Story-тексты. Книга о том, как буквы складываются в слова, а слова – в истории

Наверно, поэтому я так мало купалась и загорала, а чаще смотрела по сторонам, замечая то, что довольный, счастливый, обласканный морем и солнцем, человек порой не видит.

Узкая галичная полоса пляжа устлана полотенцами, ковриками, лежаками. Но еще не лежбище. Июнь месяц, сезон только набирает силу.

Неподалеку рабочие ставят навесы, где-то беспрерывно гремит перформатор.

Совхоз «Россия» ближе всех к олимпийским объектам, везде идет стройка, идет борьба за каждый кусочек земли. Частный сектор нависает друг над другом все новыми и новыми этажами, надстройками, подстройками, лестницами и крышами. До противоположного окна можно дотянутся рукой.

Я не хочу такое море. Я мечтала о буйной яркой зелени, ночных уютных сверчках, фруктовом изобилии прямо с дерева, о южном тяжелом звездном небе и тишине с запахом моря.

А получила грохочущую дрель и грязное море. Я недовольна отпуском, погодой, морей и всеми курортами Краснодарского Края в лице совхоза «Россия».

Я смотрю по сторонам и собираю негатив. Зачем мне это надо? Наверное, чтобы побыстрей сделать загранпаспорт и уехать в беззаботные жаркие страны.

Маленькая очаровашка лет 5-ти, в купальнике с юбочкой и премиленькой соломенной шляпке, бесстрашно запихивает в пластиковую бутылку дрожащие студенистые медузы. Маленькие легко проскальзывают в узкое горлышко, а вот те, что побольше никак не лезут целиком. Малышка старательно кромсает их детской лопаткой.

– Мама, мама! Смотри!

Бутылка набита противной массой. Это сувенир для папы.

– Хорошо, котенок, набери туда водички, а то они умрут.

Я возмущена. Но я молчу. Сама так в детстве делала. Правда, не лопаткой, не в бутылку и не для папы.

На следующее утро море не узнать. Наконец вышло долгожданное солнце и сильно припекает, оправдываясь за долгое отсутствие, но купаться в море нельзя. Ночной шторм, словно та старательная малышка с лопаткой, перерубил в мелкий фарш просто кучу медуз. Вся прибрежная линия усеяна прозрачными лоскутками. Они покачиваются на волнах густым медузным супом. Галька тоже усеяна подсыхающими растерзанными трупиками.

«Фото с Кинг-Конгом!»

Я приоткрываю глаза, неподалеку от меня проходит черный, волосатый, огромный армянин. Из местных. Что за самореклама?

Ааа, теперь понятно: за собой он тянет маленькую, визгливую, озлобленную мартышку. Она перепрыгивает по острым камням и пытается спрятаться в тенек. Обезьянка работает без выходных, она устала: угрожающе повизгивает и скалит мелкие зубки..

«Кто хочет фото с Кинг-Конгом?»

«Мама, смотри! Настоящий крокодил!»

Щекастый мальчик осторожно позирует с маленьким, сморщенным, словно высушенным крокодильчиком. Пасть крепко замотала узким прозрачным скотчем. В глазах – обреченная пустота. Наверное, выражение «крокодиловы слезы» пошло именно от таких безнадежных, тоскливых, мертвых глаз.

Ребенок испуганно дергается, и крокодил громко шмякается об камни. Но он даже сказать ничего не может, пасть-то замотана.

«А сфоткай так, как будто он меня душит»

Загорелая красотка обматывает свою шею белым питоном, он вяло свешивается с ее плеча. В отличии от других «фотомоделей» ему повезло больше. Он постоянно спит. А может, и дохлый.

– Чурчхела! Кукуруза, горячая, молодая кукруза!

– Пиво. Риба. Пиво-риба, риба-пиво!

– Фото с Кинг-Конгом!

– Пончики. Сладкие пончики

– Крокодилы! Анаконды! Фото!

– Чурчхела!

Они прочесывают пляж цепью. Туда и обратно. Каждые 15—20 минут. И периодически около моего лица останавливаются чьи-то волосатые ноги в драных шлепанцах и орут в самое ухо: «Кукуруза! Горячая, молодая кукуруза!»

Сейчас, перечитывая этот пост, я понимаю, что самым приятным воспоминанием из моего отпуска на черноморское побережье был обед в самолете.

Нееет, море, я по тебе не скучаю…

Тихая охота

Недавно мы с подругой отправились на «тихую охоту». Собирались давно, да все не получалось. Сначала не было возможности, потом желания – времени – компании; то дождь целый день – все сгнило, то жара – все засохло; грибы начались – закончились и снова начались… и наконец-то пару недель назад все звезды сложились, и мы пошли по грибы.

Я, на правах старшего и опытного товарища, решила провести для своей подруги мастер-класс по грибам «Съедобное – Не съедобное».

Пошли по моим грибным заначкам на Третью Территорию. Лес не туристический, в прошлом закрытая воинская часть, на машине не пробраться, кругом болота да колючая проволока. Местные ходят своими тропинками. Я – местная, Вика со мной.

Моя сестра говорит, что для новичка главное, чтобы подфартило, хоть чуть-чуть. Иначе пустой лес разочарует, пропадает и вкус, и интерес к грибам. Нам подфартило, да настолько, что после первой ходки мы, наскоро пообедав и вооружившись более объемными корзинами и пакетами впридачу, вновь отправились грибными тропами.

У Вики свои лесные ритуалы: надо обязательно поздороваться, не забыть попрощаться и почаще благодарить за грибочки, а то лес отвернется.

– Здравствуй, Батюшка Лес! Это снова мы!

Лес совсем не обиделся на нашу жадность и начал гостеприимно сыпать грибами прямо под ноги.

Я очень люблю собирать грибы, причем моя любовь к ним абсолютно платоническая: я их собираю, чищу, готовлю и… не ем. Это просто удовольствие. И всякий раз, когда я пишу про лес, из меня прямо прет Пришвин. Но вот опять началось.

Выглядывают из-под елок, запутавшись в траве, липкие маслята; горделиво красуются белые (сплошные понты, редко когда попадется большой чистый белый гриб); застенчиво краснеют шляпками подосиновики. Вот они действительно удача и гордость каждого грибника и от всеобщего обожания красноголовикам немножко неудобно и очень приятно. После ночных дождей выскочили подберезовики, не успел вовремя собрать, и вот уже торчат из травы грибы-переростки с задеревеневшими ножками и огромные сгнившими шляпками, и смотрят укоризненно: «Ну, где же ты раньше была?» Сорри. Зато подберезовый молодняк радует коренастыми крепышами.

Неподалеку Вика, ошалевшая от грибного изобилия, потихоньку сходила с ума. Срывая очередной грибочек, она ласково приговаривала:

– Козлятушки-ребятушки, ваша мама пришла…

– Вика, это масленок.

– Маслятушки-ребятушки…

А козлята действительно заполонили весь лес, мельтешат, путаются под ногами, подмигивают яркими маленькими головками, словно рекламные зазывалы:

«Не проходите мимо! Мы здесь. Нас много. Мы хорошие, мы вкусные.»

Я не поддаюсь, даже глаза не опускаю. Но стоит только потянуться за одним козленком, все, засосало козлиное болото. Не оторваться. Уже и ноги затекли, и спина болит, и «рука бойца колоть устала», а они все прут и прут целыми кланами. Вроде только выпрямилась, выдохнула, а взгляд уже цепляет очередную полянку с грибной россыпью. И снова на карачки, и поползла дальше стричь эту бесконечную мелочь. Так сказать, всю семью под нож. Ненавижу! Зарекалась ведь – с козлятами не связываться. Как бы тщательно ни собирала, дома выкину половину червивых.

Слышу за кустами Викин мучительный стон:

– Козлы! Опять эти козлы!

Подруга, как я тебя понимаю. Пора выбираться из этого дурмана. Жанна, ищи красненькие. А вот и они!

Викуля шуршит в соседнем перелеске:

– Жанна, что собираешь?

– Подосиновик

– А сейчас?

– Еще парочка красненьких и подберезовик. И еще один.

– Да почему же у меня одни козлы?!

Говорил же Ваня Чурсин на семинаре: «Девушки, смените фильтры. Отсеивайте козлов». Он, конечно, имел в виду мужиков, но видно и к грибам это тоже относится. Козлы они и в лесу козлы.

Вика, смени фильтры.

А та продолжала негодовать:

– Батюшка Лес, где справедливость? Надоели эти козлы, пошли кого-нибудь поблагороднее.

Лес безмолствовал.

Викина корзина гостеприимно принимала все грибочки: и сыроежки, и волнушки-серушки-свинушки, и старичков подберезовичков, которым жить осталось считанные минуты.

– Вика, не донесешь.

– Донесу.

Но особенно моя подруга любит поганки. И всякий раз, инспектируя ее неопытную корзинку, я вытряхивала оттуда немного погани.

– Вика, это не съедобно! Вот видишь, ножка сеточкой и губка розовая. Это сатанинский гриб. Он, подлюка, под подберезовик косит.

– Но они такие красивенькие!

– Вика, это тоже несъедобно! Нет, это не сыроежка. Сыроежки не бывают сиреневого цвета и с юбочкой.

– Но они такие красивенькие!

Как минимум раза три я спасала свою подруженцию от отравления, а она упорно собирала «красивенькие».

– Вика, брось поганку! Ты отравиться хочешь? В лучшем случае я буду носить тебе апельсины, в худшем – цветы.

Наконец Викины мольбы дошли до леса, и он посыпал в ее корзинку красноголовики, черноголовики, белые. В общем, сплошное «благородство».

– Спасибо, Батюшка Лес!

Наша «охота» удалась. Дома я была в 11 вечера. И началось: чистила, варила, морозила, сушила. Около двух ночи доползла до кровати и упала в сон. Но покой не пришел. Пришли грибные кошмары. Всю ночь грибы водили вокруг меня хоровод, а маслята истошно орали: «Не проходите мимо!!!»

Открыткофобия

У моей старшей сестры – открыткофобия.

В преддверии каких-либо праздников, а особенно Дня Рождения и Нового Года, на своей страничке в Контакте она вывешивает предупреждающий знак «Стоп-Открытка!» и просит своих многочисленных друзей и знакомых не забрасывать ее безликими стандартными открытками.

«Дорогие мои, любимые коллеги, друзья и просто добрые люди! Пожалуйста, не шлите мне открытки, лучше напишите свои добрые слова и прикрепите свое праздничное фото»

ВК пестрит приложениями:

Открытки – самые красивые.

Большие открытки.

Бесплатные открытки.

Открытки на каждый день…

Котята, зверята, пухлые ангелочки; ребятенки с розовыми попками, в колпачках и в корзинах для пикника; изобилие цветов, просто цветочный бум – букеты на любой вкус, няшка Путин и тот с розами. А еще цитаты Великих и мультяшных.

Люди, а где ваши слова? Простые, человеческие слова, от сердца, от души. От человека к человеку.

У меня тоже открыткофобия. Только я их не боюсь, меня они бесят. Я безжалостно уничтожаю котят и младенцев, всевозможные букеты и Деда Мороза с пасхальными яйцами.

Я прошу малость, всего несколько слов, но только для себя. И от души.

Однажды на 8 марта я получила поздравление от своей давней подруги – цветочная открытка «Поздравляю!». Она проскочила у меня перед глазами и затерялась среди таких же открыток-клонов. Вместе с открыткой проскочило небольшое сожаление, хотелось больше внимания от близкой подруги.

Просматривая странички наших общих друзей, я увидела у всех одно и то же поздравление от моей подруги. Это была «моя» открытка. Один букет на всех. Я просто оказалась в автоматической рассылке.

Вроде ерунда, мелочь. Многие так делают. Тем более, мы уже не так дружны, нет доверительных разговоров и частых встреч. У каждого своя жизнь. Но как-то от этого клонированного букетика защемило, заныло, вроде межреберной невралгии. Тупо, нудно. Вроде и не больно, а болит. Уж лучше никак, чем в общую рассылку.

И тут моя открыткофобия дала обострение. Закапали слезки.

Я не поздравляю друзей с непонятными праздниками, типа, Крещение или День России. Я не знаю, что говорить в таких случаях. А когда у меня нет слов, я лучше промолчу, чем буду рассылать российские триколоры, проруби с крестами или крашенные яйца.

И я всегда поздравляю сама, без помощи ми-ми-шных котят и отфотошопленного Путина.

Отмахнуться чужой открыткой или прикрыться Винни-Пухом «Поздравляю с Днем рождения. Желаю счастья в личной жизни. Пух» – это не мой формат.

Я пишу. От сердца. От человека к человеку.

Это мои слова. Эти слова только для тебя. И я знаю, что тебе будет приятно, ты улыбнешься, что-то вспомнишь и твое ответное «Спасибо» будет искренним.

Трудности перевода

Мой сын Артемка начал разговаривать достаточно поздно. Так поздно, что наша бабушка уже билась головой об пол с причитаниями: «За что нас Бог немтырем наказал» и тихонько шуршала в укромном уголку травками да молитвами.

Я не поддерживала бабушкины стенания и порой бесила ее своей невозмутимостью.

– У тебя ребенку уже три года, а он молчит до сих пор. Иди к врачу, а лучше в церковь.

Я действительно не волновалась. Я вообще не тревожная мамашка, тем более, что Артемчик и не молчал. Он лопотал, бурчал, жужжал, бибикал, рычал, мяукал, рассказывая, как прошел его день в детском саду на своем детском языке. Кстати, в детский сад взяли без проблем, потому что главное требование при приеме в садик – умение пользоваться ложкой и горшком – он освоил в совершенстве. Некоторые сверстники уже стихи со сцены читают, а у моего Артемки все «жибибики, меки да лябоки». Я своего сына понимала и работала у него переводчиком. «Масимекитютя». Что тут непонятного? Друг Максимка зовет на улицу, рисовать мелками.

И вот однажды, то ли там наверху услышали бабушкины вопли, то ли время пришло, Артемка «заработал»: неожиданно, громко и без раскачки. Он комментировал все, что видел, с ходу ловил случайные матерные слова от нашего неосторожного папы, приносил из детского садика все новые слова – приличные и не очень.

Нормальный здоровый ребенок.

В садике готовились к Новогоднему утреннику. Друзья нам принесли новогодний костюм красного гномика в больших тапках с пумпонами и колпачком с кисточкой.

Дома мы немного прорепетировали. Надели новогодний костюм, прочитали стишки, пропели «В лесу родилась елочка»

– А потом, сынок, будет представление костюмов и Дед Мороз тебя спросит: «А ты кто, мальчик?» А ты ему что скажешь?

И мой сынуля в ответ: «А я – гомик»

– Нет-нет, Артемочка, надо говорить – гномик

– Гомик

– Артем, повторяй – гном. Красный гном.

– Гом. Класный гом.

Бесполезно. Я поняла, что трудности перевода нам не одолеть.

Утренник уже завтра, а он уперся в свое – «гомик» и все тут. Вредничает.

Да ладно, будь, что будет. Авось пройдет, авось не заметят.

И вот наконец-то праздник-праздник,

С самого утра суматоха. Нарядная елка, дед Мороз с большим мешком и к нему уже выстроилась длинная очередь из снежинок, супергероев и различных зверушек. И чем ближе мой гномик подбирается к заветному мешочку, тем глубже я отступаю в толпу мамашек, потому что чувствую, конфуза не избежать. И вот мой «красный колпачок» уже в тройке лидеров.

– А ты кто, девочка?

– Я лисичка

– Молодец. На тебе конфетку.

– А ты кто?

– А я – снежинка

– И тебе конфетка

И обращаясь к моему гномику:

– А ты кто, мальчик?

И мой сын громко, гордо, зарабатывая конфетку:

– А я – гомик!

У деда Мороза от удивления аж борода набок съехала

– Кто-кто?

И тут последовал «контрольный»:

– Класный гомик!

Моему сыну уже 16 лет, и когда я слышу, как он в запале игры в ДОТУ, кричит: «Гоните этих гомиков, мочите гомиков», я понимаю, что это не трудности перевода.

Это трудности переходного возраста.

У всех муза как муза, а у меня засранка

И снова я буквально корчусь в творческих муках – пишу очередной пост.

Пишу долго, мучительно, перечитывая – перечеркивая, безуспешно взывая к своей Музе. Она меня не слушается, дерзит и отказывается вдохновлять.

Под творческий кризис хорошо идет любимый зеленый чаек с какими-нибудь вкусными быстрыми углеводами и долгие прогулки с собакой по Муринскому парку. Хожу, дышу, пинаю листья и… мучаюсь.

Пишется – не пишется. Складывается – не складывается. И летит мой выстраданный клич в осеннее небо: «Муза, прийди!!!»

Жду озарения. Наматываю круги по парку, отяжелевшая от вдохновляющего чая.

Моя собака уже все обнюхала, описала половину парка, навалялась, наелась травы, перезнакомилась со всеми собаками, нашла чужой мячик, наигралась, порвала в клочья и уже косится на меня: «Хозяйка, домой пора». Собаке 8 лет, она прихрамывает и хочет есть, а я упорно захожу на третий круг. Собака печально вздыхает и плетется следом.

– Терпи, Нормандия, у меня где-то здесь Муза в кустах.

У каждого, кто пишет (или думает, что пишет) есть своя Муза. Выглядит по-разному, появляется по-разному.

У кого-то это спокойная, воспитанная дама, она приходит с журналами по педагогике и ведению домашнего хозяйства и щедро делится опытом.

Чья-то Муза носит с собой целый чемодан разнообразных «мотивашек» и сама: подтянутая, настойчивая, чуть восторженная и только вперед.

У кого-то перед глазами мельтешат непонятные музы, похожие на анимэшек. Хватаешь наугад и пока держишь в руке, пишешь – пишешь. Потом перечитываешь. Хрень! Не доверяйте этим музам-анимэшкам. На что может вдохновить покемон с глазами-блюдцами?

А у кого-то Муза обыкновенная халявщица и лучше бы она вообще не приходила.

У моей пишущей сестры Муза жила в ванной комнате и посещала ее только под душем, барабаня по макушке частыми каплями. Ирина выходила мокрая и вдохновленная. Но это было неудобно. Как только сестре приходила в голову какая-то мысль или идея творческого проекта, Муза тут же тащила ее в душ, под струю горячей воды. Иначе она отказывалась работать. Наконец сестра договорилась со своей чистюлей Музой, и теперь они встречаются во время лесных прогулок с собакой. Причем, очень плодотворно. Муза вдохновляет, фонтанирует, творит. Ирина только успевает записывать.

У меня тоже есть собака, и я люблю прогулки, так почему моя Муза не фонтанирует?

Бывают же щедрые, отзывчивые, легкие на подъем Музы. Словно по щелчку, они появляются из ниоткуда, как Чешырский Кот, и «намурлыкав» потрясающий текст, также незаметно растворяются в воздухе. До следующего щелчка.

«Было грустно. Захотелось сливового пирога. На запах подтянулась Муза и тут понеслось…»

В результате у девушки и вкусный сливовый пирог, и невероятно-красивый пост.

Как это происходит у других? Может мне пироги научиться печь?

Моя Муза – растрепанная пацанка, бестолковая, непредсказуемая, постоянно хихикает. И я – взрослая, сорокалетняя тетенька – гоняюсь за своей Музой, а она убегает, щекочет мне нос, хихикает и снова прячется. Как только эта несносная хулиганка скрывается за очередным кустом, у меня из текста сразу выпадает целый абзац и слова, словно горошины, рассыпаются и теряются в осенней листве.

Муза убегает от меня так же, как я, в детстве, убегала от своей мамы, чтобы она не загнала меня домой. Мама ходила по Нюнемякам, выспрашивала знакомых и ворчала: «Вот куда запропастилась эта засранка?»

И сейчас я наматываю километраж по Муринскому Ручью, аукаю, выглядываю – выискиваю свою хулиганистую Музу.

Друзья, а вы не видели эту малолетнюю засранку?

Мы обязательно встретимся…

Они живут у меня в шкафу вот уже 9 лет. Мы вместе меняли съемные квартиры, меняли города. Когда встал вопрос о переезде с Урала в Питер и прозвучала команда: «Лишнего не брать», я твердой рукой отложила их в сторону.

Ну, сколько можно заниматься самообманом. Нам пора расстаться. Сердце сжалось, я вспомнила все, что мы вместе пережили.

Мы познакомились в тот коротенький период, когда наше материальное положение резко пошло вверх: мы купили новенький «Форд Фокус», стали завтракать красной икрой и покупать одежду не на рынке, а в торговом центре. Именно там, в одном из самых дорогих бутиков Чайковского, я их увидела и поняла – это любовь с первого взгляда. Это мои джинсы.

Безупречного классического покроя; без пошлых стразиков, болтов, нашивок, выпирающих карманов; идеально ровные швы; мягкая, невесомая, шелковистая на ощупь, джинса бледно-голубого цвета с потертостями в нужных местах.

Я кружила по магазину, вновь и вновь возвращаясь к своим джинсам. Неприлично высокая цена отпугивала, а джинсы мне заговорщически подмигивали и шептали:

– Не бойся. Смотри, какие мы классные. Погладь нас еще раз. Примерь.

Я примерила. Сели идеально, даже подшивать не надо. Стараясь не думать, я оторвала ценник и пошла к кассе. Из магазина мы ушли вместе.

Чуть растягиваясь, они нежно обхватывали бедра, словно вторая кожа, и порой я ощупывала себя, не забыла ли я надеть джинсы – так в них было комфортно.

Вскоре наше материальное положение также резко ухудшилось. Мы продали «Форд Фокус», бутерброды с красной икрой сменил традиционный омлет, снова в супермаркете я высматривала желтые скидочные ценники, а магазин «Все по карману» гостеприимно зазывал нас китайским барахлом.

Но джинсы остались – безупречная благородная классика бледно-голубого цвета.

Вместе мы вели концерты в Доме офицеров, блистали на вечерах «Ностальжи», вместе шабашили на юбилеях и свадьбах. Вместе открывали мой первый бизнес – бар «Фаворит».

Единственное что меня огорчало, мы стали редко встречаться. Моя лень, сидячая работа, вкусняшки с каждым месяцем отдаляли нас друг от друга.

Порой, начитавшись психологических «мотивашек», типа, «освободи свое жизненное пространство, выкинь лишнее, не пользуешься вещью год – избавься от нее», я решительно чистила шкаф и откладывала любимые джинсы в стопку» отдать в добрые руки». Но тут же интернет – сообщества по похудению советовали:

«Любимые джинсы – это отличный мотиватор. Повесьте их на видное место и периодически примеряйте».

Я купила для них чехол и повесила в шкаф. Мы еще встретимся. Обязательно встретимся.

Вот уже 5 лет я живу в Питере, а они по-прежнему живут в моем шкафу. Первое время я их частенько примеряла, надеялась на чудо. Сначала они с трудом застегивались, потом я могла их натянуть только лежа и на вдохе, через некоторое время джинсы затрещали на попе и категорически отказались застегиваться. Они сдались: «Жанна, брось нас. Все кончено».

Но я не сдавалась.

Зато теперь…

Вы, наверно, ждете хэппи энда? Его не будет.

Сейчас мне эти джинсы даже на попу не налезают и застревают где-то в районе внутреннего бедра (на ляжках). Они стонут, трещат и орут в полный голос:

«Жанна, хватит жрать плюшки!»

Мне становится стыдно, и я согласно киваю им в ответ. А иногда я просто вспыхиваю негодованием: «Да кто они такие, чтобы мне указывать?!» и грожусь, что выкину их на хрен, если они не прекратят свои грязные намеки.

Но одно чувство всегда неизменно – я очень-очень скучаю по ним. Мы еще встретимся. Обязательно встретимся.

Мое недоброе утро

Мобильник под подушкой начинает кряхтеть, ворчать, мелко поддергиваться и старается вылезти из-под подушки. Мой первый звонок-будильник стоит на виброрежиме. Не открывая глаз, я шлепаю рукой по телефону и запихиваю его обратно под подушку. Я сплю. Через пять минут срабатывает второй будильник: издалека, осторожно вытаскивает меня из прерванного сна, не делая резких звуков, чтобы не нервировать мое ежедневное тяжелое утро.

Я соня. На страничке в Контакте и в статусе; и в политических предпочтениях; и в жизненной позиции, мировоззрении, источниках вдохновения и любимых цитатах могу честно признаться – люблю поспать. «С добрым утром!» – это не мой слоган. Я осовевшая сова. Могу полночи что-то писать – читать, посуду мыть, да хоть вагоны разгружать, но утром не будите, дайте поспать.

Мой второй будильник звуками саксофона хоть и деликатно, но настойчиво лезет в уши: «Жанна, просыпайся». Я тщательно выбираю мелодию для утренней побудки. Она не должна бесить своей жизнерадостной бравадой, типа, «проснись и пой!», а коварные мелодичные позвякивания убаюкивают меня обратно. Поэтому джаз.

На саксофоне я приоткрываю один глаз, но не просыпаюсь. Потому что знаю, скоро сработает третий звонок. Еще через пять минут электронные часы начинают чирикать. Бесит. Суки, а не птички живут в моих часах. Уж сколько раз мечтала сменить звонок, но в будильнике только нудные «пи-пи-пи-пи», нарастающие там-тамы или вот эти щебечущие «тилинь-тилинь». Пусть уж лучше чирикают.

Я приоткрываю один глаз, кошусь на электронное табло, ну, еще минуточку и встану. Мысленно начинается минутный отсчет «и-раз, и-два, и-три, и-четыре, и…». Снова поглядываю на часы. Минута прошла. Ну, еще одну и точно встану. «И-раз, и-два, и-три, и-четыре, и…» Выныриваю из полудремы, фокусируюсь на минутных стрелках:

«А-ааа! Проспали! Дети, подъем!».

Быстро-быстро умываться, пить Несквик и в школу.

Моим детям не повезло. У них нет чудесного мягкого перехода из уютного мира сновидений в неуютное школьное утро. Они не нежатся под теплыми одеялками, растягивая свои сны по минуточкам. На их лицах не бывает легких утренних улыбок и радостного пробуждения.