Рубикон с позолоченным берегом. Психологический детектив

Васильев был объявлен в розыск, и пока его не поймали, Самойлов решил съездить в тюрьму, где отбывал тот последнее наказание.

– Чего тебе там надо? Никуда он не денется. Когда попадется, то доказательств на него выше головы будет, – такова была реакция Калачева. – Ну, если тебе так хочется, и учитывая твое пред пенсионное настроение, то поезжай.

Обстановка колонии «давит» на вновь прибывающих своими стенами, оградами, колючками, да и всей атмосферой. Чтобы тут чувствовать себя по-человечески, нужна привычка. Сотрудники, которые отработали здесь длительное время, сами становятся похожими на заключенных по манере поведения, сленгу.

Сначала ничего интересного про поведение Васильева Самойлов не узнал. Ничем он среди общей толпы не выделялся, но оперативники пообещали пообщаться с агентурой и уточнить некоторые вопросы. Что касается агентуры в зоне, это особо интересная история. Чтобы получить стоящую информацию, нужно отсеять 90% от того, что услышишь. За условно-досрочное освобождение, за иные поблажки, за пачку чая или сигарет зэка готов на многое. Он начинает говорить о том, что оперативник хочет услышать, порой, не имея представления о том, что творится в действительности. Он, предвидя поощрение или подачку, начинает придумывать, быстро ориентируясь в потребностях информации для сотрудника. Такой работой в зоне оперативники по просьбе Самойлова занимались два дня. На третий день вместе начали подводить итоги.

Если отбросить все ненужное, то кое-что интересное для себя Самойлов получил. Оказалось, что Васек раньше работал на прииске, которым руководил Бастрыкин. В начале срока Василиев рассказывал о неприятном случае. Он говорил, что медведь напал на их лагерь, двоих загрыз, Бастрыкин пропал в тайге, а ему удалось спастись. Интересно, что Бастрыкин рассказывал своему другу детства точно такую же историю, только в той истории спастись удалось только Бастрыкину. Самое интересное было потом. Год назад в тюрьму заехал парень и рассказал, что его отец недавно провернул удачную сделку с продажей дома. Самойлов знал этого парня, – это был сын бывшего хозяина дома Бастрыкина. Он плотно сидел на наркоте и колесил по стране, так как местные оперативники ему спокойно жить не давали. Он где-то попался на очередном грабеже. После рассказа этого парня Васильеву, последний стал вести себя совершенно по-другому. Он стал нервным, раздражительным, стал считать дни до своего освобождения, хотя раньше за ним такого не водилось. Со своим корешом Васильев поделился, что в этой истории есть еще один интересный момент. Оказалось, что на тот момент, когда на их бригаду, на прииске напал медведь, у Бастрыкина была выручка золота всей бригады за год. Где он ее прятал, неизвестно. В тайге о таких вещах расспрашивать, впрочем, как и много вопросов задавать, – себе дороже. Сдачей золота занимался Бастрыкин единолично, после чего расплачивался с артелью. После того, как Васильеву удалось выбраться из тайги живым, он только этому и радовался. Бастрыкина он считал погибшим, а теперь такое известие. После освобождения он-то теперь получит с Бастрыкина должок. Узнав, что у Бастрыкина денег куры не клюют, значит, будет ему, чем поживиться. По подсчетам Васильева, на прииске должно было оставаться около двадцати килограммов золотого песка.

Вот теперь для Самойлова все вставало на свои места. Ясен был мотив. Скорее всего, Васильев забрал у Бастрыкина золото и деньги и сейчас красиво отдыхает. С чувством выполненного долга, Самойлов возвращался домой. Теперь нужно было предпринимать меры к поимке Васильева, но это дело времени. Объявленный во всероссийский розыск, он много не пробегает.

Действительно, весть о поимке Васька не заставила себя долго ждать. Вскоре Самойлов готовился ехать за ним в Москву. Что интересно, задержали Васильева в аэропорту, когда у него на руках были билеты на Хатангу. Опять Самойлову было непонятно, зачем Васильеву с деньгами и золотом нужно было лететь туда? Но все эти подробности он узнает при беседе по пути домой. Самойлов осмотрел вещи задержанного. Собрался тот, видимо, в экспедицию. С собой у него были палатка, спальник, запас продуктов, в общем, все для длительного похода. Из документов только паспорт, в котором Самойлов увидел листок бумаги, на котором была карандашом нарисована какая-то схема. Листок был помят, на краю была капля крови. Путь домой в служебной машине производился по всем правилам этапирования. Самойлов и еще один опер на переменках держали Васильева пристегнутым к себе наручниками. Судя по всему, тот даже в голове не держал мыслей о побеге. Обстановка для беседы не располагала, и Самойлов решил все отложить до дома. По приезде Васильева задержали, он ничего не отрицал, правда, про мотив рассказывал расплывчато. Он что-то плел про давнюю ссору на прииске, на почве которой и возникла драка, в ходе которой он и забил Бастрыкина. С его слов, связал он его и заклеил рот, якобы для того, чтобы не успел позвать на помощь пока Васильев уходил. Версия его была явно неубедительной, но она настолько устраивала следствие, что никто даже и не думал подвергать сомнению таковое признание. Дело было переквалифицировано с убийства на причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. Через неделю Васильев уже находился в СИЗО и ждал суда. Тем не менее, за неделю до своего увольнения Самойлов выпросил разрешение на беседу с Васильевым, чем удивил многих. Непонятно было, зачем по абсолютно раскрытому делу, в котором не было никаких подводных камней оперу встречаться с обвиняемым, который на все согласен? Самойлов гнул свою линию, и вскоре сидел в кабинете СИЗО напротив Васильева.

– Ну что, дружище, суда ждешь?

– А что мне еще остается делать?

– Не скажи, вариантов много. Не пойму я тебя Васильев, зачем ты на севера податься-то решил?

– А что мне тут ловить? Нужно было ехать песочек мыть, денежку зарабатывать.

– А что взятого добра у Бастрыкина не хватило на жизнь?

– Это, какого еще добра? Не брал я у него ничего.

– А искал-то чего, ведь все в доме перерыл, полы со стенами повскрывал.

– Дрались это мы, ничего я там не искал.

– Все ты правильно говоришь, только не учитываешь, что кое-что узнал я про ваши золотые дела на прииске. Искал ты там золотишко, которое он у вашей бригады подрезал килограмм двадцать, наверное, так что если все это вывезти наружу, то мотивчик у тебя совсем другой нарисуется, – корыстные побуждения, так что, друг мой, рассказывай, как дело было, а то статейку-то твою опять на убийство переделаем.

– Ты меня, начальник, не пугай. Ты мне только пару лет добавить сможешь. Только меня этим не напугаешь. У меня это четвертая ходка, и порядки я знаю. Ничего у тебя не получится, – я в сознанке, следак доволен. А без протокола я тебе вот что скажу, – я, в натуре у бугра ничего не взял, золота у него не было. Он мне потом рассказал, что спрятал он его. Держать его на прииске беспонтово было. Когда мы ушли, прииск остался. Он довольно богатым был, и когда бы его после нас работать начали, то золото точно бы нашли. Он его далеко увез и заныкал, только вам его не найти. Теперь только я знаю, где оно. А ты меня сроками пугаешь. Да ребята серьезные это золото возьмут, и я на любой зоне за такое бабло лучше тебя жить буду. Так что давай разговоры заканчивать. Ничего я тебе больше не скажу. Ты делай что хочешь, а я все сказал.

По всему было видно, что, действительно, из Васильева ничего выудить не удастся. Теперь все встало на свои места. Все было ясно и понятно. Васильев теперь передаст на волю блатным, где лежит золото, те его возьмут и будут весь срок греть его. Возможно, если Васек доживет, останется и на освобождение. Если прошлые срока он «мужиком» сидел, то теперь явно «блатным» будет. Самойлов вспомнил про листок в паспорте Васильева. По видимо, это и была схема схорона золота. Самойлов вспомнил ее и понял, что без разъяснений понять в ней что-либо было невозможно. Он вспомнил, что на схеме были три буквы, «У Д Я». Что они обозначают, понять невозможно, Васильев, ни под какими пытками ничего не расскажет. На кону стоит его остаток жизни, и объяснять он будет только проверенным людям, которым он полностью доверяет.

То ли из любопытства, то ли по старой оперской привычке Самойлов зашел в следственный комитет к следователю и поинтересовался судьбой того листочка. Следователь уже сшивал дело.

– Привет. Ну как дела с Васильевым? Дело к концу идет?

– Не к концу, а уже закончено.

– Ну, видно премия светит за такие рекордно короткие сроки.

– Это вряд ли. Если бы он не бегал, было бы быстрее. А так дело простенькое, с ним бы и стажер справился.

– Слушай, Семеныч, а ты что с той бумажкой, что при нем была сделал?

– Да ничего. На ней капелька крови, значит, экспертизу назначать, а это на пару недель затянется, а доказательств и так достаточно. Мне начальство голову снимет, если я по такому делу еще и срок продлевать пойду.

– Так ты что ее выбросил?

– Я ничего не выбрасываю, но по документам ее и не было. Если хочешь, могу тебе отдать. А почему она тебя заинтересовала?

– Да вот на пенсии хочу этот ребус поразгадывать, делать-то нечего будет.

– Ну, забирай. Значит, ты отвоевался?

– Да хватит служить трудовому народу, пора и молодым дорогу уступать.

Семеныч открыл ящик стола и достал тот листок. Самойлов вновь, уже новым взглядом, смотрел на него. Ничего, конечно, революционно нового он не увидел. На листке были линии, а что они обозначали, это было тайной. Был еще и небольшой кружочек, – видимо, заветное место, но как его привязать, было неизвестно. Можно было попробовать разгадать ребус с буквами, может они что-либо прояснят. «У» могла обозначать утес, уклон. «Д» – дом, дерево. Про «Я» вообще вариантов не было. Искать в Сибири что-то по таким приметам, по такой малоинформативной схеме было просто не реально. Самойлов поймал себя на мысли, что он становится кладоискателем. Дело уже раскрыто, но он почему-то занимается им. Он понял, что ему, действительно, хочется найти эти двадцать килограмм золота. Пока никаких положительных перспектив по этому поводу у Самойлова не было.

И вот Самойлов пенсионер. Одному ему пенсии хватило бы, но вот только дочку он перестанет баловать в тех же объемах. Она училась в институте и часто заглядывала к нему. Она крутила любовь, и, видимо, в скором времени собиралась замуж. Самойлов отговаривал ее, как мог, говорил о том, что нужно окончить институт, но она его не слушала. Она по секрету ему сказала, что это мероприятие она наметила на следующий год, когда ее парень окончит институт. Хотя бы это было положительно, а то два студента в семье, это перебор. Еще год ее баловать на выходное пособие и кое-какие накопления было можно. Самойлову хотелось сменить машину на подержанную иномарку, а то старенькая шестерка начинала разваливаться. Еще хотелось съездить отдохнуть на море – знакомые по командировкам давно зовут к себе, да ему все не до этого было. Теперь он абсолютно свободен и непременно в ближайшее время поедет.

Был июнь месяц, на юге была жара, но Самойлова это не смущало. Он ехал пообщаться с друзьями, купаться в море и в полной мере отдыхать. Путь лежал через Москву, где жара усугублялась каменным мешком большого города. До поезда был еще целый день, и нужно было убить время. Сев на лавочку в сквере, он просматривал контакты в телефоне. Многие удалял, они теперь ему были явно не нужны. Вот добрался до телефона своей случайной попутчицы Наташи. А не позвонить ли ей? Впрочем, она может находиться в своей тундре, где телефонной связью и не пахнет. Самойлов набрал номер. Вызов, как ни странно, пошел.

– Алло, здравствуйте, Иван Александрович, приятно Вас слышать.

– Здравствуй, Наташа, неужели цивилизация, в части телефонизации, коснулась и северных просторов нашей родины? Вот уж не думал, что дозвонюсь.

– А я не на севере, я в Москве.

– Ты не поверишь, по какой-то случайности я тоже.

– Опять на семинар по обмену опытом?

– Да нет. Это все уже в прошлом. Я вышел на пенсию и еду отдыхать от всех семинаров, обменов опытом и прочего, прочего, прочего. Сейчас коротаю время до вечернего поезда.

– Ну, так давайте встретимся, у меня тоже свободное время.

– С удовольствием. Я очень этого хотел, но не смел предложить, у тебя, наверное, весь день расписан. В твоем бизнесе медлить нельзя, а то другие акулы, такие как ты, сожрут и не поперхнутся.

– Ну, я еще не акула, а аквариумная рыбка, поэтому акулы меня просто не замечают. Ну ладно. Вы где сейчас?

– В сквере на Ленинских горах.

– Ой, как хорошо. Я совсем недалеко, через полчаса буду. Ждите.

Возможность встречи обрадовала обоих. У Самойлова сразу повысилось настроение. Время ожидания поезда пройдет быстрее. Уже скоро Наташа шла навстречу по аллее. Она по-прежнему была хороша, что не смог не отметить Самойлов. Они обнялись, поцеловались как старые знакомые.

– А ты все хорошеешь?

– Спасибо, да и Вы прекрасно выглядите. Пенсионеры в привычном смысле этого слова, выглядят совсем иначе. А теперь еще на юге загорите, Вас опять на работу возьмут.

– Ну, уж нет. Этой каши я нахлебался досыта. Последнее дело из меня оставшиеся соки выпило.

Они шли по аллее под ручку, действительно как очень старые знакомые. Разговор шел так непринужденно, что казалось, что они знакомы всю жизнь, по крайней мере, Наташину. Редко люди так быстро подходят друг к другу, что нет никаких препятствий в общении, в дружеских отношениях. Хотя у Самойлова были еще глубоко в душе и еще другие, очень сокровенные чувства, о которых он, пока, думать себе не разрешал.

– И что же за дело такое, что соки из Вас выпило?

– С виду простое, но пришлось покопаться, да и поездить. Но я ему благодарен, ведь если бы не оно, мы бы с Вами не встретились.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.