От печали до радости

Прибыв к себе на службу, Алексей случайно узнал об амнистии, по которой должны были выйти Корневы. Алексей понимал, что с прибытием Андрея Ивановича все может рухнуть. Василий вряд ли возвратится до Покрова. Возможность обогащения становилось призрачным и больным вопросом, который надо было немедленно решить. Спонтанное решение пришло сразу, и он не долго думая, как он поступит, оделся получше и пошел свататься к Корневым. Придя в дом, вызвал Марфу для разговора, поговорив о их житье продолжил :

– Марфуш, я пришел поговорить с тобой о брате, и прошу тебя не обижаться на Василия,

– А почему я должна обижаться на него?

– По-моему он останется в городе надолго, а там может и передумает жениться.

У Марфы сжалось сердце, нет не от обиды на Василия, ей было все равно станет она его женой или нет, а от обиды на свою девичью судьбу, неужели она не достойна иметь мужа..

А Алексей продолжал:

– Когда Василий ухаживал за тобой я не вмешивался, брат все же, но мне ты тоже нравишься и если ты не возражаешь, то давай поженимся.

Марфа побледнела, она догадывалась, что Алексею нравилась Наталья и раньше он даже не глядел на нее. Но все эти умозаключения сейчас были в прошлом, сердце застучало, вот оно счастье, о котором столько мечталось, когда не спалось.» Счастье, счастье, счастье», так и стучало в висках. Не раздумывая ни о чем, заглушая свой разум, она согласилась.

Алексей не ожидав такого быстрого согласия, удивился и теперь ему было все равно, как будет дальше, главное сейчас, заполучить Марфу, а с ней и брошь. В отличие от Марфы в его голове были мысли только о богатстве, которое может ускользнуть от него. Он так же злился на Василия, который столько времени потратил на Марфу безрезультатно. Уж он то не упустит своего, сразу «возьмет быка за рога». Сколько раз потом он будет проклинать себя за свои поступки, но сейчас ничто и никто не мог его остановить.

Матрену Власьевну, услышавшую такое заявление от обоих, охватило смятение. Прожив всю жизнь в селе, с мужем, не видя ни любви, ни ласки, она в силу своей женской мудрости, понимала, что здесь что-то не так. Про Алексей ничего плохого не слышала, но и принять такое решение сердце ее не могло, ну не по – людски отбивать невесту у брата. Все разрешила Марфа;

– Матушка, я давно люблю Алексея, Василий опередил его, а я не знала, что Алексей тоже меня любит, а он не хотел перечить брату, Но мы решили, что честнее будет, если я стану его женой.

Марфа уговаривала то ли мать, то ли себя старалась убедить, что все происшедшее – правда. Она так была счастлива, что оно затмило все, что только могло затмить – ее мозг, глаза, душу.

Матрена ничего не поняла из объяснений дочери и будущего зятя, но уступила и дала согласие на свадьбу.

Они назначили день свадьбы на Покров. Об одном лишь не могли договориться. Мать настаивала на венчании и не признавала никаких записей в сельсовете. Тем более, что бумажка, в которой они были бы записаны, как муж и жена, никаких обязательств не несла.

Алексей возражал, он не мог позволить себе венчаться, его бы сразу же исключили из партии, сеяли с должности и бог весть чего еще. Матрена Власьевна настаивала и не давала согласия на брак без венчания. Марфа, стараясь удержать призрачное счастье, хотела угодить всем.

Она предложила венчаться тайно в монастыре, попросив об этом Матушку Игуменью. На том и порешили.

Алексей, придя к себе домой, огорошив своим известием родителей, приказал готовиться им к свадьбе.

Никифор Ильич, посмотрев на жену промолвил :

– А как же Васятка, у них же сговор был? Нехорошо как, Выходит мы и Сына родного не знаем, а что на уме и подавно.

– Ох грех какой, Васятка, Васятка, кабы знал, так и не уехал бы – причитала мать.

– Да хватит Вам причитать, брат приедет, я с ним договорюсь, воевать не буду с ним за бабу.

– Да ты пошто женишься-то? Я уж ума не приложу, как будто тебя на аркане ведут. Ты по своей воле идешь, аль нет? Ты же Наташку любил, назло ей что ли жениться вздумал. Угомонись и не гневи Бога.

Отец сидел молча, покачивая головой и только бормотал:

– Ох дети, Вы дети – куды бы Вас дети, ох негоже. ох негоже. да и што с Вас взять – каков век – таков и человек!

Но ничего не поделать, стали потихоньку готовиться к свадьбе. Марфа договорилась с Матушкой, чтобы та пригласила священника для тайного венчания. Несмотря на пост, нарушив все церковные каноны, Матушка Игуменья, вняв просьбам Марфы, понимая наступившее время Безбожия, взяв на себя их грех, уговорив священника, назначила венчание в ночь на Покров. Марфа надела для венчания свое лучшее платье. Шить, как раньше свадебное, посчитали нескромным. Матрена Власьевна не знала радоваться или горевать по поводу свадьбы дочери, старалась утешиться, глядя в ее счастливые глаза. Но сердце предчувствовало беду, до которой оставалось совсем немного.

После того, как арестовали мужа и сыновей, Матрена Власьевна стала полноценной хозяйкой в доме. Но запасы, припасенные ранее кончились, нужны были деньги на ведение хозяйства. Она знала, что за иконами есть тайник, где муж хранил ценные бумаги и деньги, но никогда не влезала туда, да и просто при нем не посмела бы этого сделать. Она решили посмотреть, что там хранил муж и что может пригодиться сейчас.

Икона Богородицы, была одета в красивый киот, задняя дверь которого была намертво пришита к стенам дома. Дверца киота открывалась и там был потайной гвоздик, при нажатии которого открывался вход в тайник. Матрена Власьевна перво-наперво увидела какой то невзрачный сверток, который отложила в сторону, как не заинтересовавший ее, нашла бумаги, векселя и деньги, хотела уже было все убрать назад, как в комнату вбежала Марфа. Она тут же развернула лоскутный сверток, увидела красивый бархатный кисет, который тут же хотела подарить

Алексею, но тут из кисета выпала брошка. Они с матерью стала с удивлением ее рассматривать.

Брошь была хороша, сверкая всеми бриллиантами и изумрудами, каких женщины никогда не видели. Матрена первая очнулась от увиденного. Что-то ей подсказывало, что все надо положить назад, и не дай бог кому-нибудь про это рассказать.

Но Марфа не хотела упускать этот подарок неизвестно как попавший в дом. Фантазия ей быстро подсказала :

– Маменька, да это батюшкин подарок к свадьбе, я уверена, если бы он был сейчас здесь, он бы подарил мне это на свадьбу.

– Да может и правда подарил, да не такому жениху и не на такую свадьбу. Был бы отец здесь, не бывать бы этой свадьбы. – ворчала Матрена.

– Алексей бедный, но честный, – возражала Марфа.

– Что за честь – коли нечего есть! – Мать вдруг поняла, что она против этой свадьбы, она ругала себя, что согласилась на брак дочери и не отговорила ее.

– Ой что же мы наделали, был бы отец, да разве позволил этакое?

– Марфушенька, доченька, откажи пока не поздно. Все не по-людски, и венчание это тайное во грех, счастья не будет!

Умоляла мать. Но Марфа стояла на своем. Разве могла она отказаться от вдруг настигнувшего ее счастья.

В 3 часа утра после литургии состоялось венчание Марфы и Алексея. Присутствовала Матрена Власьевна, родители Алексея и несколько монашек с Матушкой Игуменьей. Священник наскоро провел обряд венчания, поднес тарелочку с кольцами, предлагая молодым обменяться ими.

У Марфы поверх платья была накинута шубейка, голову украшала красивая кружевная накидка, которая на груди была закреплена

брошкой. Алексей взял серебряное кольцо и повернувшись к Марфе, хотел было уже надеть его на палец, как его взгляд упал на брошь. От неожиданности, он выронил кольцо, которое со звоном покатилось по каменному полу Храма. Все присутствовавшие нехорошо зашептались и принялись ловить кольцо, которое ускользало от рук, и стукнувшись о стену, остановилось. Наступила тяжелая тишина. Матушка Игуменья, подняла кольцо, перекрестилась, подала священнику. На этом процедура венчания закончилась. Зазвонили колокола, провожая молодых из Храма. Саму свадьбу было задумано провести днем по сельским обычаям в доме невесты, поэтому каждый отправился по своим домам. Алексей с Марфой шли молча, каждый думал о своем. Алексей не мог поверить, что богатство, о котором столько мечталось, неожиданно само пришло в руки, а Марфа была озабочена случившимся в Храме, уж больно плохая примета – это падение кольца.

Придя домой, она, первым делом, подарила Алексею бархатный кисет, который еще раз убедился, что это та самая находка, про которую рассказывал Василий и Семен.

Алексей ликовал, он стал необычайно весел, все время хвалил Марфу, но при этом, убедил ее не надевать брошку на свадьбу, чтобы не вызвать неодобрения людей и вообще спрятать ее подальше.

– Надо бы ее в городе ювелиру показать, да я, думаю, пока не время, неизвестно как она попала к твоему отцу, а то, еще конфискуют. Давай-ка спрячу ее подальше от глаз,

Марфа не противилась, она была готова слушать и слушаться Алексея, обожать и любить его.

Настало утро. Стали накрывать столы. Народу звали немного, только родных и близких.

После заутренней обещала прийти Матушка Игуменья, чему Алексей препятствовал, боясь, неприятной на службе, но сдался уговорам Марфы и родителей.

В это время Андрей Иванович Корнев ехал домой, он освободился из заключения по амнистии и спешил поспеть к Покрову, престольному празднику в селе. Двое его сыновей тоже освободились, но ехать домой не спешили, хотели осмотреться в городе и куда-нибудь пристроиться.

Корнев пришел в дом прямо к праздничному застолью. Народ еще не собрался и поэтому, он в удивлении застыл в горнице, увидев накрытый по праздничному стол.

– Кого же так встречают, Покров – праздник большой, или может меня?

Не меньше удивился и Алексей, который почти следом зашел в дом за тестем вместе с Натальей и его матерью.

Матрена Власьевна с воплем упала в ноги Андрею Ивановичу :

– Родимый наш, батюшка, наконец – то, Праздник то какой! И на свадьбу к дочке успел., – не умолкала она.

Марфа повисла на шее у отца. Только Алексей замялся и приходил в себя, не зная, что сказать. Он не ожидал увидеть тестя так быстро и так не во время.

Андрей Иванович сразу смекнул что к чему. Он хотел было раскидать столы, устроить скандал, но во время остановился. Выпив стакан бражки с дороги, он решил не лезть на рожон, а прежде осмотреться что к чему и конечно, объясниться с Алексеем.

Свадьба прошла на удивление спокойно, никто не набуянил, не подрался. Да и кому было буянить, когда мужики, которые вернулись с войны, кто целый, кто раненый, сидели по своим углам и никак не могли определиться на чьей они стороне и как дальше существовать.

Глава 6

С окончательным укреплением власти большевиков, крестьяне посчитали свою революционную миссию оконченной и не стремились к активному участию в Гражданской войне. Нежелание крестьянства с оружием в руках отстаивать новую власть усилилось после введения нового чрезвычайного режима, известного как продразверстка.

По селам начались открытые восстания против коммунистов. Членов продотрядов очень часто убивали. Когда же был издан приказ всеобщей мобилизации в ряды Красной Армии, призывники массово не являлись в призывные пункты.

К 1920 году крестьянство раскололось на два противоположных лагеря. Одни протестовали против военной продразверстки, но в целом не имели претензий к большевикам, другие требовали немедленного возвращения монархии, даже ценой возврата земли.

Несмотря на низкую урожайность, большевики значительно увеличили объем хлеба, который крестьяне должны были сдать государству, мотивируя это материальными расходами на борьбу с иностранной интервенцией.

Так и в селе образовалось два лагеря – одни «красные», те, которые поддерживали большевиков, в основном самые обедневшие и разорившиеся семьи, и другие « контра», те кто имел хозяйство, и кто был против Советской власти, хотел вернуть монархию, даже в ущерб себе.

Алексей, хотя и не был самым бедным крестьянином, но принадлежал к первым, а сейчас на посту председателя Сельсовета, представлял власть. Корнев, принадлежал ко второму лагерю, но узнав, какую должность занял Алексей, сразу смекнул о пользе создавшегося положения. Он сможет с ним спокойно жить дальше и остаться на плаву в это неприятное время. А глядя на светящуюся от счастья Марфу, начал думать, как приручить своего зятя.

Однако, досада все-таки посетила его, когда он узнал от жены о якобы его «подарке» на свадьбу дочери. Не показав своего раздражения, он вдруг подумал, что Алексей не просто проник в его дом. Успокаивала лишь мысль о том, что брошка все равно оставалась в его семье. Корневу надо было объясниться с Алексеем и несколько дней спустя, выбрав в удобный момент завел разговор :

– Лексей, мы теперь одна семья и надо друг дружку держаться. Я не знаю, сказал что Семка про эту вещицу или нет, он ведь ее нашел, но боялся, что Вы наделаете с ней шуму, а богатство тишину любит, надо подождать, а то вместе с ней загребут откуда и не выйдешь. Ты малость приживись, а там видно будет, как с ней быть. Надо думать, чтобы ни одна вошь не придралась. У меня есть люди, которые подскажут, да и им я не все выложу, как есть. На свете всяко бывает и так бывает, что ничего не бывает. И вот оно что, – продолжал тесть, – у меня в лесу сруб припасен, ты устрой-ка его вывезти, дом поставим, а то негоже в примаках – то жить.

Алексей понимал, что тесть прав, пройдет это смутное время, а то может стать, что и добро может худом оказаться. Он полностью согласился с отцом Марфы. А мечты о призрачном богатстве только будоражило его сознание и мутило разум. Это заставляло его гнать время вперед, он жил будущими событиями, которые должны все в корне изменить. Сегодняшний день его не радовал и мало интересовал, он все делал как-то отрешенно.

Мысли точили и разъедали его душу так, что он иногда усилием воли старался прогнать их. Но время лечит, а голова знает, что делать. Он не раз приходил на озеро и старался угадать, где Семка схоронил кинжал. Мечты о призрачном богатстве не давали покоя.

В отличие от Марфы, которая еще больше расцвела и похорошела от счастья, Алексей ходил мрачный. Ему было совестно перед братом за то, что он женился на Марфе, ни молодая жена, ни пришедшее богатство не радовали его. Односельчанин, приехавший из города, рассказал что случайно встретил в городе Василия, где тот проходил военную переподготовку, куда его направила Комиссия. Василий хотел в Покров отпросится на несколько дней на побывку в село, но услышав о свадьбе Алексея и возвращении Андрея Корнева, передумал. После службы, он попросил отправить его на учету на Рабфак, в Высшую школу политработников. Его ходатайство удовлетворили и он с отличием ее закончил.

Алексей понимал, что новая власть ничего хорошего людям не принесла. Ему приходилось теперь воевать не только с односельчанами, но и со своими родственниками и бывшими приятелями, убеждая их подчиняться новым законам и требованиям, выдвигаемые этой властью. Продразверстка, которой обложили село, была непомерно высока, но он всеми правдами и неправдами старался ее выполнить. Он привык работать и работать хорошо.

Он становился день ото дня жестче, упрямее и несговорчивее. Односельчане роптали и с каждым днем ненавидели его больше и больше Эта ненависть относилась и к его тестю.

На жалобы и заявления, поступавшие на Алексея, высшее начальство не реагировало, считая это наговором и несогласием с властью, что еще больше поднимало авторитет Алексея в их глазах.

Алексея даже не обрадовала весть о скором рождении первенца. Он не мог ни в чем упрекнуть Марфу, она стала хорошей хозяйкой, заботливой женой, но это еще больше раздражало Алексея. Марфа же, все списывала не его работу и особо ему не докучала. Родители Алексея не могли не нарадоваться своей невестке. Мать Алексея, как и мать Марфы старались уберечь ее от тяжелой работы и ждали внуков.

Марфа по-прежнему, ходила в монастырь к Матушке Игуменье, несмотря на протесты и ругань Алексея, запрещавший общаться с монахинями.

Однако, родители поощряли Марфу, а иногда на службу ходили вместе с ней. Алексей особенно, ругался на своего отца, который по-прежнему. оставался старостой прихода.

На стыке 20-х и 30-х годов ломали не только весь прежний быт и уклад старой деревни, но и душу русского крестьянства.

Решительная борьба с духовенством была настолько сильна, что о сопротивлении не могло быть и речи. Повсеместно закрывались Храмы и монастыри, священнослужители и их подручные сажались в тюрьмы, ссылались в Сибирь, а особо «опасные» расстреливались. Крестьян все больше отлучали от Бога.

У Алексей и Марфы родился мальчик. Сына назвали Анатолием. Родные не могла не радоваться внуку, Толюнька, как все его звали, рос крепким и здоровым. Никифор, ставший дедом, сделал внуку зыбку из дерева, которую в деревнях подвешивали к потолку. Встал вопрос о крещении. Алексей напрочь запретил крестить сына, подчиняясь новым Законам.

– Если узнаю, выгоню из дома обоих, не пожалею, – кричал он на весь дом, где они теперь жили с Марфой, добротном, крепком пятистенке.

– Ах ты, басурман, отец глянь —ка, что за басурман, – вопила мать.

– Да твой басурман любимый в Москве живет и чай с плюшками пьет на серебре, его там белые рученьки холят, – злорадствовал Алексей

Надо сказать, что Василий и Алексей были в отца – русые, с синими, как море глазами, а вот Семен был похож на мать, черноволосый цыганенок с карими жгучими глазами. А мать, в свою очередь одна из семи ее светловолосых сестер и братьев тоже была темноволосой. Над ее матерью, бабкой Семена, в деревне смеялись, что нагуляла она дочку то ли от цыгана, то ли от татарина, а может род их шел от казаков, которых еще помнили старожилы. Несмотря ни на что, за свою темненькую девочку она была часто бита мужем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.