Сказка о китах. Сборник рассказов

– Оленька, солнышко, прости! Не могу приехать, никак не могу. Денёчек, один лишь денёчек! Возьми такси или попроси кого! – не переставала тараторить в трубку Маша.

– Хорошо, но это последний раз, когда…

– Моя ты хорошая! Люблю, люблю, люблю! – перебила Ольгу сестра и закончила разговор, пока она не передумала.

– И тебе хорошего дня! Мда…

Несколько дней назад Ольге исполнилось 30, но праздник соперничал с повышением в должности – главный редактор журнала "Summer". Тёплые (и не совсем) поздравления друзей и коллег порядком надоели, а желанный отпуск откладывался на неопределённое время. А тут ещё и мерзкая погода, мокрый тротуар и толкающиеся люди. До метро оставалось всего несколько шагов, как вдруг неосторожный прохожий толкнул Ольгу и она уронила на землю зонт, бесполезный в борьбе против тумана. Чертыхнувшись про себя несколько раз, женщина наклонилась за отлетевшим к стене зонтом и тут же встретилась взглядом с мальчиком, сидящим на куске картона. Мгновенно пронеслась мысль: «Сейчас будет просить на хлеб». Она старалась придать лицу надменное выражение, но в тот же миг в её душе что-то надломилось.

Худенькая фигурка ребёнка казалась слишком хрупкой и слабой на фоне бесконечного потока людей. Маленькая статуя неизвестного художника, на которую набросили отрез мешковины, чтоб хоть как-то защитить от разрушающего соседства шумного мира. У ног мальчишки не было ни таблички, ни шапки для подаяний, он не тянул жалобные молитвы и прошения. Обняв себя руками, просто сидел и смотрел сквозь мелькавшую мимо жизнь, отстранившись от шума. Его лицо было живым изваянием человеческого равнодушия и праздности и только глаза – глубокие, тёмные, грустные глаза отражали потерянную душу.

Ольга не могла оторвать взгляд от мальчика – маленький магнитик тянул к себе, приглашал почувствовать и разделить одиночество. Забыв обо всем на свете, она подошла к ребёнку и опустилась рядом на грязный тротуар, подставив сжатые в кулак ладони под подбородок. Окружающий мир отошёл на задний план, мелькающие ботинки и сапоги отбивали размеренный ритм затихающей песни жизни, наполненной радостью и теплом. Единственный источник чего-то настоящего сидел рядом с ней, погруженный в созерцание вечного двигателя человеческого безразличия. Ольга слегка вздрогнула, когда тёплая ладошка мальчика погладила её по руке – она не успела повернуться, как ребёнок исчез в тёмном туннеле метро. Тихая и подавленная, женщина медленно возвращалась домой…

Несколько недель подряд Ольга приходила на то же место у метро, но так и не встретила мальчика. Часами она стояла у серой стены, в ожидании маленького чуда, пробудившего её душу, а потом решила действовать. Останавливая всех попрошаек она расспрашивала о ребёнке, который сидел у метро:

– У него глаза… Такие глаза… Ты должен его знать! – продолжала твердить очередному беспризорнику женщина, получая в ответ лишь язвительный смех. Почти смирившись с бесполезностью поиска, Ольга в последний раз задала свой вопрос:

– Ты знаешь мальчика? У метро сидел, не просил, не плакал… Просто сидел.

Девчонка шмыгнула носом, потянула руками оборванные рукава и ответила:

– Ааа, так вы Мусор имеете в виду?

– Да какой мусор, о чём ты говоришь! Мальчик, тёмненький такой… Мальчик.

– Ща, я покажу. Он же дебил у нас в детдоме – мы его назвали так. Сидит, молчит и пялится.

Ольга едва сдержалась, чтоб не отвесить затрещину наглой малой.

– Отведи меня к нему! – скомандовала в ответ.

– Да неужели спёр что-то? – удивилась малая. – Вот шкура!

Через двадцать минут они остановились у высокого мрачного здания. Табличка у входа гласила, что всех приветствует дом для сирот “Солнышко”. Узкие коридоры были выкрашены синей масляной краской, стёртые половицы жутко поскрипывали в такт шагам. Последовав грязному девичьему пальцу, указывающему на коричневую дверь, Ольга зашла в комнату. Четыре старые кроватки, едва прикрытые жёлтыми одеялами, одиноко стояли у белых стен. Две тумбочки, одно зеркало и кривой умывальник довершали убогий интерьер. На фоне окна, расположенного напротив двери, вырисовывалась знакомая фигурка мальчика, обнимающего себя руками. Он не слышал шагов Ольги, медленно подошедшей к деревянному стулу, на котором сидел. Женщина аккуратно опустила ладонь на стриженую голову ребёнка, погладила его по плечу и присела рядом. Не отрывая взгляда от окна, мальчик достал что-то из кармана и протянул Ольге. Развернув клочок измятой бумаги, она сквозь слезы едва смогла прочитать аккуратно выведенные слова…

«Превіт! Мене звати Сміття”

Палата 23

Боль. Резкая, глубокая, порой едва выносимая – она стала постоянным жителем холодной больничной палаты №23. Жесткие простыни, отдающие хлором, едва прикрывали хрупкое тело пятилетней Лизы, лежавшей в центре громадной кровати. Её руки, обращённые вверх ладошками, слегка дрожали, а длинные нити капельниц, казалось, вытягивали остатки надежды из маленькой девочки. На бледном лице с поджатыми губками, заостренным носиком и впалыми щеками горели лишь карие глаза. За два последних года в них утонуло детство, уступив место обречённости и безмолвному ожиданию. Повернув голову в сторону окна, Лиза часами смотрела на мир, полный жизни – недоступной и далекой для маленького сердечка.

Однажды пробегавшее мимо больницы Лето, ощутило на себе взгляд. От неожиданности оно споткнулось и в недоумении уставилось в строгое личико девочки, но, не увидев в её глазах изумления, ушло восвояси. ''Показалось!'' – пронеслась мысль. До конца дня оно носилось по городу, выполняя свои сезонные обязанности, но наступившая ночь достала из шкатулки невидимый магнитик и положила его на подоконник палаты №23. Притянутое невидимой силой, Лето тихо подкралось к тёмному окну – и встретилось глазами с Лизой. Покорённая стихия смотрела на ребенка, боровшегося с жестокой болью, вольно плескавшейся в глубоких глазах.

– Расскажи мне сказку, – прошептала девочка и быстро сомкнула губы, чтоб не выпустить ни капли страданий. Лето сломя голову бросилось наружу. Разогнав тучи, укутывающие дремавшую луну и разбудив ленивых сверчков, легким дуновением ветерка заиграло листвой деревьев, рисуя их тенью на белой больничной стене далёкие страны. Лиза уснула и отступившая боль единственной слезой скатилась по её щечке…

Июньской бессонной ночью, когда приступы всё чаще сковывали тело беззащитного человечка, девочка вновь попросила нового друга:

– Я хочу увидеть снег в последний раз, пожалуйста.

С минуту задумавшись, Лето побежало на окраину города, минуя мирно отдыхавшие дома и пустые улицы. Больше часа оно носилось от одного дерева к другому, чем-то набивая свои бездонные карманы, и вскоре вернулось к девочке. Убедившись, что малышка не спит, диким вихрем ворвалось в комнату, подняв в воздух мягкие облака тополиного пуха. Через несколько минут поверхность каждого предмета в комнате была укрыта тёплыми белыми сугробами и Лето увидело самую яркую в мире улыбку…

В последнюю ночь августа Лиза страдала больше от боли душевной, чем телесной – к последней она привыкла, смирилась с ней, оставив в своей жизни как постоянного спутника. Девочка пыталась придумать последнюю просьбу для Лета, чтоб хоть на миг задержать его подле себя. Сосредоточенно вглядываясь в окно, ждала необычного друга, который едва переступив черту комнаты, услышал новое желание.

– Помоги мне дойти до звезд.

Вначале Лето хотело попытаться воскресить в ребёнке остатки воли и любви к жизни, но потом бессильно опустило руки. За три месяца их дружбы больничная кровать, казалось, выросла в несколько раз и медленно продолжала поглощать кукольное тело Лизы. Всё чаще её глаза оставались закрытыми и лишь лёгкое дрожание век говорило о том, что она рада его присутствию. Ещё несколько часов и придется уйти, уступив место строгой осени – а сможет ли она полюбить его девочку? И если б у стихии было сердце, в этом момент оно погружалось в пучины мрачной безысходности.

Яростно сорвавшись с места, Лето диким порывом ветра разбило стекла бездушных окон, разбросав их остатки по кафельному полу. Подбежав к Лизе, сбросило вниз простыни и аккуратно освободило её руки от впивавшихся змей капельниц. Оно гладило, прижимало к себе ребёнка, кружило по комнате в медленном танце свободы. Когда мягкий свет луны коснулся мозаики разбитого стекла, оно засияло разноцветными искрами. Босые ноги девочки коснулись пола и она, держа Лето за руку, стояла среди миллиона подаренных ей звёзд, впервые ощущая счастье…

Рано утром, когда первые лучи солнца коснулись осенней земли, посреди больничной палаты №23 на потухших осколках лежала хрупкая девочка Лиза, заботливо укрытая простынёй. Победив боль последних лет своей улыбкой, она вместе с Летом вернулась к вечным звёздам.

Блокнотик в мягкой обложке

– Скажите, пожалуйста, что стало отправной точкой для вашего творчества?

Ева улыбнулась. Капля волнения просочилась сквозь тонкие пальцы, сжимавшие потёртый блокнот, и тотчас растворилась в воздухе. Ровно пять лет назад всё было наоборот – тревога из внешнего мира свободно захлестывала опустевшие страницы девичьего сердца.

“Вестник”, 10 декабря 2010:

“Взгляд Горгоны. Пятая жертва серийного убийцы. Общественность потрясена жестокостью маньяка. Кто следующий?”

“Вестник”, 5 февраля 2011:

“Взгляд Горгоны. Десятая жертва серийного убийцы. Правоохранительные органы отказываются признать свою беспомощность!”

“Вестник”, 1 марта 2011:

“Горгона увидела свое отражение. Мир склоняет голову в память о погибших…”

– Оставьте меня в покое! Уйдите, прошу вас!

– Послушайте, вы должны…

– Я ничего никому больше не должна! Вон!

Девичий крик пробивался сквозь двери больничной палаты, заглушая негромкие увещевания доктора. Медсёстры сокрушенно вздыхали и молча переглядывались между собой. Больные не пытались жаловаться на шум – угловая комната верхнего этажа стала священной. Ведь её пленница увидела Горгону и выжила.

Девушку нашли на шоссе Е15 ясным весенним утром. Босая, в разорванной ночной сорочке, она шагала посреди дороги, вытянув вперед трясущиеся руки. Услышав шум автомобиля, упала на колени, чуть приподняв лицо. Вместо испуганных глаз водитель увидел окровавленную повязку, едва прикрывавшую глубокие раны…

…

– Не пытайся принять теорию высшего предназначения, навязываемую СМИ. Ева, перестань отрицать жизнь, какой бы она не казалась в данный момент. Ты продолжаешь дышать, способна выбирать, менять свою судьбу как заблагорассудится. Не замыкайся в себе, – звучал спокойный голос Елены Андреевны. Третий месяц терапии не давал результатов. Первая злость и боль уступили место отрешенности – девушка молча приходила в кабинет, терпеливо отсиживала час и так же молча уходила.

– У меня есть предложение и если ты мне поможешь, я больше не буду заставлять приходить на сеансы. Ежегодно я провожу несколько недель в лагере для незрячих детей. Мы помогаем им вновь полюбить мир, научиться радоваться, даём возможность побыть в окружении людей, которые не акцентируют внимание на недостатках.

– И что смогу сделать я?

– Нам не хватает несколько человек для ночного дежурства. Если ты только согласна. Итак?

…

Звуки природы вперемешку с детским смехом, создавали неповторимую мелодию счастья. Уходящий день прощался с весёлыми друзьями, ласково гладя их щёчки тёплыми лучами. Приподнявшись с лавки, стоявшей под тенистым деревом, Ева медленно направилась в сторону здания. Позже вечером, уютно устроившись на кровати, девушка прислушивалась к затихающим голосам детей, пока их не сменило размеренное дыхание. Уснули.

Любовь. Это чувство переполняло маленькие сердечки, которые не жаловались, не плакали, а радовались каждому моменту. Дети научились рисовать собственные миры на уготованном им вечно черном полотне. В первый же день их нежные ладошки коснулись души Евы, подарив свет и исцеление.

– Ева! – послышался шепот от одной из кроваток, – Иди сюда, пожалуйста.

Девушка тихо присела на край детской постели и поправила одеяло. Маленькая Даша не отходила ни на шаг, всегда крепко держась за руку. Через несколько дней им придется расстаться и малышка пыталась использовать любую свободную минутку, чтоб хоть ещё чуть-чуть побыть рядом с Евой.

– Ты почему не спишь?

– Расскажи мне еще одну историю.

– Хорошо, выбирай любую.

– Нет,– ответила Даша, – сочини для меня. Я хочу, чтоб она была только моей.

– Истории надо записывать, иначе они забудутся. И ещё…

– Вот, это тебе! – перебила девочка. Порывшись под подушкой, Даша достала небольшой блокнотик, нащупала руку Евы и вложила в неё.

– Я сама его сделала, но мне немного помогала Елена Андреевна.

– Даш, но я…

– Нет, нет, начинай придумывать, а я всё запомню, честно!

Ева не могла произнести ни слова. Закусив губу, погладила ладонью блокнотик, открыла первую страницу и произнесла:

– В далекой стране был тёмный-тёмный город, но однажды там появилась маленькая девочка, которая очень любила улыбаться. Каждый день она выходила за огромную каменную ограду, собирала по капельке солнечный свет и раскрашивала им все вокруг.

Лунный свет мягко освещал удивительную живую картину – на коленях Евы, водившей указательным пальцем по чистым страницам, затаив дыхание лежала Даша. Их лица были обращены на однотонные стены комнаты, но сердца ушли в путешествие вслед за тихим голосом. Закончив рассказ, девушка уложила спящего ребенка на подушку и ощупью направилась к своей кровати, крепко сжимая подарок в мягкой обложке.

…– Творчество? Жестокий человек украл моё зрение, заперев в комнате отчаяния и страха. Но одна маленькая девочка помогла открыть дверь в новый удивительный мир неограниченной фантазии.

– Нескромный вопрос – вы бы хотели вернуть способность видеть?

– Нет, – улыбнулась Ева. – Иначе я не смогу писать истории для самых драгоценных поклонников. Свет, живущий в их сердцах, ценней самого яркого летнего пейзажа…