Ни капли нежности. Повесть

Ни капли нежности

Повесть

Екатерина Карытцова

© Екатерина Карытцова, 2018

ISBN 978-5-4490-5648-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Покорить свой край. Создать «картину прошлого»

«Когда я закрываю глаза,

я вижу себя со стороны»

Сколько людей мы встречаем на своем жизненном пути, сколько судеб. Мы часто и не задумываемся над этим. Мы живем своею жизнью, не замечая окружающего существования. А ведь это само окружение и влияет на судьбу каждого из нас. Мы сформированы благодаря другим людям, мы сами формируем людей. Мы творцы. Наша задача и состоит в том, чтобы мы могли создать свою историю и помогли создать историю жизни другим людям.

Человек

– Мне было тогда восемнадцать лет. И это, правда, была моя первая любовь. Я увидел ее на остановке, она ждала тот же автобус, что и я, она смотрела на меня и медленно отворачивалась, видимо, как и я… Я действовал по такому же принципу. Мой мир изменился с ее появлением. Дорогая моя, ты даже не представляешь, как бы я хотел вернуть то время. Как безжалостно время, как оно быстро, и неповторимо… время… Время – оно уничтожает с каждым мгновением все самое дорогое тебе, не жалея тебя.

Говоря последнюю фразу, Вениамин Константинович повернулся к окну и, щуря глаза, рассматривал синее небо.

– Мне кажется, что так всё и должно быть, ведь это жизнь, не так ли? – спросила я у Вениамина Константиновича, который так безжалостно отзывался о своем времени, которое он прожил уже почти восемьдесят лет.

Его выражение лица всегда было очень свежо. На разговоры выходил с охотой. Иногда, бывало, показывал свой нелегкий характер. С виду он был старичком, а душа его была молодой. И я замечала всегда, что с каждым его воспоминанием о своей жизни он менялся, и внешне всё менялось в нем. Он рассказывал историю из своего детства, когда ему было девять лет, и я, смотрев на него, видела этого мальчика, молодого, совсем полного сил и духа.

– О, как ты не права, так не должно быть. Так может быть. Лишь только мы сами можем создавать свой мир и идти по нему прямо, или же завернуть за угол и остановиться, сдаться, другим словом. Вот люди и сдаются, а знаешь почему? – я махнула вопросительно головой. – Да всё потому, что так легче. Люди лениво относятся к своей жизни, если выбран счастливый путь, но он так сложен, то люди сворачивают тут же за угол, вот и всё, они становятся несчастны, и их это убивает… Убивает. – Со вздохом и будто с большим камнем на сердце он произнес последнее слово.

Мне всегда казалось, что о смерти он думал с очень большой болью. Даже не казалось. Это так и было. Он боялся умереть, он жить хотел и доказывал мне это. А иногда и я сама задаюсь вопросом: ну почему нам дается так мало времени для жизни и каждый ее проводит по своему, но так скажем – одиноко. Одиноко мы входим в этот мир и так же одиноко выходим из него. А почему нам это дается, для чего? Люди страдают от этого, люди стареют от этого, люди умирают с этим.

– Знаете, я бы хотела всё-таки дослушать историю про вас и вашу первую любовь, а то мы застряли на этом глупом размышлении о времени.

– Да и не глупом совсем… Ну, так вот, когда мы с ней вошли в автобус, она зацепилась сумкой за дверь, я помог ей её вытащить, она поблагодарила меня. Ее милая улыбка… Это всё. Потом она вышла на своей остановке, а я на своей.

Он слегка поддался хрипотце, и приподнялся на локтях. Скользя, по своей подушке.

– И вы даже не попытались с ней заговорить, если она вам так понравилась? – меня это возмутило, так как это было похоже на детскую историю, глупую детскую историю.

– Нет, она мне не понравилась, я ее полюбил.

Это выбило меня полностью. Ну как можно полюбить с первого взгляда не узнав даже имени, и тут я открыла от удивления рот.

– И я тогда не собрался духом с ней заговорить. Я каждую пятницу стоял на той остановке, где мы с ней встретились, а потом выходил из автобуса на той остановке, где вышла тогда она, и с ее остановки шел пешком до дома, и ни разу ее не встретил. Тогда я начал чаще приходить на эту остановку, но ничего не менялось, ее так же не было.

– И как вы ее потом нашли?

– А тебе разве кто-то говорил, что мы с ней еще раз встретились? – с усмешкой спросил он.

И тут меня как молнией поразило. Получается, молодой человек влюбился в молодую девушку, с первого взгляда, так и не опробовал своей любви на яви. Я была этому удивлена. Еще и потому, что не верю в эту любовь с первого взгляда, даже если и так, то она же обманчива, тем более, если она первая.

– Я не понимаю! – тут же, резко возмущаюсь.

– Это всё! Ее больше я не встречал…

– Но почему тогда это ваше счастливое воспоминание, почему, раз ничего не получилось с любовью!? – небрежно его прерываю. Ну, это уж точно за гранью моего понимания!

– Потому что самое прекрасное в мире – это то к чему у тебя нет доступа. И любовь – это не всегда страдание при не достижении ее вплотную. И я устал, тебе это не понять, никому этого не понять, никто меня не понимает, просто улыбаются в глаза, а сами думают, как бы быстрее вернуться домой, никого не заботят наши проблемы, проблемы «стариков», а я должен тут лежать и сам с собой разговаривать. А я думал, что хоть ты одна единственная, кто меня выслушает и поймёт! – сказав это, Вениамин Константинович повернулся к белой стене и укрылся глубже одеялом.

Он любил вытекать плавно из одной темы в другую, любил и умел это делать. Это была хорошая работа для моего мозга. Понять его первое размышление о жизни и тут же переключиться на другое. Он показывал свою обиду. Но я знаю, он не обижен, просто и в правду устал. В его жизни было многое пережито, и он не боится мне все это рассказать. Я даже ему благодарна за это, мне нравится его слушать, и нравится смотреть, как он «сильно» обижается, чтобы скрыться в полусне, так как обычным сном он не спит, он вообще мало спит. Мне это не нравится.

– Ну, нет же, вы снова начинаете, я вас очень уважаю, и всегда с радостью слушаю вас, но иногда я вас просто не понимаю и задаю вам вопросы, потому что хочу понять вас, а вы снова обижаетесь и погружаетесь в себя… Хорошо, я уйду, приду позже, ужин принесу вам, отдыхайте.

Я вздыхаю, и выхожу из комнаты, захлопнув тихонечко за собой дверь, чтобы лишний раз не беспокоить его.

Вениамин Константинович был очень красивым в молодости человеком и в зрелом возрасте не растерял остатки былой красоты. Это я поняла по его фотографиям. У Вениамина Константиновича есть младшая сестра Дарья, но рядом с ним ее нет уже давно. Как-то пять лет назад, она привезла его в дом престарелых, тогда он был очень плох, мало двигался, почти не разговаривал. Я даже в какой-то степени рада, что Дарья привезла его к нам. Если бы этого не случилось, я бы с ним не познакомилась. В большей степени я работаю здесь потому, что мне не хватает моей бабушки и дедушки. Эти добрые старики и старушки заменяют немного мне моих родных старичков.

Я живу недалеко от дома престарелых. Сразу же после училища я устроилась на эту работу. Никогда не опаздываю, и живу, даже, по расписанию. Из «старичков», конечно, больше всего выделяю Воробьева Вениамина Константиновича. Почему именно его? Потому, что в нем есть, что-то такое, что было в моей бабушке. И я вижу в его глазах те же черты, что у бабули, а еще он очень интересный и странный, мне это нравится. Всегда любила странных людей. После того, как Воробьев попал сюда прошло пять лет и он ни разу не упомянул имя своей сестры. Общаясь со мной он не рассказал ни одной истории про Дарью. Будто ее и не было вовсе.

– Вениамин Константинович, я вам принесла ужин, как и обещала. – Вставила я, закрывая за собой дверь ногой, а в руках неся разнос с супом.

– Заходи, Мариночка, заходи. – Резво поднялся он на кровати и сел поудобней приготавливаясь к приему пищи.

– Я смотрю, вы хорошо отдохнули. – Заметила я по его цветущей улыбке, и по тому, как он снова скользит вверх по подушке, помогая себе локтями.

Воробьёв ничего на это не ответил, а только лишь начинал кушать суп, прихлебывая каждый раз, закусывая серым хлебом.

– Ты знаешь, – начал Вениамин Константинович – мне кажется, что я птица, которой подбили крылья, и она умирает. У птицы крылья, что у человека сердце. У птиц душа в крыльях, а у человека в сердце.

У него бывает такое, когда он начинает говорить своей душой и в такие моменты мне хочется достать блокнот и записывать за ним каждое слово, как на лекции у философа.

– Не зря, наверное, у вас фамилия такая! – сказала я. Слегка наклоняя голову в веселой усмешке. – а почему у вас вдруг такое ощущение появилось? Вы очень здоровы и я не думаю, что вы умираете. Этого не может быть!

– Физически? Нет! Но даже и физически я с каждым днем все ближе к смерти, но я не про это, я про душевное состояние, когда душа все прожила, и больше ничего не осталось проживать, а осталось только ждать, ждать покоя, ждать, когда ты сможешь покорить край света.

Вениамин Константинович не может ходить. Вместо правой ноги у него был раньше протез, но со временем он начал доставлять большие неудобства и ему пришлось перейти на инвалидное кресло, а в большей степени на кровать. Он потерял ногу в сорок лет, в аварии, которую он, как ни странно, благодарит, так как он считает, что именно она сделала его настолько сильным человеком. Мне страшно и я не хочу, что бы люди думали о своей кончине, я вообще не хочу, чтобы люди умирали, Воробьев заставляет меня вспомнить моих дедушку и бабушку. Комок печали скапливается в моем горле, но я сдерживаю себя.

– Ну не думайте об этом, пожалуйста! Мне становится не по себе, когда вы об этом начинаете говорить! – напряженно вырвалось с моих губ.

Воробьев говорил все это потому, что ему это нужно было сказать, но не просто кому-то сказать, а именно тому человеку, который сможет его выслушать, и не просто выслушать, но еще и понять. Как говорится – человек не должен держать всё в себе, душа может ожесточиться и выражать неприятности. Нужно рассказывать самым близким людям то, что больше всего беспокоит тебя, и дышать станет легче. Самым близким человеком для Воробьева в последний год стала я. Не без гордости, конечно, я это заключаю, но не за саму себя, а за свою бабулю, которая так многому научила свою внучку и в то же время дочку, как она любила меня называть.

Последний год он снова начал слабеть, редко, когда мог встать и пересесть в коляску для прогулки. Приходилось иногда вместо прогулки открывать окно, чтобы он мог вдохнуть свежего воздуха. Вениамин Константинович стал больше разговаривать со мной, было видно, что он терял «блеск в глазах» и так хотел поскорее «покорить край света», так говорил он про смерть. То, что будет после жизни.

– Небо всегда меня к себе тянет – сказал воробьев после того, как доел суп.

– Оно всех тянет, ведь, оно кажется каким-то непостижимым для обычного человека, и мы всегда рвемся наверх. – Заключаю я, ведь на самом деле, так оно и есть. Меня снова поднимают воспоминания о бабушке.

– Возможно, ведь я не могу говорить за других людей.

– Расскажите какую-нибудь интересную историю!

Долго не думая он начинает историю.

– Как-то я ехал в автобусе, уже и не помню куда, увидел за окном какое-то здание с большими, высокими, темными воротами, возле которых на земле полусидя, полулежа, находился парень и горько плакал. Я долго не думая, вышел из автобуса и медленно направился к этому парню, присел напротив и просто смотрел на него. Выглядел он лет на восемнадцать, я думал, что он пьян (как думали и все проходящие люди), но он был полностью трезв. Когда он заметил меня, то посмотрел в глаза, затем отвел их вбок, вытер слезы, и тихо спросил: «что тебе? Интересно, что ли?» Я сел молча рядом с ним и говорю: «Мне? Мне интересно, почему тебе так плохо, что с тобой, если бы я смог тебе чем-то помочь, то я помог бы тебе, только скажи что случилось?». Он сказал тогда, что мама его умерла той ночью. В его доме много людей и он не может там находится, он не может смотреть, как она лежит в гробу, а все знакомые, родственники, сидят, окружив ее, и плачут, и никто не знает, на сколько она была ему нужна, на сколько она была ему дорога и близка, что она намного больше ценна ему, чем тем людям, которые окружили ее своими силуэтами и слезами. А знаешь, что самое главное?! То, что я не смог ему ничего сказать, никак не смог поддержать. Я просто вздохнул и еще долго сидел с ним, уставившись вдаль. Я обнял его крепко, поднялся на ноги, в последний раз посмотрел на него и медленно ушел, думая об этом парне. Как мне было его жаль.

– У меня душа разболелась. – Я чувствовала, как у меня вспотели ладони.

– Душу можно лечить воздухом, свежим воздухом!

– В этом вы правы… А можно вас спросить, – Вениамин Константинович кивнул головой – этого человека вы тоже больше никогда не встречали в жизни?

– Эта история произошла лет сорок назад, как я встретил этого человека, буквально через три дня и я столкнулся со смертью близкого человека. И моя ситуация была так же похожа, как и у того парня. Я ушел из дома. Но это выглядело бы смешно, если бы взрослый мужчина плакал у ворот, но когда плакал этот парень, то было не по себе, и правда болела душа. И я никогда больше не видел этого человека. Знаешь, моя жизнь как-то так странно складывается, что каждый человек в моей жизни приносит мне что-то особое от себя, и больше я не встречаю его. Получается, человек мне что-то дает, а я взамен не успеваю ничего дать, потому что он исчезает навсегда из моей жизни. А возможно что-то и я ему и передаю.

– Получается вас, дразнит Бог людьми, которые могли бы всю жизнь провести с вами, но нет же, забирает их разными способами.

– Ты веришь в Бога?

– Да, наверное. А вы, разве вы не верите?

– Я? Нет, с чего ты взяла это? Думаешь, что человек в таком возрасте обязательно должен был бы податься к Богу, в церковь? – я неопределенно двинула плечами, не зная, как и ответить. – С одной стороны ты права, я подался в церковь, но не сейчас и не к Богу. Помню я стоял возле церкви впервые. Еще не зайдя туда, я слышал, как бабушки разговаривают между собой. Диалог был о том, что каждый человек, приходя в церковь, раскрывает свою душу перед Богом, сознается в своих грехах и просит прощения за них. В общем, всё они делают в церкви через Бога. Так вот, после того, как мой самый близкий человек ушел в другой мир, я решился сходить в церковь один. Я и раньше это делал. Мама часто, когда я был маленький, водила нас в церковь. И вот я решился туда сходить и поставить свечку. Знаешь, я потом каждые выходные ходил ставить свечку. И ни разу, даже подходя к церкви, не задумывался о Боге. Каждый мой поход в церковь состоял в том, что бы попросить у этого человека прощение за все, показать ему свою любовь, и самому для себя помнить постоянно, что он для меня есть, что он не просто был когда-то, а он есть сейчас. Я ходил туда общаться с ним, через церковную свечу, но ни каким образом я и не думал ходить туда к Богу. Может потому, что тем самым Богом для меня стал этот человек. Да, он мой Бог. И вообще каждый близкий человек, покинувший меня в этой жизни, становился моим богом. И так должно быть у всех! Это самое верное общение с Богом, с Богом-человеком, с Богом – родным человеком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.