Земное притяжение любви. Сборник

– Давай меняться? – предложил я ему. Он недоверчиво взглянул на меня, и не найдя ничего в моих руках, спросил:

–На что будем меняться?

– На перочинный ножик.

– Годится, —согласился он. Я возвратился к своей одежде, достал из кармана недавно купленный в городе ножик. Подросток с любопытством осматривал его, гладил перламутровую ручку, щелкал лезвием.

–Меняйся Ванька, не прогадаешь, – подбадривали его сорванцы.

–Лады, – по-деловому произнес мальчуган и поднял из воды садок из сети и отдал карася, которым решил удивить Наташу, пожертвовав ради этого ножиком. Пока я нес рыбешку, она, поблескивая чешуей, норовила выскользнуть из моих ладоней.

– Наташа, погляди, золотая рыбка.

Девушка перевела взгляд с книги на мои руки и в ее глазах вспыхнуло детское любопытство.

– Пацаны выловили. В следующий раз придем сюда с удочкой. Дарю ее тебе, моя сударыня, – сделал я широкий жест и положил карася на ее белую ладонь. Пусть она исполнить любые твои желания, но при этом не забудет и обо мне.

–Точно, золотая, – рассмеялась она, наблюдая, как радужно переливается чешуя. Карась жадно хватал воздух, трепетал.

–Что мне с ним делать?

– Аквариума у нас нет, поэтому на сковородку со сметаной или отнесем твоему Дику на ужин, – предложил я. – Может, тогда он станет покладистым и подпустит к твоему заветному окну.

–Зачем тебе мое окно?

–Я буду петь серенады. И может, быть ты сжалишься и пригласишь в гости на «огонек». Готов всю ночь тебя охранять.

–У меня уже есть надежный сторож, – погрозила девушка пальцем. Потом обратила взор на присмиревшую, словно догадавшуюся о приготовленной ей участи, рыбешку.

–Жаль губить такую красоту. Давай не будем меркантильны и отпустим ее в родную стихию?

–Давай, только не забудь загадать желание.

Наташа поднялась с пледа и подошла к воде. Взмахнула рукой и карась, описав дугу, большой золотой монетой погрузился в воду. Девушка с чувством исполненного долга подошла ко мне.

–Загадала желание?

–Да, успела.

–Какое?

–Очень хорошее.

–Я в нем присутствую?

Она вместо ответа своей изящной рукой, великодушно отпустившей рыбу, взъерошила волосы на моей голове. От ее таинственно нежного участия теплой волной окатило мое сердце. Я уткнулся губами в ее горячее плечо, попытался обвить талию руками.

–Наташа, Натали…, – прошептал я и, загораясь, обнял ее за теплые плечи. Она выскользнула из рук и отбежала к воде.

–Если будешь приставать, то я попрошу рыбку, чтобы она превратила меня в русалку.

–А меня в Садко, – нашелся я с ответом. Она возвратилась и продолжила чтение книги, а мне все время хотелось чувствовать на себе ее взгляд. Увлеченный, охваченный азартом, я поплыл на середину пруда. Она по-прежнему была поглощена чтением любовного романа. «Ну, взгляни, капризная девчонка, ведь я стараюсь для тебя», – умолял я, поднимая брызги взмахами рук. Серебристая рябь колыхалась перед взором, слепило замершее в зените солнце.

Прокричали над головой, наверное, прилетевшие с Сиваша, белокрылые чайки. Выпрыгнув из глубины, сверкнула золотистой чешуей рыба. Должно быть, зеркальный карп или карась. Я пожалел, что не догадался прихватить с собой удочку. Пробыв немного в теплой, словно парное молоко, воде, я вышел на берег.

– Ты так увлечена книгой, что ничего не видишь вокруг.

–Очень интересная повесть «Звездопад» Виктора Астафьева. Может, когда-нибудь читал?

–Нет, не довелось.

– Тебе обязательно надо прочитать, если ты сам увлечен литературным творчеством, – с жаром заверила она. – Замечательный писатель, романтик и лирик, сибиряк. Также прекрасно пишут Валентин Распутин, Василий Белов, Владимир Солоухин и Василий Шукшин… Впрочем, есть много талантливых прозаиков и поэтов, у которых тебе полезно поучиться мастерству художественного слова.

–Сейчас ты моя Муза и учительница, – ответил я и почувствовал прилив нежности. – Лучше скажи, как действует крем?

–Хорошо действует, – улыбка тронула ее губы. Я увидел, что кожа на ее ногах, руках и плечах порозовела.

– Гляди, сгоришь и превратишься в смуглую южанку.

– Чудесно у вас в Крыму, – сказала она. – Много солнца и простора. В больших городах человек теряется в суете повседневных забот. А в селе все на виду. Но все же я люблю Москву, ее пригородные поселки, родное Селятино, что на калужском направлении. Подмосковье, особенно его леса, березовые и сосновые рощи, прекрасны. Обилие грибов, ягод и цветов – ландышей, фиалок.

Она говорила восторженно и этот восторг переливался в мое сердце.

– Мне не приходилось раньше бывать в березовой роще, – честно признался я. – А в Старокрымском лесу растут сосна, дуб, орешник, кизил, хмель и терновник. Береза, рябина и калина – великая редкость и то, если их высадили лесники для экзотики.

–Мой поселок расположен прямо в лесу. Во дворах растут березы и сосны, – продолжила Наташа. – По железной дороге часто мчатся электрички и поезда. Поездка до Киевского вокзала, что в Москве, занимает не более часа.

Я постоянно ловил себя на мысли, что мне приятно слышать ее голос, даже не вдаваясь в смысл сказанного. Подумалось, что мы давно знаем друг друга и лишь по какой-то причине не смогли встретиться пораньше. Но промолчал о своем открытии, чтобы не спугнуть ощущение и очарование тайной близости. К тому же боялся, что мое признание прозвучит фальшиво. Пруд, резвящаяся детвора, в солнечном ореоле лошади – все для меня стало необычайно дорогим и милым, будто увиденное в первый раз.

5

В село возвращались, когда солнце покатилось к закату. Серой пылью покрылись цветы на обочине проселочной дороги. Безмятежными глазами взирали в выцветшее небо синеголовые васильки и с ними соперничали желто-белые ромашки, розовые соцветия душистого горошка. Угасали, роняя алые лепестки с черными накрапами, маки. Много их полегло под жаткой во время недавней уборки урожая пшеницы, ячменя, овса и других злаковых растений.

Наташа сошла на обочину и нарвала букет из васильков и ромашек. Я помог ей в этом занятии. Она присела на придорожный выбеленный дождями и согретый солнцем камень. Отдельно разложила васильки и ромашки и принялась сплетать венок.

– Ты и венки плести можешь?

– Конечно, я ведь не в первый раз приезжаю к дяде в село, – ответила она. – Мы тогда с тобой были подростками и ты меня не замечал. Заставлял волновать, ведь девочки, испытывая влечение, созревают раньше мальчишек.

–Глупый был, поэтому и не обращал внимания, – покаялся я.

Она быстро сплела венок и, расправив светлые шелковистые волосы, надела на голову.

–Ты, сказочная фея.

–Хочешь, и для тебя сплету?

–Нет если бы лавровый или терновый, тогда другое дело, – заметил я с намеком на трагическую участь поэтов.

В селе было пустынно. Лишь со стороны клуба плыли звуки грустного вальса. Я проводил Наташу до калитки дома дяди Петра. Залаял черный пес, высунув свою потешную морду из-под куста смородины.

–Дик, свои, – окликнула его Наташа, пес прибежал, доверчиво завилял хвостом.

–Вижу, что вы подружились?

–Он меня слушается.

Девушка стояла по другую сторону калитки. Отворилась дверь и из веранды вышел Петр Егорович. Взглянул на меня с подозрением.

–Голодом себя заморишь. На следующее лето братец Иван не отпустит тебя в гости, – пожурил он племянницу. – Обед, поди, уже остыл, тебя поджидая.

И строго взглянул на меня, предупредил:

–Ты, Сашко, парень шалопутный, а Наташа девушка столичная. Глядите мне, чтобы без разных шалостей и глупостей. Мне за нее перед братом держать строгий ответ.

–Дядя Петя, ну, что вы в самом деле, – упрекнула его Наташа и, обернувшись ко мне, тихо прошептала. – Спасибо.

–Это тебе, Наташенька, спасибо, – поспешно отозвался я, огорчившись, что не догадался первым поблагодарить ее за прекрасную прогулку. – Давай встретимся вечером?

Она ничего не ответила, наверное, смутившись присутствия строго дяди. Загадочно улыбнувшись, сняла со своей головы венок и ловко надела на мою. Этого было достаточно, чтобы в моем сердце запели струны. Я благодарно сжал ее теплую ладонь и придержал, не отпуская. Потом с сожалением смотрел, как она по дорожке, окаймленной цветущими вьюнками, грациозно взошла на крылечко веранды.

Домой я шел, не чуя под собой ног. Было радостно и легко от сознания, что впереди много светлых и радостных дней, подаренных Наташей. Желтым лимоном катилось на запад горячее солнце.

Из палисадников веяло запахами цветов и яблок. Я остановился возле сруба старого колодца и поглядел в его глубину, из которой повеяло прохладой и громко крикнул:

–На-та-ша-а!

И из ствола по кругу облицованного грубым камнем-дикарем колодца, в котором я в пору детства утопил ни одно ведро, ( старшему брату Виктору потом пришлось доставать с помощью «кошки»), донесся отзыв: «На-та-ша-а!»

На блестящем зеркале воды, куда с трудом проникали лучи солнца, и то в полдень, плавало несколько красных помидоров, оброненных вездесущими детишками. Затем подошел к высокой шелковице, прислонился к стволу и услышал в шуме листвы девичье имя.

6

Сама Наташа на пруд не ходила, то ли ей не понравился водоем, толи смущало близкое соседство стреноженных лошадей? Предпочитала загорать в саду или на задворках дядиной усадьбы. Я приметил ее любимое место на пологой крыше небольшой деревянной постройки, в которой у Петра Егоровича обычно хранились доски, плотницкий инструмент и садовый инвентарь. Двор, как у справного хозяина, был огорожен плотным штакетником. Напротив сарая, приспособленного под баню, находились ярусные клетки с обитавшими в них кроликами. В огороде под высокими раскидистыми яблонями, осыпавшими почву подточенными плодожоркой плодами, грузно переваливаясь, ходили сытые утки. Хлопанье их крыльев после купания в водоеме, разносилось по двору.

Девушка выносила им корм в большой миске и утки стремительно, тесня друг друга, работали клювами. Затем торопливо бежали к воде, а Наташа возвращалась к веранде. К ее ногам доверчиво ластился Дик.

Однажды я предложил ей перевести пса куда-нибудь подальше в глубь двора, чтобы мой приход он не выдавал лаем. Москвичка понимающе улыбнулась, но перемен не произошло. Пес, по-прежнему, разгуливал по двору и с ревностью подстерегал мое появление у калитки.

Я смирился с тем, что природа выдумала собак, а человеку пришло на ум их приручить. Хотя в некоторых ситуациях Дик мне помогал. Когда мне очень хотелось ее увидеть, то я начинал дразнить пса. Так было несколько раз, а потом, разгадав мой маневр, Наташа долго не выходила. Возможно, девушка украдкой наблюдала из окна, а когда появилась, то с иронией заявила:

– Я больше не буду выходить.

– Почему? – огорчился я.

– Ты ведь зовешь не меня, а Дика.

Мы рассмеялись. У меня появилась мысль выдрессировать пса, который, как у Есенина, доставлял бы девушке мои записки: «Но припомнил я девушку в белом, для которой был пес почтальон». Саднила сердце, сознание мысль о том, что скоро у Наташи заканчивается отпуск и она возвратиться в свою Москву и поэтому от идеи с четвероногим почтальоном пришлось отказаться.

Вечером, возвращаясь с работы, я не мог не пройти мимо нашей калитки. Все ждал, не мелькнет ли случайно лиловое платье. Она часто подметала связанным из тонких гибких прутьев веником садовую дорожку, ведущую от калитки к крыльцу веранды. Увидел ее во дворе. Наклонившись гибким станом над деревянной, стянутой стальными обручами бочкой, Наташа стирала белье. Возле конуры дремал Дик.

Девушка услышала мои шаги и выпрямилась. Смыв с рук пену, поправила упавший на лоб локон. Улыбнулась, кивнув головой.

– Заморят тебя работой?

–Мне совсем не трудно, – ответила она и, наполнив тазик чистой водой, принялась полоскать белье. Выжала и развесила на веревке, зацепив прищепками.

–Наташа, приглашаю в кино, – предложил я.

–Хорошо, – согласилась она и, встряхнув мокрую блузку, приподнялась на носочки к натянутой струною веревке. Я заметил, как поползло вверх платье, обнажив стройные ноги до самых округлых бедер, и она стала еще грациознее. Легкий ветерок играл краями ее ситцевого платья. В этот момент я желал превратиться в ветер, чтобы иметь возможность прикасаться руками к ее нежной коже, гладить волосы и целовать губы.

–Я через пару часов загляну к тебе? Хватит времени на сборы?

–Вполне. Я косметикой не очень увлекаюсь, поэтому времени достаточно, – ответила девушка.

Дома я первым делом занялся экипировкой. Включил утюг и принялся старательно выглаживать синюую сорочку, которая, по словам сестры, была мне к лицу. Потом достал самый нарядный галстук. Удивительное дело, прежде я с трудом мог заставить себя погладить брюки, а сейчас это занятие доставляет удовольствие. В комнату зашла сестра и, застав меня с утюгом в руке, удивленно приподняла брови:

–Ты словно на свадьбу собрался. Может, праздник, какой?

– Решил культурно провести досуг, сходить в кино.

– Я тоже хочу посмотреть фильм?

– У меня всего один билет, – попытался я избавиться от сестры, чтобы не мешала.

–Не лги. Это ты для нее, Наташки, стараешься, готов лоб расшибить перед москвичкой, – смутила она меня своим напором.

– Отстань от меня, – рассердился я. – Заладила для нее, для нее. Просто настроение у меня хорошее, вот и одеваюсь.

–Не сердись, – прикоснулась она к моему плечу. – Я сама хочу, чтобы тебя любили девушки и особенно Наташка. Она красивая и добрая.

– Много ты понимаешь в любви, – отозвался я, довольный тем, что и сестре нравится столичная девушка. После нескольких попыток я завязал узел на галстуке.

– Давай я тебе сделаю модную прическу, – предложила сестра и аккуратно расправила густые и непокорные волосы.

В заголубевшее окно сквозь зелень акации пробилась первая звезда.

– Гляди, не опоздай, – предупредила она и лукаво заметила. – Если ты Наташку не поцелуешь, то не пущу на порог. Ночуй с нею у дяди Пети на сеновале.

– Заночую под открытым небом, сейчас тепло.

7

Загустело темно-синей гуашью небо. За селом раскинут багрово-алый полог заката. Я смутно помню содержание фильма проецированного на экран летнего кинотеатра. В моей руке теплилась Наташина ладонь. Она оборачивала милое лицо, наши взгляды мгновенно встречались и расходились. Все скамейки в клубе были заняты, а в небо вкраплены крупные и чистые, как хрусталь звезды. Из клуба мы возвращались по темным, с редкими фонарями улицам села. Из темноты доносились голоса, смех и визг. Виднелись очертания старого колодца с бревенчатым срубом у левого ряда домов.

– Почему молчишь? Расскажи что-нибудь забавное, веселое из сельской жизни, – попросила Наташа. Бессвязные мысли путались в голове. Я не отпускал ее теплой руки.

–Плохой из меня рассказчик, – признался я. – У тебя, наверное, больше впечатлений. Живешь и учишься в большом городе.

Она весело рассмеялась. Свет от фонаря упал на ее волосы, затрепетал на длинных ресницах.

– Понравился тебе фильм? – поинтересовалась она.

–Не знаю.

– Почему не знаешь?

– Потому что все время смотрел на тебя.

Я почувствовал, что Наташе понравился мой ответ. Она доверчиво поглядела на меня и сообщила:

– У тебя душа и сердце лирика.

– И лириком станешь, и романтиком, когда рядом такая очаровательная девушка, – признался я. Мне казалось, что время для нас остановилось: я видел лишь серые девичьи глаза, чувствовал теплые руки и слышал ласковый голос. И вдруг решил блеснуть своими научными познаниями, завел разговор о философии. Она внимательно слушала, наклонив голову, потом спросила:

– Скажи, философ, кто основоположник политэкономии?

И засмеялась, моей дремучести.

–Английский экономист Адам Смит, – сообщила она и посетовала. – Меня этой политэкономией совсем замучили, хотя в институте профильными считаются точные предметы.

– Ради тебя я тоже выучу политэкономию.

–Зачем ради меня, она тебе пригодится, – произнесла она и присела на нашу скамейку под ореховым деревом. Теплая ночь окутала село гулкой тишиной. Воздух был настоян на аромате цветов и яблок. Из приусадебных садов и палисадников незримыми волнами наплывали их пьянящие запахи. В уголках Наташиных губ затаилась сдержанная улыбка.

– Наташенька, милая, хорошая, – невольно вырвались у меня из груди заветные слова. Я осторожно, робко поцеловал ее в полуоткрытые губы, положил ладонь на ее упругую теплую грудь.

–Пусти, не надо, – прошептала она, когда я, осмелев, крепко обнял ее, целуя волосы, глаза, губы.

–Какой ты несдержанный? – без осуждения сказала она, взъерошив мою прическу рукою. – Человек должен уметь управлять своими чувствами и желаниями, а не отдаваться первым порывам страсти.

–А я не хочу.

–Что ты, не хочешь?

–Управлять и сдерживать.

–Ребята все такие. Стремятся быстро достичь цели, а потом теряют интерес. Вот смешной, – она провела ладонью по моему лицу. – Почему ты грустишь, редко улыбаешься? Или, как у Лермонтова, мне грустно потому, что весело тебе?

Мое лицо просияло улыбкой, потому, что каждый ее жест, каждое слово были исполнены очарования. Наташа осознавала свою власть, магию надо мной, но проявляла завидную сдержанность и скромность.

Коротки июльские и августовские ночи с ярким падением звезд. Об этой поре говорят, что солнце с луной встречаются, как жених с невестой.

– Наташа, ты в какой комнате спишь? – удивил я ее вопросом.

– Зачем это тебе?

–Хочу всю ночь сторожить твой покой, чтобы снились только цветные, приятные сны.

– Ах, размечтался, так я тебя и пустила в свою горницу. К тому же мимо спальни дяди Пети невозможно пройти, да и Дик настороже.

– А ты открой окно.

– Нет, Дон-Жуан, к тому же уже светает, – произнесла она, бросив взгляд на восток, где порозовела, наливаясь пунцовым цветом, изломанная верхушками деревьев, линия горизонта.

Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет

И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково: «Нет!»

—прочитал я строфу из есенинской «Анны Снегиной».

–Вот именно, Саша, не торопи события, иначе наши отношения могут потерять свою красоту, трепетность и очарование. В жизни ценится лишь то, что дается трудом. Ой, заругает меня крестный.

Наташа была трогательно-милой в своем смятении. Тишь необыкновенная, какая бывает, разве что в предрассветные минуты. Вдруг из отдаленного края села донесся нерешительный вороватый крик петуха, наверное, нарушившего традицию в петушиной епархии. Мы прислушались. Лишь мгновение царила тишина, а потом началось. То с одного, то с другого двора слышалось пение.

–Чудесно, – прошептала она и вдруг спохватилась. – Я пойду.

–Погоди еще минутку, – удержал я ее за руки и бережно обнял за тонкую талию. – Завтра мы с тобой увидимся?

–Это завтра уже наступило, – засмеялась она и ловко выскользнула из кольца моих рук. – До свидания.

–До встречи, милая.

Она ушла, оставив мне надежду на новое свидание. Село просыпалось, заполняя тишину звуками. В Наташиной комнате вспыхнуло и погасло окно. Приятных тебе снов, родная москвичка.

Приближался день отъезда Наташи в Москву. Чем меньше времени ей оставалось пребывать в селе, тем пасмурнее становилось у меня на сердце. Но так устроен мир, что после встреч неизбежна разлука.

8

В апреле совершенно неожиданно меня за усердие на творческой ниве редактор газеты белокурая сибирячка Полина Иннокентьевна Иванова поощрила недельной путевкой на ВДНХ в Москву. Не исключаю, что во время пикников, на которых пронзительно-грустно исполняла песню на стихи своего знаменитого земляка со станции Зима Евг. Евтушенко «Идут белые снеги, как по нитке скользя. Жить и жить бы на свете, да наверно, нельзя», я проговорился о Наташе или она по моим лирическим стихам узнала о наших отношениях. Как знать?

Накануне я получил бандероль и по почерку определил, что от Наташи. Развернул жесткую серую бумагу и увидел книгу в белом переплете Ярослав Смеляков «Работа и любовь». Перелистал страницы и обнаружил открытку с аккуратной надписью: «Сашенька, милый! Еще раз поздравляю тебя с праздником. Я надеюсь, что эти стихи тебе понравятся. Пиши, я очень жду твоих писем. Наташа».

Словно услышал ее милый голос, одаривший меня волною нежности. Позже в книге меня особенно восхитило стихотворение «Милые красавицы России» со строфой: «Мы о вас напишем сочиненья, полные любви и удивленья» и тут же последовал этому обещанию – сочинил стихотворение с эпиграфом из стихов Николая Рубцова «Наверное, ты гордишься, что поэт». На что я с пылкостью ответил:

Я вдребезги готов разбить всю славу

Лишь за один сияющий твой взгляд.

В своих стихах, простых и величавых,

Воспеть тебя я бесконечно рад…

И далее в таком же духе. Стихи, трогательно-наивные тогда мне представлялись чуть ли не шедевром. О славе, которую ради возлюбленной я готов был разбить, лишь мечталось. Но кто из нас в юные и молодые годы не был романтиком. Волновала предстоящая встреча с Москвой. До этого мне ни разу не довелось побывать в белокаменной. Искренне обрадовался возможности увидеть столицу, навестить брата Виктора, работавшего в НИИ и жившего Обнинске – городе ученых и энергетиков, где в 1954 году была построена первая в мире АЭС, и, конечно же, побывать в гостях у Наташи.

Брат встретил меня на перроне Курского вокзала. После долгой разлуки тепло обнялись. К Виктору, а также к старшей сестре Алле, я испытывал особое уважение, ибо в сложные для нашей семьи годы, когда матери самой приходилось нас, меньших, поднимать на ноги, они отрывали от себя последнее и делились с нами. Брат первым делом провел меня на Арбат и попотчевал в одном из ресторанов, а в последующие дни познакомил с достопримечательностями столицы: Кремлем, Красной площадью, ГУМом и другими историческими сооружениями.

Адаптировавшись к атмосфере большого города с непрерывными потоками людей и транспорта и, поплутав по кольцевой и радиальным линиям метрополитена, я доехал до ВДНХ и посетил несколько павильонов, в т. ч. «Космос» и « Сельское хозяйство» с экспонатами о достижениях науки и техники. Вооружился материалами и впечатлениями для серии репортажей под общей рубрикой «С главной выставки страны».

Один день вместе с Виктором, заядлым рыболовом и грибником, посвятил рыбалке на реке Протве, а второй – сбору грибов в лесу, подступившему к самому городу, а точнее, городу, наступающему на березовые и сосновые рощи. Брат выразил признательность за подаренный ему двухтомник Сабанеева «Рыбы России» и в свою очередь вручил мне сборники произведений советских поэтов.

За сутки до отъезда я отважился навестить Наташу. По адресу на конверте отыскал, расположенный поблизости от станции, пятиэтажный дом с березами и соснами во дворе. Остановился перед дверью и с волнением нажал на кнопку звонка. Услышал шаги и в следующее мгновение дверь отворилась, я увидел среднего роста мужчину.

– Наташа здесь проживает? – упредил я его вопрос.

– И не только Наташа, – усмехнулся он. – А вы, наверное, ее крымский дружок, журналист?

–Да, мы с ней дружны.

–Дочка-а, встречай гостя, – позвал он и сразу же она появилась. С удивлением остановилась, взирая на меня. Потом с радостью укорила:

–Саша, какой сюрприз! Почему не сообщил? Я бы тебя обязательно встретила на вокзале. Без оркестра, но с цветами, – пошутила она.

– Меня встретил брат, а тебя решил не отрывать от работы и учебы.

–Проходи, не смущайся, – пригласила Наташа.

–Давай, Александр, за стол. Поди, проголодался с дороги, – велел Иван Егорович и наполнил рюмку коньяком. Выпили за знакомство и после трапезы он сообщил:

– Отдаю тебя в распоряжение Наташи. Дочка, покажи гостю наш поселок. Может, прикипит сердцем к березовому краю и оставит свой Крым, хотя с юга редко кто уезжает.

Мы с Наташей вышли из дома.

–Замечательно, что ты приехал, – призналась она.

–Выпала путевка и сердце позвало.

Мы вышли со двора мимо бетонной ограды.

–На этом заводе я работаю крановщицей, – сообщила девушка. И проследив за жестом ее руки, я увидел портальный кран и другие сооружения. А чуть в стороне группу березок.

–Я хотел бы в память о нашей встрече взять саженцы березки и посадить у калитки своего дома, – сказал я. Наташа улыбнулась. Похоже, что ей понравилось такое предложение, но с грустью заметила:

–Нет гарантии, что они приживутся. Если бы раньше или поздней осенью до движения сока. А сейчас березы уже выпустили сережки.

Мне пришлось отказаться от задуманного. Я с сожалением осознал, что не могу увезти домой маленькую частицу подмосковного леса. Мы углубились под сени деревьев. Наташа остановилась у дерева и сняла тонкую полоску с коры. Вдруг встрепенулась.