднятый к губам сестры, означавший, что в доме спит малыш:

– У нас сегодня такое в министерстве, просто балдёжь! Я даже не знаю, как это могло произойти. Все в шоке. Новая метла метёт по-новому, всем это хорошо известно, однако такое никто не мог ожидать.

А произошло вот что. Новый министр издал указ по министерству. Вот как он гласил:

МИНИСТЕРСТВО

ВНЕШНИХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ РСФСР

31 августа 1990 года

№1

РАСПОРЯЖЕНИЕ

В соответствии с решениями 1 Съезда народных депутатов РСФСР и в целях деполитизации органов управления Республики:

1. Запрещаются все виды общественно-политической деятельности (организация партийных комитетов, сбор взносов, партийные собрания и т.д.) в рамках Министерства внешних экономических связей РСФСР (МВЭС РСФСР) и подведомственных ему организаций как в РСФСР, так и за рубежом.

2. Не рекомендуется сотрудникам МВЭС РСФСР и подведомственных ему организаций вступать в служебные контакты по вопросам определения таможенных пошлин, выдачи лицензий и квот на экспорт-импорт, установления налоговых льгот и т.д. с представителями тех организаций и ведомств, которые нарушают решения 1 Съезда народных депутатов РСФСР об отмене монополии какой-либо партии на политическую деятельность.

3. Разрешается приём на работу сотрудников, являющихся членами любой из политических партий, деятельность которых не запрещена Конституцией РСФСР.

4. Разрешается членам указанных партий участвовать в работе съездов, форумов, конференций и т.д. в счет отпуска без сохранения содержания.

Ознакомить с содержанием данного распоряжения всех сотрудников МВЭС РСФСР и подведомственных организаций.

Министр внешних экономических связей

В.Ярошенко.

Да, это был пробный камень, вброшенный Ельциным рукою Ярошенко. Хотелось проверить на более мелком то, что будет делаться позже по крупному. Так, как он проводил другие эксперименты сначала в Свердловске, а потом в Москве. Теперь, правда, масштабы стали побольше. Сам он первым вышел из партии коммунистов, за сплочённость рядов которой ратовал два года назад на всесоюзной партийной конференции. Вышел перед всеми, как всегда сенсационно, бросил в лицо с партийным билетом фразу, словно извинительную, что, будучи избранным на пост Председателя Верховного Совета РСФСР, не считает больше возможным совмещать эту должность с членством в партии.

Странно, что два года назад он так не думал, заявляя на конференции:

– … наличие отличного мнения меньшинства не разрушит, а укрепит единство партии.

Тогда он ещё возражал против многопартийной системы и даже двухпартийной, когда говорил о культе личности:

– Всё сказанное, а не предложенная некоторыми двухпартийная система, по моему мнению, и будет гарантией против культа личности.

И там же упрашивал не об исключении из партии, а восстановить авторитет, утраченный после снятия его с партийных должностей:

– Я остро переживаю случившееся и прошу конференцию отменить решение Пленума по этому вопросу. Если сочтёте возможным отменить, тем самым реабилитируете меня в глазах коммунистов.

Вот как пёкся о себе в партийных рядах два года назад. Да что там два? Год назад на митинге в Лужниках беспокоился об авторитете партии, требовал проведения внеочередного двадцать восьмого съезда, чтобы переизбрать состав Политбюро. Так вот же он этот съезд. Требуй перевыборов. Борись за чистоту рядов партии. Ведь убрали уже из состава руководства главного врага Лигачёва.

Ан нет. Понял, что тут лидерство захватить самому не удалось. Вот и расстался с партией, призвав своим примером других сделать то же самое, решив для себя подобраться к Олимпу власти с другой стороны, так сказать, с чёрного хода, чтоб не сразу заметили.

Но Горбачёв тоже не лыком шит – плетёт свою паутину, расставляет свои капканы. Видит, что замышляет Ельцин, понял, что не захотел он идти с ним в одной упряжке, а точит нож за спиной, и стал готовиться к борьбе с предавшим его соратником, которого сам же вытаскивал из сибирской глубинки, надеясь на верноподданническую преданность.

Прежде всего, решил он, что спасение его самого в президентстве. Раз партийная власть успешно чахнет под его руководством, то нужно закрепиться в должности Президента страны, которой никогда здесь не было, но будет, коли нужно. Никто в стране не понимал, для чего нужен президент, но на внеочередном третьем съезде народных депутатов СССР 13 марта Горбачёва провозглашают в новой ипостаси, исходя из простой народной мысли: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Хочется Горбачёву называться президентом и чёрт с ним, пусть зовётся так, только сделай же что-нибудь хорошее для людей.

Но у президента теперь иная мысль: как усидеть на новом троне. Нужна новая команда, чтоб не подвела в нужный момент. Для этого пришлось подыскивать себе близких людей не по силе духа, а по слабости характера, то есть таких, кто не смогут претендовать на популярность в народе, а, стало быть, не станут лидерами в своих интересах, подобно Ельцину. Второго такого промаха допускать Горбачёв не мог. Поэтому много сил пришлось потратить на четвёртом съезде депутатов трудящихся, чтобы вице-президентом избрали не того, с кем согласилось бы большинство, а именно Янаева, который уж точно не претендовал на популярность.

Пришлось вкладывать много энергии в представление кандидатуры:

– Я представляю так, что в обязанности моего заместителя будет входить широкий круг вопросов… И в связи с этим товарищ Янаев, будучи опытным политиком, как нельзя лучше подходит к тому, чтобы рекомендовать его на этот пост. Те, кто с ним в последние годы соприкасался, очевидно, согласятся со мной, что это человек, который уже сложился, что он зрелый политик, хорошо ориентируется в политических вопросах, человек с твёрдыми принципами, активный сторонник перестройки и активный её участник. Надеюсь, что съезд поддержит моё предложение и окажет доверие, избрав моим заместителем товарища Янаева.

Но Горбачёву теперь не подчинялись, как пять лет назад, и попросили предложить несколько кандидатур для выбора, на что он ответил, жёстко делая упор на своё право выбора, а не съезда:

– Я могу сказать, что в данном случае такая постановка вопроса не может считаться правильной и приемлемой. Такие требования ко мне и тем более какой-то нажим на съезд, думаю, неправомерны. Речь идёт о том, что на этом посту должен быть человек, которого выбирает и называет Президент. И было бы даже странно, если бы Президент вышел и начал сейчас перед вами рассуждать: я, мол, не знаю, давайте поговорим, хороших людей много. Давайте вносить предложения, сказали бы мне, делайте ваш выбор. Я делаю выбор. Прошу это рассматривать как моё конституционное право, а также как то, что идёт процесс формирования команды Президента, которому придётся отвечать за всё, что она берёт на себя.

Попросили пояснить, по каким критериям делался такой выбор. Горбачёв, объяснял, не сдавая своих позиций:

– Я, кажется, уже сказал. Первое – это зрелый политик, способный участвовать в обсуждении и принятии важных, крупных решений государственного масштаба. Для этого он подготовлен. Второе – это человек, который знает направления внутренней политики и основательно знаком с направлениями внешней политики. Третье – это человек, который привержен политике перестройки, обновлению нашего общества. По-моему, о нём достаточно сказано. Ещё я ценю в товарище Янаеве умение вести диалог, общаться, слушать других. Это его сильная сторона.

И вот тут был задан вопрос, который очень скоро обрёл огромное значение.

– Мы все ходим под Богом, все смертные. Скажите, пожалуйста, видите ли вы товарища Янаева на посту Президента, своим преемником?

Горбачёв ответил на этот хитрый вопрос так же хитро уклончиво, хотя истинный ответ тоже знал, но не мог высказывать, предрешая будущие события:

– Я вижу его сейчас на посту вице-президента. Причём готов сказать, что появятся завтра какие-то привходящие обстоятельства – и товарищ Янаев будет уверенно вести дело. Это надёжный человек.

Тогда слово, как и полагается, предоставили самому Янаеву, который, выходя к трибуне несколько нервной от сильного волнения походкой, рассказал о себе, что мог. Пятьдесят три года, два высших образования – сельскохозяйственное и юридическое, кандидат исторических наук, работал секретарём обкома комсомола, двенадцать лет возглавлял Комитет молодёжных организаций СССР, в 1980 году стал заместителем председателя Союза советских обществ дружбы с зарубежными странами, последнее время работал председателем ВЦСПС, имеет жену, двух дочерей, внука.

Неплохая карьера. Можно было бы никуда больше не стремиться. Да он и не рвался в общем-то. Вся беда состояла в том, что сам кандидат узнал о предстоящем повышении в ранг вице-президента неожиданно и не смог даже привыкнуть к такой мысли. И тут, как школьнику, ему задают каверзный вопрос. Просят назвать тему кандидатской диссертации. Это, конечно, неспроста. Но отвечать нужно и он говорит:

– С удовольствием называю тему диссертации. Моя диссертация была посвящена проблемам троцкизма и анархизма. Защищал я её в Москве, в Институте международного рабочего движения. По-моему, ни одного чёрного шара я не получил. Год защиты, по-моему, или 1976, или 1977. Я волнуюсь. Будем считать – 1976 год.

И опять вопрос. Теперь посерьёзней. Это тебе не в партию или комсомол вступать, где при приёме вопросы задавали для проформы, чтоб только создать видимость солидности. Тут начались вопросы с пристрастием.

– Вы сказали о политическом хаосе в стране и необходимости восстановления уважения к Конституции. Скажите, пожалуйста, какими средствами и методами вы предполагаете бороться за уважение к Конституции и с политическим хаосом в стране? Это первый вопрос.

– Я полагаю, что должен бороться против политической вакханалии и политического нигилизма, которые творятся в стране, законными демократическими методами, побуждая граждан уважать закон. Это главное. Никаких репрессий. Если кто-то хочет сейчас сказать, что, мол, Президент берёт кота в мешке, чтобы с его помощью наводить какой-то драконовский порядок, то это всё ерунда. У нас с Президентом (думаю, он согласится) есть одна общая психологическая черта – ни он, ни я не приемлем насилия.

Выступая, Янаев начинал отходить от первого страха и теперь даже позволил себе шутку:

– Да, я жёсткий с оппонентами. Да, я – человек, который готов отстаивать свою точку зрения. Да, я – человек, который готов доказать или попытаться доказать – удачно или неудачно – свою точку зрения, за что и получил от товарища Полторанина такое почётное звание – "белый рояль в кустах". Думаю, с привычным товарищу Полторанину изяществом в следующий раз он придумает для меня музыкальный инструмент поменьше, чтобы его легче было переносить. Повторяю, никакой диктатуры, только уважение к закону.

И, совсем осмелев, Янаев продолжал шутить, не смотря на всю неприятность следующего заданного ему вопроса тем же инквизитором:

– Второй вопрос. Когда вы шли к трибуне, мне показалось, что в ваших движениях некоторая заторможенность. Скажите, пожалуйста, товарищ Янаев, как у вас со здоровьем? Нам небезразлично, какое здоровье у нашего вице-президента.

– Вы знаете, жена говорит, что у меня хорошее здоровье… Я болею всеми теми болезнями, которыми болеют настоящие мужчины. Нормальный мужик, уверяю вас…

Шутка, вызвавшая смех и аплодисменты в зале не помогла. При голосовании противников Янаева оказалось больше, чем допускалось для избрания. Так что пришлось Горбачёву снова брать слово в поддержку своего протеже:

– Я согласен с решением, которое приняли депутаты по итогам голосования. Думаю, так и должно быть, чтобы не возникало поводов для спекуляций любого рода и сорта. Но на этом съезде надо решить вопрос о вице-президенте, потому что в ближайшее время придётся решать много кадровых вопросов.

Надо действовать, чтобы мы на "переключении скоростей", на формировании новой, так сказать, команды не задержались. У нас, откровенно говоря, это последний шанс, если руководство не обеспечит перелома – его надо убирать с политической арены. Думаю, эту задачу решают другие силы, которые хотели его убрать в начале съезда, но это у них не получилось. Но мы не должны преподнести им подарок своей неорганизованностью, нерешительностью на следующих этапах. То, что против товарища Янаева проголосовали всего 583 человека, или 25 процентов от общей численности, позволяет мне еще раз попросить уважаемых депутатов согласиться с моим предложением.

Я вновь вношу кандидатуру товарища Янаева для избрания вице-президентом. Эта кандидатура по личным, политическим, деловым качествам, по зрелости своей подходит. Налицо борьба в обществе, и я хочу, чтобы в этот труднейший поворотный момент рядом был человек, которому я полностью доверяю. Прошу обсудить.

При повторном голосовании кандидатура Янаева прошла. Но это уже была одна из немногочисленных побед Горбачёва на политической арене собственного государства. Между тем крупные изменения начались в стане социалистического лагеря.

В октябре 1989 года Венгрия объявляет себя свободной демократической республикой без влияния коммунистов на правительство. В начале ноября падает Берлинская стена, разделявшая восточную и западную части Берлина. В декабре "бархатная революция" в Чехословакии завершается падением коммунистического правления и избранием бывшего диссидента Вацлава Гавела Президентом страны. В том же месяце предан казни глава коммунистического правительства Румынии Николай Чаушеску. В январе девяностого года Национальная ассамблея Болгарии на два месяца раньше, чем СССР, голосует за отмену статьи Конституции о руководящей роли партии. Одиннадцатого марта Литва провозглашает свою независимость от Советского Союза.

В ночь со второго на третье октября происходит историческое объединение Восточной и Западной Германий, точнее проглатывание Германской Демократической Республики капиталистической Германией, ибо никакого равенства или свободных выборов или референдумов не намечалось. Горбачёв сдавал всё подчистую без каких-либо оговорок и условий. Вопрос о Германии обсуждался им с президентом США Бушем в общих чертах ещё 3 декабря 1989 года во встрече на Мальте. В кармане Горбачёва тогда лежал меморандум, подготовленный советскими и германскими экспертами, в котором предлагалось: "объединение Германии должно быть окончательным продуктом постепенной трансформации политического климата в Европе, когда оба блока – НАТО и Варшавский договор – будут распущены или объединены по взаимному согласию".