Зеленый автомобиль

– Послушайте меня, барышня,  – вполголоса проговорил комиссар,  – я очень боюсь за вашу безопасность. Или вы забыли, что было полчаса назад?

– Кажется, на меня напали. Я помню, что двое каких-то людей набросились на меня. И только благодаря вашему вмешательству…

– Я не потому напомнил вам об этом происшествии,  – перебил ее доктор Мартенс,  – чтобы выслушать вашу благодарность, а потому, что негодяи могут повторить свое нападение. Разрешите мне проводить вас до безопасного места, я обещаю вам уйти, как только вы прикажете.

Баронесса в нерешительности оглянулась:

– Право, это… этого не нужно.

– Как угодно, я не хочу навязываться. Но я думаю, что вы ничего не можете иметь против того, чтобы мы с товарищем издали следили за вами.

– Пожалуйста,  – после легкого колебания наконец ответила баронесса,  – но если вы уж так любезны, то давайте отправимся сейчас же, я очень спешу.

Доктор Мартенс предложил баронессе руку и помог ей сойти по узким и ветхим ступеням лестницы.

На улице баронесса несколько раз вдохнула воздух и тяжело оперлась на руку своего спутника.

– Я еще не могу опомниться от страха и я еще не так сильна, как предполагала. Душевно вам благодарна, что вы так заботитесь обо мне. Я не знаю, как бы я без вас справилась.

Медленно двигались они к мосту Риальто. На улице не было ни души. Луна лила с небес яркий свет, на земле летали черные отчетливые силуэты домов.

Агент Губер внимательно оглядывался по сторонам, но нигде не было ничего подозрительного. Однако напуганный недавним нападением, он на всякий случай держал револьвер наготове.

Молча шла баронесса, видимо, погруженная в тяжелое раздумье. Что за человек ведет ее под руку, спрашивала она себя, пугливо поглядывая на своего спутника. Наверно, иностранец, судя по акценту, скорее всего, немец. Он держал себя так корректно и тактично, что взор молодой женщины с удивлением скользил по его скромному, почти убогому костюму.

– Вы, вероятно, проездом в Венеции? – решилась она наконец спросить.

– Да, по делам.

– Где вы живете обыкновенно?

– В Вене.

– В… Вене.

– Ну да. Вам знаком этот город?

– Да…  – после минутного колебания ответила она,  – я там была… в услужении… имела место…

– Вот как! Вы были в услужении… Можно спросить у кого?

– У госпожи… как ее фамилия… Господи,  – засмеялась баронесса,  – да у госпожи фон Зигльгейм.

– Значит, вы говорите по-немецки?

– Немного, недостаточно хорошо, чтобы вести разговор.

Снова наступило молчание. Так дошли они до моста Риальто.

– Теперь мы у цели. Еще раз сердечно вам благодарна. Не будете ли вы так любезны назвать мне ваше имя. Быть может, мне представится случай отблагодарить вас.

– Мое имя Map…с,  – представился комиссар, стараясь выговорить свою фамилию как можно менее ясно.

Баронесса остановилась и протянула руку.

– Могу я в свою очередь полюбопытствовать, кому я имел счастье оказать небольшую услугу?

– Меня зовут Мария Феретти, мой адрес Рива дель Соль, сто тридцать два.

– Не разрешите ли вы мне зайти завтра справиться о вашем здоровье?

– Ах, нет, нет! Пожалуйста! Я… я завтра уезжаю в Туринрано утром… там живут господа, которые предлагают мне место… Поэтому я хотела попросить вас сохранить сегодняшнее происшествие в тайне… Мне это может повредить у новых господ. Некрасиво ведь девушке так поздно разгуливать по пустынным улицам. До свидания, не следуйте за мной, пожалуйста. Мне теперь недалеко… всего несколько шагов до дома. Могут выйти неприятности, если меня увидят так поздно в обществе мужчины!

– Как вам будет угодно. Спокойной ночи! Может быть, до свидания!

– До свидания. Если случай когда-нибудь снова сведет нас, то напомните мне только мост Риальто: этого будет достаточно, чтобы я вас узнала. Еще раз благодарю вас!

Последние слова она, забывшись, произнесла тоном настоящей светской дамы. Даже обычная, салонная улыбка мелькнула на мгновение на ее устах.

Еще раз кивнув комиссару, скрылась она за поворотом улицы.

Комиссар и агент остановились, чтобы обождать, пока стихнут шаги, и убедиться, что никто не следует за молодой женщиной.

– Губер, следуйте за ней незаметно. Вероятно, она направится прямо домой. После сегодняшнего происшествия у нее, я думаю, надолго пропадет охота к приключениям. Но на всякий случай все-таки последите за ней. С этими женщинами ничего нельзя сказать наверно.

– Где я найду вас?

– В отеле.

Агент поспешил за баронессой, а доктор Мартенс кликнул гондолу и приказал везти себя в отель.

Второй агент еще не вернулся. Зато барон фон Сфор был на месте и, не заметив даже перемены во внешности доктора Мартенса, жизнерадостного и восторженного, приветствовал его не менее восторженными словами:

– Говорю вам, доктор, что маленькая Кастелламари самое очаровательное создание на свете!

Глава IX

Когда агент Крафт спустя два часа вернулся домой, он застал доктора Мартенса за составлением отчета для начальника тайной полиции Вурца. Во всех подробностях описал комиссар происшествие у моста Риальто и выражал надежду через несколько дней закончить дело, вызвавшее его в Венецию.

Агент, позванный немедленно к доктору Мартенсу, мог сообщить весьма немногое.

Незнакомец, за которым ему приказано было следить, направился к железному мосту. Здесь на него напал какой-то бродяга. Агент дважды выстрелил из револьвера и обратил его в бегство. Между тем незнакомец бросился бежать к каналу, где его поджидала гондола. Агент дождался возвращения гондолы и узнал от проводника, что барин, которого он вез, успел сесть на поезд в Местр.

Доктор Мартенс составил телеграмму, предупреждавшую полицию Вены о прибытии подозрительного субъекта, и приказал агенту немедленно отправить депешу и донесение.

Когда он на следующее утро спустился в кафе Фабиани, его встретил там барон фон Сфор, сиявший лучезарной улыбкой. На столике около молодого человека лежал огромный букет цветов.

Комиссар отодвинул его в сторону.

– Мой милый барон, вы, кажется, забыли, что мы здесь не для того, чтобы влюбляться, а для более важного дела. Мне вчера не хотелось портить вам настроение, но сегодня вы должны меня выслушать.

– Прошу прощения, доктор, но я должен объявить вам, что со вчерашнего дня совершенно изменил свое мнение.

– Вот как! Можно узнать почему?

– Потому что такое чистое восхитительное существо, как Мария, не может быть сестрой убийцы… Потому что дочь такого благородного человека, как сенатор, неспособна на преступление.

– Я должен попросить вас оставить чувства в стороне, таким путем еще не удалось поймать ни одного преступника.

Комиссар вкратце рассказал барону о событиях минувшей ночи.

– Вы, кажется, собираетесь с визитом к Кастелламари,  – так закончил он свою речь.  – Надеюсь, вы ничего не будете иметь против того, чтобы я присоединился к вам.

На этот раз доктор Мартенс и барон были приняты немедленно.

Лакей провел их по галереям, украшенным мраморными колоннами, и по широкой мраморной лестнице ввел в громадный зал, свидетельствовавший о былом великолепии славного поколения дожей.

Зал этот шел во всю ширину дворца. Стены его были прорезаны большими окнами, выходившими частью на лагуны, частью на Кампиелло. Направо и налево высокие порталы, строго выдержанные в благородном стиле ренессанс, вели во внутренние покои.

Слуга пригласил гостей в маленькую гостиную, стены которой были затянуты старинным тяжелым темно-красным бархатом и украшены фамильными картинами и портретами. Люстры и бра из редкого венецианского хрусталя указывали на утонченную роскошь и вкус.

Около черного мраморного камина сидела Мария ди Кастелламари.

Ее тонкая изящная фигурка в свободном белом платье составляла красивый контраст с почерневшей от времени кожей высокого резного стула. Проникающие через окно солнечные лучи золотили и освещали мягким сиянием всю квартиру.

С очаровательной улыбкой встретила барона Мария ди Кастелламари и извинилась за отца, который должен был присутствовать на заседании.

– Сестре моей со вчерашнего дня снова стало хуже, так что вам, господа, придется удовольствоваться моим обществом,  – заключила молодая девушка.

Не прошло и четверти часа, как доктор Мартенс почувствовал себя лишним: внимание молодой хозяйки было занято исключительно бароном…

Со скуки комиссар принялся разглядывать фамильные портреты и мраморные украшения на стенах.

Рядом с портретом сенатора было пустое место, но нетрудно было догадаться, что здесь еще недавно висела картина.

– Здесь находился, вероятно, портрет вашего брата? – вдруг неожиданно спросил комиссар.

Мария вздрогнула и с испугом посмотрела на него.

– Да… Почему вам пришло это в голову?

– Так… не почему. Нетрудно, впрочем, догадаться, если среди представителей мужской линии вашей семьи недостает одного портрета. Почему вы сняли портрет?

– Так папа велел, после того, как брат…  – Она замялась.  – Как брат влюбился… в эту… особу… из варьете, кажется… С тех пор мы не смели произносить при отце имя брата. Это было тяжелое, грустное время!

Мария снова обратилась к барону. Затеянный комиссаром разговор был ей, по-видимому, тягостен и неприятен.

Видя, что таким путем ему ничего не добиться, комиссар стал обдумывать другой план кампании. Но думать долго ему не пришлось: почти немедленно отворилась дверь и в комнату вошел сенатор.

Он любезно поклонился присутствующим, в особенности барону фон Сфору.

Воспользовавшись случаем, доктор Мартенс попросил разрешения поговорить со стариком наедине.

Тот, видимо, удивился, но, не изменив своему обычному корректному спокойствию, попросил доктора следовать за ним в кабинет.

Здесь он опустился в широкое кресло у письменного стола и жестом предложил доктору Мартенсу занять место напротив.

– Мне хотелось попросить у вас некоторых разъяснений, господин ди Кастелламари,  – начал комиссар.

– Я к вашим услугам, милостивый государь, насколько это, конечно, в моих силах.

– Будьте добры ответить мне на вопрос: были ли вы четыре года назад в Марконе?

– Да, был.

Ответ старого вельможи прозвучал отчетливо и резко. Ничего нельзя было прочесть на его неподвижном, застывшем лице.

– Не помните ли вы человека по имени Бартоломео Джиардини?

При этом имени мрачное лицо старика дрогнуло, точно от скрытой боли.

– Помню,  – по-прежнему отчеканил он.

– Не можете ли вы сообщить мне что-нибудь об этом человеке?

– Он был механиком и работал на вилле, которую я тогда занимал. Больше я ничего не знаю.

– Простите, но я думаю, что ваша старшая дочь, баронесса Штернбург, может дать нам более подробные сведения на этот счет.

– Не знаю. Моя дочь – человек самостоятельный, и я за нее не отвечаю. Прошу вас обратиться к ней непосредственно.

– В таком случае мне остается предложить вам только один вопрос, ваше превосходительство.  – Комиссар вынул из кармана фотографическую карточку убитого Штребингера и протянул ее сенатору.  – Узнаете ли вы Джиардини?

Широко раскрытыми, остановившимися глазами глядел старик на протянутый ему портрет. Несколько минут он молчал, плотно сжав губы.

Наконец он гордо выпрямился.

– По какому праву и с какой целью вы позволяете себе подвергать меня допросу? – спросил он.

Доктор Мартенс тоже поднялся с места. Он видел, что должен открыть карты, ничего не утаивая.

– Я состою полицейским комиссаром в Вене,  – отрекомендовался он с легким поклоном.

– Ах вот что! Полицейский… Можно узнать, что привело вас в мой дом?

– Речь идет о раскрытии преступления. Я обратился к вам, ваше превосходительство, в надежде, что первый гражданин Beнеции не откажет мне в помощи. Нам нужно найти убийцу человека, очень близко стоявшего к вашей семье.

Лицо старого сенатора стало еще мрачнее.

– С чего вы взяли, что… человек этот был близок моей семье? – В вопросе звучала затаенная угроза.

– Если бы, ваше превосходительство, я стал приводить вам все данные, которые имею для этого предположения, то это завело бы нас слишком далеко. Мы можем подтвердить свидетельскими показаниями, что дочь ваша навещала убитого и что его видели за вашим столом в Марконе. Ваша старшая дочь находилась с ним в постоянных сношениях.

Сенатор повернул голову к окну и несколько минут пристально смотрел на лагуны. Когда он снова обратил лицо свое к доктору Мартенсу, тот заметил, что старик был мертвенно-бледен.

– Это портрет Джиардини. Он был сыном друга моей юности и товарищем детских игр моей дочери. Я ничего не имел против того, чтобы они поженились. Что еще вам угодно знать?

– Больше ничего, благодарю вас. Удивляюсь только, ваше превосходительство, как вы мало интересуетесь дальнейшей судьбой этого человека… Бартоломео Джиардини убит седьмого января в Вене!

Лицо сенатора, казалось, побледнело еще больше.

– Молчите,  – хриплым голосом крикнул он,  – я и без вас все это знаю! Не хочу я больше слушать рассказов об этом ужасе… Бартоломео Джиардини был близок сердцу моей дочери, и я любил его… Не смейте касаться ран, которые еще не зажили!

– Простите меня, ваше превосходительство,  – проговорил доктор Мартенс,  – но я по обязанностям своей службы должен касаться вещей тяжелых и неприятных для других. Прошу вас предоставить мне возможность переговорить с вашей дочерью.

– Мета больна, тяжело больна. Волнение может быть для нее пагубно. Как только дочь моя будет в состоянии вас принять, я извещу вас.

– Будьте уверены, ваше превосходительство, что все мои усилия направлены к тому, чтобы пролить луч света на это темное дело. Теперь личность убитого установлена и нам остается найти убийцу.

– Если я в состоянии помочь вам, то вы можете на меня рассчитывать.

Когда доктор Мартенс вернулся в гостиную, он застал молодых людей в уголке за самой оживленной беседой. Они так смеялись, щебетали и болтали, что любо-дорого было смотреть. Нечего и говорить, что они не особенно обрадовались неожиданной помехе, а барон фон Сфор бросил на вошедшего явно недружелюбный взгляд.

Гости простились с хозяином дома, который успел уже вполне овладеть собой и довольно любезно, хотя и холодно, пожал руку доктору Мартенсу. Что касается барона фон Сфора, то он долго и сердечно пожимал руку старого аристократа.

– До вечера, до свидания на площади Святого Марка…  – нежно условились молодые люди.

Когда барон фон Сфор и доктор Мартенс появились вечером на площади Святого Марка, то комиссар был немало удивлен, застав там сенатора ди Кастелламари, который встретил его словами:

– Дочь моя просит вас, если можно, заехать к ней немедленно.

Комиссар поспешно простился с остальной компанией. Гондола быстро доставила его в Палаццо дель Анджело, где его, по-видимому, ждали.

– Вы господин доктор из Вены, которого дожидается баронесса? – осведомился слуга.

Комиссар подтвердил это и в сопровождении слуги, минуя анфиладу комнат, прошел в уютный и изящно обставленный будуар, где баронесса сидела, освещенная неясным светом большой стоячей лампы под кружевным абажуром.

Простое, гладкое английское платье обрисовывало ее стройную фигуру. Пышные золотисто-рыжие волосы были небрежно заколоты и окружали густыми волнами маленькую классическую головку. Держалась она с непринужденной грацией, но в глазах ее, устремленных на доктора Мартенса, было растерянное, вопросительное выражение.

– Садитесь, пожалуйста, доктор. Я слышала, что вы хотели говорить со мной?

Белая тонкая рука протянулась навстречу вошедшему и указала ему на кресло.

Доктор повиновался любезному приглашению; свет от лампы упал прямо ему на лицо.

Ужас отразился в глазах баронессы, и она незаметно отступила на шаг, но быстро овладела собой и опустилась на свое прежнее место, спиной к свету. Только легкая бледность выдавала ее волнение.

Между тем комиссар старался уяснить себе положение вещей.

То, что баронесса немедленно потребовала его к себе, указывало на незаурядную энергию и большую силу воли. Ловкий прием, благодаря которому она могла наблюдать за его ярко освещенным лицом, сама оставаясь в тени, обнаруживал в ней женщину хитрую и не способную растеряться.

Не ускользнул от внимания комиссара и внезапный испуг молодой женщины. Не могло быть сомнения, что она узнала в нем своего спасителя с моста Риальто. Догадывалась ли она о цели его посещения?

Одно лишь можно было сказать с уверенностью: она была добычей не из легких!

Ее высокое положение в обществе, с одной стороны, ум и решительность, читавшаяся в ее глазах,  – с другой, делали ее почти недосягаемой.

– Отец передал мне, что вы хотите задать мне несколько вопросов. Так как я очень интересуюсь делом, которое привело вас в Венецию, то понятно мое желание видеть вас возможно скорее. Прошу вас не стесняться и задать мне все вопросы, которые вы найдете нужными. Я охотно скажу вам все, что знаю.

– Я предполагаю, баронесса, что вам в точности известна причина моего приезда в Венецию?

– Мне говорил о ней отец. В Вене совершено преступление. В убитом опознан мой бывший жених Бартоломео Джиардини. Вам поручено разыскать убийцу, не так ли?

– Совершенно верно. Мне поручено найти лицо, совершившее убийство.

– Ну да. Я так и поняла: вы ищете преступника!

– Это не совсем точно. Убийство ведь могло быть совершено и преступницей,  – заметил комиссар, подчеркивая слово «преступница».

Баронесса с удивлением устремила свои большие глаза на комиссара.

– Разве вы имеете данные для такого предположения?

– Простите, баронесса, до поры до времени это моя тайна.

– Это очень интересно… женщина,  – тихо, как бы отвечая на собственные мысли, прошептала баронесса.  – Что же вам, однако, от меня угодно? – произнесла она затем громко, пристально взглянув на комиссара.

– Прежде всего я попросил бы вас рассказать все, что вам известно о покойном Джиардини.

– Ах, это так немного. Воспоминания счастливого детства,  – голос ее стал тихим и мягким,  – мечты о прекрасном будущем! Игры студеной осенней порой… сказки в детской, когда густели сумерки… Поздние поездки в гондоле по освещенным луной лагунам, прогулки под старыми платанами в парке, в Марконе… Все это не имеет для вас значения.  – Голос ее снова зазвучал решительно, почти резко.  – Он был другом моего детства, и нас связывала любовь. Я мечтала быть его женой. Тут случилась та катастрофа… вы знаете, о чем я говорю… и мы должны были расстаться.

– Вы разумеете арест Джиардини по подозрению в шпионаже?

– Да.

– Значит, Джиардини действительно был шпионом на службе у Италии?

Баронесса гордо откинула назад свою изящную головку и смерила комиссара враждебным взглядом.

– Этого я не знаю. И если бы и знала, то отказалась бы отвечать на подобный вопрос. Несчастного нет более в живых, к чему тревожить его память. Не все ли равно, каким способом он служил своей родине.

– Простите, баронесса, я не задал бы вам этого вопроса, если бы находил его малозначащим. Мы имеем доказательство, что убийство этого человека находится в связи с другим преступлением, в котором замешан шпион.

Баронесса бросила недовольный взгляд на говорившего.

– Надеюсь, вы не хотите этим сказать, что бумаги из стола фельдмаршала Гольмгорста похищены покойным Джиардини,  – холодно произнесла она.  – Бартоломео Джиардини никогда не был вором!

– Удивительно, как вам хорошо все известно!..

– Фельдмаршал Гольмгорст приходится мне дядей, и я много слышала об этом деле. Я повторяю вам, Бартоломео Джиардини не имеет никакого отношения к пропаже документов.

– Вы говорите таким уверенным тоном…

– Я хорошо знала Джиардини,  – пылко возразила баронесса,  – он был горячим патриотом, но человеком порядочным и честным, и никогда не унизился бы до воровства.

– Напрасно вы так горячитесь и волнуетесь, баронесса! Я и не думал обвинять покойного в краже бумаг. Я сказал только, что оба преступления связаны друг с другом. Поэтому я вынужден вторично задать вам вопрос…

– Я уже заявила вам,  – перебила баронесса,  – что ничего не знаю, а если бы знала, то все равно не сказала бы. Значит, бесполезно мучить меня вашими расспросами. Если вам угодно спросить меня о чем-нибудь другом, то я к вашим услугам, но этого обстоятельства я убедительно прошу вас больше не касаться.

– Как вам будет угодно. В мои планы не входит возбуждать в вас тяжелые воспоминания.

Наступила короткая пауза. Молчание нарушил комиссар.

– Конечно, баронесса,  – неожиданно проговорил он беспечным тоном, как бы не придавая значения своим словам,  – конечно, вы стоите совершенно в стороне от всех событий, волновавших последнее время Вену.

– Как мне понимать ваши слова?

– Я хочу сказать, что вы, вероятно, ничего не можете сообщить мне ни об убийстве, ни о похищении бумаг…

– Как вы можете предположить, что я…

– Ничего нет легче. Убитый ведь был вашим женихом. Нам удалось установить, что Джиардини прибыл в Вену за восемь дней до убийства. Затем мы узнали, что он по странному совпадению в день пропажи документов переехал в комнату на Грилльхоферштрассе, где прописался под чужим именем. Ничего нет невероятного в том, что вы имели сношения с вашим бывшим женихом, очутившимся в Вене при таких необычных обстоятельствах.

– Нет,  – взволнованным голосом отозвалась баронесса,  – с того печального происшествия я больше не виделась с Бартоломео Джиардини. Ни разу… ни разу…  – тихо повторила она.

Она умолкла и провела рукой по белому лбу, как бы желая прогнать тяжелые воспоминания. Затем она снова заговорила:

– О его пребывании в Вене я узнала лишь из газет.

Комиссар незаметно усмехнулся… наконец-то он поймал ее!..

– Вы узнали это из газет? Так… можно полюбопытствовать из каких?

– Не помню, из каких именно…

– Простите, баронесса, но в этом вы, наверно, ошибаетесь. Кроме трех сотрудников полиции, ни одна живая душа не знала, что Штребингер и Джиардини – одно и то же лицо. Я сам лишь благодаря показаниям вашего отца мог точно установить тождественность обоих лиц.

– Я хотела сказать, что прочитала в газетах об убийстве,  – проговорила спокойно баронесса,  – а от отца узнала, кто пал жертвой преступления.

– Простите, но это тоже мало похоже на правду. Ваше спокойствие, ясные обдуманные ответы показывают, что вы не находитесь под впечатлением тяжелого известия, полученного всего час назад. Поэтому будьте добры точно ответить мне на вопрос: как и когда вы узнали об убийстве Джиардини?

Мета должна была сознаться, что своим необдуманным ответом поставила себя в весьма затруднительное положение. Но она все-таки попыталась вывернуться.

– Все происходило так, как я вам сообщила. Вообще, я удивляюсь, что вы беретесь судить о впечатлении, которое произвело на меня это известие… Ведь вы меня совсем не знаете, не знаете обстоятельств, которые могли оказать на меня влияние… Разве вам известно, что у меня на душе? Ах, много времени прошло с тех пор, как мы с Джиардини виделись в последний раз!

– Все это весьма возможно, но…

– Кто сказал вам,  – продолжала баронесса,  – что я все еще люблю его? Разве он не мог стать мне безразличным? А может быть, я получила удар в самое сердце! Может быть, во мне кипит буря, которую я хочу или должна подавить!.. Что вы знаете, что вы можете знать?

– Гораздо больше, чем вы думаете, баронесса. Иначе я не был бы в Венеции и не стоял бы здесь перед вами,  – резко подчеркнул комиссар последнее слово.

– Передо мной? В сущности, какое я могу иметь касательство ко всему этому делу? Или вы думаете, что я причастна к обоим преступлениям?

– Имею все основания это предполагать, а после ваших последних ответов даже утверждать!

– Подумайте, доктор… Что вы говорите!.. Если бы ваш вопрос мог быть для меня тягостным или страшным, я бы просто отказалась принять вас. Или, еще проще, уехала бы из Венеции, так что вы об этом и не узнали бы…

– Это совсем не так просто. За вами вот уже пять дней следят мои агенты. Сообщаю это вам, чтобы вы не привели своего намерения в исполнение после нашего разговора!

Баронесса неподвижным, как бы застывшим взглядом смотрела на комиссара.

– Что это… что это… значит?… Почему… на каком основании полиция следит за мной?… Что вам всем… от меня надо?

Комиссар придвинул свой стул к баронессе и пристально посмотрел ей в глаза.

– Мне нужно узнать, почему вы тринадцатого января внезапно покинули Вену? Куда привез вас ваш зеленый автомобиль? Зачем вы прикинулись для света больной, а сами посещали подозрительные харчевни за мостом Риальто, где имели свидание с не менее подозрительными личностями? Что побудило вас передать вчера неизвестному мне субъекту значительную сумму денег? Зачем вы ночью, одетая в платье своей горничной, крадетесь через всю Венецию и играете – не всегда успешно – роль служанки? Но больше всего мне хотелось бы знать, что вы делали и где были двенадцатого января между половиной девятого и половиной одиннадцатого ночи?