Жизнь точки на карте

– Не говори так о моем малыше! Он должен жить! – кричала Хилари, просыпаясь в объятиях Ларри.

– Что за чёрт, – ворчал муж, укачивая её, – и когда это наказание началось? Во всём виновата проклятая цыганка…

Хилари Торнтон хорошо помнила, с чего это началось. Точнее, с кого. Они отмечали Рождество в большой компании на ранчо известной актрисы, отошедшей от дел. Помешанная на оккультизме хозяйка дома имела свои представления о том, как развлекать гостей. Одному Локи ведомо, где она отыскала эту гадалку; даже если дама и не являлась представительницей славного бродяжьего племени, выглядела она очень колоритно. Хилари не знала, что гадалка наворожила другим гостям, потому что, услышав произнесённое нараспев: «Сосуд и пустой, и полный, но больше пустой; ребёнок внутри и живой, и мёртвый, но больше мёртвый», она упала в обморок, и Ларри отнёс её в спальню наверх. Муж провел рядом всю ночь, держа её за руку; но Хилари словно сковал изнутри лёд. Это правда. Она носит внутри себя смерть. Живые дети на этом сроке уже шевелятся, бьют ножкой, но Альберт был слишком ленив. Один-два слабых толчка в начале, и больше ничего, кроме выпирающего живота, не напоминало Хилари о её беременности. Однако живот рос.

А потом начались эти сны. Они приходили к ней два-три раза в неделю – отец, мать, Анджело, иногда Джеффри и Лукас Йорк… жертвы и палачи, сами ставшие жертвами.

Автобиография Ларри наконец увидела свет и, словно в насмешку над рушащейся личной жизнью, пользовалась таким спросом, что «Топ Букс инкорпорейтэд» уже дважды выпускала дополнительный тираж. Чтобы окончательно застолбить за своим клиентом место на пике читательской популярности, Грег Чалмерс развернул грандиозную рекламную кампанию. Лоуренс читал лекции в местном университете, разъезжал по всем штатам ради встреч с читателями, участвовал в шоу и благотворительных мероприятиях.

Теперь Хилари встречалась со своим мужем так редко, что почти успевала забыть от отъезда до приезда его лицо. Роды начались тоже в отсутствие Ларри, за полтора месяца до положенного срока.

Спустя три часа после того, как зазвонил мобильный телефон в его кармане, Лоуренс Торнтон стоял на коленях у постели жены. Хилари, совершенно обессилевшую, только что привезли из операционной, и выглядела она далеко не лучшим образом. Ларри не слишком вслушивался в заумные объяснения специалистов, он понял только одно: роды проходили настолько тяжело, что пришлось прибегнуть к кесареву сечению. Его жену всю порезали на ломтики, как ветчину, подаваемую к завтраку. Ребёнок был помещён в специальный бокс для недоношенных, но шансов выжить не имел никаких. Проклятая гадалка оказалась права – Альберт Торнтон родился и живым, и мёртвым, но больше мёртвым. Хирург в ренселерском госпитале впервые в жизни извлек из чрева роженицы анацефала – человеческое существо с редчайшей аномалией развития. У Альберта не оказалось верхней части черепной коробки, и пластическая хирургия была здесь бессильна, даже в случае, когда отец, как Лоуренс Торнтон, готов был выложить любые деньги за жизнь новорождённого.

– Берт, Берт… – рука Хилари хаотично шарила по одеялу, пока не встретилась с рукой мужа. – Он жив?

– Да, дорогая, жив, – не кривя душой, прошептал Ларри. Его сыну ещё оставалось от нескольких минут до семи часов существования в этом мире.

Хилари забылась тяжёлым сном, под завязку нафаршированная обезболивающим. А вот когда она проснётся, ему придётся начать лгать.

Глава 48

– Ох, боже мой, дорогая, мы так сочувствуем вам! – в унисон прощебетали две разряженные девицы, в своё время упустившие шанс стать спутницами жизни Ли Лоуренса Торнтона.

– Как это странно… – с глубокомысленным видом завела первая.

– …да, ведь у Торнтонов никогда не рождались больные дети, – поддержала подруга.

Леди Хилари Торнтон молча кивнула, глядя пустыми глазами сквозь них. Чувствуя, что парфянские стрелы уходят в «молоко», дамы сменили направление удара.

– Вы так плохо выглядите, дорогая…

– Вам надо следить за собой, леди Хилари. Могу порекомендовать своего косметолога, он просто творит чудеса с немолодыми женщинами…

Муж наконец-то заметил беззвучное шевеление её губ и поспешил на выручку. Уведённая от злобно «соболезнующих» дам, в холле Хилари вцепилась в лацканы атласного смокинга Ларри.

– Я не могу, не могу больше! – с надрывом зашептала она. – Все здесь радуются тому, что «нахальная чужачка» была поставлена на место. Им нет дела до моего Берта, и до моих переживаний – тоже нет! Я – враг, и этим всё сказано.

– Малышка, – Ларри старался разжать сведённые судорогой пальцы, – мне кажется, ты преувеличиваешь. Многие из гостей – вполне приличные люди, мама дружит кое с кем из них…

– Ты такой же, как они, – Хилари разочарованно отвернулась. – Уходи.

– Милая…

– Убирайся! – завизжала женщина, топая ногой. – Не хочу с тобой разговаривать! Оставь меня в покое!

Хлопнув дверью, она выбежала на улицу. Ларри с минуту смотрел на дверь, а после пожал плечами. Если хочет, пусть побудет одна. Никуда она, в конце концов, не денется, не пойдёт же пешком домой. Погуляет полчасика в саду и вернётся.

К сожалению, Хилари Торнтон пришла в голову именно эта экстремальная идея; но, в отличие от Ларри, она не обдумывала практической возможности пройти пешком тринадцать километров до поместья в вечерних туфлях на высоком каблуке. Она просто пошла.

Ещё видны были огни Ренселера за спиной, когда на шоссе остановилась тёмная машина, из-за руля выскользнул мужчина, одетый в простые джинсы и футболку, и молча пошёл рядом с беглянкой.

Хилари повернула голову, собираясь так рявкнуть на прилипалу, что он приклеится к асфальту по крайней мере до утра. В её положении были некоторые преимущества – у неё не осталось ничего, что можно было ещё потерять. Но слова злобной отповеди застыли на губах.

– Привет, – очень тихо проговорил мужчина, – можно мне просто побыть с тобой?

Эти слова словно вытолкнули затычку из переполненной ванны эмоций Хилари. Женщина ступила в раскрытые объятия своего ночного спутника и зарыдала.

К вечеру следующего дня Лоуренс Торнтон взвинтил себя до предела. Воображение рисовало пропавшую жену убитой, искалеченной, изнасилованной и оставленной умирать где-нибудь в придорожной канаве. Хилари вполне была способна так отплатить ему за резкие слова, сказанные накануне. Жена просто исчезла с вечеринки, в то время как все остальные гости были в наличии. До поместья она не добралась, а может, и не собиралась.

– Паааап… – на диване перед телевизором сидела Филлис, изводя отца одним своим присутствием.

– Чего тебе?

– А вдруг она от тебя сбежала?

– Тебе бы этого хотелось, конечно, – огрызнулся отец. Дочь-подросток – ещё то испытание даже для такого понимающего родителя, каким считал себя Лоуренс Торнтон.

– Я видела мужика, с которым она крутила роман, когда жила ещё в Австралии. Чёрненького такого, – Филлис критически осмотрела отца с ног до головы. – Он красивее.

– Спасибо тебе, – с чувством проговорил отец. – Я всегда могу рассчитывать на твою лояльность.

Дверь коттеджа скрипнула, и оба – Ларри и Филлис – автоматически взглянули на часы. Четверть седьмого.

Сознавая отвратительность своего поведения, Ларри выскочил в холл и набросился на жену:

– Хилари, где ты была целые сутки, чёрт побери?! Ты, что, не понимаешь, как все тут перепсиховали? Мама безостановочно пьет сердечные капли и… Что ты делаешь?

Он проследовал за женой, словно притягиваемый магнитом, в гостевую спальню. Не говоря ни слова и даже не взглянув на мужа, Хилари достала из бельевой комнаты чемоданы, с которыми полтора года назад прибыла в «Шелтер оф лав», дабы разделить с Ларри Торнтоном «радости и испытания».

– Хилари? – сбавил тон муж.

Молодая женщина мазнула по его растерянному лицу беглым взглядом.

– Я решила, что нам следует какое-то время пожить раздельно. И мне, и тебе есть что обдумать, взвесить, а есть ли смысл затягивать этот брак.

Слова ничтожны описать шок верного и, в общем-то, довольного своей семейной жизнью мужа при подобном заявлении.

– Что? Что? – демарш половины не укладывался в его сознании. – Почему?

– Я пришла к выводу, что ты меня не понимаешь.

– Я не понимаю? Я?! А кто же тогда…

– Любимая, – дверь спальни приоткрылась, – я подумал: может, тебе надо помочь?

Торнтон посмотрел на вошедшего. Мелькнула мысль, что события сегодняшнего дня, пожалуй, надолго отучат его удивляться чему бы то ни было. На заднем плане тихо охнула Филлис.

– Ондрада, какого чёрта вы делаете здесь? Не терпится быть арестованным по не закрытому ещё делу о похищении?

– Не было никакого дела, – австралиец самым гнусным образом подмигнул супругу Хил. – Спроси хотя бы мою подругу. Этой ночью она приняла решение переехать ко мне. Жаль только, что мой сын умер.

– Это был МОЙ сын, Ондрада! – закричал Лоуренс, подступая с кулаками к давнему сопернику. – И не смей утверждать, что моя жена и мой ребёнок…

– Ой, да заткнитесь вы оба! – отчётливо проговорила Хилари. Женщина выглядела совершенно спокойной, лишь неестественно возбуждённо блестели глаза. – Что вы делите мёртвого ребёнка? Твой, мой – какая разница? Для кого теперь имеет значение, кто его зачал? Уж точно не для Берта. Дайте ему спокойно спать, – оставив чемодан на кровати, Хилари с достоинством покинула дом, и прошло немало времени, прежде чем мужчины сообразили, что на этот раз она бросила их обоих.

Глава 49

– …Слухи о возбуждении бракоразводного процесса Ли Лоуренс Торнтон также не подтверждает, – человек с газетой медленно повторил вслух последние прочитанные им строки и вновь застыл, глядя на буйство весны за окном невидящими глазами.

В комнате он был не один, и девушка лет семнадцати, в старомодном платье с кружевным воротником, с интересом подняла взгляд на отца.

– Правда не подтверждаешь? А почему? Неужели тебе всё ещё не надоело играть в эту странную игру «Найди меня»?

Ли Лоуренс Торнтон криво усмехнулся уголком рта.

– Я не ищу её больше, ты же знаешь. Если она хотела быть найденной, за полгода могла дать о себе знать. Но и развестись с пропавшей без вести женщиной я тоже не могу.

– Крепко она вас обоих взяла за… – девушка приостановилась, – за то место, которого у девочек не бывает.

– Дочь, – предостережение звучало в голосе Лоуренса, но Филлис с молодым легкомыслием отмахнулась от него.

– А помнишь, как рвал и метал этот, второй… Майкл, кажется, – Филлис слегка лукавила, имя красивого австралийца она запомнила хорошо, а его фотография, распечатанная из Интернета, лежала спрятанной в учебнике биологии. Решение стать морским биологом Филлис Торнтон приняла, узнав, что самое лучшее место для изучения этой самой фауны – Большой Барьерный риф, не так далеко от Сиднея. В следующем месяце она собиралась подавать документы в университет. Всё чаще, разглядывая себя в зеркале, Филлис Торнтон задавалась вопросом: сумеет ли она привлечь внимание любовника своей мачехи? Она считала себя вполне современной девушкой, и прошлое Майкла Ондрады только прибавляло ему шарма в её глазах.

Отец, стоя у окна, снова вздохнул, и Филлис помотала головой, возвращаясь мысленно в комнату. С ним надо что-то делать… ещё бы знать что.

– Пап, может, ты заведешь себе женщину? Просто так, без обязательств? Ты ведь ещё молодой…

Лоуренс с ужасом обернулся.

– Когда ты успела вырасти, крошка Филлис? В твоём возрасте полагается мечтать о прекрасных принцах и флёрдоранже.

– Я своё отмечтаю, папа. Может, ещё и замуж выйду за твоего ровесника или даже постарше. Хочешь, я покажу тебе твой паспорт с датой рождения?

– Мне тридцать четыре года, дочь. Не ошибся? – Лоуренс с иронией посмотрел на Филлис. – Могу я хотя бы на годик взять перерыв от бурных романов – настоящих и вымышленных?

– Без гормонов жить не интересно, – отрезала девушка.

– Эксперт! – Лоуренс засмеялся. Но тут же ужасная мысль заставила его поперхнуться. – Филлис Голуэй Торнтон, учтите, мне ещё рано становиться дедушкой!

Дочь посмотрела на него снисходительно.

– Папа, наука в области контрацепции сделала большой шаг вперёд. К тому же я планирую построить карьеру до вступления в брак.

– Ах да, морской биолог! Куда планируешь поступать? Калифорния, Флорида?

– Папа, ты сядь, – Филлис успокаивающе взяла Ларри за руку, и тот немедленно ощутил желание выпить, чтобы смягчить удар, который дочь явно припасла для него.

– Что такое?

– Папа, я хочу учиться в Австралии.

Последовало долгое молчание, потом Лоуренс как-то беспомощно огляделся.

– Я, пожалуй, действительно сяду, – он перешёл к дивану, уселся, сгорбившись. – А теперь вопрос по существу: какого черта ты там забыла?

Всем своим милым личиком Филлис Торнтон излучала упрямство.

– Очень хороший университет, превосходное качество образования.

– Я ненавижу эту страну. Она выпила из меня все соки. Хочешь – поезжай. Предупреждаю сразу: выйдешь там замуж – на мои посещения не рассчитывай.

– Как скажешь, папочка, – добившись желаемого, Филлис превратилась в само смирение. Интересно, что сказал бы отец, узнав, что она твёрдо вознамерилась выйти замуж за Майкла Ондраду? Впрочем, рано ему об этом знать. Ещё запрёт её по старинке под домашний арест…

– Значит, я могу поехать недели на две, на три разведать ситуацию на месте? Университет Магуайри имеет очень хорошую репутацию, но я не привыкла верить на слово.

Несколько излишне худощавая женщина, одетая в поношенную чёрную футболку и джинсы, прошла босиком по покрытой росой зелёной траве к коровнику. Волосы на её голове были завязаны в простой «хвост» и закрыты бейсболкой. Ненакрашенное лицо – совершенно спокойно. В пять часов, сразу после восхода, она вот уже четыре месяца каждое утро доила своих красавиц. Две коровы – и молока было более чем достаточно. Ей хватало малого, остальное молоко она дважды в день относила в гостиницу в километре от её дома. Четыре километра пешком – чтобы услышать звенящую чистоту воздуха швейцарских Альп. Слова приветствия и прощания с милой семейной парой, держащей гостиницу – все потребности в человеческом общении этим удовлетворялись. Как и полгода назад, женщина не хотела больше ничего.

Она погладила корову по носу с коричневым пятнышком.

– Доброе утро, дорогая.

Глава 50

В апреле Ли Лоуренс Торнтон переквалифицировался. Благородно размеренная жизнь успешного писателя надоела ему до чёртиков. Раньше он мог в течение полугода или даже дольше бродить по разным уголкам планеты, чувствуя себя подобно беременной женщине – зреющий в голове сюжет заменял ему младенца в утробе. Он слушал разговоры в парках, наблюдал сценки в магазинах, метро, на улицах, читал газеты – и накапливал материал, который потом умело встраивал в ткань повествования. И вдруг неожиданно, с наступлением первой весны без Хилари, материал перестал быть его слугой, он превратился в господина. Подслушанное, увиденное, прочитанное отказывалось подолгу храниться на полочках памяти, требовало оценить его и поделиться – немедленно, пока горячо, пока актуально – с другими.

Именно в эти дни загадочного творческого кризиса на него вышел продюсер крупной радиосети. С предложением вести свою программу для молодёжи. О мечтах, путешествиях, самореализации, важности семейных уз – обо всём, что волнует молодое поколение и что хотело бы ему передать поколение повзрослевшее. Свободу выбора тем для Ли Торнтона никто не ограничивал.

Программы выходили в эфир раз в неделю, по четвергам после десяти часов вечера. Каждый выпуск длился тридцать минут, с учётом звонков слушателей – иногда и такое случалось, иронически ухмылялся Торнтон. Он, разумеется, скромничал, его передачи слушали, их ждали, хотя и не вся Америка и даже не вся Индиана замирала у радиоприёмников, затаив дыхание. Ли Торнтон разговаривал с думающими людьми, панки, неонацисты, поколение граффити не были его аудиторией.

Вести передачи ему помогала милая женщина-звукорежиссёр по имени Сейбл, о которой Лоуренс долгое время ничего не знал. Он не спрашивал, она не откровенничала. Но ночные эфиры шаг за шагом сближали их – и до чего же здорово было узнать, что в прошлом Сейбл не было ничего яркого, выдающегося, запоминающегося! Ни мужа-дипломата, расстрелянного террористами, ни отца-миллиардера и собственной промышленной корпорации, отнимающей всё время от личной жизни. Ранний брак, двое детей, развод из-за различных планов на будущее, проживающий в другой части североамериканского континента бывший муж-бухгалтер, давно уже устроивший свою жизнь. Вся неяркая биография Сейбл давала основания считать, что так же спокойно эта жизнь и завершится. Окончательно вырастут и разъедутся дети, Сейбл останется одна в своём домике, так и работая на радио на полставки звукорежиссёром, а свободное время будет посвящать волонтёрской деятельности в местном доме престарелых или приюте для животных. И Сейбл Джейкобс будет полностью счастлива, и городок Ренселер в штате Индиана.

Глава 51

Как ни хотелось Филлис Торнтон прямо с самолёта прыгнуть в такси и отправиться к офисному зданию, где располагалась компания Майкла Ондрады «Ондрада Эвиэйшн», но сопровождающая её тётка – леди Гизела Торнтон – не позволила бы свершиться такой глупости. Гизела была очень практичной женщиной, тщательно составляла и строго следовала составленным планам. О заселении в кампусе Университета Магуайри, в корпусе, предназначенном для будущих абитуриентов, она договорилась заранее, так что весь свой первый день на австралийской земле Филлис чинно расхаживала под дорожкам кампуса под надзором тётки. И второй тоже. Развлечением стала небольшая экскурсия, проведённая для них студентом старшего курса по поручению строгой дамы из приёмной комиссии. На четверг была назначена встреча Филлис и леди Гизелы с ректором университета, надлежащим образом уведомлённым о желании титулованной девицы из Америки стать студенткой его прогрессивного учебного заведения. Среда оставалась свободным днём. Вот почему именно на неё Филлис Торнтон запланировала свой побег.

Не сентиментальным вечером у камина, не в тоскливом подпитии в сомнительном баре, а в самом разгаре рабочего дня Майкл Ондрада перебирал старые фотографии. Только они хранили память о Хилари. Хилари Орти, Хилари Торнтон… ну нет, фамилию Торнтон она, если была жива, носила до сих пор лишь по ошибке. Жива ли? Майкл не раз задавал этот вопрос своей интуиции – и не чувствовал ничего. Ни скорби, ни трепета. Исчезновение Хилари перестало быть новостью уже давно, заслонённое более горячими событиями. Пропала и пропала. Расшевелить репортёров могло только обнаружение её самой или её трупа. Или требование выкупа от похитителей. Только никакие похитители не станут медлить так долго. Вывод: Хилари прячется по своей воле.

– Я её ненавижу, – тоскливо проговорил вслух Майкл. И сам засмеялся. Он? Её? Можно ли ненавидеть собственную руку? Свою печень, свой аппендикс, в конце концов…

– К черту всё, – молодой мужчина захлопнул крышку ноутбука и встал, собираясь отправиться домой. Снова застыл в задумчивости у окна. Но ведь кто-то же должен знать о местопребывании Хилари! Может, она сообщила его Торнтону, этому своему мужу-недоделку? Подобная мысль посещала Майкла и раньше, он приезжал к Ли Торнтону и под угрозой избиения требовал рассказать, где Хилари. Какая-то мелкая девчушка разняла их в тот раз, а Торнтон ещё имел наглость крикнуть вслед – мол, узнаешь, где Хилари, передай ей, что муж хочет встретиться для обсуждения развода. Дерьмо. Он никогда не понимал, что нельзя развестись с женщиной, если она стала частью твоей кровеносной системы. Ты простишь ей всё – убийство, предательство, измену – и будешь любить её такой, какой полюбил однажды в потоке застывших машин на улице Ньюкасла.

– Стефани, я уезжаю, – вызвав звонком секретаршу, Ондрада даже не глянул на неё. – Срочного ведь ничего не было?

– Срочного ничего. Только девушка из университетской газеты приехала взять интервью.

– Не помню такой договорённости, – Майкл удивился.

– Её и не было, – подтвердила Стефани Кингсли. – Девушка просто пришла и говорит, ей очень надо.

Майкл Ондрада вышел в приёмную. Светленькая девушка действительно находилась там, она вскочила при его появлении.

– О, мистер Ондрада, я… можно задать вам…

– Нельзя, – мужчина в раздражении дёрнул головой. – Запишитесь у секретаря, сейчас у меня нет времени.

– Я не могу ждать, – пискнула девушка, округляя и без того не маленькие глаза. – Я потом уеду.

– Ваши проблемы.

Девушка побежала за ним, нагнала у установленного в коридоре кофейного автомата.

– Пожалуйста! Вы не помните меня?

– Детка, – Майкл мельком посмотрел на худенькую надоеду, – я обладаю плохой памятью на лица.

– А на фамилии?

– Тем более, – отрезал он, уже наполовину миновав раздвигающиеся двери.

– Торнтон! – в отчаянии выкрикнула малышка, оставшаяся в коридоре. – Моя фамилия Торнтон, Ли Торнтон – мой отец!

Фотоэлементы двери перестали улавливать движение, и сходящиеся створки больно ударили мужчину по плечам. Тот странно дёрнул головой.

– Что? – проговорил шёпотом.

– Это правда! – Филлис повысила голос, словно Ондрада уличил её во лжи. – Мой отец был женат на Хилари Орти!

– БЫЛ женат? – мужчина посмотрел на неё через пол-коридора глазами больной собаки.

– Ещё женат, – неохотно исправилась Филлис.

Майкл Ондрада вернулся к ней, стоявшей возле питьевого фонтанчика. Повращал головой, разминая шею – Филлис услышала отчётливый хруст.

– Я умею делать массаж, – глядя себе под ноги, тихо предложила она. – Я часто массирую плечи отцу, когда он засиживается над своими рукописями.

– Что вы от меня хотите, леди? – перебил её Майкл. Со своим измученным видом и растрёпанными волосами он выглядел таким красивым, что Филлис Торнтон хотелось плакать. Она окончательно растерялась.

– Ни… ничего… извините, пожалуйста…

При виде сморщившейся, ещё полудетской мордочки в душе Майкла что-то дрогнуло. Он потёр ладонью лицо.

– Ладно, я понял. Но ведь была какая-то причина, по которой вы разыскали меня.

– …хотела посмотреть на вас… – почти беззвучно шепнула девушка.

– И специально для этого прилетели в Австралию?

– Я в университет поступаю, – и опережая нелестный для неё вопрос, рвущийся с губ Майкла, добавила. – Мне уже исполнилось восемнадцать.

Мужчина её мечты криво усмехнулся.

– Ребёнок! У меня нет никакого опыта общения с детьми.

– Так приобретите его! – неожиданно для самой себя, с интонацией Мейбелл, бойко предложила девушка. – Пригласите меня куда-нибудь.

– Покажите паспорт! – потребовал Майкл Ондрада, не собираясь верить малолетке на слово. Девушка подчинилась. Перелистывая плотные странички с водяными знаками, Майкл задумался. Он потерял Хилари, наваждение всей его проклятой жизни, из-за Торнтона. Хочет ли он сейчас отомстить этому лордику-янки? Соблазнить девчонку не составит никаких проблем, вон какими смотрит на него щенячьими глазами…

– Хорошо, – решился он. – Едем гулять. Как тебя зовут-то, маленькая?

Глава 52

– Где ты была, Филлис Голуэй Торнтон? Позволь напомнить, что ты находишься под моей ответственностью…

– Тётечка, тётечка, милая, я гуляла! Сидней – такой красивый город! Такой живой! Я просто без ума от него, тётя!

– Ты – безнадёжная провинциалка, Филлис. Это проходит. Не смей снова исчезнуть без предупреждения! И я не шучу.

– Расскажите мне, мисс Филлис, почему вы приняли решение обучаться в университете Магуайри? – ректор смотрел на девушку перед ним очень доброжелательно, но та все равно краснела и заикалась.

– А…

– Племянница много читала о вашем университете, и поскольку её интересует морская флора и фауна, мы решили начать выбор учебного заведения… – боевым тоном начала отвечать за неё леди Гизела.

Ректор рассеянно улыбнулся ей.

– Это лестно мне слышать, мадам. Но я предпочёл бы узнать мотивы самой мисс Филлис. Ей учиться в университете.

Гизела Торнтон гневно фыркнула, потом так же яростно уставилась на племянницу:

– Ну, ты слышала, что сказал этот человек! Отвечай!

«Чтобы избавиться от такой опекунши, можно и дальше Австралии убежать, да хоть в Россию», – ректор старался улыбкой подбодрить краснеющую и бледнеющую девушку. Когда Филлис заговорила, голосок у неё оказался довольно приятным.

– Я очень, очень хочу учиться в вашем университете! У меня ужасно важная причина… но она… личная…

Леди Гизела ещё раз внимательно осмотрела племянницу. И промолчала.

– Садитесь, скорее! – Майкл подхватил её в назначенный час в двух кварталах от университетского кампуса, как девушка и просила. Для связи с ним Филлис тайком от тётки приобрела сотовый телефон и теперь жила в постоянном страхе, что та его обнаружит. Уехала бы она домой в Ренселер, что ли… Конечно, Фил не рассчитывала, что ей позволят остаться в Сиднее до начала семестра, даже если будет издан приказ о её зачислении в университет. Отец потребует, чтобы она приехала в Америку за вещами, книгами и так далее. Одна мысль о том, чтобы полгода не видеть Майкла Ондраду, приводила Фил в ужас. Страсть к любовнику своей мачехи захлестнула её с головой. Девушка ничего не хотела знать о нем – ни прошлого, ни настоящего, только принадлежать ему целиком и полностью.