Вихрь преисподней

Не-Маркетинг окинул взглядом всех, кто находился в тесном гостиничном номере. Никто не говорил ни слова, все внимательно слушали. Такое внимание к рассказу его ободрило, и он продолжил:

– Ровно пять с половиной суток или, иначе, сто тридцать два часа длилась осада банка. Я не могу, да и не хочу рассказывать сейчас и здесь обо всех подробностях, которые так или иначе связаны с этой драматической осадой. Однако, самое главное все же скажу: телестанции, передвижные телестанции работали возле банковского здания непрерывно во все время драматической истории, все сто тридцать два часа и ни минуты меньше, – продолжал рассказывать Не-Маркетинг. – Телевидение постоянно транслировало в эфир все события, что происходили в банковской истории. Причем, масса народу высказывало свое мнение по этим событиям: политики, журналисты, известные актеры и режиссеры, просто люди с улицы – все, все комментировали по телевизору то, что происходило в банке. Причем, и репортажи, и комментарии шли по телевизору с очень большой частотой, по нескольку раз в день, так что за ними было очень хорошо и интересно следить. Это был самый настоящий многосерийный фильм. Но только гораздо более интересный, потому что все в нем было непридуманным. Степень драматизма и настоящести была самая предельная – единица. Это было не выдумано, а было на самом деле… – Не-Маркетинг замолк…

– Эти двое… Я все хочу их спросить прямо и откровенно… – он окинул маленький гостиничный номер и тех, кто в нем находился, странным взглядом и уже был готов сказать что-то, но договорить ему не дали…

– Представьте себе сериал, который не только не вымышлен, а, напротив, появился вопреки желанию публики и, тем не менее, как ни хочет публика, чтобы он прекратился, а он все идет и идет, – словно бы помогая рассказу Не-Маркетинга, обратилась к тем, кто собрался в маленьком гостиничном номере, приемная дочь родственников Маркетинга.

– Перестаньте, прекратите эти ужасные разглагольствования про телевидение. Эта тема для меня невыносима, я ненавижу ее!.. – громко проговорил чрезвычайно нарядно одетый молодой журналист.

– А я люблю телевидение и люблю говорить про него, – не унималась приемная дочь родственников Маркетинга.

– Да, верно, верно! – тут же согласившись с ее предыдущим высказыванием про сериал, который не был вымышлен, воскликнул Не-Маркетинг. – Там появилось много побочных линий, много побочных информационных потоков, в этом сериале, который пронизывал красной нитью все информационно-новостные потоки. Одна из них – про короля Швеции Густава VI Адольфа, который перенес операцию на желудке и после нее находился в больнице. Как я вам говорил, злодей захватил банк в четверг, а состояние короля ухудшилось ночью с воскресенья на понедельник. Из клиники, где он лежал, пошел еще один очень мощный и напряженный информационный поток, который наложился на информационный поток из банка, где преступник захватил заложников. Атмосфера в умах стала крайне напряженной. А все это происходило во время избирательной кампании. Поэтому ситуация в банке и возможные пути выхода из нее были тем моментом, о котором высказывались все кандидаты в депутаты парламента. И во многом их успех на выборах зависел от того, какую роль они сыграют в этой истории. Кто-то требовал немедленного штурма, чтобы «показать террористу, где раки зимуют», кто-то напротив, предлагал выполнить все условия террориста, а народ смотрел на все это и обалдевал, и запутывался, и сходил с ума еще больше, потому что все люди – немного сумасшедшие. От этого шведского сериала одурели все – и политики, и простые зрители, и террорист, захвативший в банке заложников, и заложники, и полицейские, которые окружили банк плотным кордоном.

– Подождите, подождите, прекратите рассказывать! Тут важное сообщение! Я поймал по радио важное сообщение! – воскликнул один из находившихся в комнате людей. В руках у него был маленький радиоприемничек.

– Я знал, что солнце, если его разогнать в тысячи раз, обязательно упадет на землю! – вдруг, следом за этим первым возгласом, воскликнул подросток, который, как представлялось Не-Маркетингу, был похож на него такого, каким он был, когда был в таком же возрасте. – Слишком большой темп, слишком много информаций!

– Да! Вы все про какую-то шведскую историю рассказываете. А по телевизору идут истории ничуть не хуже. И не одна! – сказал мальчишка-беспризорник, показывая рукой на экран небольшого телевизора.

– Новости, новости, сейчас покажут последние новости! – воскликнул тот человек, который сидел ближе всех к телевизору.

– Эти двое… – проговорил Не-Маркетинг. – Я все хочу их спросить…

Но вот наконец долгая заставка новостного выпуска была показана до конца и из телевизора понеслось:

«Экстренный выпуск. Полчаса назад произошел очередной захват заложников. В автобус, который был готов закрыть двери и отъехать от автобусного вокзала, вошел человек и, неожиданно выхватив из сумки взрывное устройство, объявил, что автобус з ахвачен, а все его пассажиры и водитель объявляются заложниками».

– Сделайте потише! Я же говорил вам: и по радио идут очень важные и интересные сообщения! – воскликнул человек, который до этого говорил про важное радиосообщение. Кажется, это был отец подростка, который, как был уверен Не-Маркетинг, являлся копией его самого, каким он был, когда находился в том же возрасте.

– Сообщения?!.. Какие сообщения?.. Что за сообщения? – спросили сразу несколько человек из разных углов комнаты.

Отец Не-Маркетинга-подростка ответил, что сообщения касаются совершенно новых и неожиданных подробностей террористических актов, случившихся ранним утром этого дня.

Через телевидение и радио во все это время практически непрерывно на тех, кто был в комнате, обрушивались мощные информационные потоки, связанные только с одним – с самыми свежими террористическими актами.

– Я хочу сказать про информацию… – начал Не-Маркетинг. – Все вокруг переполнено диким количеством информации. Я сам сегодня отправил около двух сотен всевозможных писем по разным адресам И это все практический одновременно, в какой-то ничтожно малый промежуток времени! Образовалась информационная какофония… Мне хочется засорять собой окружающий мир все больше и больше, но в голове какой-то полный информационный сумбур. Я дурею от всего этого!.. Я сейчас уже очень сильно устал. И я думаю, что именно моей усталостью вызван некоторый нынешний сумбур во всех этих информациях. Я устал и потому – слишком много информаций!

– Какая связь?!.. Ваша усталость и информации – они никак не связаны!.. – сказал отец подростка.

Не обращая на него внимания, Не-Маркетинг продолжал:

– Усталость – прочь! Прогнав усталость, я смогу восстановить нормальную работу телевидения.

– Нет, стоп!.. – настаивал отец подростка. – При чем здесь нормальная работа телевидения?..

– Я не в состоянии прогнать эту усталость, – проговорил Не-Маркетинг. Он выглядел изнуренным. – И что-то странное из-за нее происходит со всеми этими информациями. И что-то странное происходит со всеми этими событиями. Какая-то непонятная каша, информационное месиво, в котором я теперь нахожусь. Я все хотел кое-кого спросить, но я никак не могу спросить… Черт, видимо, ничего не получится! Не та обстановка!.. И еще эти потоки информации, которые постепенно ослабевают в моей голове.

Отец подростка хмыкнул и повернулся обратно к экрану телевизора. Не-Маркетинг же еще некоторое время побыл в гостиничном номере, а затем, ни с кем не прощаясь, вышел в коридор, дошел до лифта, спустился вниз и минут через десять уже катил в такси домой, в свою маленькую съемную квартирку в районе станции метро «Речной вокзал» – отдыхать.

Придя домой, к себе в квартиру, Не-Маркетинг разделся и лег спать, но сон не шел. Тогда он встал и включил телевизор, лег обратно на кровать, принялся переключать каналы. По одному из них показывали какой-то старый фильм ужасов.

Сюжет фильма заключался в том, что в океане плыла яхта, на которой путешествовали какие-то богатые люди. В один из моментов в самом начале фильма плывшие на яхте люди увидели в океане шлюпку. Шлюпка была пуста, и единственным, что обнаружили в ней люди с яхты, была лежавшая на скамейке довольно большая кукла. Ее доставили на яхту, где она очень понравилась девочке, – был среди пассажиров и один ребенок. Но затем стали твориться зловещие события: поздним вечером на яхту налетела стая птиц, причем птицы атаковывали как раз эту самую куклу, – птицы с клекотом набрасывались на нее и клевали ее, девочка в ужасе плакала, а потом, неожиданно, зрители фильма увидели, что рот куклы окровавлен так, будто она кусала нападавших на нее птиц и перепачкалась в их крови. Потом стали пропадать пассажиры яхты, а девочка замкнулась в себе и все время бегала по яхте, прижав к груди ужасную куклу. Иногда она пряталась от остальных пассажиров и что-то шептала ей…

Тем временем Не-Маркетинг все думал про знакомого незнакомца и про то, что случилось между ним, Не-Маркетингом, и знакомым незнакомцем в холле гостиницы. Теперь Не-Маркетинг был уверен в том, что знакомый незнакомец – это он сам, только гораздо моложе.

Не-Маркетинг подошел к открытому окну и посмотрел вниз: на маленькой площади перед домом стояла масса желтых автомобилей такси, – от желтого цвета рябило в глазах, шашечки прыгали перед глазами, слово «такси», написанное на множестве автомобильных бортов, застревало в голове. И опять из радиоприемников, которыми были оборудованы прокатные машины, неслась информация об ужасных террористических актах, – новости, свежие новости, передавали свежие ужасные новости!..

В этот момент в съемной квартире Не-Маркетинга раздался телефонный звонок. Оказывается, это чрезвычайно нарядно одетый молодой журналист воспользовался телефонным номером, который он узнал от Маркетинга.

– Только что я смотрел один очень старый фильм ужасов… – пояснил Не-Маркетингу нарядно одетый молодой журналист. – Это все не то! Не тот ужас, не тот подход… Но одно, пожалуй, мне понравилось, одно я считаю в этом просмотре весьма ценным для себя: этот фильм настоящий, он слеплен очень добротно и очень честно. В нем нормальное зло показано с точки зрения нормальной правды. Нормальной, понимаете вы меня?!.. Нормальной, психически полноценной, а не сумасшедшей правды. Понимаете вы меня?!..

– Понимаю, понимаю… – Не-Маркетинг отчаянно закивал головой. – Вы смотрели старый фильм ужасов про куклу? Про ужасную куклу с окровавленными зубами?

– Да, про куклу! – как-то с напором проговорил нарядно разодетый молодой журналист. – Про куклу! И если бы вы хоть одним глазом посмотрели хотя бы маленький кусочек этого фильма, вы бы не стали бы глупейшим и ужаснейшим образом утверждать, что эта кукла была ужасна. Эта кукла вовсе не была ужасна. Конечно, она не была и прекрасна. Но ужасной ее тоже никак назвать нельзя!..

Глава IV

Возвращение в счастливую реальность

– …Странно. Что со мной сегодня было?.. – проговорил человек, который был по-прежнему в измятом коричневом костюме, положив трубку и потирая лоб. – Какой странный вечер был, однако. Нет, все-таки я позволю себе роскошь неповерить в то, что со мной произошло. Это мне пригрезилось, померещилось, показалось. Впрочем, вряд ли все это могло мне просто померещиться, – заметил потом человек в измятом коричневом костюме в сильной задумчивости. – Налицо раздвоение, растроение и даже расчетверение моей личности. Но это ерунда и глупость. Такого просто не может быть, хотя… Хотя, почему этого не может быть, если я уже разговариваю сам с собой?

В этот момент в маленькой съемной квартире вновь раздался звонок телефона.

Человек в измятом коричневом костюме взял трубку: никто ничего не говорил, молчание… Он положил трубку обратно на телефонный аппарат.

«Что же все-таки там, в районе Измайловского парка со мной произошло?.. К чему все это было? Что это все было?» – мучался Не-Маркетинг. Само собой, никакого ответа на все эти вопросы у него не было, и он даже не знал, где можно искать на них ответ.

– Одно можно сказать точно, – проговорил Не-Маркетинг, все еще разговаривая сам с собой. – Я должен вернуться в реальность. И эта реальность обязательно должна быть счастливой. Потому что я, без всяких сомнений, счастливый человек. А всё это неблагополучие, которое сопутствует мне – оно только бред, оно только мне кажется!.. Итак, возвращение в счастливую реальность!

Он хлопнул в ладоши, словно приглашая счастливую реальность войти в комнату.

Вдруг его охватил ужас: как же он мог уйти из Измайловского парка, как же он мог уйти от тех каруселей, что были в детстве?!.. Стоп. Почему вдруг он подумал про карусели? Ведь не катался же он сегодня в Измайловском парке ни на каких каруселях… Да, сегодня не катался. Но в детстве он катался, катался однажды в этом парке на каруселях!.. Именно в этом парке он однажды катался на каруселях.

Не-Маркетинг заметался по комнате. Наверное, сходное ощущение он испытал бы, осознай вдруг, что оказался на вокзале в чужом городе, в чужой стране, без копейки денег, а поезд его – вон уходит, уже виден только последний вагон, и скорость – все больше, больше, и не догнать, никак не догнать!

Но в его положении все было не так плохо, как в случае с поездом. Он мог немедленно вернуться на карусели, в парк. Метро еще работало. Даже на такси тратиться – и то не придется.

Да, точно, он не может больше оставаться сейчас в этой комнате, когда где-то там остался и продолжает быть и шуметь деревьями Измайловский парк, и там что-то такое происходило с ним, – что, он даже и не понял, но что-то было, что-то очень важное, что-то после чего началось все это – эти знакомые незнакомцы и подростки. Там, в парке, в Измайловском парке была какая-то важная информация, там было что-то, там было какое-то странное ощущение, какой-то намек. Здесь, – он посмотрел по сторонам вокруг себя, на свою самую обыкновенную, самую ординарную московскую комнату, – здесь не было ничего, здесь было лишь четыре стены, тюрьма, которая наглухо скрывала от него любую информацию. Он подскочил к телевизору, судорожно надавил на кнопку, – телевизор не включился (видимо, штепсель был просто выдернут из розетки)…

Он принялся спешно собираться обратно в Измайловский парк.

Да, точно, все дело в информационных потоках. В Измайловском парке был какой-то давний, какой-то забытый информационный поток. В детстве, когда он был на каруселях, в его голову входила какая-то важная информация, какой-то длинный информационный поток, вереница из ноликов и единиц. Освежить ее, эту вереницу из ноликов и единиц, вспомнить можно только на каруселях Измайловского парка.

Вот он был уже вновь одет. Впрочем, вся процедура одевания заключалась единственно в том, что он опять повязал галстук и накинул пиджак. Больше ничего…

…Он приближался к преддверию Измайловского парка. Непонятно, почему до сих пор он не испытывал дикого страха от того, что ему предстояло выполнить: зайти темной ночью в парк. Здесь, на границе парка и остального города было, действительно, жутко. Фонари, которые тут и там горели у входа в парк, только усиливали атмосферу гибельного мрака, которая исходила от чащи деревьев, раскачавшихся под ударами сильного ветра.

Больше всего Не-Маркетинга в этот момент беспокоило не то, как он войдет в парк, а то, что кто-то может сейчас смотреть на него и думать: интересно, с какой же это целью может этот человек в коричневом костюме и галстуке двигаться в сторону темного ночного парка?!..

Напряжение в голове Не-Маркетинга нарастало. Он подходил к парку все ближе, ближе…

Вот он уже шел по парку. Было пустынно, но совсем не темно, впрочем, он шел по центральной аллее, и здесь было много фонарей. Но уже по сторонам этой центральной аллеи было черным-черно, густые заросли кустарников и ветви деревьев не пускали свет фонарей туда, где заканчивался асфальт.

Напряжение в голове Не-Маркетинга становилось все сильнее и сильнее. Теперь только один информационный поток входил в него с огромной скоростью, – он состоял уже не из нулей и единиц, а одних лишь жутких единиц страха. Но Не-Маркетинг держался, он понимал, что это только начало, только главная аллея, только совсем недалеко от входа в парк. Он не смог совладать с собой и обернулся: точно так же, как и когда он бежал из глубины парковой чащобы к выходу, теперь, когда он шел от входа в глубину парковой чащобы, позади высился ярко освещенный белый прямоугольник гостиничного корпуса. Там сейчас должны быть приехавшие на съемки телепередачи мальчишка-беспризорник, приемная дочь дальних родственников коллеги, что был сегодня одет в темно-синий пиджак и серые брюки – Маркетинга, там могли быть знакомый незнакомец и подросток, что ел возле станции метро горячую сосиску с булочкой, там могли быть и его родители.

Напряжение, напряжение нарастало, страх врывался в голову Не-Маркетинга мощным потоком, но он, тем не менее, не переставал двигаться вглубь парка. Он был здесь совершенно один. Никого не было ни впереди, ни по сторонам, ни (он обернулся) ни позади него. По крайней мере, он никого не видел. Ужасное лицо, которое он все ожидал увидеть, нигде не обнаруживало себя.

Он достаточно далеко зашел от входа, и вот уже фонари стали светить вокруг него как-то совсем уж тускло, да и стояли они здесь гораздо реже, чем на самой границе парка, – Не-Маркетинг едва успел отметить это неприятное обстоятельство, как впереди показались пустынные, безлюдные круги каруселей.

Не-Маркетинг остановился. Он понял, что просто не в силах идти дальше. Да что там «не в силах идти дальше»! При виде пустынных каруселей его охватил такой панический ужас, что он едва тут же не кинулся наутек. Не-Маркетингу стало ясно, что именно сейчас должно произойти нечто ужасное: весь сегодняшний вечер подводил его именно к тому, что должно произойти именно сейчас. Он медленно, цепенея от страха, обернулся – никого нигде не было видно, фонари, мрачные черные заросли по сторонам, давно уже закрытые кафе-стекляшки, неподвижное чертово колесо (Чёртово!.. Даже колесо здесь было – чёртово!). Подул ветер, и деревья зашумели. Не-Маркетинг все же пошел в сторону каруселей.

Он катался здесь в детстве. Впрочем, на этих ли самых карусельках он катался в детстве, и стояли ли те карусельки его детства именно здесь?.. Он ничего уже не помнил, все стерлось в памяти, это было так давно, и все с тех пор могло перемениться.

Не-Маркетинг вошел в какую-то маленькую калиточку и оказался возле самых каруселей, – небольшая площадка, на которой они располагались, со всех сторон была окружена низеньким заборчиком. Опять подул ветер, и опять зашумели деревья. Окошко маленькой крашеной будки с вывеской «КАССА» было наглухо закрыто фанерным щитком. Не-Маркетинг подошел к каруселям и сел на дощатый помост, над которым застыли разноцветные лошадки. Не-Маркетинг заплакал. Он озирался по сторонам, нелепым образом стесняясь, что кто-нибудь увидит его плачущим, и ревел все сильнее и сильнее. Дул резкий, холодный ветер, совсем не обычный для летней ночи, шумели деревья.

В какой-то момент, размазывая по лицу слезы, Не-Маркетинг выхватил из кармана лист бумаги со страничкой чата, распечатанной из Интернета. Ему было непросто читать, слезы застилали ему глаза, но он попытался разобрать смысл скакавших и расплывавшихся строк…

На страничке было написано:

«Лысый Бобик сказал: Не замечали ли вы по фильмам, да, прежде всего по фильмам, а еще – по музыкальным клипам, что такое, казалось бы, веселое и жизнеутверждающее явление, как карусели, часто возникает там с каким-то достаточно странным, очень печальным смыслом – смыслом разочарования, неудачи, неблагополучия?

Агнесса отвечает Лысому Бобику: А не пошел бы ты, Лысый Бобик, куда подальше?! Не портил бы ты всему честному народу настроение! Причем тут карусели, неблагополучие, разочарования, неудачи, неблагополучие?»

«Что за бред? – подумал Не-Маркетинг. – Что за Лысый Бобик? Что за Агнесса? Мир сошел с ума? В этом Интернете – одна ахинея. Как можно всерьез публиковать и читать такое?!»

«Повешусь, обязательно повешусь! – подумал дальше Не-Маркетинг. – А я-то думал, как это все происходит!.. – Вот оно, оказывается, как… Приходит миг и необходимость самоубийства становится совершенно очевидной. Мне сейчас даже не плохо, и не очень плохо. Мне никак, эмоций уже нет никаких. Повеситься, конечно, в таком состоянии обязательно придется. Тут не может быть никаких других вариантов. Обязательно повешусь!» – всерьез додумал Не-Маркетинг.

Сейчас, понял Не-Маркетинг, что-то обязательно произойдет. Впрочем, ему уже было на все наплевать. Он уже не очень-то и боялся. Ему даже было любопытно.

Он вновь принялся осматри ваться по сторонам и вновь никого нигде не увидел. Тогда Не-Маркетинг прошел через калиточку и отправился вглубь парка, прочь от каруселей. Опять Не-Маркетингу стало страшно.

За каруселями начиналась темная, дремучая часть парка. Какое-то время Не-Маркетинг двигался во все уменьшавшемся свете фонарей, который струился по парку со стороны каруселей. Но вот настал момент, когда свет каруселей оставил его, и вокруг стало совершенно темно. Впрочем нет, на его счастье ночное небо было достаточно ясным: от звезд, от луны тоже было немного светло. Теперь Не-Маркетингу стало уже не просто страшно, а жутко… Вдруг!.. Ох!.. Он замер и чуть не скончался от разрыва сердца: какой-то зверь пулей промчался через чащу метрах в пяти от него. Что это было? Собака?..

Некоторое время Не-Маркетинг стоял без движения, потом опять двинулся по темной дорожке все дальше, вглубь парка. Он не был уверен, что двигается в правильном направлении, но надеялся в конце-концов набрести на то кафе, где сегодня он оказался запертым в полном одиночестве и где чуть раньше увидел ужасное лицо с глубоко запавшими глазами. Может, это и был самоубийца? Господи, а не он ли сам был там, с другой стороны окна?!

Он находился в ночном парке уже достаточно долго, но, как ни странно, с ним до сих пор ничего не случилось. Хотя, почему «как ни странно»? Не-Маркетинг подумал: ну кому будет нужда идти ночью в Измайловский парк?! Вполне возможно, что сейчас он, Не-Маркетинг – единственная живая душа во всем этом большущем парке. От этой мысли ему стало легче. Раз он – единственная живая душа во всем парке, то и боятся ему нечего. В следующую секунду он понял, что вот теперь-то, именно теперь что-то ужасное и произойдет! В тот самый момент, когда он, наконец-то, успокоился и подумал, что ему ничего не грозит, всё и произойдет. Но разве не для этого он сюда, в парк приехал в поздний час, разве не для того, чтобы что-то случилось? Ведь каким бы ужасным ни было то неведомое что-то, что может произойти с ним в парке, оно даст ему главное, то, что так важно для него теперь, в этот час – ясность. То, что случится, будет информацией, которая ляжет недостающими кирпичиками в здание, и наконец-то большое целое и главное станет ясным и понятным. Не-Маркетинг смело шагнул вперед.

Но ничего не произошло. Он вышел на какую-то широкую просеку, по которой проходила линия электропередачи, перешел через нее и вновь углубился в темную чащу. Ему было жутко.

Но в следующее мгновение ему стало еще жутче.

– Мне же сейчас невероятно хорошо! Кругом – один непонятный мрак, но кажется, что из этой черной неизвестности в меня входят тысячи всяких информационных потоков, они просто зашифрованы от меня, и шифр мне неизвестен. Но я чувствую, как что-то происходит сейчас, в эту вот самую минуту, секунду, хотя ничего не происходит, но что-то происходит. И я вдруг понял, что это блуждание по ночному парку, где ничего не происходит, но что-то совершенно непонятное, но чрезвычайно важное происходит, это блуждание по ночному парку затягивает меня в некое странное состояние, которое не является жизнью, но гораздо важнее, чем жизнь, потому что в этом состоянии все пропитано некими очень важными информационными потоками, которые врываются в меня в этой темноте, но я опасаюсь, что оступлюсь и с этой черты между странностью и сумасшествием, упаду в явное сумасшествие… Нет, я сейчас не в жизни, но где я?!.. – проговорив все это вслух, а ему очень важно было проговорить все это вслух, Не-Маркетинг посмотрел по сторонам, а потом сказал еще:

– Боюсь, что завтра я не смогу жить нормальной жизнью, потому, что мне станет нехватать этого парка и того, что здесь происходит, вернее, мне станет очень нехватать тех тысяч информационных потоков, которые проносятся здесь сквозь темноту. Информация, информация! Чернота и мрак – они хранят информацию!..

– Ну вот, – прошептал он затем еще. – Теперь, когда я сказал все вслух, теперь точно ничего не произойдет…

Всё это время, проговаривая свои мысли вслух, он большей частью достаточно быстро шел по темной аллее, но тут вдруг остановился, почувствовав, что ужасно устал. Он сошел с аллейки в сторону и прислонился спиной к стволу толстого дерева и затем медленно сполз по нему, оказавшись в конце-концов сидящим на корточках. У него слипались глаза. Ветер как раз в этот момент стих, Не-Маркетинг подумал: с каким наслаждением можно было бы сейчас заснуть!.. Затем его мозг, который отказывался уже работать, действительно окутал легкий туман. Не-Маркетингу казалось, что он не спит, но в какие-то моменты он с ужасом думал: я же сейчас действительно засну, засну в парке, ночью, сидя на корточках под деревом! Он, видимо, на самом деле засыпал и дремал так, сидя по деревом, некоторое время, но все же казалось ему, что он не спит, что это только на секундочку, что он просто на чуть-чуть присел отдохнуть, потому, что уморился, но сейчас он, конечно же, встанет и пойдет дальше…