Донор (сборник)

– Конечно, отвалю. Только прощальный поцелуй, рыбка. Иди ко мне, селедочка.

Он шагнул вперед, но замер, едва не наткнувшись на руку Шаниты с выставленным средним пальцем. Лицо толстяка исказилось в яростной гримасе.

– Вот так, значит, да? Сссучара…

Ухватившись за палец женщины, правой рукой он отвесил ей оплеуху. Шанита вскрикнула, выронив шлем, и попятилась назад.

– Прощальный поцелуй, шлюха, – прошипел толстяк, надвигаясь. – Я не меняю своих… ик! Своих решений.

Все это время Евгений спокойно наблюдал за происходящим. Перехватив преисполненный страхом взгляд Шаниты, он сказал как ни в чем не бывало:

– Подними шлем. Он, между прочим, денег стоит.

Она открыла рот, но тут же закрыла, словно испугавшись слов, которые могли вырваться наружу.

– Давай, поднимай, – повторил Золотарев. – Мы и так тут задержались.

Толстяк повернулся к мотоциклисту, сверля его ненавистно-колючим взглядом.

– Я че-то не вкурил. Кто-то что-то пропищал… Рыбка, ты слышала? Кто тут? А! Ой, кто это? Педрило на мацацикле! Или нет. Это не педрило, а просто педик. Педик на лисапедике, да?

На лице Евгения не дрогнул ни один мускул.

Парень шагнул вперед, оказавшись перед ним на расстоянии вытянутой руки. Дыша смертоубийственным перегаром, он медленно, чуть ли не по слогам отчеканил:

– Что, даже не впишешься за свою новую дырку? Ее я помню. А вот тебя, клоун, нет. Зачем ты тут остановился? Езжал бы к себе, таким же разукрашенным педикам. Вам будет весело.

– Не грубите, – ровным голосом произнес Золотарев. – Я вас не оскорблял и вам не тыкал.

Ухмылка напившегося хама стала еще шире, он явно наслаждался происходящим, нарываясь на драку.

Между тем на крыльце придорожного кафе появился приятель толстяка. Закурив, он с интересом следил за стремительно развивающимся конфликтом.

– Как вы там себя называете? Байкеры? Байкеры-х… керы, – прокудахтал толстяк. – Меньше всего ты похож на байкера. Думал, напялил куртку за тридцать штук и купил «Харлей», так тебе все телки давать должны?! Вот у меня в деревне был «Восход». Я его до винтика разбирал и снова собирал. На рыбалку ездил, девок возил, трахал их на сеновале. Я – байкер. А ты говно и мудак.

Он опустил свою толстую руку на хромированное зеркало мотоцикла. Большим пальцем потер сверкающую поверхность, затем поднес к носу и сморщился, как от дурного запаха.

– Убери лапу с мотоцикла. И катись на хер отсюда, – сквозь зубы приказал Евгений, и толстяк удовлетворенно кивнул, мол, все идет по задуманному плану.

– Голосок прорезался, педик? – осведомился он издевательски. – Тявкать начал? Зубки не боишься обломать?

– Пошел на хер, – повторил Золотарев, и через мгновение кулак пьяного задиры уже летел ему в лицо. Удар был такой силы, что Евгений потерял равновесие и упал на асфальт. Из разбитой губы хлынула кровь.

– Вот так, – хмыкнул толстяк, картинно разминая толстые пальцы. – Еще вопросы, педик?

Евгений сплюнул кровь, осторожно потрогал кончиком языка зубы. Вроде не шатаются.

– Это было быстро, – сказал он все так же спокойно. – Драться ты умеешь.

Приятель толстяка, дымивший сигаретой на крыльце бара, лениво хлопнул в ладоши:

– Пять баллов, Серж.

– Прекратите, – бледнея, воскликнула Шанита. – Зачем эти разборки?!

Парень встал в боксерскую стойку, закрыв локтями живот и сдвинув сбитые кулаки к подбородку.

– Вставай и получи вторую пилюлю, – процедил он, напружинившись.

Евгений слегка приподнялся, подогнув одну ногу.

Прошло несколько секунд. Толстяк неспешно топтался, продолжая держать наготове кулаки, Шанита растерянно переводила взгляд с него на Золотарева, который даже не предпринимал попыток встать на ноги, «Индиан» тарахтел на холостых оборотах как ни в чем не бывало. Ситуация становилась курьезно-идиотской, и повисшую паузу наконец нарушил «боксер».

– Ладно. Лежачих не бьем. Вставай.

Евгений вяло заелозил, поморщившись.

Толстяк присел на корточки. Злость в его глазах сменило тупое любопытство, так малолетний садист разглядывает жука с оторванными лапками.

– Что, педик, сломался? Разобрался, как «Лего», от одного тычка? А я ведь только вполсилы тебе въ… л.

– Спина, – буркнул Евгений.

«Боксер» вздохнул с деланым сочувствием.

– Бывает. У моей бабки тоже спину тянет. Но она дояркой уже пятьдесят лет пашет и в огороде с утра до вечера. А ты небось бумажки в офисе весь день двигаешь туда-сюда. И дрочишь на порнуху какую-нить. Куда ты вообще, такая развалюха, собрался на своем драндулете? Сидел бы дома, «Поле чудес» смотрел и чай пил…

– Хватит, – негромко произнес Золотарев.

– Лады, – сжалился толстяк, протянув растопыренные пальцы, – давай краба. Мы зла не держим.

Помедлив, Евгений ухватился за руку «боксера», и тот одним резким рывком помог подняться мотоциклисту.

– Валите отсюда, – уже беззлобно сказал он, глядя как Евгений с Шанитой торопливо надевают шлемы. – В следующий раз отделаю так, что вперед ногами вынесут. И свой тарантас сменишь на инвалидную коляску.

Золотарев с непроницаемым лицом сел на мотоцикл, убрал стальную подножку. Кровь продолжала сочиться из рассеченной губы. Шанита быстро уселась сзади, сквозь прозрачный визор шлема на «боксера» глядели ее сверкающие гневом глаза.

– Пока, рыбка, – ухмыльнулся толстяк, сделав неуклюжий реверанс. – Будем считать, что вместо твоего поцелуя этот хер поцеловал мой кулак. Еще встретимся.

Его товарищ, отправив окурок в урну, визгливо засмеялся.

«Индиан» тронулся с места и, вырулив со стоянки, мгновенно набрал скорость и через несколько секунд скрылся из виду.

Толстяк плюнул им вслед, затем озабоченно уставился на ладонь правой руки. Помогая подниматься этому ряженому клоуну, он царапнул мизинец. Очевидно, зацепился за «молнию» на рукаве дурацкой куртки.

– Педик, – презрительно фыркнул он, направившись обратно в бар. – Педик и селедка.

* * *

Урча низким мерным рокотом, «Индиан» степенно катил по шоссе, ловко петляя между автомобилями. Крупный байк водители замечали издалека и торопливо сворачивали в сторону, уступая дорогу.

Несколько минут никто из них не произнес ни слова, затем Шанита не выдержала:

– Это было мерзко. Ты что, совсем не умеешь драться?

– Я работаю головой, – последовал спокойный ответ. – И не уподобляюсь дворовому быдлу.

– Даже когда это быдло бьет на твоих глазах женщину? А если бы это животное подняло руку на твоего ребенка?!

Ей показалось невероятным, когда она услышала в ответ смех. Беспечный смех уверенного в себе человека, у которого все в порядке и прыщик на носу – его единственная проблема в настоящий момент. Словно не его три минуты назад унижали и оскорбляли, в довершение ко всему одним ударом свалив на асфальт и в кровь расплющив губы.

– Не обижайся, Шанита, – наконец отозвался Золотарев. – Но не ставь моих родных и себя на одну доску. «Если бы…», «ударил бы»… ненавижу эти сослагательные наклонения. Но раз ты так настойчиво требуешь объяснений, я тебе отвечу, хотя не в моих правилах оправдываться. Этот гопник был раздражен, что ты не уделила ему внимания. Я тоже вызвал у него антипатию хотя бы тем, что отличаюсь от него и его собутыльников. Выражать свои эмоции этот урод умеет только с помощью ненормативной лексики. Если это не помогает, он прибегает к насилию.

– И к чему эта философия? – фыркнула Шанита. – Ты пятнадцать минут назад мне рассказывал, что все устроено по примитивному уровню, как у первобытных. Вот тебе пожалуйста, ситуация на уровне пещерного человека. Один бьет другого, а другой падает на землю и лежит, прости, как мешок с дерьмом. Кто победил? Победил этот пьяный гопник! А ты в глубокой заднице!

Евгений снисходительно усмехнулся.

– Это он так думает, Шанита, – возразил он. – Он думает, что вышел победителем. Понимаешь? Я не стану опускаться на его уровень. Если бы я сейчас ввязался в драку, неизвестно чем бы все закончилось. Возможно, к делу подключились бы его приятели – они следили за конфликтом. Наверняка кто-то вызвал бы полицию, а по итогам драки, скорее всего, потребовалась бы помощь медиков… а то и труповозки. А я сегодня намерен оторваться, и все эти левые телодвижения мне ни к чему. Я планирую отдохнуть, и я отдохну. Ни один нажравшийся ублюдок с единственной пунктирной извилиной в мозгу не сможет повлиять на мои планы. Теперь тебе ясно?

– Ясно, – проворчала Шанита.

«Мне ясно, что я села к трусливому сукину сыну», – подумала она.

– Я, наверное, вымирающий вид, – приглушенно сказала вслух Шанита. – Но все равно считаю, что мужик должен уметь держать удар.

– Детка, не нужно было перед носом этого придурка факи крутить, – с легким раздражением проговорил Золотарев, которому явно надоело мусолить эту тему. – Я никому ничего не должен. Ты не леди Ровена, а я не рыцарь Айвенго. Если будешь бухтеть дальше, я высажу тебя прямо здесь, на обочине. Так что давай сменим пластинку.

– Хорошо. Надеюсь, ты не обиделся.

– Врачи на больных не обижаются, – с усмешкой проговорил Евгений, но Шанита сделала вид, что пропустила ехидную фразу мимо ушей.

– Сколько тебе лет? – немного помолчав, спросила она.

– Скоро будет пятьдесят.

Шанита присвистнула.

– Хорошо сохранился, – заметила она.

– Благодарю.

– Наверное, спортом занимаешься?

– Чтобы поддерживать форму, одного тренажерного зала недостаточно. Большое внимание следует уделять сбалансированному питаню. Поменьше жирного, больше белков и растительной пищи. Никакого алкоголя и сигарет. Ну, и психологический климат. Чем меньше стрессов, тем лучше.

– Прямо-таки идеальный дядечка, хоть на обложку журнала тебя. А вот у меня все в точности наоборот, – грустно усмехнулась Шанита. – В моей жизни никогда не было спорта, зато курить я начала в четырнадцать лет. Пробовала травку и кое-что покрепче. Люблю коньяк, но могу выпить и водки в хорошей компании. А вот стрессы… Хм, вся моя жизнь – сплошной стресс. Я ведь седая на самом деле. Мои волосы начали седеть, когда мне только стукнуло двадцать. Так что я их постоянно крашу, чтобы не выглядеть как ведьма.

– Ты признаешь, что зависишь от чужого мнения, – сказал Евгений. – Кому какое собачье дело, какого цвета твои волосы? Я вчера мужика в метро встретил, он был в наряде индейского вождя, а на плече тащил бревно. И ему, судя по всему, было глубоко плевать на мнение окружающих. Ладно. Как тебе, удобно? Нравится мой двухколесный, как ты говоришь, шмель?

– Мотоцикл классный, – похвалила Шанита. – И цвет интересный. Кстати…

– Ну-ну, продолжай, – весело подбодрил ее Золотарев.

– Я немного знакома с психологией. Так вот, люди, предпочитающие желтый цвет, весьма категорично настроены по отношению к тем, кто имеет какие-либо недостатки. Эти люди также любят вступать в споры, ну, и вообще привлекать к себе внимание. По-моему, как раз про тебя.

– Интересно, – протянул Евгений. – Давай дальше.

– Этим личностям свойственна уверенность в собственных силах и высокая самооценка. Кроме желтого, в твоем байке присутствует также черный цвет, а их сочетание воспринимается подсознательно… как бы тебе сказать… в общем, как признак опасности, своеволие. Видел на трансформаторных будках таблички? На желтом фоне черная молния.

– Надо же, – удивился Золотарев. – Никогда ни о чем подобном не слышал. Но ты все равно села ко мне. Правда?

– Правда, – согласилась Шанита. – Видишь ли, сейчас я нахожусь в такой заднице, что села бы к любому.

– Даже к тому пьяному утырку? – осведомился он.

– Нет. Как ты сказал ранее про доски… Вот и ты не ставь себя и этого подонка на одну доску. Уж слава Богу, я могу найти отличие между белым и черным.

– Кстати, он сказал, что видел тебя на прошлой неделе, – вдруг сказал Евгений. – Помнишь?

Шанита кашлянула.

– Он не мог меня видеть, ковбой. Хотя бы потому, что сегодня я оказалась здесь впервые. Он наверняка опять был пьян и спутал меня с кем-то.

– Вполне вероятно.

Несколько минут они молчали. «Индиан» уже давно съехал с кольцевой дороги и теперь катил по шоссе, все дальше и дальше отдаляясь от города.

Уставшее солнце медленно опускалось за верхушки деревьев, изредка вспыхивающие среди ветвей рубиновые отблески напоминали тлеющие угольки в разворошенном костре.

Внезапно впереди, метрах в тридцати, через дорогу опрометью метнулась черная тень, и Шанита вскрикнула от неожиданности. Мотоцикл резко затормозил, и ее по инерции качнуло вперед. Послышался стук шлемов. Существо уже скрылось в кустах, но женщина успела заметить, что этим животным, столь безрассудно носящимся по шоссе, была кошка.

– Тьфу ты, – выругался Евгений, вновь набирая скорость. – Не хватало еще черной кошки на дороге.

– Ты веришь в приметы? – спросила Шанита.

– Я верю в законы физики и биологии.

«Ага. Другого ответа от тебя можно было не ждать», – мысленно произнесла она.

– У тебя есть домашние животные?

– Нет. И никогда не будут. Мне достаточно видеть их в зоопарке или по телевизору.

– Ты так категоричен… можно поинтересоваться, с чем это связано? – задала вопрос Шанита.

Золотарев долго молчал, потом заговорил:

– Что ж, ты сама попросила. Знаешь, я вот сейчас увидел эту черную бестию и вспомнил случай из детства.

Голос его звучал расслабленно, почти умиротворенно.

– Когда мне было лет семь, мы были на даче. Откуда-то прибился котенок, тоже черного цвета. Тощий, грязный, весь в репейниках, мяукал постоянно. В общем, бродячий. А дело уже осенью было, прохладно. Моя мама его покормила, а потом мы стали собираться. Котенок куда-то пропал, и все о нем забыли. А когда мы приехали и вышли из машины, то в нос сразу шибанул запах горелого. Отец поднял капот… В общем, скорее всего, котенок еще на даче залез туда, чтобы погреться, – движок еще был теплый, так как отец утром ездил куда-то. Все, что от него осталось, – горелая лепешка из шерсти и спекшейся плоти. Я заплакал, а маму вырвало. Отец приказал нам идти домой, а сам принялся отскребать двигатель. Этой ночью я плохо спал. И поклялся, что никогда не буду заводить домашних питомцев.

Шанита на мгновение представила себе картину – испуганное лицо маленького мальчика, дымящийся двигатель, прилипший к нему трупик несчастного котенка, и ее передернуло.

– Это ужасно, – выдавила она.

– Это жизнь, – поправил ее Евгений со свойственной ему философской ноткой в голосе. – Она часто бывает весьма непредсказуемой, Шанита. Но иногда она замечательна.

Она вздохнула.

– Если я не ошибаюсь, ты вроде бы врач?

– Вроде, – подтвердил Золотарев.

– В какой сфере? – уточнила Шанита. – Или это коммерческая тайна?

Мужчина ответил не сразу, словно решая, стоит ли посвящать случайную знакомую в свою работу, затем все-таки подал голос:

– Ты что-нибудь слышала о трансплантации органов и тканей?

– Ну да, – не очень уверенно ответила Шанита. – Когда больным почки пересаживают, сердце и прочее?

– Именно.

– Ого. Ответственная у тебя работа, – уважительно произнесла она. – И сколько стоит пересадка, к примеру, сердца?

– В России сумма стартует со ста тысяч долларов. За рубежом – дороже. Но по нашим действующим законам операцию оплачивает государство. Проблема в другом, Шанита. Операцию можно сделать по квотам, а вот с донорством может выйти заминка. Некоторые реципиенты умирают, не дождавшись своей очереди.

– Ничего удивительного, если учесть, в какой стране мы живем. Помню, в юности я несколько раз перечитывала Беляева, и его «Голова профессора Доуэля» – одно из моих любимых. Вот интересно, когда ваши специалисты научатся пересаживать головы?

– В обозримом будущем это исключено, – ответил Золотарев. – Проблема в спинном мозге. Все импульсы нашего тела мы получаем через спинной мозг. Если у человека при пересадке головы это не восстановится, то голова не сможет управлять телом и принимать его сигналы. На фига тогда нужна такая операция, если человек будет инвалидом? С таким же успехом голову можно пришить к заднице – эффект будет абсолютно таким же.

– А что еще нельзя пересаживать? – снова спросила Шанита.

– Головной мозг и глаза. Все дело в нервах, ткань которых очень плохо срастается. И вообще… Хм, детка. Я тут болтаю-болтаю, может, ты мне что-то расскажешь? Изначальная договоренность была такая!

– Рассказчик из меня фиговый, – призналась Шанита.

– Поведай, откуда у тебя такое имя. И вообще о себе.

– Тебе и правда будет интересно слушать это?

– Не спрашивал бы, если бы это было так, – произнес Золотарев.

Шанита задумалась на несколько секунд, потом заговорила:

– Мой дед познакомился с бабкой в 1920-х годах. Он служил в Красной армии, воевал с басмачами в Ферганской долине. Ему было двадцать четыре, а ей тринадцать. По сути, он ее выкупил у басмачей. Потом он сказал, что просто пожалел мою будущую бабушку. Мол, стоит такая чумазая, в каком-то тряпье, босая… Моджахеды обмолвились, что как-то наткнулись на перебитый цыганский табор, и она была единственной, кто выжил. Черные волосы, блестящие, огромные глаза – такой была моя бабушка. В свои тринадцать она уже была беременна, но ребенок родился раньше срока мертвым. Несмотря на это, дед никогда не спрашивал, кто отец ребенка. Он очень привязался к ней и вскоре увез с собой. Были учтены его заслуги, и он смог сделать документы для нее. В 1955 году родилась моя мама, которая уже родила, разумеется, меня. Мама говорила, что именно бабушка настояла, чтобы мне дали имя Шанита. Она умерла всего шесть лет назад, ей было сто четыре года. Если говорить обо мне, то вся моя биография уместилась бы на трех строчках. Когда мне было двадцать, я была безумно влюблена в одного парня, но он погиб под колесами машины. После этого у меня произошел выкидыш. Детей у меня нет, замужем не была. По образованию художник-дизайнер… живу с матерью. Вот, собственно, и все. Плохая девочка с непростой судьбой.

– Интересно, – отозвался Евгений, но голос его звучал безразлично. – Потрепала тебя жизнь. Может, какую-нибудь книгу расскажешь?

– Сколько нам еще ехать? – спросила Шанита.

– Чуть больше часа.

Она наморщила лоб.

– После твоих слов о пересадке органов я вспомнила об одном фильме. Он называется «Донор». Ты смотрел его?

– Нет. Валяй, рассказывай.

– Этот фильм об одном успешном враче, который тоже занимался пересадкой органов. Все у него было чудесно – дружная семья, хорошая работа, огромный дом за городом… И вот однажды серьезно заболела его дочь – у нее стали отказывать почки. Требовалась срочная операция, но подходящего донора все никак не было. Врач использовал все связи, но все было тщетно. Почему-то мысль о том, что умирающей дочери можно отдать свою почку или почку матери, этому врачу в голову не приходила. Ведь общеизвестно, что полученная почка от родственников приживается лучше всего. Хотя бывали слу…

– Шанита, ты будешь рассказывать про приживаемость трансплантируемых органов мне? – нетерпеливо перебил ее Евгений.

– Ну, конечно, кому я объясняю, – добродушно согласилась Шанита и продолжила:

– В общем, этот человек за определенную сумму договорился с одной санитаркой, которая работала в «Скорой помощи», чтобы ему всегда сообщали о больных с опасными травмами. Ты, конечно, понимаешь зачем. Но все равно подходящий донор все никак не попадался. И когда уже мужчина совсем отчаялся, неожиданно раздался звонок.

«Крепкий, здоровый парень, автокатастрофа», – сказала ему санитарка, и врач помчался в больницу. У молодого человека был поврежден позвоночник, были проблемы с дыханием, и его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Санитарка незаметно забрала у него паспорт, поэтому в больнице его привезли как неопознанного. Пока он был без сознания, врач сделал необходимые анализы. И представляешь, вуаля, все параметры совпали. Знаешь, что сделал этот врач?

– Нет, – холодно ответил Евгений. – Это ведь ты смотрела фильм, а не я.

– Он убил его. Отключил от аппарата ИВЛ, и все. Быстро изъял почку, сунул в морозилку и в ту же ночь пересадил ее своей дочери. Он особо не скрывал, что почка была получена от этого бедняги. Мол, тот все равно был безнадежен, зачем добру пропадать… Девочка сразу пошла на поправку, и у нее все отлично.

Немного помедлив, Шанита сказала, понизив голос:

– И сейчас у нее все отлично. Она собирается поступать в институт.

«Индиан», вздрогнув, слегка вильнул в сторону, словно едва не наехав на препятствие.

– Аккуратнее. Не хотелось бы грохнуться на скорости сто километров в час, – мягко произнесла Шанита.

– И чем же закончился этот увлекательный фильм? – хрипловатым голосом спросил Золотарев.

– Я пока не знаю. Говорят, вскоре будет вторая серия. Я только знаю, что в конце первой серии объявилась какая-то девушка. Она искала этого парня, ведь, как выяснилось, они собирались пожениться. Они даже успели подать заявление в ЗАГС, девушка была беременной. Но…

– Хватит. Хочу спросить тебя кое о чем. Зачем ты подсела ко мне тогда, в баре? – резко спросил Евгений. – Там были еще люди, но ты села ко мне. Потому что я был в мотоциклетной куртке? Думала, я приму тебя за своего? На тебе эта косуха болтается, как тряпка, видно, что ты не привыкла так одеваться. Значит, это просто маскарад? И история про мужика, который тебя бросил, – ложь?

Шанита рассмеялась.

– Ты чего так возбудился, ковбой?

Мимо пронесся указатель с надписью «ДЕР. РОВНЕНО», и она перестала улыбаться. Лицо приняло напряженно-сосредоточенное выражение.

– Какого черта тебе нужно? – сквозь зубы спросил Евгений.

Шанита ничего не ответила. Чуть отстранившись от спины мужчины, она сунула руку в карман, вытащив некий продолговатый предмет.

Золотарев был растерян и разъярен одновременно.

Кто эта сучка с лошадиной рожей?! Шизанутая родственница того самого парня? Ангел возмездия?

Ведь прошло столько лет, и эту темную, дурно пахнущую историю он давно похоронил в своем сознании, затоптал в грязь, а сверху натаскал бетонных плит, залив все это гудроном! Все, не было ничего!!

«Как быть? – лихорадочно размышлял он. – Разобраться с ней здесь или везти к Молчуну?»

После непродолжительного обдумывания он принял решение остановиться. Он не повезет на вечеринку эту чокнутую шмару, не нужно этого. Хватит ему одной из Мальвин…

Выжав сцепление, он переключился на пониженную передачу, начав сбавлять скорость. Однако, как только мотоцикл стал притормаживать, Евгений внезапно почувствовал резкий удар в правый бок. Тело ужалила острая боль, и он вскрикнул.

– Не смей останавливаться, – процедила Шанита. Она вынула нож из продырявленной куртки байкера. С узкого лезвия сорвалась алая капля крови, которую мгновенно унес ветер. – Иначе в следующий раз я достану до твоего сердца.

– Зачем… ты делаешь это?! – выдавил Евгений. Раненый бок пламенел, медленно набухая горячей кровью.

– Я хотела задать тебе вопрос, Айболит, – шепотом произнесла Шанита. – Можно ли пересадить человеку память? И душу?

* * *

– Дим Димыч!

Официант обернулся, нервно улыбнувшись, затем торопливо приблизился к столику, за которым, развалившись, сидела пресловутая троица.

– Дим Димыч, еще графинчик беленькой, – заплетающимся языком попросил один из них. У него были жидкие светлые волосы и угреватый подбородок.

– Да, сейчас будет. Это, ребята…

Толстяк, с мрачным видом потиравший костяшки пальцев, уставился на официанта налитыми кровью глазами:

– Че еще? Уж хоть ты нам сегодня не будешь настроение портить?

– Нет. Но я прошу вас быть поаккуратнее, парни, – тихо сказал официант. – На стоянке есть камеры. Я все видел. И хотя я на вашей стороне, зачем нам лишние проблемы?

– А нет никаких проблем, – ухмыльнулся третий молодой человек, демонстрируя брешь в зубах. Лицо желтовато-болезненное, пальцы покрыты блекло-синими перстнями, выдавая в нем уголовника. – Ты просто нам бухач носи, Дим Димыч. Этот клоун сам нарвался на пистон. Зато быстрее ехать будет.

– И еще просьба, – помявшись, сказал официант. – Называйте меня просто Дмитрий, хорошо? Здесь много народу, не очень удобно получается.

– Неудобно гланды через задницу удалять, – подмигнул ему «зэк». – Ты же нас не первый день знаешь, Дим Димыч.

Лицо официанта слегка побледнело.

– Ребята… – начал было он, но толстяк его перебил:

– Ладно, Дима. Неси водку.

Официант ушел, и «зэк» посмотрел на хмурого приятеля:

– Серег, а ты че сопли развесил? Все в ажуре! Или тебе совестно, что ты насовал по щам тому пидормоту? Старик Тайсон похлопал бы тебе в ладошки!

Сергей внимательно рассматривал крошечную ссадину на мизинце.

– Знаешь что, Паша… Я просто ненавижу таких уродов, – с ненавистью процедил он, убирая руку. – Педик хренов. Замотался в кожу, как в порнухе садо-мазо… Понтов на рубль, а внутри пустышка, как голая скорлупа. Если ты такой крутой и бабла у тебя хоть жопой жри, катись тогда в ресторан! Фигли, в наш скромный кабачок приперся? И эта… шлюха мордастая. Бля буду, пацаны, я ее тут видел в прошлую пятницу. Как будто вынюхивала что-то…