В Управлении Х. Сборник рассказов

В кабинете Сигов заварил себе зелёного чая Би Ло Чунь, помыл пару долек кураги и с чувством выполненного долга приступил к чаепитию. Вислоусые даосы глядели на Сигова из глубин непознаваемого Пути и одобрительно кивали многомудрыми головами.

Вода – это самое мягкое и слабое существо в мире, но в преодолении

твердого и крепкого она непобедима, и нет ей на свете равного.

Слабые побеждают сильных, мягкое преодолевает твердое. Это знают все,

но люди не могут это осуществлять.

Сигов допил терпкий чай, потом набрал номер Гакова.

– Ну, что, ходил я по твоему вопросу к Ы, беседовал, пробивал как мог, жопу рвал.

Гаков в трубке заголосил, что в случае положительного решения будет обязан Сигову по гроб жизни.

– Ладно, сочтёмся, – милостиво согласился кадровик. – Рапорт, правда придётся тебе переписать.

«И заодно узнаю хоть про что он», – добавил про себя Сигов.

Ободрённый Гаков соглашался на всё.

Сигов подумал, что надо бы зайти вечерком к Ложечкину, пропустить стопочку-другую. Заодно, выгнать коменданта домой, чтоб не напился окончательно. А с утра опять на совещание к Ы, и, надеюсь, на этот раз граната достанется не ему.

Двадцать

– Двадцать!

– Двадцать?

– Двадцать!

Сигов оторвал свой немаленький нос от ежедневника за позапрошлый год, в котором делал записи, и внимательно посмотрел на начальника.

– Где ж я вам столько возьму?

– Ну где? – эхом отозвался начальник. – Найди. Ну, сколько их там у нас?

– Ну, максимум, шесть-семь.

– И всё что ли?

– Ну да.

– И что?

– Не знаю.

Пауза.

Сигов осторожно поинтересовался:

– А чьё указание «двадцать»?

– Ну, чьё, чьё, не моё же. На совещании озвучили, ветеранов на празднике должно быть двадцать человек. И банкет уже под двадцать заказан. Ну плюс генерал со всей своей пиздобратией. И музыканты. Ты с ними, кстати, созванивался-то? Будут?

– Звонил, – вяло отозвался Сигов. Конечно, никому ещё он не звонил, но куда они денутся? – Обещали гармониста нам прислать. И певцов. Как в том году.

– Ладно давай, – начальник махнул рукой. – Вечером доложишься.

Указательный палец начальника привычно нажал на пульте телевизора кнопку, включающую звук. Пространство кабинета огласилось то ли приездом президента куда-то, то ли его встречей с кем-то.

Под радужный голос диктора Сигов вышел из кабинета.

У дверей стоял низенький худой мужичок в потёртой куртке.

– А начальник… – вопросительно протянул он, показывая на дверь.

– Занят, – коротко бросил Сигов. – Позже заходи.

– Да я водитель. Мне сказали печать только поставить.

Мужичок потряс мятым листом бумаги.

– На справку.

Сигов без интереса скользнул взглядом по документу.

– Позже заходи. Или завтра. Занят он. День Победы на носу.

Сигов одновременно укоризненно и грозно посмотрел на мужичка.

– На календарь-то смотришь?

Водитель виновато раскрыл рот и развёл руками.

Сигов повернулся и зашагал прочь, фальшиво напевая «Как назло на острове нет календаря, ребятня и взрослые пропадают зря…» К концу соло на саксофоне Сигов дошёл до массивной железной двери с надписью «Секретно. Посторонним вход воспрещён». На громовой стук изнутри послышались слабые звуки, потом что-то зашуршало, клацнуло. Дверь открылась.

На пороге показалось недовольное бледно-белобрысое лицо в мятой майке с принтом хэви-металлической группы и потёртых джинсах.

– Хули, спишь что ли? – недовольно пробурчал Сигов, оттеснил плечом хозяина и без церемоний шагнул внутрь.

– Сигов, блядь, тебя звал что ли кто?! – заверещал белобрысый.

– Не ори, гланды застудишь. Есть что у тебя?

Сигов окинул быстрым взглядом убранство комнаты. Это была серверная. В полутьме единственного плотно закрытого жалюзями окна вырисовывался длинный обшарпанный стол с двумя светящимися мониторами, шкаф для одежды с наклеенным на него скотчем плакатом «The Beatles», груды коробок высотой с человеческий рост с картриджами, старые системные блоки, клавиатуры, мышки, принтеры, провода, пенопластовые упаковки, обрывки каких-то инструкций, бумаг, распечаток, книги, пакеты из-под фаст-фуда, снова провода и запчасти от компьютеров. Всё это разбросанное без всякого порядка складское буйство было припорошено пылью, сложено в хрупкие башни, и Сигов, опасливо пробираясь сквозь него к дальнему концу комнаты, был похож на плывущий меж айсбергов к полярникам ледокол «Арктика».

– А ты принёс, чтоб было? – возмутился хозяин полярной станции и закрыл за вошедшим дверь. На обратной стороне двери кнопками был приколот большой флаг Конфедерации.

– Холодрыга тут у тебя, – ничуть не смущаясь продолжал осмотр Сигов. – Выруби кондей, нелюдь. Яйца к жопе примёрзнут. Чего играешь?

Глаз Сигова остановился на светящемся мониторе.

– Войнуха?

Сигов пошевелил мышкой и выпустил пару очередей. Из колонок раздался треск автомата и крики. А нет, кричал всё таки белобрысый над ухом Сигова.

– Да, ладно, ладно, чё орать-то? У тебя ж патронов и так до хера.

– Сигов, блядь, ты достал уже! – завопил белобрысый, отбирая мышку и торопливо ставя игру на паузу.

– Чего бухать есть?

– Там за коробкой пиво возьми, – отозвался белобрысый. – Да не там, вот за той коробкой, под системником.

– Хуй чего у тебя тут найдёшь, – проворчал Сигов выуживая из картонно-железных завалов бутылку. – Стасик, ты бы хоть коробки эти выкинул. Тебе ж пожарники уже стопицот раз предупреждали, спалишь всю контору.

Бутылка оказалась пустой.

– Там порой ещё есть, я с утра покупал, – ответил на красноречивый взгляд Сигова белобрысый.

– Эх, Стасик, Стасик, не так ты кадры встречаешь, – сокрушённо покачал головой Сигов, кидая пустую бутылку за дальние коробки.

– Газом вас всех перетравить, как тараканов, – сурово прищурил глаза белобрысый Стасик, усаживаясь в кресло. Рука его скользнула в коробку из под картриджа и возвратилась уже с початой пивной бутылкой. – Надо от вас всех глазок на дверь ставить.

Сигов, наконец, тоже нашёл пиво и ловко подцепив крышку жетоном с личным номером открыл. Потом пинком ноги пододвинул к себе один из множества, стоящих вокруг, системных блоков, подложил на него для мягкости кипу каких-то распечаток и уселся.

Стасик, не обращая на Сигова никакого внимания снова принялся отстреливать фрицев.

– Чего пожрать есть?

– Там Тырков вчера приходил. Печенье притаранил.

Тырков был местный комендант, которого Стасик как сисадмин и добрый человек снабжал последними компьютерными стрелялками. А Тырков в ответ едой и водкой.

– Там за папками если чего осталось, – дал направление поисков сисадмин.

– О! печенье! – обрадовался Сигов, выбирая из целлофанового пакета крупные крошки и отправляя их в рот.

– Дай мне-то, – возмутился Стасик.

Сигов высыпал в его протянутую ладонь остатки крошек из пакета.

– Хлеба и зрелищ! – провозгласил довольный Сигов, отхлёбывая из бутылки и давая советы по стрельбе Стасику.

Тот увлеченно поливал врагов свинцом и матом.

Сигов окончил первую бутылку и, покопавшись, нашёл вторую и даже засохший остаток кексика. Враги гибли пачками. Жизнь была прекрасна.

Вспомнив про своё задание по ветеранам, Сигов поморщился. В ответ на его жалобный рассказ Стасик гыкнул и посоветовал взять лопату и сходить выкопать недостающее количество ветеранов с кладбища, на что был послан. Положение спасли только ещё две бутылки пива, найденные в очередной коробке из под картриджа.

– Ладно, пойду, – допив всё, сказал Сигов.

Стасик не ответил, весь поглощённый войной на экране.

В дверь тихо постучали. Сигов вскочил, как ужаленный, и тут же приложив указательный палец к губам на цыпочках пошёл к шкафу. Стасик подсуетился и уже раскрывал дверцы. Забравшись в шкаф, Сигов поджал ноги и уселся на форменные ботинки Стасика, закутался в полы длинной колючей шерстяной шинели и затаился. Шкаф почти бесшумно закрылся. «Здравствуй, Нарния», – хихикнул про себя Сигов. Полтора литра выпитого пива настраивали на добродушно-весёлый лад.

По ту сторону шкафа в большом и сложном мире Стасик открыл входную дверь и разбирался с каким-то срочным поручением. Возмущённый женский голос что-то верещал о сроках исполнения документа, которые уже давно прошли и надо сдавать и остался только он, Стас, и что будет доложено руководству и всё в таком духе. Стасик вяло помахивал белёсыми ресницами и мычал что-то похожее на «нуууу, щас, сделаем чо». Женский голос с фальцета под конец перешёл на шипение и удаляющийся стук каблуков. Стасик закрыл дверь.

Сигов вылез из шкафа.

– Чо, натянули тебя? – беззлобно спросил Сигов, разминая подзатекшую от неудобного сидения задницу.

Стасик замысловато заматерился.

– Ну, нахуй-не нахуй, а бумагу-то исполни, – добродушно заметил Сигов.

– Кто бы говорил, – ядовито произнёс Стасик и собирался добавить про исполнительскую дисциплину самого Сигова, но тот уже шагнул за дверь.

В коридоре он нос к носу столкнулся с бухгалтершей Лидией Васильевной.

– А Стас у себя? – спросила она.

Сигов, стараясь дышать только носом, ответил, что да, и вот он, Сигов, только от него, заходил на минуту за драйверами на принтер.

Бухгалтерша смерила Сигов недоверчивым взглядом.

Сигов потряс перед бухгалтерским носом флешкой, доказывая наличие там столь нужного ему программного обеспечения и поспешно слинял.

Добравшись, наконец до своего кабинета, Сигов плеснул себе холодного чая и засел за телефон.

Первым делом надо было сосчитать живых ветеранов. Их год от года уменьшающиеся списки вела Венера Цыренжабовна, главный специалист отдела кадров, женщина с широкой бурятко-татарской душой и таким же лицом. В отделе её ласково звали «Жабовна». Естественно за спиной.

– Да! – отрывисто отозвались на другом конце провода.

– Венер, эт я, Сигов, – начал было он, но оттуда его прервали:

– Ты когда денег на день рождения Якименко и Поповой сдашь? И у меня принтер не работает уже неделю. Я тебя когда просила посмотреть? Я печатать не могу.

– Насчет принтера я Стасику сказал уже давно, – мигом соврал Сигов. – Он чего не заходил?

– Нет. Не было никого.

– Ладно, напомню ему. А на дни рождения я сдам, – уверил Сигов и сразу сменил тему: – Ты мне вот что скажи, начальник тут интересуется сколько у нас ветеранов живых?

При упоминании слова «начальник» в трубке что-то зашуршало, упало под незатейливое «блядь», потом послушался шелест перелистываемых страниц с протяжным «тааааак» и бодрый голос сообщил:

– Три!

Сигов разочаровано ругнулся.

– Сам ты блядь, – отозвалась Венера.

– Да нам двадцать надо, – объяснил причину уныния Сигов.

– Блядь, – сказала Жабовна. – Где ж мы их столько возьмём?

– На банкет надо двадцать, – вздохнул Сигов. – Там же генерал будет со своими гондонами. И балалаечники-гармонисты из хора этого. Танцы там, песняки.

– Какие танцы? Там все трое ветеранов еле по дому передвигаются. Одна вообще лежит. Эта, как её… – женщина замялась, вспоминая.

– Да неважно, – Сигову разговор нравился всё меньше и меньше. – Ты мне вот что скажи, а ещё какие-нибудь дедки-бабки у нас есть? Ну там ветераны чего-нибудь ещё. Чернобыля там какого-нибудь. Только чтоб ходили и плясать могли.

– Есть ветераны нашей службы, но они…

– Вот! – уцепился за идею Сигов. – Сколько их там у тебя?

– Ну, не знаю. Человек десять пенсионеров.

– Мало. Надо ещё. Давай этого ещё позовём слесаря. Помнишь дедок такой ходил, лампочку у тебя в кабинете менял недавно.

– После которого я кабинет проветривала? – недобро спросила Венера. – Вонючка.

– Ну хер с ним, помоется, – невозмутимо продолжал Сигов. – И уборщица наша, Степановна тоже сойдёт.

– Она родилась уже после войны.

– И чё? Кто там ей в паспорт смотреть будет. Будет ветераном трудового фронта. Она вон всю жизнь полы драит – не ветеран что ли?

– Давай тогда я наших с автобазы приглашу. Там банкет будет?

– Конечно! – обрадовано заголосил Сигов. – Генерал каких-то коммерсов своих окучил на это дело, те бабок отстегнули, водяры накупили и буфет наш напрягли, чтоб закусь сделали. Скажи танцы будут. Их потом даже по домам развезут, я «газельку» закажу.

– Ладно, попробую, – стала сворачивать разговор Венера. – Давай, мне Шамиль звонит на мобильный. Вечером позвони.

– Ага, давай.

Сигов положил трубку. Шамиль был взрослым безработным сыном Жабовны и звонил ей по мере финансовой необходимости.

Ладно, Жабовна найдёт народ. Теперь надо было связаться с хористами этими.

Сигов набрал пару-тройку номеров. Никто не брал трубку.

Вымерли они что ли? Наконец, на седьмой раз нумерологическая магия сработала.

– Слушаю, – произнёс вялый женский голос.

Сигов представился и попросил телефон руководства.

– А их никого нет, – так же вяло отозвались на том конце провода. – Они на похоронах.

Дальше шла фамилия и имя какого-то генерала, бывшего начальника главка или даже министерства, Сигов не расслышал.

– А когда будут?

– Завтра после обеда позвоните в приёмную. Запишите телефон.

Сигов записал, поблагодарил неизвестную вялую даму и повесил трубку.

Похороны – это хорошо! – подумал Сигов. Основания для такой неожиданной мысли были вот какие. В хозяйственном управлении, где работал Сигов был отдел специализированных мероприятий. Специализированность его заключалась в том, что мероприятия эти были похоронными, а отдел, собственно, занимался организацией этих самых похорон. Начальником отдела был похожий на пожилого бобра усатый хитрован с неблагозвучной фамилией Хряков.

Сигов поискал у себя в справочнике его телефон, не нашёл и набрал дежурному.

– Дежурный, – тавтологично сказал дежурный.

На самом деле дежурный дежурным не был. Дежурную часть иметь в хозяйственном управлении не полагалось, но так как без неё было никак не обойтись, то дежурных провели по штатному расписанию как инспекторов отдела мобилизационной работы. Функции отдела были загадочны и непонятны для неискушённых стратегов и даже для самих мобистов, занимавшихся в основном рисованием сложных схем оповещения личного состава о наступлении ядерной зимы и зомби-апокалипсиса и эвакуации всех и всего на мифический Запасной Командный Пункт в бетонных толщах которого надлежало пережидать грохотание атомных взрывов. Поэтому доказать в верхних инстанциях необходимость наличия аж четырёх инспекторов (для режима работы сутки через трое) в отделе было вполне реально.

– Это Сигов, привет.

– Здорово.

– Слушь, Толик, дай телефон Хрякова.

– Угу. Помер что ли кто? – в голосе Толика прорезался интерес.

– Помер, помер. Тутанхамон тыщу лет назад.

– Не тыщу, а тыщи три назад, – наставительно произнёс Толик. – Пиши телефон.

Сигов вывел на клочке бумаги цифры.

– Историк, блядь, – проворчал Сигов. – Я тебе телевизор в дежурке отключу, чтоб ты свой «Дискавери» меньше зырил. Ладно, спасибо, пупсик.

– Пошёл ты, – беззлобно ответил Толик.

Сигов нажал на клавишу отбоя, набрал Хрякову.

Тот долго не брал, потом, наконец, недовольный хриплый голос сказал:

– Аллё? Аллё? Я на мероприятии.

– Знаю. Это Сигов.

– О, бля!

– Точно, – согласился кадровик. – Слушай, Евгеньевич, а хор наш у тебя там?

– Нет, они живые ещё. Ко мне они попадут поздней, – дежурно пошутил на профессиональную тему Хряков.

Сигов дежурно посмеялся.

– Нет, серьёзно.

– Да здесь они все. А чего надо-то?

Сигов кратко изложил суть дела.

– Ну, считай, что всё сделано. Я договорюсь с их главным магомаевым. Пришлют тебе завтра мальчиков-зайчиков.

– И гармониста. Генерал хочет гармониста.

– Лучше бабу бы хотел!

Сигов привычно засмеялся. Хряков считал себя очень юморным человеком и обижался, если не смеялись над его шутками.

– Кадры будут у тебя в долгу, Евгеньевич.

– Расходы включу в счёт ваших поминок.

Сигов опять умеренно посмеялся.

– Ладно, давай, а то генерала уже закапывают, – сообщил Хряков и отключился.

Нашего бы ещё закопали бы за компанию. За-ко-па-ли за ком-па-ни-ю, – пробежался по ступенькам созвучных слогов Сигов. Сло-гов Си-гов.

Тьфу, блядь.

Сигов поморщился и обругал себя: поэт херов.

Позвонил ещё на автобазу, заказал несколько пассажирских «газелей» для развоза старичков. На всякий случай набрал медуправление и, ссылаясь на устное распоряжение генерала, потребовал пару докторов для дежурства на банкете – мало ли что, кондратий кого хватит, пусть айболиты дефибрилляторами своими поработают. Айболиты жаловались на загруженность, Сигов грозил генеральскими карами. Медуправление сдалось.

Ещё надо было решить вопрос с проходом ветеранов. Здание-то режимное и проход был только по спецпропускам, которых у ветеранов, конечно не было.

Ладно, решим, – махнул рукой Сигов. У этой толстой Светы из бухгалтерии, кажется муж в спецохране нашей работает. Через него на руководство выйдем, пообещаем им в их будку обогреватель какой-нибудь, или кресло, или телек поновее из запасов, и ветеранов пропустят. Надо бы, кстати, коменданту Тыркову звякнуть, спросить что у них там на складе ещё осталось, заодно проконтролировать не забухал ли он. И себе кресло заодно поновее взять, а то это уже еле живое. И Люське бы позвонить надо. Люська числилась младшим инспектором в одном из хозяйственных отделов, но работала кадровиком в паре с Сиговым. Точнее работала она одна, а Сигов только спихивал ей почти все свои дела. Люська: высокая, худая, с чёлкой старшеклассницы, некрасивая деваха двадцати пяти лет, безропотно тащила два кадровых участка в обмен на редкие сиговские коробочки «рафаэлло» и ещё более редкий секс. Последний выполнял функцию ворошения затухающих углей девичьих надежд на счастливое семейное будущее и воспринимался Сиговым, как сугубо техническая процедура.

А, ладно… – кадровик устало потёр глаза.

Об этом я подумаю завтра.

Сигов запер кабинет, откинулся на опасно крякнувшем кресле и почти сразу заснул.

Их было двадцать. Боевых товарищей. Глаза бойцов горели суровым огнём. Крепкие ладони сжимали винтовки и пистолеты-пулемёты.

«Надо что-то сказать», – подумал Сигов.

– Товарищи бойцы! – бодро выпалил кадровик. – Враг силён. Нас мало, а их много! Но их не так чтоб много, а нас мало, но немало! И в этом наша сила! Ура, товарищи!

Бойцы нестройно загудели.

– И всем сдать на день рождения Якименко и Поповой!

Это из задних рядов добавила Венера Цыренжабовна.

Она тоже была здесь.

– Жабовна, это уже не важно! – махнул Сигов.

Отработанным движением суриката он выглянул из окопа. Танки, как громадные измазанные бурой грязью крабы, безостановочно пёрли прямо на них.

Сигов вздохнул. Пахло сырой землёй и хлебом. И нагретым на солнце металлом. И немного килькой.

«Видно, помирать пришла пора, – спокойно подумал Сигов. – Граната! У меня же есть граната!»

Он засунул руку в карман. Пальцы ощутили знакомые очертания.

«Лишь бы не подвела!»

Сигов боевито замахнулся. Граната в ладони вдруг задёргалась и матерно заверещала. Сигов перевёл на неё взгляд. Это была не граната, а генерал, только размером с белку. Генерал дрыгал коротким лампасными ножками, топорщил усы и пучил глаза. Из его криков было ясно, что тот недоволен работой Сигова и вообще его личностью в целом. Сигов, как самокритичный сотрудник, даже был согласен с парой замечаний, но сейчас было не до рефлексии.

Танки рычали уже совсем близко. Бойцы в окопе с надеждой смотрели на Сигова с гранатой-генералом в руке.

«А будь, что будет!» – решил Сигов и выдернул чеку. Генерал тонко запищал, оплакивая оторванную честь, и в следующий момент он уже летел, кувыркаясь, над полем боя. Желтоглазые лютики, дальний лесок и облака закрутились калейдоскопом. Потом возникла бурая крыша железной машины, на которой сидел фашист с лицом белобрысого Стасика и играл на губной гармошке. «Yesterday» Битлов, – успел подумал Сигов прежде чем генерал со страшным грохотом взорвался, повалив набок и танки, и Сигова с бойцами, и саму землю.

      Сигов очнулся на полу кабинета. Поломанное кресло в согнутой позе павшего бойца лежало рядом.

«Надо же было так задрыхнуть», – зевнул Сигов и потёр ушибленный бок. «Точно надо Тыркова напрячь насчёт кресла. Совсем на хер развалилось».

Сигов поднялся. В дверь забарабанили. Судя по силе и частоте ударов стучавший обладал должностью не менее начальника отдела. Ну или был экстремальным мазохистом.

Сигов открыл.

На пороге стоял невысокий плотный черноволосый человек с золотым зубом.

– Что опять бездельничаешь? – с кавказским акцентом произнёс золотозубый.

– Так обед же, – ответил Сигов и снова зевнул.

– Какой обед да? Пол-четвёртого уже. Ты чё?

– С документами работал, Максим Михайлович, – соврал Сигов.

Причём соврал дважды. Во-первых, он не работал с документами, а натурально спал. А во-вторых, золотозубого звали не Максим Михайлович, а Максудсултан Мардангамидович. Был он начальником административного центра, в который входил секретариат, отдел кадров, юристы и прочий аппарат. Должность начальника была номинальной. Отделы сами знали что им делать. Золотозубый в их работу не лез, понимая, что только навредит. Для изображения контроля придумал отчёт о выполнении основных мероприятий за неделю. Сигов каждую пятницу менял цифры в колонках принятых/уволенных/переведённых, количестве выписанных отпусков и отработанных больничных. Цифры, как обычно, брал с потолка. Увесистую папку с такими же полоточными отчётами относили золотозубому. Тот потом всю следующую неделю в перерывах между телевизором и походами на совещания их почитывал и все были довольны.

Правда одна вредная привычка у него всё таки имелась. Любил он со скуки бродить по кабинетам.

– А чего так краской воняет? – сменил тему Сигов.

Из коридора действительно ощутимо несло химией.

Максудсултан Мардангамидович заматерился. Из обрывков приличных слов Сигов разобрал только «материальщики», «гвоздики» и «возложение».

– А-а-а, – протянул Сигов. – Ну, ладно.

– Чё ладно? – возмутился золотозубый начальник. – Хожу тут нюхаю. Охренели совсем. На улице красить надо.

С этими словами он удалился в сторону других кабинетов.

Сигов зевнул и пошёл на запах. Вскоре он увидел двоих из отдела материального обеспечения. Один держал на вытянутых руках гвоздику за стебель и вращал, другой распылял на неё чёрную краску из баллончика. На полу на газетах уже лежал целый букет перекрашенных цветов.

Сигов заржал.

Материальщикам было не смешно.

На вопрос кадровика они ответили, что завтра на возложение цветов к памятнику неизвестного солдата генерал потребовал не обычные красные, а чёрные гвоздики. А так как материальщики уже закупили красные, и вообще сомневались в существовании гвоздик-негров, то цветы пришлось перекрашивать.

Сигов глянул на часы. Было почти четыре. Потрепавшись ещё немного с красильщиками, кадровик пошёл обратно к себе в кабинет.

Там проверил городской телефон на пропущенные звонки. Проверка заключалась в планомерном удалении записей о пропущенных вызовах. В небытие отправился секретариат (наверняка по поводу снятия с контроля документов, которые Сигов ещё даже не открывал), мобильник кандидата, поступающего на службу (звонит узнать готово ли его медицинское заключение, которое Сигов обещал забрать из медуправления две недели назад и, конечно, так и не забрал), номер мужика, собравшегося переводиться в другое подразделение (генерал сказал помариновать его ещё с месяц-другой), телефон начальника отдела сантехоборудования (опять будет плакаться, что ему людей не хватает, а где я ему людей найду на такую зарплату), два каких-то совершенно незнакомых номера (кому надо перезвонят или просто зайдут). Последним был телефон Люськи.

Сигов набрал его и, подождав пару гудков, сбросил.

Разговаривать сейчас с ней он не хотел, но совсем оставлять без внимания звонок не мог.

Телефон мигом зазвонил, но Сигов трубку брать не собирался.

«Скажу, что срочно озадачили какой-нибудь хернёй и пришлось кидать трубку и бежать», – он привычно сочинил легенду.

Хотя какая тут легенда – всё так и есть. Мобильным телефоном из-за секретности в здании управления Х пользоваться запрещалось, и это, пожалуй, был единственный запрет, который кадровик соблюдал, и притом с большим удовольствием. Безмобильный Сигов становился неуловимым.

Кадровик пробежал в уме по пунктам плана завтрашней встречи с ветеранами, проверяя не упустил ли чего и остался доволен.

Банкет начался днём. За час до него из столовой выпроводили всех посторонних, сдвинули столы, девочки из отдела организации питания стали расставлять приготовленные блюда. Из картонных коробок доставали спонсорскую водку неизвестной Сигову осетинской марки с размытой акцизной судьбой. На отдельном столе для генерала и приближённых красовалась водка «Патриот» и даже, приглашённым иностранным гостем, хороший армянский коньяк. Набор блюд на генеральском столе тоже тяготел к роскоши: присутствовали бутерброды с красной икрой и сложносочинённые канапе. Жабовна в форме и белой праздничной рубашке расклеивала на кафельных стенах плакаты с георгиевскими ленточками, солдатами и белыми голубями. Большинство плакатов было с надорванными уголками и со следами от скотча – их вешали уже не первый год.