Королева снегов. Елизавета Ярославна

И оглянувшись на этот лес, она снова тяжело вздохнула и нахмурилась. Но Тор внимательно смотрел на девушку. Она была еще такой маленькой, хотя казалась гордой и независимой. От Вольги не ускользнуло внимание Тора к девочке, ему было так странно все это сознавать.

Было что-то, что связывало их незримой нитью, хотя и встретились они наверняка в первый раз.

– Что-то позабыл нас наш князь, – говорил в это время тот, чтобы отвлечься от странных мыслей.

– Не забыл он ничего, просто очень важной фигурой стал. Только в душе своей он с вами остается, а внешне приходится ему хитрить, и подданных своих обманывать, да как без этого.

– Но мне кажется, что новые боги пленили его душу, а жаль, он был мудрее и лучше прежних.

Предслава думала об отце, которого теперь называли Святым, но она-то знала, что там было на самом деле, и не могла простить ему всего того, что творилось тогда в этом мире.

– Я и говорю Окаянный, раз для них он Святой, то, как нам считать прикажешь, княжна? Ярослав всегда против него шел, вот и надеялись мы, что он с нами останется, но власть в старом Киеве такая заманчивая штука, хотя разве стоит она того, чтобы душой кривить, да измываться над собой?

И Вольга казался таким сильным, таким твердым, что невольно улыбнулась Предслава, хотя и говорил он не особенно приятные вещи. Все знали, что скоро займет он место хранителя и воина древнего бога, и он готовился к этому очень основательно. И послужит он на совесть Перуну и всем, кто с ним останется. Не станет он искать кривых путей и таиться от этого мира не будет.

– Что же, тебе повезло больше, чем ему. Если бы он не был рожден князем или Изяслав бы хотел стол киевский занять, но он в Новгороде оставался, все было бы иначе, да не случилось, – подчеркнула она, стараясь изо всех сил оправдать Ярослава, хотя Вольга и сам все понимал и особенно не нападал на него.

Она долго говорила с Вольгой и вдруг посмотрела на Тора. И по глазам его она поняла, что мальчик помнил о той чудесной ночи, когда они вместе с матерью появились здесь, и боги опустились к ним с небес. И она кружилась в лунном сиянии, и музыка, волшебная музыка, лилась и ласкала ее, и уносила от реальности вдаль. Как все было замечательно тогда. Ребенок, тайком за всем наблюдавший, никогда не мог забыть о чуде им виданном. В волшебном лесу было немало чудес во все времена, но тот вечер был особенным, и они обе о том ведали. Но удивило ее еще больше то, что Елизавета помнила об этом танце. Она поняла это, как только взглянула на девочку. Но видно тут случалось всякое.

№№№№№

Все вместе прошли они к кумирам. Они внимательно за ней следили, а Елизавета не высказала своего удивления. Они были уверенны в том, что видит она это не впервые. И это заставило их задуматься:

– Кто она такая, почему с ней так много связанно?

Знать этого они не могли, но она все время заставляла их удивляться.

– Перун, – прошептала она, и шагнула к одному из кумиров. И нашла она его безошибочно, даже не сомневалась в том.

– Но он не такой, мастера ошиблись, он совсем не такой.

Все трое за ее спиной переглянулись. Он спокойный и приветливый, а не грозный, его не стоит бояться. И никто не решился у нее спросить, откуда ей это ведомо.

Так и стояли они перед кумирами, пока Елизавета медленно переходила от одного к другому. Домой возвращались молча. Да и что тут скажешь?

Глава 17 Таинственный лес

Дева оглядывалась на лес, где почувствовала себя так уютно и спокойно. А ведь и не думала недавно, что в новом мире может быть такой уголок.

– А как там прекрасно при свете луны, – мечтательно говорила она.

– Хорошо, – говорил Вольга., – мы придем сюда ночью, если вы обе так хотите. И на лице Елизаветы мелькнула лукавая улыбка.

Но Тор в тот момент заговорил о князе:

– Мы ждали от него большего, а он бросил нас на произвол судьбы. Он так яростно против своего отца боролся, что мы смели надеяться, на то, что не бывать у нас новому богу, но что-то с ним потом случилось.

И тогда сказала ему Елизавета:

– Но я никогда не изменю ни тебе, ни заповедному лесу.

И увидели они в ребенке что-то сильное и величественное.

Оба воина понимали, что девочка, чтобы с миром не происходило, останется с ними. Они дошли до перекрестка, им пора было возвращаться назад.

– Перун вернется к нам, и вы тоже узрите, что он не суров, а прекрасен..

– Но откуда ты знаешь? – наконец спросила ее Предислава.

В волшебном лесу всякое случиться могло, но не дивиться было невозможно.

– Он мог отступить, но он не сдавался никогда, и дальше такого случиться не может, – не унималась девочка..

Они поспешно прощались, давно пора было возвращаться во дворец. Им было горько и страшно думать о том, что могут миновать века и никому никогда не понадобится то, что они хранят. И все отступились и стали врагами. И век человеческий ничто рядом с течением времени. Но Тор очнулся первым и заговорил весело почти:

Пусть они свой род на погибель обрекают, если так недальновидны и тупы, но всегда останутся те, кому ведомы тайные знания.

Они ехали медленно, кони их радовались тому, что некуда торопиться.

– Я должна буду уехать далеко, – говорила Предислава, – и мы будем редко видеться, Лизи, – так решил мой брат.

– Но я не хочу этого, – вырвалось у девочки.

– Я тоже не хочу, но князь решает, как нам жить дальше.

– Думаешь, я не смогу уговорить отца, чтобы ты осталась с нами.

– Сможешь, ты можешь все, но каждая девушка должна выйти замуж и создать свою семью, это случится и с тобой, когда подрастешь немного.

Они молча смотрели на пламеневший закат. Но Елизавета внутренне никак не могла примириться с разлукой.

– Но разве он не может приехать к нам, если ты так хочешь быть с ним?

– Он король, и он должен жить в своем мире, – говорила ее тетушка, – кто из нас может требовать от мужчины, чтобы он оставил трон и свой мир.

Она больше ни слова не говорила, но Елизавета запомнила эти слова навсегда. И в холодном и чужом мире часто вспоминала их. Она грустила оттого, что расставалась с единственной взрослой женщиной, бывшей для нее другом и советчиком.

– Но твоя матушка, – начала было тетушка.

– Он любит только своих лошадей, святого отца и воеводу, – говорила Елизавета, – и с ними не расстается, а до меня ей нет никакого дела. Она даже и язык – то почти не знает, о чем я могу с ней говорить?

– И ты станешь королевой, отец отыщет для тебя самого сильного и мужественного из королей. Он будет лучшим из лучших, и ты будешь счастлива.

Так и заглянула впервые княжна в грядущее. И оно казалось ей таинственным и странным. Жаль, что нужно будет расстаться с Отцом, с Киевом и с заповедным лесом. Но она не должна лить слез. Как спокойно принимает свою долю Предислава, и ей ничего другого не остается.

№№№№№

Вернувшись в свой лес, Тор погрузился в раздумья. Этот ребенок не был похож ни на какого другого. Она узнала Перуна, она вообще знала то, о чем они все могли только догадываться.

– Не надейся особенно, отец выдаст ее замуж, и она станет королевой, и будет от нас далеко. Но в Киеве она точно не останется.

Вольга всегда мог остудить его пыл. И это было самым грустным открытием из всего, что случилось в последнее время.

Глава 18 В первом кругу

После того, как Рогнеда их покинула, в Сварге стояла тишина и печаль. Перун радовался, что она исполнила свое обещание, но все подопечные пришли в уныние.

Святослав так и не верил, что она забыла о нем и не любит больше, Олег сердился, зная, что сам не пошел бы на это, но больше всех печалился Рогволод. Ему не хотелось терять любимую дочь теперь уже навсегда. Она не оставляла надежды на то, что ни еще встретятся. И сам он не понимал из-за чего можно отказаться от вечности и вернуться в тот горький и страшный мир. А если на этот раз судьба ее станет жалкой и ничтожной, и отец ее будет похож на несчастного Владимира, и бог новый пугал и злил его еще сильнее.

В Сварге появлялись женщины, но были они так тихи и невзрачны, что и не смотрели на них больше, и оставались они в тесном кругу. А там, где собрались князья, где соперничали друг с другом, радости большой в бессмертии не оставалось. Он не понимал, почему ее не мог уговорить даже Святослав, о котором она все время до сих пор мечтала.

Перун пристально следил за Елизаветой и очень обрадовался, когда увидел ее в заповедном лесу около своего кумира. Она осталась прежней, она будет его королевой, и среди рабов верных он нашел ту, которая достойна того, чтобы он еще кидал на землю свой взор. Ее руками он и будет вершить все, что требуется, если мужчины далеки и так бездарны, что готовы подчиниться любому распятому, то он для себя выберет королеву. И это будет месть княжеского бога предавшим его князьям.

И Громовержец призвал к себе беса, и они долго говорили о том, что и как может быть в том мире с их королевой.

Бес радовался и тревожился, он знал, насколько опасно совершить хоть один промах, неверный шаг.

«Эта девчонка – настоящий дьявол, и с ней надо быть осторожным, – раздумывал он тогда, глядя на своего почти поверженного бога.

– Не забудь, что времена переменились, – говорил Перун, тебе будет трудней.

– Да когда с вами-то было легко? – удивленно спросил он, – хотя теперь я не могу так вольно чувствовать себя, как прежде, это точно. Крест их – такая зараза, от которой бегать приходится, они вас все больше по тьму оттесняют. А свет они нагло себе захватили. И есть места куда так просто не пролезешь – это храмы их, я могу, их, конечно, поджечь, если захочется, а вот, чтобы там оставаться – ну никак не получается

– Еще недавно ты жег их, как свечи.

Вспомнил о старых добрых временах Перун, словно хотел отблагодарить его за прошлое.

– Жег, только они их еще больше настроили, и никакой устали не знали. А там все темные делишки и заговоры их и вершатся.

– Даже если и так, – согласился Перун, – но и ты должен быть шустрее и расторопнее, и что-то новое придумать, копытами почаще перебирай, нам всем не сладко, но ты хоть что-то сделать можешь, – признался неожиданно он. – Велес теперь на меня все грехи валит, в его времена такого случиться не могло, словно я этот конец света и сотворил.

– Конечно, – размышлял бес, – одному выпало наблюдать и оценивать. А второму – все своими руками и копытами творить.

Он не лукавил на этот раз, священники и на самом деле не теряли времени даром и свои святилища от старых и грозных богов они каким-то неведомым колдовством обезопасили. Свет и день оставались в их власти. Но это не давало им полного покоя. Они знали, что бес пролезет везде, и спокойно не могли чувствовать себя даже днем, не говоря уж о ночи.

После того, как он полюбовался Елизаветой в заповедном лесу и убедился, что все там идет даже лучше, чем могло бы, он отправился на пиршество в Свароге, но никак не мог расшевелить хмурых, угрюмых князей.

– Не понимаю, что за печали, словно вас только что свергли, – засмеялся бес, и смех его разносился по небесам, – Без Рогнеды может вам и скучно, но Елизавета молодец. Она уже успела порадовать вашего грозного бога, от вас- то кроме бед да огорчений ничего не дождаться ему, горемычному.

Упрек был справедливым, но очень обидным.

– Она вернется, но прежде, чем вернуться, много еще чего она совершить успеет – это главное. Она превзойдет во всем любимую вашу Рогнеду.

– Только нашей никогда не будет, – мрачно произнес Рогволод, ему не могло понравиться то, что она вернется туда, откуда он увез поспешно свою любимую дочь.

Глава 19 Рождение Анастасии

На этот раз княгиня мечтала о наследнике и ждала только мальчика. Анна, уже успевшая подрасти, уродилась шустрым ребенком. Она была представлена самой себе. Она иногда тихонько утирала слезы, когда этого не видел отец, и уходила на берег Днепра. Ей казалось, что судьба ее обманула. Сколько ей было дано, как она любила отца, а он только смотрел куда-то мимо и никак не отвечал на все это, словно ее и не было рядом. Он и пару слов не сказал второй своей дочери, что было ей делать, что думать?

Служанки жалели ее все время, она приходила в ярость от их жалости. И только монах в храме старательно учил ее всему, что знал сам, и все свободное время с девочкой проводил. Под сводами богатейшего и пустого, как и ее душа храма, она молила всех богов и своих и чужих о том, чтобы ее не оставляли в одиночестве, о ней наконец, вспомнили. Она тогда еще не могла знать главного – мудрый князь вспомнит о ней только в тот момент, когда захочет заключить союз с французским королем, не раньше. И однажды она спросила у монаха, которого привыкла считать своим:

– Скажи мне, отчего отец так любит Елизавету? Она умнее и красивее меня?

Дело не в том, дитя мое, – говорил он, – она была первой, она ему показалась тогда чудом – новая жизнь, наше продолжение – всегда чудо, и он почувствовал, когда взял ее на руки, что бессмертен. Он с грустью замолчал, потому что думал о том, что себе такого бессмертия не сможет обеспечить – вот что терзало его больше всего

– В ней есть какая-то бесовская притягательность, – глухо прибавил монах.

После этого странного признания он неожиданно замолчал, словно сказал что-то странное и страшное.

– Бес – это плохо, – услышал он голос Анны, – ты сам говорил мне о том, только я готова ему отдаться, чтобы князь (она не называла Ярослава отцом) обратил ко мне свой взор, и вспомнил, что я тоже его дочь.

– Не говори, даже не думай так, за все расплачиваться придется потом. Лучше за сестру свою помолись, да пожалей ее.

Глаза Анны в тот момент странно округлились, такого услышать она от него не могла никак.

– Мне ее жалеть, да я бы что угодно сделала, чтобы оказаться на ее месте, пусть она меня потом жалеет.

– Зависть дурное чувство, дитя мое, не стоит никому завидовать, в том нет никакого проку, только беда одна.

– Почему ты никогда не учил Елизавету? – вдруг спросила она, ведь она в храме не бывала, а если и заглядывала – только от упрямства да любопытства.

– Мы никогда не были с ней, князь никого из нас к ней не подпустит никогда, хотя много раз говорил я ему о том, но все без толку

– Думаешь, он решил погубить ее душу? – удивленно спросила она, сама она и не знала, что о том думать. Она знала, что есть что-то недоступное ее пониманию. Отец всегда слыл мудрым, он знает что-то, что неведомо монаху. Но она подрастет и узнает его тайну. Как же ей хотелось все изменить, да то, чего изменить было невозможно и стать первой, а не второй в этом мире и в сердце отца. Напрасно этот красивый юноша в черном пытался ее как-то утешить, она так страдала от того, что казалось ей несправедливым. Она готова была на многое, но мир не был в ее власти, что и пугало больше всего.

№№№№№

Анна томилась долго, но она решила шагнуть навстречу к Елизавете. В тот момент та возвращалась с какой-то прогулки. Они вместе с Предславой были в чистом поле, как раз перед отъездом княжны к ее жениху. Потому Елизавета и казалась очень грустной. Кажется, она в первый раз разглядела свою маленькую сестренку и была удивлена тому, что увидела. Она казалась взъерошенной и очень сердитой. Она хотела объяснить ей, что девица не должна себя так вести, а княжеская дочь тем паче. Выглядела она и на самом деле смешно и нелепо. Но остановилась и промолчала. Заговорила Анна, боясь, что она просто развернется и уйдет, и слушать ее не станет.

– Отец искал тебя, а на меня не глядел даже, – бросила она.

– Ничего, мы встретились с ним по дороге, – спокойно отвечала Елизавета, – но что на тебя нашло?

– Что в тебе такого особенного, и в бога нашего ты не особенно веришь, и упрямая, и противная, но он в тебе души не чает.

Елизавета улыбнулась, приведя Анну в еще большую ярость.

– Это несправедливо, и я буду бороться с тобой.

Понимала она или нет, но бросала вызов страшней сестре своей.

Елизавета только подняла брови свои. Она и сама была еще ребенком, но ее младшая сестра пережила и страдала больше. Ей стало грустно от этих мыслей, она попыталась успокоить ее.

– Многое в этом мире тебе может не нравиться, но не всегда бывает так, как нам хочется. Лучше прими все как есть, тогда и жить легче станет.

Анне показалось, что Елизавета над ней просто издевается, и она яростно топнула ногой. Слова ее остались пустым звуком для Анны. Но ей стала немного легче оттого, что она все высказала.

Елизавета тревожилась, она понимала, что Анна слишком мала для того, чтобы спокойно принять все происходящее. Но ей уже сообщала служанка, что у матери появился еще один младенец.

№№№№№

Напрасно княгиня Ирина ждала на этот раз Ярослава. Не было его в княжеских палатах. На ребенка взглянул он только через несколько дней. Пришел к ней усталый и отрешенный, и просто постоял и ушел, ни о чем не говоря, словно и не случалось ничего, а он просто пришел, чтобы с ней поздороваться и возвестить о том, что он вернулся назад. Но Предеславе он потом сказал все-таки.

– Жди ее в Венгрии, она придет тебе на смену, когда у тебя не останется сил быть королевой.

Она взглянула на брата своего, и подивилась тому, что не только ее судьба, с этим она успела примириться, но и судьба малышки, только несколько дней в мире этом прожившей, была уже решена мудрым князем.

– А я буду королевой? – вмешалась в их разговор Анна, она тоже была тут.

– Ты будешь королевой, – пообещал ей князь.

Но при этом он только слышал голос дочери и даже не взглянул на нее.

Анна ничего толком не знала о королевах, но она была уверенна в том, что они никогда не плачут, и они никогда не увидят ее слез. В этом была первая ее победа над собой, невидимая и неведомая постороннему глазу.

– Я подарю тебе мальчика, – виновато улыбнулась княгиня, обращаясь к мужу своему. Она боялась его разочарования, а может и гнева. Но, как и всегда князь Ярослав был спокоен.

Глава 20 Перемены

Елизавета задумалась о своей сестре, и поняла, что ничего она о ней не знает, как вероятно и отец. Она решила хоть что-то исправить, и пересилив себя, заглянула в тот храм, где чаще всего появлялась Анна. Она видела того монаха, который учил ее сестру. Но он так и не приблизился к Елизавете. Убранство храма ей показалось слишком ярким и блестящим каким-то. Она остановилась перед образами. Суровые каменные лица, которые они называли ликами, осуждающе взирали на княжну. Она почувствовала угрозу, от них исходившую, они словно заранее обвиняли ее и признавали виновной даже в том, чего она еще не успела и не могла совершить. Ей стало очень тревожно и неуютно в таком окружении, и Елизавета поторопилась уйти. Она не могла да и не хотела верить в такого бога и служить ему, даже если он существует и правит их миром, она готова была сопротивляться.

Волна протеста поднялась в ее душе. Она знала, что стоит только обратить к нему свой взор, и этот мир переменится, все что ей дорого, исчезнет раз и навсегда. Вероятно, это и было написано на ее прекрасно лице, потому монах и не приблизился к ней, он почувствовал то, что она переживает

«С ней лучше вообще не иметь никаких дел, – говорил он себе, Анна – это та, которая приняла и поняла сразу его бога, Елизавета останется чужой навсегда, сколько бы времени не прошло, что бы он ни делал. Так он тогда и решил для себя.

Елизавета поспешно покинула храм и отправилась на берег Днепра, решив, что там она может встретить Анну, но и там никого не нашла. Она посмотрела на темную воду и вспомнила, хотя никогда не видела и не могла знать, как плыл кумир Перуна по этой реке, как оказался он в середине и застрял там, приводя в ужас всех, кто наблюдал за свержением богов с берега. Она знала, что устроил все это бес. И по одному в этом месте киевляне до сих пор боялись появляться, потому что страшная эта история передавалась из уста в уста от детей к внукам.

– Но что могла искать и находить тут Анна? – спрашивала себя Елизавета. Она смотрела на воду и ежилась от холода, от нее исходившего. Она не собиралась, не хотела оставаться в мире, где были повержены боги предков. А потом вместе с отцом они отправились проводить Предиславу, она сидела около костра, и рассказывала ему какие-то истории, он внимательно слушал и дивился тому, что слышал. Она уверяла его, что зрела настоящую русалку.

– Она всегда была тут, – торжественно говорила Елизавета, – у нее очень красивое имя русское Берегиня.

Ярослав улыбнулся, он еще раз убедился в том, что в этой девочке для него заключен весь мир. Но и ее скоро придется проводить в дальний путь, вот об этом он думать не хотел, хотя кому, если не ей быть королевой. А она уже говорила о заповедном лесе и его обитателях. Ярослав удивленно поднял брови.

– Откуда тебе о нем ведомо? – спрашивал он

– Мы были там с Предславой, незадолго до ее отъезда. Они обижаются на то, что ты в последнее время там вовсе не появляешься, а ведь и в твоей душе они живы по-прежнему, я знаю о том.

– Живы, – словно эхо повторил он, – только тогда, когда я был с ним, я был только Новгородским князем, но так много воды утекло с того времени, они остались в моей душе, это правда, но теперь я просто так не могут там появляться. Я должен поддерживать этого бога. Это мучительно, это очень тяжко, но что делать. Отец мой наделал много глупостей, но я нынче не могу вернуться к старому, как бы ни хотел того.

Она жестом остановила его, не требуя ничего ей объяснять, как совсем взрослая женщина, она и без того ему верила. Не она ли недавно говорила Анне, что не все во власти человека, не все капризы исполняются, так что теперь о том думать и говорить? И она решила поговорить с ним об Анне.

– Ты совсем забыл о другой дочери своей, отец, она одинока и несчастна, – услышала Елизавета странный голос и не узнала его – это говорила в ней Рогнеда.

Ярослав удивленно взглянул на нее, он услышал голос матери. Но решения своего не переменил:

– Ей надо привыкнуть к этому, так будет всегда

– Почему ты так говоришь?

– Потому что так будет.

– Может ты и прав, не стоит привязываться к кому-то всей душой, тогда будет очень тяжело расставаться. Все может рухнуть в тот миг.

Он не стал спрашивать, откуда ей это известно, потому что давно был посвящен в эту тайну. Он просто смотрел на свою дочь, и видел то ее, то мать свою любимую, а потом взирал на огонь. Он думал снова о разлуке с ней и знал, что ни одна женщина не заменит ему дочь. И он хотел умереть в тот момент, когда Елизавета покинет княжеский дворец.

№№№№№№

Княжна Анна, в тот момент, когда Ярослав беседовал у огня со всей дочерью, ворвалась стремительно в покои княгини. Та в первый раз встала с постели и прошла по палатам. Путь ей показался странно долгим, она очень устала. Анна подошла к колыбели ребенка и взглянула на дитя и на няньку, а потом повернулась к ней

– Что с тобой, дитя мое? – спросила ее встревоженная мать, хотя княгиня почти никогда не выдавала своих чувств.

– Я не дитя, дитя в люльке, я взрослая, наверное, потому меня все бросили, – торопливо говорила она, готовая разрыдаться, хотя она обещала себе не плакать

– Что ты такое говоришь, мы все любим тебя

– Я не о тебе говорю, но отец и Елизавета, им нет до меня дела. Я хожу везде за ними, просила, чтобы он меня взял с собой, но он приказал мне оставаться дома.

– Вот и правильно, путь не ближний, а ты еще совсем ребенок малый.

Как обычно она пыталась защитить Ярослава, но у нее это плохо получалось.

– Он просто боится, что я стану мешать их беседам с Елизаветой. Они оба не верят в бога, и говорят о каких-то других богах. Мне это совсем непонятно и страшно.

– Когда ты немного подрастешь, все переменится, – говорила княгиня.

– Никогда ничего не изменится, – тяжело вздохнула Анна, и пристально посмотрела на мать. Почему она обманывала, зачем ей это было нужно?

Анны вышла в залитый лунным светом сад. Где-то рядом храпели лошади княжеских воинов. Они разговаривали тихо, но она слышала каждое слово. Анна ушла к себе, слушать это было невыносимо. Она думала о том времени, когда Елизавета выйдет замуж. Тогда и в ее жизни все переменится. Но потом, остановившись около своей двери, она повернулась и пошла к храму. И хотя было очень темно, но ничего она не боялась. Сначала она не понимала, зачем ей это нужно, потом решила, что должна увидеть монаха, даже если он спит. Но он еще не ложился спать, и все это время молился, и она решила просто помолиться вместе с ним. Только после этой ночной молитвы, немного успокоившись, она и вернулась домой.

Глава 21 Тоска Вольги

Что-то странное произошло после того, когда старшая дочь князя покинула заповедный лес. Воин и чародей загрустили. Сначала Вольга и сам не мог предположить, почему ему все кажется таким унылым. И солнце ярко светило, и трава была зеленой, но этого ему казалось мало. Ему очень хотелось вернуться к обычной жизни, но из этого ничего так и не получилось. Он быстро понял, что ждет только одного – возвращения Елизаветы. Она похитила его душу и даже не заметила этого. Но он продолжал служить грозному богу и гордился тем, что ему это было поручено. Он вспомнил историю любви Добрыни и княгини, и удивился тому, что и тот мог быть очарован и зачарован. Но то, что и сам что-то такое чувствовать может, не поверил. Об этом он и рассказал Тору, хотя и старался избегать этого разговора до сих пор