Жизнь, как она есть. Повести и рассказы

Возвращаюсь на стадион. 12 баранов вертятся на 6 мангалах. Меня, как и всех других зрителей, вовлекли в кручение вертела. Один из дежурных Ментов вышел на стадион со своим фотоаппаратом и начал фоткать! На зрелище с мангалами повысовывались со своих окон-балконов жители отелей по соседству. Потом пошли серии групповых фоток. Я сфотографировался с Русланом на фоне жарящихся баранов. Происходящее действо не укладывается в голове и до конца не верится, что такое происходит в тюрьме!

Вот менты неожиданно для всех стали зажигать и бросать под ноги петарды, когда этого никто не ждет. С грохотом и шумом взрываются, отражаясь эхом от бетонных стен стадиона. С каждым взрывом мангалы лязгают и бараны на вертеле замирают от неожиданности вместе с теми, кто крутит ручку. Фоток получилось не очень много. Видимо, на фотыке маленькая карточка и мент пошел сбрасывать фотки на комп. Скорей всего будет фоткать нас ещё раз, когда бараны зажарятся. Если барана не крутить, то жир с него ручейком начинает стекать на угли и гореть, поэтому они всегда в движении. Вероятно жир пригорает прямо на туши, препятствуя испарению влаги и усушиванию мяса. Одни устают крутить, другие приходят на их место. Методом не хитрых комбинаций я оказался рядом с Русланом. То крутим, то отдыхаем. Пришёл из кухни повар, принёс ведро куриной приправы «галина бланка» и кисточку, примотанную к длинной бамбуковой палочке. Принялся мазать баранов, а потом старику пришла в голову гениальная идея: он помазал приправой места стыка шампура-вертела и ушек мангала. И они перестали скрипеть. Совсем! Стало так тихо, что можно переговариваться, не повышая голоса.

«Бум – Бум» – разразились грохотом петарды, а за ними смехом менты. Руслан непонятно когда ретировался в хату под телевизор смотреть «формулу». Я опять звоню Насте: звонок идёт, но трубку никто не берёт. Постепенно с такими запахами и нехитрой физической нагрузкой приходит аппетит. Вернулся мент-фотограф и начал делать фотки по желанию: марокканец в поле с ромашками, грек на турнике. Я же попросил сфоткать меня на фоне колючки и каланчи – весьма колоритная фотка должна получиться!

Вполне естественным желанием изголодавшейся толпы стало желание продегустировать баранов. Стали щипать жирок, потом в дело пошёл нож, срезающий мяско и оголяющий кости. Остановить голодных оказалось невозможно, и мне кусочек перепал: солоноватее мяско, отдающее бараном. Затем центр внимания толпы переместился на вино. Пластиковые бутылки с дешёвым домашним красным вином и пластиковые одноразовые стаканчики. Толпа ломанулась мгновенно. Я взял свою порцию и быстрым ходом отправился информировать Руслана о вине. Похоже променяет он «формулу» на вино. Сидит у телека – смотрит «формулу», а затем бежит на стадион. Ему повезло: разливали последнюю бутылку и ему как раз хватило.

Пьём вино, от которого настроение становится ещё более праздничным. Руслан вспоминает, как он вчера звонил друзьям, и они дразнили его шашлыком. При этом упоминании он улыбается, поглядывая на баранов. Финальный фотосет готовых баранов, местами общипанные, без шкуры, с торчащими лопатками и рёбрами. Баранов стали уносить, а мы неспешно переместились во внутренний дворик в ожидании супер-обеда. Настя определённо далека от своего телефона (не ужели она не ждёт звонков и поздравлений?). От стакана вина одновременно хочется кушать и клонит в сон. Из динамиков громкоговорителя с самого утра льётся народная музыка, которая к этому времени стала утомительна. Ждём, ждём. В конце концов я отправляюсь полежать. Не пролежал и минуты – звонок на обед.

Насущный вопрос №1: брать ли колу? Вывозят еду на тележке: колы или вина нет. «Бери!» За тележкой идут разносчики с вином. «Нет, не бери!». Обеденная порция по размеру напомнила мне рождественскую – вся еда на тарелке умещается с трудом, горкой. Рис, тушеный с потрохами (определил это Руслан по вкусу, я с потрохами не знаком), огромный шмат барана (мне досталась шея), винегрет, свежий салат из помидоров и огурцов, пахлава и банан. Ох и ели мы, ох и наелись. Не спеша, хорошо жуя, чтоб влезло побольше. Истинное блаженство чревоугодия! Вино подействовало повторно. Выползаем из столовой.

На улице полно народу, все едят и пьют. Так по-детски наивно смотрятся пластиковые бутылки с вином в бумажных пакетах на столах, из которых периодически разливают непонятно откуда взявшийся алкоголь. Но в воздухе чувствуется атмосфера праздника, для которой происходящее вокруг в порядке вещей и не вызывает удивления. Сидим на пластиковых стульях, лицезреем столы и кавардак за ними. На окне сиротливо стоит нераспустившийся цветок с набухшими бутонами. Его притащили где-то неделю назад. Вначале прятали в тень, опасаясь его распускания до праздника, потом всё время выносили на солнце. В итоге к назначенному дню он не оправдал возложенных надежд. Звенит звонок. Проходит минута, другая, десятая. Никто не покидает своих насиженных мест. Но вот входит толстый мент, хлопает в ладоши и народ ленивой пьяной походкой разбредается по хатам. Пересчитав нас, менты ушли. Дворик остался открыт, трапезничающие вернулись на свои места.

Лёгкость от вина постепенно проходит. Звоню Насте (безрезультатно) и продолжаю посиделки на солнце. Во рту сухо, покупаю «спрайт» и с жадностью осушаю банку, закусываю бананом. Болтаю с Русланом до звонка. Полчаса до открытия стадиона с удовольствием валяюсь в постели, несмотря на громкую народно-убогую музыку по телеку. Вечером на ужин подали скромнейший супчик из остатков обеда. Вначале дожидаясь его шутили с Русланом о том, что ждёт нас вечером: суп из хвостов, копыт и прочих объедков. К сожалению, предсказание сбылось. Кушать подобный супчик после подобных разговорчиков ну совсем не хочется. Заварили чаёк и перекусили калачом.

Лишь к вечеру дозвонился Насте и почти всё ей рассказал, не упомянув про фотки. Пусть будет для неё приятным сюрпризом! Интересно, когда же будут фотки? Заснул в 10 часов довольным.

«Мешковозы»

(сленг, перевозчики нелегалов)

Как нам всем известно, большая часть нашей планеты покрыта водой. Моря и океаны, по которым бороздит бесчисленное множество разнообразнейших плавсредств. А что вы знаете о яхтах?

Первым делом на ум приходит мужичок в спортивном костюме, трёхдневной небритой щетиной и телевизионным пультом в руке. Он смотрит футбол на своей самой большой в мире яхте, которая «всего-навсего» на сто метров короче «Титаника».

Позволю себе броситься в крайность от самых больших до самых маленьких пятнадцатиметровых яхт. Таких яхт пруд пруди, но их житиё-бытиё чаще всего прикрыто ширмой романтики (причём алого цвета) и забвения. Снуют туда-сюда то под парусами, то просто дымя сизым дизелем. Куда и откуда они плывут, что и кого везут, кто и зачем ими управляет – мало кого интересует. Взгляд курортных отдыхающих довольно равнодушно скользит по мелким неказистым яхточкам на горизонте и не спешит на них останавливаться. Много ли в вашем фотоальбоме фотографий «паруса одинокого в море голубом»? При виде огромного теплохода сразу же хочется отправиться в кругосветный круиз, при мысле о небольшой яхточке начинает укачивать даже на берегу.

Раз яхты плавают, значит это кому-нибудь нужно. Точнее сказать, выгодно. Там, где платят мало-мальски приличные деньги практически всегда можно услышать «ридну мову» (или по крайней мере, характерный говор великого и могучего) наших бедолаг-заробитчан. Держава двух морей надёжно закрепила свои мировые позиции в мореходстве. Наши, не ведающие страха (но знающие нужду) матросы бороздят океаны и моря, постоянно подвергая себя риску быть захваченными, например, сомалийскими пиратами. Они стоически переносят шторма Атлантического океана, берясь за перегонку яхт через него в любую погоду. Если маленькая яхта при десятиметровых волнах не заходит в гавань и дрейфует недалеко от берега, то знающие люди понимают – это наши хлопцы экономят двести-триста баксов на дорогой парковке-швартовке яхты в марине гавани.

Наш флаг знаком и на Карибах, и на Багамах, и даже у берегов Австралии. «Одесса рулит», «Николаев 2011», «Петя Запорожский -***!» и прочие подобные надписи украшают бетонные волнорезы африканского побережья. Наших везде знают как облупленных, причём с обеих сторон.

В шести километрах от турецкого города Бодрум на восточном побережье Эгейского моря есть один неприметный яхтклуб, облюбованный нашими моряками. За какую-нибудь тысячу долларов здесь можно швартоваться и спокойно оставлять свою яхту в течение аж целого года. Купи членство в клубе и приезжай когда вздумается, местечко в марине всегда найдётся. С одной стороны марины паркуются большие дорогие яхты, с другой – что попроще, подешевле и поменьше.

– Серега, гляди! Место есть. Как раз туда поместимся. Готовь якорь, не стой истуканом!

Сергей, младший и единственный матрос запорожской пятнадцатиметровой яхты «Нептун», смотрел выпученными глазами на эту щель между двумя роскошными яхтами. Ему почему-то сразу захотелось вернуться домой, но он не посмел перечить капитану. Взяв якорь, он приготовился бросить его в воду позади идущего судна.

С берега за манёврами приближающейся яхты наблюдал пожилой турок, сотрудник яхтклуба. Он размахивал руками, подпрыгивал на месте и выкрикивал все русские ругательства, которых он нахватался от наших моряков.

Мистер Джон Смит с борта своей сорокаметровой «Елизаветы» смотрел и на странно жестикулирующего турка, и на не менее странную приближающуюся яхту. Преклонного возраста англичанин при виде этой яхты почему-то вспомнил своё далёкое детство и военные баталии британского флота против фашистских кораблей Германии. Больше недели его «Елизавета» соседствует с пустующим немецким судном, но до этого момента он и не думал о Германии и кораблях в таком ракурсе. Владелец немецкой яхты, по метражу и стоимости, не уступавшей английской, в это время отдыхал на одном из многочисленных курортов и не догадывался, какая драма разворачивается невдалеке от его судна.

Смит подпоясал свой недавно купленный турецкий халат, вынул из бархатного кармана очки на даль, нацепил их на нос и обомлел. Лишь капитан «Нептуна» сохранял хладнокровие: «Как же хорошо, что с утра приехали – вот и место нашлось». Он жадно набрал полную грудь свежего морского воздуха. Смит потянулся ко второму карману за нитроглицерином. Ему стало душно и жарко.

Загорелая капитанская рука щёлкнула трамвайным тумблером на панели. Серый напрягся. Вторая рука крепко сжимала несуразно огромный штурвал. Шум двигателя разом затих. Окутанная дымом яхта шла по инерции к берегу.

– Серый, бросай!

Якорь пошёл ко дну. Метров пять от якоря шла цепь, которая затем плавно переходила в синтетический канат. Если бы не было цепи, и был бы сплошной канат от и до, то яхта, стоящая на якоре превратилась бы в сплошной аттракцион: её бы подбрасывало вверх и притапливало вниз на каждой волне, если бы вместо каната была сплошная цепь, то это была бы не наша яхта.

Турок с надеждой на авось замер на пирсе и неотрывно следил за приближением «Нептуна».

Смит вспомнил про свой страховой полис: покроет ли он ремонт его судна в случае столкновения? Вряд ли у этих дикарей-викингов есть страховка. Чопорный англичанин спрятал нос в воротник халата – воздух вокруг стал пахнуть отработанным дизелем, не ведавшим катализатора на своём пути. Тёмное облако заволокло три яхты, берег и нервного турка.

Смелый и отважный капитан следил за происходящим из своей рубки, когда-то это была кабина не то трактора, не то комбайна. Теперь эта конструкция громоздилась на палубе и странное дело, гармонировала с общим видом судна. Стёкла рубки почему-то были заменены на оргстекло, лобовое прозрачностью не блистало, загадочным образом оно было приоткрыто на сантиметров пять сверху – такая себе панорамная амбразура. Капитан был высокого роста, но для обзора причала ему пришлось стать на цыпочки. Сквозь дымку он различил силуэт знакомого турка.

Смит первый раз за свою долгую жизнь видел такую странную яхту, которая почему-то причаливала носом вперёд и с выключенным двигателем. Глядя на эту яхту можно было предположить, что при выходе в плавание она была белой. Сколько же времени ей пришлось бороздить моря, если она дошла до такого состояния? Выхлопная труба, выведенная по непонятной прихоти инженера-конструктора на бок яхты, удручающе чернела. От неё на боку оставался чёрный шлейф и, вообще, вся правая сторона, включая палубу, была покрыта копотью. Копоть покрывала свёрнутые паруса. При одном взгляде на мачту и эти паруса пираты карибских морей немедля сиганули бы за борт и скормили бы себя рыбам. Кабина была металлической, белая краска небрежно лежала сотней слоёв поверх ржавчины, которая всё равно умудрялась пробиваться наружу некрасивыми бурыми пятнами. Деревянная палуба выкрашена всё той же белой краской с элементами копоти. В случайном порядке поверх палубных досок проглядывали прибитые листы фанеры. Белый цвет фанеры так и не смог скрыть загадочного присутствия фанерных листов на палубе. По периметру листы были приколочены гвоздями. Ржавчина безошибочно выдавала каждую головку гвоздя под краской. Нос яхты на классический манер украшал резной зелёный крокодил с приоткрытой пастью. Быть может, этот крокодил когда-то работал качелями на детской игровой площадке во дворе дома.

Дымовая завеса постепенно рассеивалась. Смит ощутил лёгкое покачивание своей яхты от волн приближающегося морского чудовища. Его вытянутые руки судорожно сдавили перила до белизны костяшек пальцев, но он не рискнул приблизиться и посмотреть на происходящее вблизи. С него хватило. Он зажмурился и ждал неминуемого столкновения.

Капитан, тем временем не мешкая, очутился на носу своей яхты и начал проворно орудовать канатами, бросая лассо, как заправский ковбой. Сереге хотелось домой и очень не хотелось попасть в турецкую тюрьму. Стоимость «Нептуна» не в состоянии покрыть ремонта даже одной из этих дорогих яхт, которые сейчас находятся в такой непосредственной близости от них.

«И почему наш работодатель не даст нам нормальной яхты?» – раздумывал Сергей – «Ведь когда-нибудь мы в кого-нибудь врежемся, и пиши пропало. Вовек не расплатимся. Ну, почему нельзя поставить хотя бы нормальный двигатель на это корыто? Второй год плаваем без задней передачи, приходится тормозить якорем. Подумать только – столько раз пересекать Чёрное море на 75-ти лошадином двигателе от «Камаза»! Он же не приспособлен для этого. Весь вал держится на соплях, в любую минуту всё может отказать и застрянем посреди моря. У нас нет даже рации, чтобы позвать на помощь!

– Серёга, подсекай! – выкрик капитана прервал его поток мыслей.

Яхта замедлилась и, в конце концов, замерла. Капитан с помощью покрасневшего и невероятно счастливого турка привязал швартовые от корабля к пирсу.

Смит понял, что его «Елизавета» спасена. Он отважился открыть зажмуренные глаза. Любопытство взяло своё. Джон поправил свои очки и глянул на флаг бравых моряков: «Жёлтый и голубой… спрошу сегодня у стюарда, что это за страна». Больше всего англичанина поразил огромный секстант на носу страшного судёнышка. «Фантастика! Они ходят по звёздам, а не по GPS. Настоящие морские волки!» – подытожил дедуктивным методом старик.

«Нептун» замер. Зад яхты устремлён в открытое море и надёжно зафиксирован якорем на шнуре. Нос за два каната привязан к пирсу – все вместе три каната образуют некое подобие эмблемы «Мерседеса». Серёга не спеша и с уставшим видом цепляет к бокам своей яхты старые резиновые покрышки. Теперь они точно никого не поцарапают. Матрос занят делом и не замечает ни Смита, ни турка. Матросу мучительно хочется поскорее сойти на берег, уладить все формальности, отзвониться жене и закрыться от всех в своём гостиничном номере с бутылкой чего покрепче.

Смит уже приступил к возлияниям. «После такого утра полагается стаканчик виски с содовой. Иначе нельзя. Утро с виски начинать никак нельзя. Но сегодня необычное утро. Бог, храни королеву! За Елизавету! За мою «Елизавету!». Мистер Джон Смит давно не чувствовал себя таким счастливым.

«Нептун» был шедевром экономии бюджета. В том плане, что трапа у них не было. Один раз они чуть было не стали обладателями хорошего раскладного трапа. Он лежал ничейный на берегу.

«Серёга, смотри, какой трап эти зажравшиеся буржуи выбросили! У нас как раз трапа нет. И вокруг никого нет. Как он раскладывается?». Повезло, ой, как повезло. Даже морды не набили. Вот, что значит цивилизованные европейцы. С тех пор Серёга, как лицо подневольное всю ответственность перекладывал на капитана.

Турок в это время во всю комбинировал в уме фразы на русском матерном для приветствия. Ему тоже захотелось напиться. Владелец немецкой яхты по соседству всю неделю пил пиво и заедал баварскими сосисками. Высадка экипажа с яхты, несомненно, вызвала бы живой интерес у Смита, но он уже заперся в каюте и придумывал повод с тостом для второго стакана.

Капитан, чтобы чем-то себя занять пока матрос там возится, повыбрасывал за борт весь хлам, с точки зрения педантичного капитана: надорванный плащ, отпавший лист фанеры и тёмный кулёк с неясным содержимым. Улучив минуту, когда капитан отвернулся, матрос выловил багром уплывающий пакет и спрятал в укромное место. Остальное спасти не удалось. «Мало ли что в дороге может пригодиться. Мы же плаваем в открытом море. Ничего ни где не достать. Каждая щепочка нужна про запас, на всякий пожарный». Серёга не вмешивался – он привык к такому поведению своего капитана и давным-давно ни во что не вмешивался. «Начнёшь жаловаться непосредственному начальнику, так он первым делом выгонит тебя, а не капитана. Капитанов мало, а охочих к работе матросов много. Лучше промолчать. Тем более платят прилично, пол штуки баксов за три дня работы. Покатался туда-сюда – и живые деньги в руках. Плюс дают на расходы, плюс из расходных иногда выходит урвать. Переезд, проживание – всё за счёт начальника. Хм, а ведь я его в глаза ни разу не видел…».

Надувная четырёхместная лодка спустилась на воду позади яхты. Капитан закрыл на ключ всё, что можно было закрыть. Стараниями матроса четыре чемодана уже лежали на дне лодки. Капитан слез в неё. Серёга стал грести. Вёсла то и дело норовили выпасть из уключин. Лодка причалила к берегу. Капитан с проворностью кошки спрыгнул на пирс и потопал по направлению к турку, который держал в руках какие-то бумаги и выглядел вполне успокоившимся.

Капитан шагает уверенной походкой в полный рост, не оглядываясь назад – ведь впереди всё только начинается.

«Уазик»

Один чеченыш купил «Победыш»

Машина новый, мотор х… вый.

В Советском Союзе стоял 1969 год. Автопром великой и могучей державы порадовал выпуском УАЗика новой модели. До этого все повально ездили на страшненьких «Бобиках», а тут вышел в свет УАЗ-469 – предмет вожделения любого советского автолюбителя. Волговский мотор, надёжная подвеска – одним словом, шик да блеск. Надо же такому случиться, что данный агрегат одним из первых в Грозном оказался у моего кореша. Не долго думая, пара молодых и симпатичных джигитов выехала покататься – себя показать, на других посмотреть. Кореш за рулём папиной новой машины, я с не менее гордым видом – на пассажирском сидении. Машина прёт по трассе 120 км\ч, невиданная скорость по тем временам. Светит солнышко, приятно урчит мотор – сплошная идиллия. Но чего-то остро не хватает для ощущения полноты жизни. Согласно неписанной русской традиции новую вещь полагается обмыть. Понятное дело за этим не постоит. Вмазали пузырь, что называется, не отходя от кассы. Едем, наслаждаемся жизнью. Столбы на трассе с поразительной быстротой отсчитывают пройденные километры, душа, как говорится, поёт.

Глядим – впереди на трассе голосуют два мужика. И откуда они здесь взялись? Так размахивают руками, как будто какое ЧП произошло. Делать нечего, останавливаемся. Стоят на обочине двое мужиков в возрасте, слегка поддатые. Мы их расспросили, мол, что да как. Один из них в трауре, его жена померла.

– Ребята! Поможите гроб до деревни довезти? – с надрывом в голосе спрашивает наиболее опечаленный из них. Ну, как тут можно отказать?

– Вам куда? – спрашиваю его.

– Деревня В., знаете такую?

«Как же не знать, это совсем в другой стороне. Километров 60 туда, а потом обратно. Весь день насмарку. Эх, всё так хорошо начиналось… Что ж назвался груздём – полезай в кузов».

Машина просторная, вместительная. Открыли заднюю дверь, которая с запаской, гроб влез, как родной, как будто это не внедорожник, а урождённая гробовозка. Я с корешем сидим спереди, мужики сзади по сторонам от пустого гроба. Едем уже в совершенно другую сторону. Настроение ни к чёрту. Съехали с трасы на просёлочную дорогу, где нас начало ужасно трясти и подбрасывать. Благо в заначке был ещё один пузырь, распили на четверых, за упокой души и для поднятия боевого духа. Не удивительно, что на пол пути в деревню В. Одного из мужиков (вдовца) раскемарило. Нервный стресс, алкоголь, постоянная тряска на ухабах просёлочной дороги.

– Ребятцы, не могу я больше. Вы это, езжайте чуточку помедленнее, а я улягусь и немного посплю – устало сообщил нам вдовец.

– Где же ты ляжешь? Тут места свободного нет – отвечает ему мой кореш.

– Да от тут прямо, у гробу. Там мягко и подушечка есть, я в него залезу, вы меня закройте, а как приедем – разбудите.

Сказано – сделано. Залез этот мужик в пустовавший гроб, закрылся крышкой и задремал.

Тем временем мы продолжали наш путь. Скорость сбавили, расслабились. Солнышко светит, мотор гудит, выпитый алкоголь целиком и полностью впитался в джигитскую кровь. Настроение потихоньку улучшается. Чувствуем себя благородными рыцарями, не меньше. На безлюдной дороге встречаем ещё одного мужика. Он обернулся, приветливо помахал нам рукой. Пожилой, бедно одетый. Останавливаемся.

– Сынки, вы меня до деревни В. не подбросите?

– Какие вопросы, залезай!

Старик залез, бросив подозрительный взгляд на гроб. Мало ли как пожилые люди смотрят на подобные вещи. От постоянной тряски и сопутствующего ей шума мы едем молча. Новый попутчик тоже молчит и с расспросами не пристаёт. Тихонько уселся и уставился в окно, думая о чём-то своём. Мы подуставшие, но довольные. Благолепие переполняет наши сердца – делали одно хорошее дело, а получается сразу два. Какие тут могут быть разговоры? До деревни оставалось километров пять, не больше. Видимо желая поскорее туда доехать, мой кореш придавил педальку газа и мы поехали немножко быстрее, благодаря чему тряска усилилась. Старик то так сядет, то сяк – неудобно. В конечном итоге он ничего не подозревая, уселся на крышку гроба. Мы погружённые в свои собственные размышления благородных джигитов, совершенно забыли сказать новому пассажиру о наличии ещё одного. Нам это и в голову не пришло. Усилившаяся тряска разбудила вдовца. Сомнительное удовольствие – трястись в закрытом гробу в кромешной темноте. Он упёрся руками в крышку и попытался её поднять. Старик, сидящий на крышке гроба, заёрзал.

«Какие ужасы от этой тряски померещиться могут» – подумал он, так и не сказав ничего вслух.

Вдовец с ещё большим усердием принялся открывать крышку гроба, при этом помогая себе ногами.

Старик побледнел.

– Вы-ы-ыпустите-е-е меня-я-я! – раздался из гроба истошный вопль запертого и напуганного вдовца. Думаю вам не надо объяснять насколько сюрреалистичным или, по крайней мере, неестественным кажется голос только-только проснувшегося человека, тем более с похмелья.

И только в этот момент до нас дошло, что мы забыли кое о ком упомянуть нашему последнему пассажиру. Старик… а старика и след простыл. Задняя дверь открыта нараспашку. Кореш бьёт по тормозам, гроб ударяется в наш ряд передних сидений – хорошо, что не выпал на дорогу, ехали мы под 50км\ч. С матами-перематами из гроба поднимается новоявленный Дракула. Кое как втолковываем ему, что собственно произошло.

– Надо вернуться, посмотреть что с ним. Он ведь мог вывернуть ногу или инфаркт получить.

Закрыли дверь, аккуратно сдали назад – старика и след простыл, как сквозь землю провалился. Что за чертовщина? Смотрим по сторонам – слева и справа густые кукурузные поля. Ах, вот он куда подевался! В чистое поле ведёт одна широкая свежевыломанная тропа.

– Может, догоним и объяснимся?

Куда там! Старик дал дёру похлеще любого бегуна. Попробуй догони, а догнав – растолкуй что да как. Хруст ломающихся стеблей кукурузы всё удалялся. Мы сели назад в машину и доехали довольно быстро до деревни.

Нас там встречают, выражают соболезнования. Им неведомо, что мы не друзья семьи, а случайные попутчики. Вдаваться в объяснения кажется не тактичным, тем более убежавший старик никак из головы не идёт. Выгрузили гроб, его тут же унесли. Вдовец куда-то ушёл. Время возвращаться назад. Напарник вдовца подошёл к нам:

– Спасибо, ребята, выручили. Вот возьмите на бензин – протягивает червонец – Что бы мы без вас делали!

Рука брать не подымается, у людей такое горе. Мужик не спешит отпускать нас, упрашивает остаться, поминальный обед и всё такое прочее. Отказаться не вежливо, да и проголодались мы после такого насыщенного дня. Умылись с дороги, разузнали что к чему. Нас усадили за стол. Голод к тому времени разыгрался – ух, не то слово! Первыми набрасываться на еду как-то стыдно, повод не позволяет. Скромно сидим, разглядываем публику. Все окружающие нас люди разодеты в чёрные траурные костюмы, женщины с чёрными косынками на головах. Мы же…