Возвращение

– Знаешь притчу о блудном сыне?

Я ответил, что знаю. Роберт продолжил:

– Тебе повезло, Макс. Мы с тобой поменялись. Я ведь был хорошим старшим братом, а, Макс? – Он нервно поежился, и глаза его ещё больше сузились. – А теперь я – оборванец, блудный сын, и подножный корм – пища моя, и всю свою жизнь, всю свою мечту я промотал. Но знаешь что?

– Что? – сказал я, смотря, как проплывает тень корабля на горизонте, и мне почему-то стало не по себе.

– Не я себя таким сделал, Макс. Видит Бог, – тут он закатил глаза к небу, – видит Бог, это все они. Море и отец. Они меня в это впутали. Я был старшим братом, я, я! – он сплюнул в песок и отвернулся в сторону чащи, беззвучно трясясь.

С моря подул ветер, поднимая в воздух вихри песка, и тут же стих. Флаг на конце пирса поник, и далеко внизу два мальчика в капюшонах сворачивали змея, обматывая его бечёвкой. Роберт снова повернулся ко мне, его глаза были красными, но он улыбался.

– Все эти старые истории – ерунда, Макс. Я тут уже почти год. Может, и вернусь. Мама знает, я передаю ей письма через знакомых.

– Мог бы и мне передать. Наплёл бы что-нибудь про африканские джунгли, и все было бы в порядке.

– Все, что я писал – чистая правда.

– А отец?

Роберт помолчал минуту.

– Я не был блудным сыном, Макс. Не был и не буду. Пусть он верит. Веру нельзя разрушать.

– Дело твоё.

Он уселся на песок, скрестив ноги, и я сел рядом. Мне не хотелось разговаривать, и Роберт, мой старший брат Роберт, который был моим детством и забрал его, а потом все потерял – тоже молчал, смотря, как внизу разбиваются о камни чёрные волны. Потом он сказал:

– Знаешь, я живу тут, неподалёку. Приходи как-нибудь ко мне. Поедим франкфуртских сосисок.