Обратный отсчет

– Я ее не убивал, если вы это хотите знать! Это не я! Моя жена соврала. Выпустите меня отсюда!

Он сорвал голос и начал хрипеть. А потом, терзаемый тревогой, потерял сознание.

Колин знал о моральных пытках, заключающихся в том, чтобы лишить заключенного ориентиров во времени, отрезать его от внешнего мира. Грубо напомнила о себе война, потребовав от тела и мозга снова надеть панцирь, который он научился прятать.

Ему уже доводилось выдерживать экстремальные нагрузки. Но прошлые знания и опыт не избавляли от неприятных последствий нынешних бед. Начались боли в животе. Страшные спазмы. Поскольку весь туалет оказался сведенным к пластмассовому горшку, он стал кричать еще громче, но по-прежнему безрезультатно. Тогда он подошел к этому унизительному предмету, взял его в руки и решил перешагнуть через свое достоинство. Затем он долго сидел у ножки кровати, закрыв глаза, надеясь, что, когда откроет их снова, увидит что-то знакомое. Хотя бы одну деталь, которую он узнает, которая напомнит ему, что он живой. Отказываясь снова столкнуться с пустотой, Колин лег.

На следующий день все было вычищено, а его ждал завтрак: чашка кофе, кусочек свежего хлеба, стакан апельсинового сока. В этом внимании было что-то нереальное. Сначала Колин не пошевелился, несмотря на то что в животе у него урчало от голода. В конце концов он подошел и понюхал каждый продукт. Как животное. Не уловив ничего подозрительного, он поднес хлеб ко рту и откусил маленький кусочек. Удовольствие от еды преодолело его настороженность. Но, еще жуя, он чуть не подавился. Неизвестно откуда появились крысы. Испуганные, они бегали во все стороны, издавая нервирующие пронзительные крики, похожие на невнятный шепот.

Колин выплюнул все, что было у него во рту, и, ошеломленный, забрался на кровать. С десяток крыс метались во все стороны в поисках выхода. Они бегали туда-сюда под кроватью, стукались о зеркала. Некоторые набрасывались на хлебные крошки и выплюнутую им кашицу; голод вызывал их агрессию, направленную друг на друга. Колин поджал ноги и внимательно наблюдал за животными, чье внезапное появление превратило комнату в какую-то экспериментальную лабораторию. В нем ожили тайные страхи, не позволявшие ему двигаться, в памяти вновь всплыли сны, в которых он оказывался запертым в подземелье с крысами. Ему казалось, что таинственные тюремщики залезли ему в голову и теперь могли читать все его мысли. Начались непроизвольные подергивания ступней ног. Вдруг раздался более пронзительный, чем прочие, крик. Колин увидел, что одна крыса лежит на полу с окровавленным брюхом, явно став жертвой сородичей, до смерти грызших друг друга. Ожесточенная битва продолжалась несколько минут. Одна за другой тушки замирали в неподвижности в возвращавшейся в свои права тишине. Скоро осталась только одна крыса, раненая, которая по-прежнему пыталась вырваться из этой камеры смерти. Колин неподвижно наблюдал за этим разгулом насилия. По его щекам текли слезы усталости и страха. Он больше не был способен думать. Не контролируя себя, он вскочил, схватил ночной горшок. Потом подошел к последней оставшейся в живых крысе, которая с трудом ползла, и уверенным движением обрушил горшок на голову бедного животного; этого оказалось достаточно, чтобы крыса испустила дух.

Опустив руки, Колин пустыми глазами смотрел на неподвижную тушку. Ему был противен вид крови на горшке, который он молча швырнул через стену. Потом он одну за другой перекинул трупы крыс туда же.

В его голове крутилось единственное слово: «кровожадный». Он понял, что ему надо организовать сопротивление, чтобы не сойти с ума. Его мозг и его воображение съеживались, как желудок, обреченный на голодание. Он не мог думать ни о чем, кроме ограниченного мира, окружающего его. Малейшая деталь вызывала агрессию. Цвет неба, тишина, зеркало, собственное отражение – все это кричало ему о его положении узника. Поначалу он решил, что достаточно будет подождать, и ситуация прояснится. Теперь он отдавал себе отчет в необходимости защитить себя. Если он будет так реагировать на все события, долго ему не выдержать. Пол нес следы смертельной схватки, произошедшей здесь. Колин ходил по крови, словно доказывая себе, что это ему не приснилось, а затем оставлял кровавые отпечатки ступней по всему полу. Он кружил вокруг кровати долго, ища в своем мозгу все, что могло ему помочь найти взаимосвязь, схему, логику. Возник образ его жены, но он прогнал его из памяти, не желая углубляться в болезненные воспоминания. Запах крови делал воздух едким и тяжелым. Жара еще больше сгущала эту атмосферу, и у Колина закружилась и загудела голова. Он доковылял до кровати, совершенно измученный от нервной усталости.

В момент его пробуждения в чисто убранной комнате пахло ванилью и кокосовым орехом. Запах смутно напоминал о природе, но доминировали все-таки искусственные ароматы. Снаружи начинало светать, упали первые капли дождя. Кровать была недостаточно высокой, чтобы можно было спрятаться, забравшись под нее, а другого укрытия не было. Колин решил снять то, что служило ему ночной сорочкой, чтобы сделать из нее зонтик, как вдруг послышалось урчание. Над его головой смыкалась состоящая из двух частей механически выдвигающаяся крыша. Только что появившийся подсвечиваемый потолок почти не отличался от неба, увиденного им в первый день: голубого, безоблачного, освещенного солнцем. Такое повторение напугало его. Он бросил ночной горшок вверх и убедился, что это ему не снится. Теперь, с неожиданно возникшей пятой перегородкой, его заточение приобретало дополнительное измерение. Он оказался в гробовой тишине, которую, по идее, должен был нарушать дождь. Он сосредоточился. Сомнений не осталось: он больше не слышал шума дождевых капель. Особый материал гасил их звук. То же самое происходило, когда он перебрасывал предметы через стены.

Колин почувствовал, что еще немного, и он потеряет над собой контроль, рухнет в бездну, из которой его мозг никогда уже не выберется. И тогда, чтобы удержаться, он стал читать стихи:

Скажи, улетает ли иногда твое сердце, Агата,Далеко от черного океана отвратительного городаК иному океану, где блестит девственная чистота,Синева, прозрачность, глубина?Скажи, улетает ли иногда твое сердце, Агата?

Ритм стихотворения успокаивал. Он помнил эти строки с юности, со времени учебы и продолжавшейся несколько недель любви с веселой, может быть, немного даже слишком веселой, рыжеволосой Хейли, дочерью декана. Тайная страсть превратилась в большую любовь. Но внезапно она сказала, что уезжает. Он ничего не понял, стал ее расспрашивать, даже расплакался. После их разрыва стихотворение Бодлера показалось ему подходящим к его ситуации. Тогда он стал заучивать и другие, как будто слова могли помочь залечить душевные раны, принести утешение, которое ему не могли дать люди.

И вот теперь, закрыв глаза, Колин продолжал:

Смерть утешает – увы! – и заставляет жить.Она – цель жизни и единственная надежда,Которая, как эликсир, нас бодрит, и опьяняет,И придает нам мужество идти своим путем до самого вечера.

Эти слова, как ему казалось, защищали его от внешнего мира. Требуемая сосредоточенность закрывала его мозг, не давая ему бредить. Никакого эха, его голос гасили стены. Через полчаса он остановился и стал слушать свое дыхание, которое опять участилось, мозг принялся строить различные сценарии смерти: утопление, удушение, от обезвоживания, отдание на съедение зверям. В памяти возникли картины службы в Югославии, образы всех этих бредущих по дорогам жертв невыносимых мучений – женщин и мужчин, которым он ничем не мог помочь. Даже если он очерствел, военное прошлое не отпускало. Он хотел разбить голову о стену, чтобы прекратить свое заточение. Ему необходимо было большим физическим усилием освободить от мыслей голову. Он сел рядом с кроватью, немного возвышавшейся над полом благодаря привинченным к нему металлическим ножкам, зацепился пальцами ног за нижний край матраса и начал упражнения по разработке пресса. Сериями по десять. Уже на второй серии он почувствовал боль, но не стал обращать на нее внимания. Он хотел устать, надеясь, что затем найдет отдых. Наконец он рухнул. Боль разлилась по нижней части спины, и он долго лежал неподвижно. Тело ныло, дыхание было учащенным. Он не считал, сколько сделал упражнений, но понимал, что их было слишком много для университетского профессора, каждую неделю напоминавшего себе, что надо бы снова начать заниматься спортом, но так и не начавшего. Не вставая, он ухватился за кровать, сумел на нее забраться и лег.

Лондонское бюро Центра правительственной связи.

Тяжелая атмосфера

Середина дня была отмечена уходом Клары. Все молчали, слышны были только звуки нажимаемых клавиш и кликанье мышек, как свидетельство автоматизации рабочего процесса. Ни единого слова, только дыхание. Здание, в котором располагалось лондонское бюро Центра правительственной связи, находилось на Кенсингтон-роуд и было защищено от шума проезжающих машин большими белыми воротами. Бригада занимала четыре кабинета: в первом работали Дэни и двое его коллег, осуществлявших различные поиски в Интернете; в соседнем располагалась группа из четырех экспертов по безопасности, занимавшихся, в частности, анализом содержания жестких дисков, изъятых при обысках или обнаруженных на местах преступления; наконец, дальше были кабинеты директора и Клары.

Джеймс Маклейн, 58 лет. Волосы с сединой.

Регулярно занимается спортом

Начальник бригады Джеймс Маклейн сожалел, что ему придется обходиться без Клары. Она хорошо работала, но она попалась, а это непростительно.

Когда пять лет назад его назначили на эту должность, Джеймс не думал, что заинтересуется борьбой с киберпреступностью после долгой работы в секретных службах, заставившей его немало помотаться по свету. Согласие он дал, главным образом чтобы сделать приятное жене, настаивавшей на том, что после пятидесяти он должен перейти на кабинетную работу. А главное – что им следует уехать из западной части страны и вернуться в Лондон. И вот когда представилась возможность, он ею воспользовался. Очень быстро он полюбил новую работу, заинтересовался созданием новых протоколов, находил удовольствие в разговорах с программистами, объяснявшими ему новые приемы хакеров, становившиеся все более изобретательными. К нему вернулся энтузиазм первых лет службы вместе с желанием стать умнее противника.

Телефонный звонок отвлек его от воспоминаний. Тряхнув головой, чтобы отогнать картины из прошлого, он снял трубку. Секретарша сообщила, что пришел начальник уголовной полиции Марк Чемберс, с которым у него назначена встреча на пятнадцать часов. Джеймс быстро навел порядок на столе, прежде чем пригласить гостя. Они были знакомы уже четверть века; их знакомство состоялось в самый разгар обострения североирландского конфликта. Тогда спецслужбам и полиции пришлось объединить свои усилия, чтобы справиться с волной покушений, целью одного из которых должна была стать Маргарет Тэтчер: ее собирались убить в отеле в Брайтоне. Теперь они регулярно работали вместе по делам, требовавшим их кооперации. Марк приходил к нему не только затем, чтобы обсудить служебные дела. Порой они просто вспоминали старые добрые времена. Джеймс не смог уклониться от традиционных объятий и похлопываний по плечу – его старый приятель всегда бурно выражал свои эмоции.

– Я узнал о Кларе. Мне очень жаль, что это дело приняло такой размах.

Джеймс занял место за столом, а Марк удобно устроился в кресле напротив.

– Ты не хуже меня знаешь, как работает система и как действуют политики. Они хотят получать результаты, но не желают пачкать руки и – главное – всячески стараются избегать скандалов. Мне пришлось отстранить ее от работы на месяц. Какая нелепость! Теперь мне пришлют вместо нее некомпетентного человека неизвестно из какой службы, совершенно ничего не понимающего в том, чем мы занимаемся.

– Кстати о потерях. Терять придется не только время. Я пришел сообщить тебе, что правительство решило сократить в ближайшие месяцы бюджетные расходы. Наверху мне поручили предложить произвести перераспределение задач между полицией и ЦПС. Надо обсудить это с твоими людьми.

Джеймс не сдержался:

– Что?! Мы слишком дорого стоим? Они ждут результатов, но отбирают у нас средства их достижения!

– Послушай, то, что ты будешь нервничать, ничего не изменит. Окончательное решение пока не принято, я пришел только сделать предложение!

Оживленное обсуждение продолжалось в течение получаса, а потом Марк ушел – у него была назначена другая встреча. Не успел Джеймс опуститься в кресло, как в дверь постучали. Это была Лайза, в чью задачу входило обобщение различных данных, непрерывно поступающих к ним в бюро.

– Прошу прощения за беспокойство, но, поскольку Клары нет…

– Прошу вас. Что случилось?

Со вчерашнего дня к нам обратились из трех различных полицейских участков в связи с полученными ими странными звонками по поводу одного видеоролика на «Фейсбуке».

– Видеоролика? А что с ним?

– Вроде бы речь идет о людях, которые несколько дней не подают признаков жизни, если не считать этого странного видео, выложенного на их профилях в «Фейсбуке».

– Насколько странного?

– Похоже на захват заложников.

– Уголовная полиция в курсе?

– Да, но, судя по всему, они не приняли это всерьез.

Джеймс встал, взял бумаги, принесенные Лайзой, и отправился в кабинет Дэни, читая по диагонали первые страницы досье. Новая идиотская шутка? С ума сойти, что могут выдумать люди, сидящие перед экраном монитора. Но что, если это не шутка… Он вошел без стука и положил досье на стол юного гения информатики.

– Дэни, найдите мне, пожалуйста, это видео, – сразу, в лоб, попросил он, показывая подчеркнутый фломастером электронный адрес сайта.

– Нет проблем, босс.

Джеймс попросил не называть его так, но наткнулся на неожиданный ответ: «Так мне кажется, что я играю в американском фильме». Директор лондонского бюро ЦПС по опыту и по долгу службы знал, что иной раз необходимо закрывать глаза на недостатки подчиненных, тем более на такие незначительные. Главное: он понимал, что никогда не следует раздражать специалиста, от которого зависит достижение конечного результата.

Дэни подвинулся, чтобы его начальник мог посмотреть видео. Внимательный к малейшим деталям, Джеймс оценил, какой шок подобный ролик мог произвести на знакомых тех людей, кто присутствовал в кадре.

– Это монтаж? – спросил он Дэни.

– Не знаю. Я не специалист… А с тем, что мы имеем здесь, невозможно быть уверенным на все сто процентов.

– Свяжитесь с нашими американскими и европейскими коллегами и спросите, не поступали ли к ним аналогичные сведения от местной полиции. Я хочу знать, под чью юрисдикцию подпадает эта история, поскольку нет никаких указаний на то, что это британцы. И установите личности так называемых заложников, используя идентификацию по лицу.

– Мы попытаемся, но я не знаю, позволит ли качество изображения сличить эти лица с имеющимися фотографиями.

Джеймс протянул хакеру досье:

– О’кей, о’кей. Вот различные данные, собранные по этому делу Лайзой. Посмотрите, что еще вы можете добыть. И проверьте вместе с нашими аналитиками подлинность видео, используя все имеющиеся средства и возможности. Не удивлюсь, если это окажется дурацкой шуткой. Если это так, я не желаю, чтобы вы тратили на нее много времени.

– Босс, вы читали его последний статус?

Джеймс внимательно прочел: «В основе всякой ритуальной практики, всякого мифологического смысла лежит реальное убийство».

– Поторопитесь, – услышал Дэни в ответ.

Два часа спустя Дэни вошел в кабинет босса с первыми результатами своих поисков. Он нашел в «Фейсбуке» три профиля, на которых в одно и то же время были выложены одинаковые сообщения: «На помощь!», потом «На помощь! Подружитесь с Альбаном M.». Профиль этого самого Альбана М. не содержал никакой иной информации, кроме двух статусов и странного видеоролика. Дэни попытался отследить соединения данного аккаунта, но выйти на первоисточник – компьютер, с которого Альбан выходил в Сеть, – оказалось невозможно. Его IP и MAC-адрес были умело спрятаны и пересылались с сервера на сервер. Зато было важно отметить, что все интернет-пользователи, откликнувшиеся на первый статус и видео, похоже, находились на территории Великобритании, что, вне всякого сомнения, выдвигало на первый план Центр правительственной связи.

Один пользователь даже создал в «Фейсбуке» группу «Те, кто хотят узнать больше об Альбане M.», и обсуждения в ней говорили о беспокойстве ее членов. Информация начала распространяться вширь. За два часа, ушедшие на розыск, предпринятый Дэни, у Альбана М. зарегистрировалось более трехсот новых друзей.

Джеймс записал все эти данные и связался со штаб-квартирой ЦПС, чтобы запросить более подробные сведения о видеоролике. Они были утвердительными. Никаких следов монтажа. Видео казалось подлинным. Качество изображения говорило, что съемка велась аппаратом массового производства, без специального объектива, вероятнее всего, мобильным телефоном. Учитывая, что на рынке таких аппаратов миллионы, выйти на владельца не представлялось возможным. Также невозможно было определить время, когда была сделана съемка, несмотря на то что эксперты обращали тщательнейшее внимание на все детали: количество пикселей, качество освещения, отсвет, пытались произвести идентификацию лиц по имеющейся базе данных…

Агентство «Артандко».

Перед компьютером.

Обеденный перерыв. Суши, кока-кола

Том следил за обсуждением, разворачивавшимся в группе на «Фейсбуке». Каждый высказывал свое мнение, но никто не имел никаких конкретных сведений. Альбан M. не отвечал ни на одно из личных сообщений, отправлявшихся ему через «Фейсбук». Зато не отвергал ни одной просьбы включить его в друзья.

На своем компьютере Том сделал несколько скриншотов видеоролика. Но из-за слабого освещения он с большим трудом различал детали, даже на неподвижных изображениях. Картинка оставалась размытой. Возможно, дело происходило на корабле, но он не был в этом уверен. Он нервничал из-за отсутствия конкретных данных и боялся за друга, воображая самое страшное.

Завибрировал лежащий на столе айфон. Номер скрыт. Ничего необычного, к этому приему прибегают многие фирмы. Но чаще такой вызов определяется как «Номер неизвестен». Увлекшись чтением информационной ленты «Фейсбука», он дождался окончания вибрации, чтобы привычным движением ответить на звонок.

– Алло?

Никто не ответил. Но он слышал дыхание звонившего.

– Алло? – повторил он.

Снова тишина. Снова то же дыхание. Он не мог решиться дать отбой, завороженный этой тишиной. Его внутреннее напряжение усилилось. Кто этот неизвестный на другом конце провода, который звонит и ничего не говорит?

Ожидание прервал незнакомый голос:

– Через два часа на «Фейсбуке».

Том не успел ответить, потому что собеседник положил трубку. Часы в опенспейсе показывали 17.30. Через два часа…

Глава 3

Агентство «Артандко», Лондон.

Том растерян.

Разрозненная информация.

17.30

После странного звонка, назначавшего ему встречу через два часа в Интернете, Том пришел в себя и, отбросив колебания, позвонил в полицию. Ему тоже пришлось столкнуться со скептицизмом собеседника. Для непосвященных «Фейсбук» – это несерьезное дело, мистификация, выложенный на всеобщее обозрение личный дневник, и это нечто такое, что не может иметь отношения к преступному деянию. Напрасно Том напоминал, что в Интернете все серьезно – подростки кончают с собой в прямом эфире перед веб-камерами, через неконтролируемые почтовые системы назначаются встречи между преступниками и террористами, – полицейского, похоже, ему убедить не удалось. Тот лишь согласился передать сообщение соответствующей службе. Том иронично поинтересовался, какая именно служба занимается расследованием убийств на «Фейсбуке», и, разочарованный, положил трубку.

Друзья Альбана М. на «Фейсбуке»: 3551

Лондонское бюро Центра правительственной

связи – 18.00. Этаж дирекции.

Джеймс Маклейн

Джеймс почувствовал, как он устал за этот день, но очень быстро понял, что сегодня, пожалуй, не успеет домой к ужину. Его белая сорочка потеряла свежесть. Он встал, чтобы взять чистую из нижнего ящика своего рабочего стола, – со временем потребность регулярно переодеваться уменьшилась, но не исчезла совсем. Не успел он ее развернуть и вытащить все скрепки и иголки, как ему позвонила секретарша:

– Сэр, на линии журналист «Морнинг трибюн». Он советует вам зайти на интернет-сайт газеты.

– Простите?

– Он говорит, что это важно.

– Переведите его в режим ожидания.

Джеймс набрал адрес сайта и на главной странице с изумлением прочитал:

«ФЕЙСБУК» – НОВОЕ МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

А дальше следовало подробнейшее описание информации, поступившей к Джеймсу в начале второй половины дня. Там же сообщалось, что полиция на данный момент отказывается относиться к этому делу серьезно, критика подкреплялась комментарием неизвестного пользователя, набранным достаточно большим шрифтом, как подзаголовок: «Мы боимся, а полиция нам не верит».

Взбешенный, директор снова схватил трубку телефона:

– Немедленно соедините меня с ним!

– Мне очень жаль, он положил трубку.

Джеймс тоже швырнул свою на рычаг, и звук от удара громко прозвучал в кабинете. Этого не может быть, все опять сначала!

Подпись под статьей выглядела как улика: Энди Вуд. Сеть врага Клары была заброшена глубже, чем предполагал Джеймс, если он был способен выложить в Интернет сведения, считающиеся конфиденциальными и предназначенными для специальных служб. И ему еще хватает наглости звонить и предупреждать! Это был вызов. Джеймс терпеть не мог журналистов, позволяющих себе пугать публику, не желая понимать трудности работы полиции по розыску преступников. Метод был распространенным и вызывал отвращение. Когда Клара заподозрила Энди Вуда в получении информации путем подкупа сотрудников их службы, он оказал ей всю необходимую поддержку. Утечки информации представляли одну из главных забот полиции, поскольку попадавшие в открытый доступ сведения порождали панику или вредили системе защиты общества.

Джеймсу не понравились ни этот звонок, ни эта статья, ни ее скрытый подтекст. Значит, у Энди Вуда по-прежнему имелись осведомители в правоохранительных структурах. После предупреждения, каковым должно было стать расследование Клары, можно было ожидать, что журналист на некоторое время притихнет, а не начнет лобовую атаку на них. Директор ЦПС устал бороться против устойчивого стереотипа: дескать, разведслужбы и полиция всегда машут кулаками после драки.

Если другие СМИ или отдельные лица, провоцирующие скандалы путем вброса информации, подобранной где попало, – а есть немало примеров из недавнего прошлого, когда это приводило к катастрофическим последствиям, поскольку слухи, подхваченные социальными сетями, разрастались, словно снежный ком, – пронюхают о данном деле, будет очень трудно сдержать волны дезинформации, которые непременно появятся. А если еще выяснится, что его служба не отнеслась серьезно к угрозе, способной занять первые полосы крупнейших ежедневных газет страны…

Необходимо было любой ценой заставить уголовную полицию принимать заявления граждан по данному делу, а приоритетами его бюро станут пристальное изучение странного видео и связи Энди Вуда. И для выполнения второй задачи у Джеймса имелся подходящий человек.

В буше. Где-то на севере Австралии.

Джордж, 38 лет. Всклокоченные волосы,

один на всем свете

Когда заходящее солнце окрасило оранжевым цветом горизонт, Джордж любовался деревянным домом, который строил на протяжении двух лет. Стройка такого масштаба могла бы свести с ума многих. Но не его. День за днем он строил, рыл и красил. День за днем работа его продвигалась, но он не имел никакого желания строить дом своей мечты. Для него не имело значения, жить здесь или в каком-то другом месте. Это занятие заставляло его сосредотачиваться на простых повторяющихся движениях, мешавших ему думать о прошлом.

Вокруг строения, насколько хватало глаз, расстилался буш. В этой части Австралии среднего размера деревья, отстоявшие друг от друга на несколько метров, доминировали над высокой травой, зеленой зимой и выжженной летом. Поселившись вдали от дорог, Джордж никогда не слышал звуков моторов. Он намеренно ушел из мира, где человек постоянно окружен звуками автомобильных двигателей или урчанием разных приборов. Изредка он наведывался в ближайший город, расположенный в двадцати километрах, чтобы запастись продовольствием и инструментами, а в остальном довольствовался минимумом, решив вернуться к простой неторопливой жизни. У него было все необходимое, ни в каких развлечениях он не нуждался. Глядя на свой деревянный дом, он радовался, сравнивая свое сегодняшнее душевное равновесие с той жизнью, которую бросил пару лет назад.