Самая светлая ночь

Джаред вздрагивал от ее прикосновений, сломленный, поверженный, и не находил сил вырваться из этого плена. Он начал чувствовать боль в запястьях и ранах, и, сдавшись окончательно, разжал пальцы, выпуская рукоять меча.

– Они отобрали твою силу. – прошептала Джина у него над ухом. – Обладай ты всей своей мощью, и наше сражение затянулось бы на целую вечность. – легким дыханием она коснулась его затылка и отстранилась, позволяя Джареду вдохнуть.– Я всегда была слабой, Джаред. Слабее остальных. – произнесла Джина, зажимая кровоточащую рану на шее. – В своей наивности я полагала, что иные пути, кроме ненависти помогут мне стать сильнее, и я училась сражаться с честью, тогда как честь никогда не побеждала страха. И тогда, когда тьма в моем сердце взяла верх, тогда, когда первая кровь пролилась мне на руки, я осознала, что только ненависть и боль способны придать мне сил. И я покорилась темноте, осознанно избирая этот путь, и все во вселенной причиняло мне боль, и через эту боль, разрывающую меня на части, я обрела свою силу. Я обрела свою силу кровью. Я плохой герой, Джаред. И если ты стремишься к свету, если в твоей душе есть осколок надежды когда-нибудь узнать, что значит быть свободным от боли, то тебе предстоит избрать иной путь. Не меня. Я потеряна в бесконечности веков, и моя жизнь имеет не больше смысла, чем любая иная, и это значит, что она не имеет его вовсе. И в ней столько боли, что, раздели я ее по капле между всеми существами этой планеты, и они вмиг станут несчастны.

– Для меня нет иного пути. Ты – единственная тропа в беспросветной неизвестности моей жизни. – ответил ей Джаред, выпрямляя спину. – Я не иду туда, где мерцает надежда, потому как любая надежда для меня не более, чем ложь. И если ты ведешь меня на смерть, я добровольно последую за тобой. Даже если у меня будет иной выбор, я чувствую, что должен идти туда, куда движешься ты сама.

Джина ничего не ответила. Она касалась его руки, и пальцы ее подбирались к широкому запястью, отмеченному синими выпуклостями вен. Застыв на секунду там, где можно было почувствовать пульс, она отняла руку и заглянула во влажные сияющие глаза Джареда, различая темные струны среди кристаллов зеленого цвета.

– Мы встретимся на рассвете дня, Джаред. – прошептала она. – Но не ищи меня сегодня, не следуй за мной. Это все, о чем я могу тебя сейчас просить.

– Едва ли я в праве обещать тебе это. Боюсь, искать тебя в ночи, при свете дня, в тумане и в рассветной тиши, в сумерках городов, в воздухе гор – это все, на что сейчас способно мое сердце. Мне некуда больше идти, мне не за кем больше следовать. – и с тяжкой болью он оставил ее одну, в полумраке комнаты, полной теплой жизни, в полумраке ожидания и холодной тоски. Он ушел.

8

19 октября 1849

Остаток дня Джаред провел в стенах своей комнаты, изучая найденный символ, призвавший его, в попытках определить его происхождение. Многие вопросы тревожили его сейчас, и прежде, чем найти ответ, ему предстояло правильно задать их. Чувства его подводили; он всматривался в линии и изгибы символа и не мог дать точного определения тому, что тот рождает в его душе и памяти, кроме того, что является для него призывом. Он только чувствовал жизнь в его глубине: он словно бы дышал, словно бы обладал сердцем и кровью, но непременно нес в себе смерть.

Джаред видел руну в ломанных линиях символа, но тот не желал открывать ему все свои тайны, выворачивать грани и проливать свет на то, что произошло. Зачем были совершены убийства – вот, что единственно было важно сейчас. Кто совершил их едва ли теперь имело значение. И Джаред чувствовал, что смерть, возвратившая его в этот город, была лишь предзнаменованием, и нечто великое готовилось восстать из пепла, и нечто великое должно было произойти. Он ощущал сердцем, как вселенная разрывается на куски, и, где бы он сейчас ни находился, смерть окружала его, и он видел, как погибает мир, как закат его существования превращается в вечную ночь, и все теряет значение, растворяясь в чернильной темноте.

Джаред закрывал глаза и видел, как потоки крови срываются с неба и обращаются в лед в своем падении к земле. И острые ледяные иглы ранили его кожу, обнажая то, что скрывалось под его человеческой оболочкой. И он чувствовал силу в своей груди и восставал, подобно пламени, и обращал свет во мрак, ведомый бледной рукой демона.

Он открывал глаза и чувствовал, как тело его пробирает дрожь, и беспомощно хватался за волосы, снова и снова всматриваясь в ломаные линии символа на обрывках ткани, и, подобно полотну, мысли его сшивались воедино, но каждый раз расходились, и рваные края их начинали с болью кровоточить.

Безрезультатно проделанная работа изрядно воспалила Джареду голову, потому ближе к вечеру он решил выйти из своего убежища. В городе стояла ясная погода, совершенно не изменившаяся с утра, такая же приторно прохладная, влажная, с запахом пыли и мокрой земли. Джаред набирал полную грудь воздуха, и впервые за долгое время не ощущал боли. Должно быть, близость Джины, ее энергии смогла на время защитить его от мучений.

Он думал о том, что испытывал, когда она находилась рядом, и мысли эти пугали его, но у него не хватало сил остановиться. Это доверие, эти чувства к Джине казались первородными, будто бы с самого первого вздоха они были в его воспоминаниях, в его памяти, скрыты глубоко в его сердце.

Он находился словно в полудреме, бродил по улицам в каком-то чаду, обессиленный, потерянный, искомый всеми бедами, но доступный лишь грезам и всполохам желаний. Казалось, что его не останавливают стены, и он проходит сквозь них, словно призрак, ведомый далеким огнем в ночи; что он путник, среди дремучих лесов отыскивающий дорогу к дому.

Он умирал от жажды, которая едва ли до этого была ему знакома; изголодавшееся сердце его еле билось, и ноги подкашивались, и мысли сбивались в извечной борьбе чувств. И Джаред беспрекословно следовал своим страстям, и каждая новая мысль рождала в нем все большую смелость, но вместе с тем добавляла его телу робости, отнимая дар речи и заставляя щеки покрываться алыми пятнами смущения. Противостоять этому Джаред не мог. Он шел ко дну, как брошенный в реку камень, как любой человек, совершенно потерявший голову.

Джаред бежал куда-то от окраины, к людским домам, туда, где он мог почувствовать вокруг себя жизнь. И тело его не слушалось, и он будто бы вспоминал, как надо правильно переставлять ноги. Вокруг его головы вилось кольцо, словно бы засвеченной ленты изображений, где с трудом можно было разобрать отдельные части рисунков, но общая смутная картина все-таки выстраивалась в голове.

Мимо него мелькали в сумраке прохожие и кэбы, и огни людских сердец согревали его сейчас, но рядом с ними он еще сильнее ощущал, как тонет в своем бесконечном одиночестве.

Ночь плыла еще далеко, но день уже был испепелен закатом до цвета черной золы; воздух был пряно-янтарным, в нем витала приторная свежесть тления и увядания, а земля нежилась в прохладе ветра, пробегавшего по ее теплому лиственному одеялу. Улицы еще были оживлены, по ним бродили вечные одноликие прохожие, как будто бы жизнь их протекала по кругу в бесконечных переулках, и лабиринты их были комнатами одного большого дома.

Джаред все шел, ведомый предчувствием, и полагался лишь на него. И вот уже тени начинали сгущаться над его головой, но, пока воздух оставался прозрачным, он неуклонно двигался вперед. Остановившись за углом какого-то дома на одной из наиболее пышных улиц города, он стал наблюдать за шествием богато наряженных дам и молодых людей.

Джаред стал рассматривать собравшихся с приличного расстояния, оставаясь вне досягаемости взглядов. Необъяснимое предчувствие не позволяло ему сдвинуться с места, и он застыл в ожидании, ощущая, как невидимые нити крепко стягивают линии его вен.

Он неотрывно следил за перемещающейся толпой, и терпение его, в конце концов, было оправдано: спустя какое-то время у ворот дома остановился кэб, из которого вышла, пытаясь тут же слиться с толпой, Джина, и ее с трудом можно было узнать в аккуратном светлом платье и с тонкими локонами, собранными на затылке. Она предстала в сопровождении послушно следовавшего за ней джентльмена, чье лицо и темные, тяжело рассыпавшиеся по плечам волосы, и высокая фигура пробудили в Джареде тонкие нити воспоминаний. И он следил за этим человеком в отчаянной попытке разорвать оковы памяти, но, как оказалось, безрезультатно.

Он стоял неподвижно и не верил, что может шевелиться. Странные порывы и желания точили его изнутри, срезали пласты души тонкими лезвиями, и что-то вытягивало из него всю кровь, все жизненные силы. Непобедимое всепоглощающее ощущение наполненности – оно разрывало его грудь, и сердце кровоточило, но билось так громко, что казалось, его бой слышно на другом конце улицы.

Джаред был потерян и необыкновенно одинок в своих страданиях, так, что едва ли мог дышать. Но он неумолимо двигался к пропасти и ослабевал, наблюдая за Джиной, решительно продвигавшейся между людьми вместе с сопровождавшим ее мужчиной. Наконец, он выдохнул шумно и тяжело, с болью, неугомонно терзавшей его, но более всего – с тоской. Наблюдая за Джиной издалека, он чувствовал, что несчастен, как никогда в жизни.

Джина выглядела очаровательно, но не каждого из собравшихся могла обмануть ее хрупкая оболочка, ее мягкие формы. Они чувствовали ее силу, ощущали опасность, таящуюся в каждом ее движении. Кто-то с опаской смотрел на диски браслетов, обхватывающих ее тонкие запястья, и Джаред подумал, что, должно быть, именно так Джина хранит свое оружие в этом времени – превратив его в незаметные стальные обручи, в любую секунду готовые обратиться смертоносными клинками.

Время шло, и вот толпа незаметно растворилась: все до единого вошли внутрь здания. Странно озирающийся охранник торопливо запер дверь за последним гостем, а ключ, лишь только был он извлечен из замочной скважины, рассыпался ржавчиной в его мозолистых руках.

Джаред вышел из своего укрытия и двинулся прямиком к воротам, беспрепятственно добрался до дверей дома по мощеной камнем дорожке и приблизился к охраннику, издалека принявшему его за опоздавшего гостя. Но, лишь только Джаред оказался достаточно близко для того, чтобы демон смог почувствовать странные волны его энергии, между ними завязалась борьба, решившаяся, однако, слишком быстро: Джаред с силой ударил демона головой о стену, отчего тот мгновенно лишился сознания.

Обыскав карманы охранника и не обнаружив ключа, Джаред попытался отпереть замок отмычкой, но, как он и ожидал, сделать этого ему не удалось. Тогда, укрывшись в тени торца здания и наблюдая оттуда за перемещавшимися вдалеке по саду демонами, Джаред приметил низко расположенное окно, находящееся как раз там, где подобраться к нему было хоть и затруднительно, но вполне возможно.