Бог, которого люблю

Нательный крестик, Библия и иконка – это был её мир, который она оберегала, и который даже склероз не мог отнять у неё.

Конечно, сестра и племянница делали для мамы всё возможное. Но однажды, когда разговаривал с ней по телефону, она попросила: «Забери меня отсюда к себе».

Может, так же она, в минуты просветления, обращалась и к Господу: «Забери меня отсюда». И Он забрал её к себе, когда ей было восемьдесят четыре года.

А я тогда промолчал. И до сих пор без слёз не могу вспоминать об этом молчании, будто предал её…

Когда мы поссорились с сестрой, она зареклась больше не приезжать ко мне в Америку.

Через какое-то время, после смерти мамы услышал одного проповедника. Он говорил, если на тебя кто-то обиделся, пусть даже, по-твоему, несправедливо, всё равно позвони этому человеку, напиши письмо, встреться с ним, попроси прощения – сделай всё возможное, чтобы примириться.

Я воспринял его проповедь, как обращённую ко мне. Понял: во что бы то ни стало должен примириться с сестрой.

В тот же день позвонил ей. Едва начали говорить, сразу, как-то одновременно признались друг другу, что оба были неправы. Видно, правда слов того проповедника была настолько сильна, что проникнув в моё сердце передалась и сестре.

Я предложил ей приехать ко мне с племянницей. Она моё предложение приняла.

И вот в конце двухтысячного года, как раз на Рождество они опять приехали в Америку. Племяннице уже было двадцать пять лет. Она окончила институт иностранных языков. Владела испанским и английским. От той девочки-подростка, которая всегда хотела быть в центре внимания и всё делать по-своему – не осталось и следа. Она была немногословна и скромна.

Мы не виделись больше одиннадцати лет. Это были тяжёлые годы для моей сестры. Произошло много такого, чего она и предположить не могла.

Она призналась, что после нашей злополучной ссоры, вернувшись в Россию, почти полгода была в шоке. Толком делать ничего не могла. Говорила всем, что потеряла брата.

Затем, деньги стали превращаться в ничто. Развалился Советский Союз. Её муж потерял выгодную работу, связанную с поездками за границу. Ещё недавно люди состоятельные, они теперь жили от зарплаты до зарплаты, которой всегда не хватало.

И в довершении всего – тяжёлая и долгая болезнь мамы.

В шестьдесят лет, чтобы сводить концы с концами, дать дочери возможность окончить институт, стала ездить в Турцию, в Польшу, Египет – скупать ходовые товары и продавать на московских рынках. Сумела отложить какие-то деньги, начала строить дом под Москвой, влезла в долги. Чтобы вернуть их, пришлось сдавать московскую квартиру, а самим жить в недостроенном доме, который почти не отапливался.

Она уже не утверждала, что у неё какой-то свой бог, о котором ничего толком сказать не могла. Именно в эти тяжёлые для неё годы испытаний, Господь открылся ей. Она ощутила Его присутствие в своей жизни, стала обращаться к Нему, благодарить за водительство, без которого уже не мыслила жизни дальше.

Наверное, читателю небезынтересно узнать о судьбах героев, представленных в последних главах. Многих из них я больше не видел. Позднее узнал о них от общих знакомых.

Приблизительно через год, как братья поспешно уехали, старшего убили. Дошли слухи, что ему даже отрубили голову. Через много лет позвонил Гриша Еремеев и подтвердил эту информацию. Он же сказал, что младший брат в России стал священником.

Боря грузин отсидел в Америке какой-то срок, потом его депортировали в Грузию.

Сам же Гриша Еремеев всё-таки потерял свой бизнес. Его жена, как и намеревалась, ушла от него. Он в который раз запил, перестал работать и, в конце концов, уехал в Россию. Все его магазины достались Игорю. Говорят, что в России он резко разбогател. Однажды приехал в Америку и даже купил несколько лимузинов. Церкви же, в которую заходил несколько раз, когда был бездомным, пожертвовал 50 тысяч долларов.

Сергей в Америке тоже не прижился, вернулся в Россию. Но именно в Америке он познакомился с девушкой, которая и стала его женой. Она родила ему сына, живут в Москве, купили дом.

Игорь стал совладельцем самой большой в Америке русской пекарни. Купил дом в Бруклине и квартиру во Флориде. Мы с ним по-прежнему друзья, и когда встречаемся, вспоминаем начало нашей жизни в Америке и тех, кто собирался её покорить. Иногда разговор заходит о духовном, и Игорь говорит мне:

– Я знаю, всё что происходит, ты подстраиваешь под своё видение. Но, думаю, все эти события, которым ты придаёшь столь большое значение и видишь в них присутствие Божье, просто случайные совпадения, и к Богу никакого отношения не имеют. Впрочем, вреда от этого никому нет.

А ведь он был не только свидетелем, но и участником таких «случайных совпадений».

Перед тем, как мне уехать из Союза, Володя попросил достать ему рецепты выпечки разных сортов хлеба. Он мечтал открыть русскую пекарню в Нью-Йорке. И вот то, о чём мечтал Володя, досталось Игорю, который никогда и не думал об этом.

Может быть, за его доброту?

Однажды, например, он позвонил мне и предложил:

– Купи себе дом. Я дам тебе сто тысяч на первый взнос.

В своей жизни никогда ни от кого не слышал подобного предложения.

А может быть, молитва Саши Божьего помогла?

Совсем недавно узнал от него, что перед отъездом из России Игорь заехал за ним, посадил в машину, повёз на Клязьму. Там были его любимые места. Целый день они провели вместе. Игорь расспрашивал Сашу о Христе. А когда расставались, попросил помолиться за него. И Саша помолился за его устройство в Америке…

Несколько раз и я молился за Игоря:

«Господь, приведи его в Свой дом. Я понимаю, что те опоры, которые поддерживают его – деньги, сознание, что достиг чего-то в жизни, – мешают ему видеть Твоё водительство. Я знаю, что человек обращается к Тебе чаще всего, когда теряет эти опоры. Знаю, что это бывает больно. И если ты решишь выбить из-под него эти опоры, прошу тебя, сделай так, чтобы эта боль не была чрезмерной. Ты можешь исцелить любую боль, превратить отчаяние в надежду, ночь в день, поставить на путь вечный».

Я не говорил Игорьку о моей молитве. В какой-то момент почувствовал, он не хочет, чтобы я повторял то, что он уже слышал от меня много раз.

Однажды – это было после его поездки во Францию, где он потратил за две недели тридцать тысяч – он, как бы подводя черту нашим беседам, сказал мне:

– Однозначно – Бог есть. И всё происходит, как Он задумал. Об этом и говорить излишне.

… Игоря с партнёром арестовали накануне Рождества, а через пару дней в газете «Новое Русское слово» появилась статья «Хлебное дело», в которой сообщалось, что «по самому серьёзному пункту обвинения» им грозит 25 лет тюрьмы, хотя и говорилось, «что такой срок не стоит воспринимать серьёзно».

Игоря с партнёром обвиняли в том, что они открыли медицинскую клинику, в которой никогда никого не лечили, а только лишь выписывала счета за лечения, подписанные врачами, и отправляла их в «офис Medicare, который возмещал клинике её мифические расходы».

По словам прокурора, за два года такой работы сумма возмещения достигла трёх миллионов долларов. Чеки же посылались в пекарню, принадлежащую Игорю и его партнёру.

Два судебных процесса в течение пяти лет, год тюрьмы, около двух миллионов долларов, потраченных на судебные расходы, позже, развод с женой и раздел имущества – таким оказалось приземление Игоря.

Сразу же после ареста клиника была закрыта. А вот пе– карню власти не тронули.

Оказалась ли боль от всех этих перепитей для него чрезмерной? Посчитал ли он, что во всё произошедшее с ним было по воле Бога?.. Я у него не спросил.

С одесситом Павлом дружили долгие годы семьями, ходили друг к другу на различные юбилеи. Несколько раз он просил меня дать ему прочесть мою рукопись. Я же всё время отвечал: «Подожди немного, допишу её».

Однажды Павел позвонил:

– Сплоховал я, – как-то виновато сказал он. – Вот врачи рак у меня обнаружили.

Через полтора года он умер. Когда купил русскую газету, рядом с некрологом и фотографией Павла была фотография и некролог Берте, Володиной соседке. Они умерли с разницей в один день. Как же неумолима смерть. Ведь прошло всего лишь немногим более десяти лет, а уже седьмой человек, из тех пятнадцати, кто сидели за столом в день моего приезда в Америку, ушёл из жизни. Тут же вспомнил, что Берте тоже обещал дать рукопись, когда допишу…

Когда переехал из Нью-Йорка в Нью-Джерси, сказал себе: «Вот поработаю три года, а потом соберусь с силами, напишу всё, что задумал». Три года растянулись на шесть лет. Не мог снова начать, несколько раз пробовал, и всё время ловил себя на мысли, что написать правду о своём прошлом – выше моих сил. Пытался изобразить его в обтекаемой форме, даже пропустить некоторые неприятные для меня места. Потратил много времени, но так ничего не получилось.

И вот, фотографии Павлика и Берты в газете с некрологами. Они словно укоряли меня: «Сколько же ты ещё будешь тянуть?..»

О судьбе Алика, сына Павла можно было бы написать целую главу. Господь положил мне на сердце запомнить наши беседы, когда по пути в Америку мы с ним жили в гостинице под Веной, и так «совпало», оказались под одной крышей и в Италии, в Ладисполе. Ему первому прочёл свои записи, когда стал писать книгу.

Конечно же запомнился и тот штормовой день в Ладисполе и замечание Алика: «– Мне всего восемнадцать лет. Я сам всего добьюсь в Америке».

После его слов дух мгновенно побудил меня открыть Библию и прочитать ему из Экклезиаста – «Человек не знает своего времени, как рыбы попадаются в пагубную сеть и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие улавливаются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них».

Едва я прочёл, через какие-то секунды, мы ещё ничего не успели сказать друг другу, раздался страшный грохот бьющегося стекла. Мы выбежали в коридор: оказалось, от порыва ветра полузакрытая фрамуга в моей комнате захлопнулась, и оконное стекло разбилось на тысячу осколков, рассыпанных по полу.

– О, этак вся жизнь может быть также внезапно разбита, – сказал Алик, видно, сам не сознавая, повторил только что вошедшие в душу пророчества Экклезиаста.

Оглядываясь с высоты времени на всё что произошло тогда, можно только удивляться, как за секунды Господь может через обстоятельства и Слово показать человеку притчу о его дальнейшей жизни.

Что ж, слова Алика оказались пророческими, и это было пророчество о своей жизни.

Приехав в Америку, через какое какое-то время он, по его же совам, стал сначала «выходным и вечерним» алкоголиком, а после смерти отца «круглосуточным». От него ушла жена с дочерью.

Период круглосуточного алкоголя продолжался почти восемь лет. Дитаксы, реабилитационные центры, консультации психиатров – ничего не помогало. В довершении ко всему, у него обнаружили опухоль в мозгу, правда, не злокачественную. Сделали операцию.

Это ли не жизнь, разбитая на мелкие кусочки?

Кто-то из родственников посоветовал ему сходить в собрание «Анонимных алкоголиков». Постепенно он стал общаться с теми, кто уже не пил по пять, по восемь лет. Его «зацепило» то, что ни врачи, ни какие-то новые средства лечения, а, по словам этих людей, свидетельства тех, кто бросил пить, помогли им избавиться от пагубного пристрастия.

Алик совсем перестал пить.

Однажды на «вудвоке» он встретил парня, который посещал их собрания, потом куда-то пропал. (Вуд вок ”-wood walk-“деревянный настил, тротуар вдоль пляжа на Брайтоне) Алик, – сказал он, – один раз я сорвался, выпил, и вот уже десять месяцев в штопоре. Потерял семью, работу, живу где придётся, летом ночую под вудвоком.

…Прошло какое-то время. Алик не пил, хотя желание возникало не однажды. Так боялся не устоять, что даже денег с собой не брал, когда ежедневно ходил на собрания. Как-то раз, выходя с собрания, он подумал: «-Наверное, я уже окончательно выздоровел, ведь столько лет не пью. Попробую немного выпить сегодня».

Когда подходил к машине, его внимание привлекла женщина, которая появилась в их собрании недавно. Вид у неё был больной и подавленный.

– Может быть вас подвезти? – спросил Алик.

Когда она назвала адрес, его как током озарило прозрение. Она просила подвезти к дому, в котором он жил с родителями, когда умер отец, и при том в соседнюю квартиру. В Нью-Йорке миллионы адресов, а Господь посылает его к родительскому дому, и именно в момент, когда настроился выпить. Алик тут же вспомнил предсмертные слова отца: «– Алик, не пей ни рюмки, умоляю тебя».

С того дня ядовитое желание выпить у него больше не возникало.

Немногие из тех, кто посещают собрания «Анонимных алкоголиков» бросают пить. Всего несколько процентов. Среди них и та пожилая женщина, которую когда-то подвёз Алик к родительскому дому и рассказал ей, как Господь избавил его от падения.

Они согласились, что оба – участники Божьего промысла.

– То, что говорит Господь, забыть невозможно, – однажды поделился со мной Алик. – Помнишь ураган Сэнди? Так вот, все подвалы на много кварталов вокруг церкви, куда я ежедневно хожу на собрания, оказались затоплены, а подвал, где мы собираемся, остался сухим. Полчаса я стоял в недоумении и думал, как это могло быть? Понял: Господь говорит мне: «– Это место Я определил для тебя. Слушай и делай то, чему тебя здесь учат». Вот уже пошёл шестой год, как не пью. Во мне совсем другой дух. Только теперь осознаю себя отцом и сыном.

–Через какое падение, через какую боль провёл меня Иисус, чтобы у меня появились духовные глаза. Это и есть его потрясающая любовь, на которую невозможно не ответить.

…Володя всё-таки заработал свой миллион, и не один, даже несколько. Он выиграл на стакмаркете. Но деньги не забрал в надежде, что его стак будет и дальше идти вверх. Поехал на курорт в Карловы Вары. Когда вернулся в Нью-Йорк, одного миллиона уже не было. Стак упал. Он фанатично продолжал верить, что выиграет, и, в конце концов, потерял все деньги.

Он по-прежнему работает в депо, и так же рано утром встаёт на работу, по-прежнему снимает ту же квартиру, где я прожил у него десять месяцев.

Миллионером не стал, но старость себе обеспечил. За двадцать пять лет в депо заработал себе приличную пенсию. А самое главное – давно уже стал дедом, у него две прекрасные внучки.

За все годы нашей дружбы я приложил немало сил, чтобы он хоть заглянул в Библию.

Лишь после того, как потерял деньги, он обратился к Торе. Дважды в день стал молиться.

Несколько раз в году мы обязательно встречаемся и, как в юности, часами можем ходить и разговаривать.

Свои стаки, которые превратились почти в ничто, он всё-таки не продал, и настолько уверен, что они когда-нибудь пойдут вверх, что и меня уговаривает их купить.

Светлану, после встречи в Майями, больше не видел. Мы остались друзьями. Невозможно подсчитать, сколько раз за последние пятнадцать лет разговаривали по телефону, поддерживая друг друга в трудные моменты. Много и доверительно беседовали о нашей духовной жизни, о том, как ведёт нас Господь.

О судьбе Светы мог бы многое рассказать, но не считаю себя вправе это делать. Скажу лишь, что вскоре после нашей встречи, её муж умер, оставив ей странное и жестокое завещание. Она унаследовала поместье в десять гектаров с огромным домом, но вступить в права наследования могла лишь через двадцать лет, в сорок два года, да при условии, если не выйдет замуж и не родит ребёнка. А для скромного существования назначил ей небольшое ежемесячное содержание, достаточное, чтобы жить, не работая…

Несколько подробнее хочу рассказать о Рите и Вадиме. Рита в Америке работать так и не стала. Вадим же несколько лет прокрутил баранку в лимузинной компании. Но затем из-за постоянных нарушений правил движения его лишили водительских прав.

Как раз в это время Рита сказала ему, что хочет вернуться в Россию. У неё там оставались мать, брат и сестра. В 1995 году они уехали в надежде на удачу. Он даже перегнал туда свой «Линкольн» в довольно хорошем состоянии.

Но и в Москве у Вадима ничего не получилось. Старые связи были потеряны. Он устроился в ресторан менеджером. Оказалось, хозяева ресторана были связаны с бандитами, и, в конце концов, отняли у него машину, да ещё не заплатили за несколько месяцев работы. Жил он с Ритой у её матери, но, когда потерял работу, тёща заявила, что не признаёт его мужем дочери, и дала ему понять, он должен съехать. Рита же промолчала, не заступилась за него. Словом, они его выгнали.

Конечно, ему было страшно обидно. Когда он был в силе, ничего не жалел для них. Он и в Россию-то вернулся только из-за Риты, чтобы помочь ей устроиться. Почти год он мыкался без жилья и работы, живя, где придётся.

С огромным трудом, через Канаду он вернулся в Америку, опять в Кливленд. Год проработал в ресторане поваром почти бесплатно, в благодарность тем людям, которые помогли ему решить проблемы с документами. Жил где-то в подвале. Затем сильно заболел. После болезни приехал ко мне в Нью-Джерси, рассказал о своих мытарствах. Было очевидно, что Риту он по-прежнему сильно любил.

Мы встретились втроём – Игорь, он и я. В разговоре Вадим заикнулся, что его старенькая машина дышит на ладан, а денег даже на ремонт нет. Игорь тут же дал ему все деньги, что были при нём – семь тысяч – и сказал:

– Если надумаешь купить какой-то маленький бизнес, можешь на меня рассчитывать, я помогу.

Теперь у Вадима была надёжная машина, и он обязательно раза два в год приезжал ко мне в гости.

В один из его приездов раздался звонок из Кливленда, где он жил, и сообщили, что Риты больше нет, она попала в Москве под машину, попросили к телефону Вадима.

Получив известие о смерти Риты, Вадим три дня не выходил из маленькой комнаты, в которой всегда спал, когда приезжал к нам. Просто скулил там.

А за месяц до того, как случиться несчастью, он разговаривал с Ритой по телефону. Она приглашала его приехать на день своего шестидесятилетия, сказала, что дороже его у неё никого никогда не было и не будет, что она так хотела бы быть вместе с ним. Она покаялась перед ним. Но он, хотя по-прежнему любил её, ответил довольно холодно. Простить обиды не мог.

Я подумал тогда, всё было бы по-другому, если бы Вадим имел Христа в сердце, Он дал бы ему Дух прощения.

Слово

«Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные».

Евреям. 4:12.

Иногда слышишь слово Божие или читаешь, и в сердце оно не проникает. Но потом вдруг в жизни происходит нечто такое, что, буквально, освещается услышанным когда-то Словом. Оно становится живым, и ты впускаешь его в сердце, чтобы помнить всегда.

Хочу рассказать историю, как молитва и Слово помогли мне освободиться от оков суеты, вернули на прямой путь.

Как уже упоминал, когда мы всей семьёй – Ольга, Олежка и я – переехали в Нью-Джерси, незаметно погрузился в работу.

Может, всё началось с того азарта ещё в Бруклине, когда решил, во что бы то ни стало, начав почти с нуля, догнать Гришу Еремеева – продавать хлеба не меньше, чем он. А может, более дорогая, по сравнению с Нью-Йорком, жизнь в Нью-Джерси, но, так или иначе, обстоятельства подвели к решению: мне уже сорок четыре, сейчас время. Пока есть силы, я должен попытаться построить свой бизнес. Тем более, что у меня это получается. К тому же Игорь купил пекарню, даёт мне хорошие цены, обещает, что его хлеб в Нью-Джерси буду продавать только я. Сделаю всё, что в моих силах, чтоб не упустить этот шанс.

Месяцами проезжал в день по 250–300 километров, стараясь найти новые магазины в дальних городках, оплачивая бензин, толы, бесплатно раздавая всем предполагаемым заказчикам купленные мною образцы хлеба, и при этом ничего не зарабатывал. Когда удавалось найти, действительно, хорошие магазины, нанимал водителя, платил ему за доставку хлеба.

Через какое-то время у меня работали уже несколько человек. То, что они зарабатывали от продажи хлеба, не хватало даже на покрытие их зарплаты, не говоря уже о расходах на бензин.

Я заразил энтузиазмом и Ольгу. Она тяжело работала, ухаживая за больными, и деньги, которые оставались от оплаты счетов, отдавала мне. Она верила, у меня всё получится.

Скоро мне стало сниться, что без конца езжу в одни и те же места в надежде найти покупателей на свой хлеб. Даже развозил хлеб по Москве, предлагая его тем людям, у которых когда-то покупал икру и колбасу. При том, во сне же сознавал, что уже бывал там не раз, и никого не находил.

Вот один из таких снов… Приезжаю в какой-то американский городок, паркуюсь, иду в магазинчики, в которых уже не раз бывал. Опять безрезультатно. Возвращаюсь к машине, завожу её, и вдруг машина едет назад. Я ничего не могу сделать. Оборачиваюсь. Сзади люди, стена какого-то дома…

Проснувшись, сразу же понял, что Дух этим хотел сказать: остановись, ты идёшь назад, тебя ждёт опасность.

Но остановиться уже было невозможно.

Я задействовал людей, магазины, что-то стало получаться.

Конечно, и предположить не мог, что такое иметь дело с людьми. Они не выходили на работу, не предупредив, попадали в аварии, у них угоняли машины, полиция лишала их прав, некоторые просто воровали…

И всё же бизнес расширялся, хотя денег еле-еле хватало, чтоб сводить концы с концами. Чтобы свободнее дышалось, занял двадцать тысяч долларов под двадцать процентов годовых.

В какой-то момент почувствовал, что голова моя отказывается работать. Постоянная нехватка денег, зависимость от работников, с которыми всё время что-то случалось, поломки машин, менеджеры, постоянно недовольные тем, что хлеб привезли поздно, и наконец, долг, который никак не мог вернуть, а только выплачивал проценты. Всё это довело меня до такого состояния, что я, например, звонил по телефону, и когда на другом конце поднимали трубку, я забывал, кому звоню. Или забывал, куда положил тетрадь, в которую только что записал нужную информацию. Когда же находил её, не мог вспомнить, зачем она мне нужна.

Однажды решил провести тест: пойти в соседнюю комнату и принести оттуда «дипломат». Мол, если сделаю это, ещё не всё плохо, значит, ещё могу сосредоточиться. Когда же вошёл в соседнюю комнату, начисто забыл, что мне здесь надо.

Когда умерла мама, не поехал её хоронить, не мог принять никакого решения, будто напрочь лишился крепости ума. Почувствовал себя предателем, что в который раз запутался. Страшная горечь и укор надолго овладели мною, проникли в душу.

Прошло несколько месяцев. Наступило лето. Городок, в котором мы жили, утопал в зелени. Я любил иногда перед сном побродить по его тихим улочкам. И вот однажды, когда вышел на улицу, вечер показался мне особенно тёплым и приятным. Множество звуков, которых не услышишь в большом городе, заполняли всё вокруг, проникая и в меня своей музыкой.

Невольно обратился к Господу:

– Ты видишь, Господь, все мои обстоятельства, видишь моё падение.

В следующее мгновение, подняв глаза, увидел множество рассыпанных звёзд. Тут же пронзила мысль: «Вот он, мир Божий, куда Он меня позвал. А я погряз в какой-то мелочной суете, которой нет конца».

– Нет, Господь, – взмолился я, – не хочу так жить, вырви меня из этой суеты. Ты знаешь, как это сделать. Если надо, проведи меня через любой огонь…

Я помолился, но продолжал делать всё то же самое. Так же ежедневно обзванивал магазины, и, как бы далеко они не находились, вёз им образцы своего хлеба, который теперь уже продавал из пяти пекарен, так же, если было необходимо, нанимал новых людей на работу.

Физически, вроде бы, чувствовал себя нормально, не уставал. Разве что немного беспокоила неизвестно откуда появившаяся последнее время слабая боль под ложечкой. Впрочем, внимания на неё особо не обращал: было просто некогда. Но вот как-то ночью боль стала такой сильной, что не мог спать. Подожду до конца недели, подумал тогда. Если лучше не будет, в понедельник позвоню врачу, запишусь на приём. Но в последующие ночи боль не только не прошла, но даже усилилась. Было ощущение, будто в груди, в спине передвигается начинённый отравой огненный шар. Невольно стал думать, может, это и есть тот огонь, через который мне надлежит пройти.

Вспомнил Яна, друга Володи и ещё Бориса, с которым прошёл эмиграцию. Оба они были почти в моём возрасте, и оба скоропостижно умерли от рака поджелудочной железы. А ведь в день моего приезда в Америку все мы были вместе за одним столом.

Мы с Володей навестили Яна незадолго до его смерти. Запомнил его слова: «Я думал, что главное – прожить хорошо. Но сейчас понимаю, главное – это умереть легко».

С Борисом я тоже увиделся незадолго до того, как он ушёл их жизни. Мы с Ольгой знали, что он тяжело болен, решили поехать к нему домой в Бруклин помолиться за него. Хорошо запомнил тот день. С утра шёл сильный снег, но мы всё-таки поехали. Ольга искренне молилась за него. Домой в Нью–Джерси добирались почти четыре часа, вместо обычного часа…