bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 7

Виталий Гладкий

Ассасины

Об авторе

Виталий Дмитриевич Гладкий родился 26 апреля 1947 года в селе Ярошовка на Сумщине (Украина), в казачьей семье. Он прямой потомок последнего кошевого атамана Задунайской Сечи и наказного атамана Азовского казачества Йосипа Гладкого. Отец, Дмитрий Николаевич, прошел Великую Отечественную войну от ее начала и до Победы. Ранения и перенесенные им тяготы военного времени не дали ему дожить до своего века. Он умер в 1955 году, на тридцать восьмом году жизни, оставив на руках жены, Екатерины Григорьевны, восьмилетнего сына и двухмесячную дочь.

Война вообще оставила на семье В. Гладкого глубокие, кровоточащие зарубки. И не только Вторая мировая, но и Первая, 1914 года. Перед самой революцией в разведывательном поиске погиб прадед, гренадер-пластун, георгиевский кавалер. А в 1945 году погиб дед по материнской линии.

К труду Виталий Дмитриевич приобщился рано. Сначала пас общественное стадо, затем колхозных лошадей, а в двенадцать лет уже работал наравне со взрослыми: косил сено, возил зерно телегами на ток, строил дом и даже был помощником комбайнера.

Учился в основном на «отлично». По окончании восьми классов (1961) поступил в Глинский индустриальный техникум, который окончил спустя пять лет с дипломом техника-горняка. Затем поступил на вечернее отделение Донецкого политехнического института. Защитив диплом, ушел в армию. Служил авиационным техником в Красноярском крае.

Отслужив свой срок, вернулся в Донецк. В 1973–1978 годах трудился на заводах Донбасса, пока не уехал на Колыму. Кто был на Крайнем Севере, тот никогда не забудет этот период своей жизни. Суровая природа не любит изнеженных обывателей. А Виталий Дмитриевич к таким и не принадлежал, поэтому прижился на Колыме легко и безболезненно. Работал газоэлектросварщиком на заводе по ремонту бульдозеров в городе Сусумане, штукатуром-маляром, плотником, бетонщиком, трудился в старательской артели, работал художником-оформителем и охотником-промысловиком. Строил мосты, промышлял белку и горностая, оформлял интерьеры ресторанов и кафе, мыл золото… Пробыл он в районах Крайнего Севера восемь с половиной лет.

Свою писательскую деятельность начал на Колыме в 1979 году. Первый его рассказ назывался «Колымская быль». Он был напечатан в районной газете «Горняк Севера». Позже, уже по приезде домой, в московском издательстве «Молодая гвардия» был издан сборник рассказов В. Гладкого о Крайнем Севере под названием «Жестокая охота». Большей частью это автобиографические повествования о его приключениях в колымской тайге, пропущенные через жернова писательского восприятия. У Виталия Дмитриевича трое детей – сын и две дочери.

В 1980 году в областной газете «Магаданский комсомолец» выходит первая повесть Виталия Дмитриевича под названием «Оборотни», через год там же публикуется повесть «По следу змеи», потом в течение последующих двух лет выходят в свет повести «Плацдарм», «Золотая паутина», роман «Архивных сведений не имеется». Все эти вещи печатались в периодике, в журналах «Искатель», «Советская милиция», в Воениздате (серия «Сокол»), в различных сборниках и в дальнем зарубежье. В своих произведениях Виталий Дмитриевич часто описывает единоборства и прочие штуки подобного рода. И это вовсе не случайно. Спорт в юности был частью его жизни. Он занимался боксом, вольной борьбой, карате, был хорошим стрелком. Острый, динамичный сюжет и тщательно выписанные характеры героев – главная отличительная черта романов В. Гладкого.

По возвращении из районов Крайнего Севера долгое время возглавлял издательство «Отечество». Виталий Дмитриевич основал всеукраинскую литературную премию имени М. Старицкого за лучший исторический роман. Он и сам лауреат премии имени В. Короленко. Издано свыше пятидесяти романов В. Гладкого, общий тираж которых вышел за пределы 8 миллионов.

Виталия Дмитриевича всегда привлекала историческая тематика. Он является автором трех энциклопедических словарей: «Древний мир» (1997), «Славянский мир» (2001) и «Словарь нумизмата» (2006). Кроме того, им написано девятнадцать исторических и историко-приключенческих романов. И первым из них был «Меч Вайу», роман о скифах, над которым, как ни удивительно, он начал работать в семнадцать лет.


ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ В.Д. ГЛАДКОГО:


«По следу змеи» (1988)

«Меч Вайу» (1997)

«Басилевс» (1997)

«Тайна розенкрейцеров» (2004)

«Ушкуйники» (2012)

«Ассасины» (2012)

«Тень Торквемады» (2012)

«Красная перчатка» (2013)

Глава 1

Старец горы

Вершины гор в снежных шапках, которые сверкали под солнцем, словно хорошо полированная сталь «дамаск», казались Авару шлемами дэвов[1], выставленными в дозор коварным Ахриманом[2]. Юноша, житель пустыни, раньше видел горы лишь на горизонте. Тогда они казались ему просто невысокими холмиками. Соплеменники относились к горам с благоговением – оттуда всегда приходили грозовые облака, и тогда драгоценная влага поила поля, арыки, наполняла озера в оазисах, а вода в колодцах поднималась до самой высокой черты и пахла не плесенью, а свежестью весеннего ветра.

Авар наконец взобрался на гребень перевала и перевел дух. Нет, он не устал, просто постарался вдохнуть побольше чистого горного воздуха, который пьянил его, как дорогое выдержанное вино из виноградников Ливана. Многолетние тренировки под руководством Наставника, мудрого Азермехра, закалили Авара, сделали его выносливым, как самого быстрого арабского скакуна. Юноша мог бежать без остановки с раннего утра и до обеда, словно неутомимая лошадь пустыни из породы «азиль». Постановка правильного дыхания заняла годы, но в конечном итоге Наставник мог быть доволен своим лучшим учеником.

Уже вечерело, и солнце посылало на землю последние, уставшие за день лучи – только начался месяц сафар[3], и небесное светило продолжало рано вставать и поздно отправляться на покой. Золотое солнечное сияние, немного притушенное предвечерней дымкой, высвечивало мрачные стены крепости, сооруженной на вершине неприступной скалы, – цели путешествия Вавра. Это была крепость Масйаф, где жил страшный затворник, о котором слагали легенды, – Старец Горы, шейх аль-Джабаль – Владыка Владык. Слуги шейха, которых народы Востока с презрением и страхом называли хашишинами[4], наводили ужас на властелинов Востока. Любой из них, поссорившись со всесильным аль-Джабалем, мог заказывать себе заупокойную молитву. От хашишинов не спасали ни крепкие стены, ни прочный панцирь, ни многочисленная стража.

Старцем Горы шейха прозвали рыцари Креста, захватившие Святые земли. А под титулом «аль-Джабаль» затворника знали все сирийские племена.

Мало кому было ведомо его настоящее имя. Но для Азермехра оно не являлось тайной. Затворника звали Рашид ад-Дин ас-Синан аль-Басри. Наставник несколько пренебрежительно называл его просто Синаном. В этом крылась некая тайна, связанная с прошлым Азермехра. Но кто такой Авар, чтобы об этом спрашивать? Всего лишь один из учеников Наставника, принадлежавших к «невидимым».

Племя, в котором родился и вырос Авар, поклонялось Ахурамазде[5], и его соплеменники считались мушриками – язычниками. Гонимые почитателями ислама, они удалились в пустыню, где и жили долгие годы, стараясь не напоминать окружающему миру о своем существовании. Все мужчины племени умели хорошо обращаться с оружием; этому их учили с малых лет. Но кроме воинов-земледельцев и воинов-охотников, – а добыча пропитания была главным занятием мужской половины племени, – был еще и особый отряд «невидимых».

Его задумал и собрал Азермехр. В отряд отбирали самых крепких и сообразительных мальчишек и учили долгие годы, освободив их от всех иных повинностей. Это были лазутчики племени, которых по окончании обучения отправляли «в свет» – в города Сирии, Палестины, Египта. Там они при денежной поддержке племени со временем становились в основном купцами и водили караваны в пустыню, снабжая соплеменников всем необходимым для выживания в тяжелых условиях.

Кроме того, все «невидимые» являлись соглядатаями племени, шпионами. Их главной задачей было предупредить племя, если кто-то надумает пойти на него войной. И не только предупредить, но и упредить врагов, нанеся ему непоправимый ущерб. Впрочем, такая неприятность случилась всего один раз…

Однако нужно располагаться на ночлег, решил Авар. До крепости, казалось, рукой подать, но ему ли не знать, как обманчивы в горах расстояния. Наверное, сами дэвы подшучивают над путниками, приближая к ним то, что находится очень далеко. А если в горах вовремя не озаботишься поисками удобного для привала места, то до следующего дня можно и не дожить. Кроме зверей, по рассказам бывалых путешественников, в этих местах иногда встречаются и разбойники, а они не страдают человеколюбием.

Небольшую, но достаточно глубокую пещерку Авар нашел случайно, когда почти утратил надежду как-то укрыться на каменистом взлобке перевала. Он не боялся спать под открытым небом. Но древний инстинкт властно гнал юношу на поиски укрытия, потому что одну сторону защищать гораздо проще и легче, нежели когда на тебя нападают со всех сторон. А отбиться от хищников, в том числе и в человечьем обличье, у Авара было чем: у пояса висел длинный нож, в руках – короткое копье с широким наконечником, которым можно было рубить, как саблей, а за спиной приторочены лук и колчан со стрелами.

В том, что юноша имел оружие, не было ничего странного. Все путешественники вооружались с ног до головы. Необычным было лишь то, как мог управляться Авар с этим оружием. Орел, висевший над головой юноши высоко в небе, сильно рисковал. Авару ничего не стоило сшибить его первым же выстрелом.

Заглянув в пещеру, юноша сначала крикнул, чтобы вспугнуть затаившегося зверя (будь он там) и прогнать. Но пещера оказалась незанятой. Немного подождав, Авар вынул из походной сумки кожаный мешочек, достал оттуда щепотку какого-то зелья с едким запахом, посыпал им большой пучок сухой травы, поджег его и бросил внутрь пещеры. Вскоре оттуда повалил белый дым и неприятный запах усилился. Юноша сидел на камне поодаль и внимательно наблюдал за входом в убежище.

Конечно же, он не ошибся – в пещерке все-таки были обитатели, притом весьма опасные. Сначала побежали ядовитые пауки, а затем, свивая-развивая кольца, прочь от пещеры устремился целый змеиный выводок. Наверное, там была еще какая-то зловредная мелочь, менее прыткая, чем пауки и змеи, но Авар знал, что зелье не оставило ей ни малейшего шанса на выживание.

Дожидаясь, пока пещера проветрится, юноша собрал немного хвороста (что было совсем непросто на лысой вершине горы) и разжег костерок – с таким расчетом, чтобы его не было видно со стороны крепости. Ему вовсе не улыбалась перспектива встречи со стражами Масйафа прежде времени. По рассказам Наставника он знал, что Старец Горы перекрыл все подходы к крепости мелкими группами верных стражей. И если им кто-то не нравился, то утром его обычно находили в глубоком ущелье с переломанными костями и позвоночником.

Когда в костре остались одни уголья, Авар нанизал на прутик двух горных куропаток-кекликов, добытых им на склоне горы, где росли кустарники с ягодами, и водрузил на рогульки с таким расчетом, чтобы мясо не горело, а томилось. Это был долгий процесс, но юноша никуда не спешил – до крепости оставалось всего полдня пути. А с муками голода Авар справлялся легко. Азермехр приучал своих питомцев обходиться без пищи почти месяц, и при этом они находились в удовлетворительной физической форме.

Авар лежал на спине, смотрел на звезды, до которых было рукой подать, и вспоминал…

Племя хоронило известного и всеми уважаемого купца, которого звали Устевар. Он был одним из «невидимых». Наверное, большое богатство (хотя почти все его деньги принадлежали племени) подействовало на купца расслабляюще. Он утратил бдительность, и однажды какой-то паломник, с виду оборванец, которому купец подал несколько мелких монет, набросился на него с ножом и нанес смертельный удар. Когда опомнившиеся телохранители купца начали рубить убийцу саблями, он закричал: «Это тебе, собака, подарок от шейха аль-Джабаля!». Как потом стало известно, Устевар наотрез отказался выплачивать незаконный хумс – налог, которым Старец Горы обложил сирийских и персидских купцов.

Когда народ начал расходиться, Азермехр кивком головы подозвал Авара и коротко бросил:

– Ступай за мной.

Идти пришлось долго, почти до самого вечера. Авар шел за Наставником след в след и удивленно гадал: куда и зачем они направляются? Азермехр вел юношу в глубь пустыни. В этой стороне Авар никогда не бывал. Но он точно знал, что там нет оазиса, а они не взяли ни воды, ни продуктов. Только на боку Наставника висела тощая холщовая сумка, в которой могли поместиться лишь несколько лепешек и немного вяленого мяса. Неужели Авару предстоит еще одно испытание? Сколько их было…

Лишь когда солнце опустилось низко над горизонтом, впереди показалась одинокая гора в окружении невысоких скал. Когда они дошли до нее, уже начало темнеть, поэтому Авар не заметил расщелины в горе. Азермехр протиснулся между скальных выступов, и они оказались в просторной пещере, оказавшейся вагном – храмом бога Ахурамазды. В отличие от остальных храмов бехдинов-огнепоклонников, священный огонь – адархурра – здесь не горел. Не было в вагне и священника – атрабана. Зато возле одной из стен стояли два больших горшка, в которых хранилось земляное масло.

Наставник наполнил им, похожим на жидкий мед, три чаши, выдолбленные прямо в полу храма, зажег с помощью кремня и трута, и храм осветился. Затем он достал из сумки несколько кусочков ладана и совершил жертвоприношение Ахурамазде – бросил их в огонь. В воздухе появился приятный запах, Азермехр и Авар опустились на колени и произнесли короткую и незатейливую молитву, в которой был помянут и пророк Заратуштра, что дал огнепоклонникам Священное Писание.

Во время молитвы Авар неожиданно услышал звук падающих капель. Он скосил глаза налево и увидел там еще одну чашу в полу, размером гораздо больше трех чаш-светильников. Она была глубокая и до краев наполнена водой. Откуда-то сверху размеренно, одна за другой, падали крупные капли, и их звук показался томимому жаждой юноше райской музыкой.

Произнеся последние слова молитвы, Азермехр испил воды из чаши (его примеру тут же последовал и Авар), а затем достал из сумки две лепешки и плоский кусок вяленого козьего мяса. Одну лепешку и немного мяса он положил перед чашами на невысоком плоском камне-алтаре в дар Ахурамазде, а остальную еду разделил пополам с Аваром.

– В этой пещере укрывалась от преследовавших ее врагов принцесса Никбану, вторая дочь последнего шахиншаха персов Йездигерда Третьего, – сказал Азермехр, устраиваясь поудобней. – Когда она вошла сюда, скалы сомкнулись и закрыли вход. Враги ушли ни с чем. Горы не только приняли принцессу, но и напоили ее из внезапно открывшегося источника. Ты видишь его перед собой. Правда, с той поры чашу углубили, чтобы собирать больше воды.

– А что случилось с шахиншахом Йездигердом? – спросил заинтригованный юноша.

– Ему пришлось бежать в Мерв, где его предательски убил хозяин водяной мельницы, давший ему приют. Должен сказать, что этот негодяй долго не зажился…

Авар с пониманием кивнул головой – собаке собачья смерть, – а затем спросил:

– Прости, учитель, за дерзкий вопрос… но почему никто в племени не знает об этом храме?

– Кое-кто знает. – Азермехр скупо улыбнулся. – В том числе и некоторые из «невидимых». Избранные. Это – Храм Прощания. Да-да, мой мальчик, настала пора прощаться. Еще недавно ты был птенцом, но теперь оперился, и я надеюсь, что твой полет будет полетом разящего сокола, а не пугливого, хоть и сильного, аиста. Ты уходишь завтра, на рассвете. А эту ночь мы проведем в храме. Нам нужно поговорить без лишних ушей и глаз.

Юноша печально опустил голову. Он давно ждал этого момента. Недаром столько лет провел за изучением языков и обычаев народов, живущих по соседству. Мало того, ему даже пришлось выучить язык франков[6], захвативших Святую землю. Он долго не понимал, зачем это нужно, и только когда подрос, понял, что в племени ему больше не жить, как и многим «невидимым». Хотя часть их все же оставалась дома, чтобы исполнять роль лазутчиков, если случится какой-нибудь конфликт с соседними племенами.

– Уже завтра, – продолжал Наставник, – Авар умрет, чтобы возродиться подобно птице Анка-и-Мугриб[7], но под другим именем и с другой верой в душе. Утром ты станешь исмаилитом, и имя твое отныне – Абу-ль-Фарадж. Запомни его крепко! Эта ночь будет ночью твоего перерождения, и имя это ты должен твердить много раз как молитву. А еще ты прочитаешь наизусть все суры Корана, чтобы освежить свою память.

Юноша знал Коран, пожалуй, лучше, чем мулла какой-нибудь солидной городской мечети. Авару очень не хотелось зубрить бесконечные и, как ему казалось, совершенно бессмысленные наставления чужого пророка, но Азермехр был неумолим – учи! Так надо! И эти два слова были законом для «невидимых», которые долго не могли понять смысл своего обучения.

– Завтра ты отправишься в логово Горного Старца… – При этих словах обычно бесстрастное лицо Азермехра исказила гримаса ненависти. – Или, как он себя называет, шейха аль-Джабаля. Любой ценой нужно добиться, чтобы тебя приняли в фидаи[8]. Ты мальчик способный, и я уверен, что Старец тебя заметит и возвысит. Нам нужен лазутчик в этом гнезде порока, дабы упредить действия людей шейха, направленные против нашего племени. Смерть Устевара стала последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения. Старец слишком многое о себе возомнил. Нужно его немного разочаровать и поставить на место. Только не наделай ошибок, иначе твоя смерть будет страшной! Об этом мы сейчас и поговорим…

Мысли Авара были далеко и от перевала, где он устроил привал, и от костра, на котором томилась дичь, но все его органы чувств работали, как самый точный механизм. Юноша слышал малейшие шорохи, а острые глаза могли различить притаившегося врага даже в темноте. Этому обучил его все тот же Наставник. Мальчика надолго замуровывали в пещере, куда не проникал ни единый луч света, и спустя какое-то время он начинал различать сначала крупные камни, затем более мелкие, и наконец мог видеть всю пещеру, только она была как бы в глубоких сумерках. Для этих целей ему давали специальное питье, обостряющее разум и зрение.

Шорох раздался совсем близко, словно по камням проползла змея. Обычный человек его просто не услышал бы, но только не Авар. Он даже не поменял позы, лишь незаметно натянул тетиву лука, лежавшего у него на груди. В том, что стрелапопадет точно в цель, юноша совершенно не сомневался – стрелять в темноте на звук его тоже обучали.

– Встань и иди к костру, – стараясь быть спокойным, сказал Авар. – Зачем таиться в темноте, если ты, конечно, не плохой человек?

– А!.. Как ты меня услышал?! – В раздавшемся из темноты голосе прозвучала досада. – В моем селении меня прозвали Тенью, потому что я мог достать яйцо из-под наседки, и она ничего не замечала.

В неярком свете догорающих угольев появился юноша примерно одного возраста с Аваром. Он был невысок, хорошо сложен и улыбчив. В руках незнакомец держал толстую окоренную палку, на плече виднелся хурджин[9], а возле пояса висел непременный для путешественников нож, без которого ни пищу не приготовишь, ни поешь.

– Идешь в Масйаф? – без обиняков спросил парень и, не дожидаясь ответа, продолжил: – И мне туда же. Примешь в компанию? У меня в хурджине есть вяленые финики и лепешки.

– Присаживайся, – коротко бросил Авар и немного подвинулся, чтобы незнакомец мог сидеть на ровной площадке.

Видимо, это был один из соискателей «милостей» Старца Горы. Азермехр рассказал Авару, что к крепости почти каждый день приходят молодые люди, готовые стать фидаями. Легковерных юнцов манят легенды о сладкой жизни под покровительством шейха аль-Джабаля, которые рассказывают на базарах люди все того же Старца. Но отбирают в фидаины не всех, а очень немногих.

– Меня зовут Хасан, – представился незнакомец. – Хасан из Магриба[10], – добавил он со смешком.

– А я Абу, – ответил Авар, назвав свое новое имя. – Просто Абу.

– Вот и познакомились… Э, да твои куропатки начинают подгорать! – Хасан быстро повернул тушки кекликов на другой бок.

Он и впрямь двигался бесшумно и очень грациозно. Несмотря на то, что Хасан, как не суди, был его конкурентом, Авару парень понравился. Была в нем некая незамутненная простота и добродушие. Интересно, что его потянуло стать наемным убийцей? Неужто Хасан и впрямь поверил тем басням, что рассказывают медовыми голосами вербовщики Старца? Тогда он или глупец… или человек очень хитрый, с раздвоенным змеиным языком. А значит, его нужно остерегаться.

– Ночи здесь холодные, – сказал Хасан, усаживаясь рядом с Аваром. – Неплохо бы найти какое-нибудь укрытие.

– Уже, – коротко ответил Авар.

– Да ну?!

– Пойдем, покажу…

Пещерка вызвала у Хасана восхищение. Он даже поцокал языком.

– Это просто чудо! Пустишь на ночлег?

Авар рассмеялся.

– Ты, я вижу, нигде не пропадешь, – сказал он весело. – Сначала напросился в компанию, затем нацелился разделить пополам мой ужин, а теперь еще намереваешься и переспать на моем ложе.

– Нет, ну если ты не желаешь…

– Куда ж тебя денешь! Но за все нужно платить. Пока мясо не испеклось как следует, обустрой нам мягкую постель.

– Понял… – Хасан выдал свою коронную белозубую улыбку и исчез в темноте.

Спустя какое-то время он возвратился с большой охапкой свежей травы.

– Где раздобыл? – удивился Авар: по дороге на перевал ему встречались лишь чахлые кустики и сухостой.

– Места нужно знать, – не без хвастовства ответил Хасан.

– Ну, иди в пещеру, стелись, знаток, и возвращайся поскорее. А то мясо остынет. Куропатки уже изрядно подрумянились.

– Один момент! – И Хасан с охапкой исчез в черном зеве их нечаянного убежища.

Поужинали знатно. Особенно понравились Авару вяленые финики Хасана. Они были очень крупными и мясистыми, не то, что у них в пустыне. Видимо, Хасан жил в местах, где воды было много, и она не считалась большой ценностью.

Парни уснули как убитые. Им даже разговаривать не хотелось – усталость тяжелого пути и сытный ужин приспали юношей лучше, нежели колыбельные материнские песни. Авар спал очень чутко – это свойство он опять-таки выработал долгими тренировками, – а вот Хасан был недвижим до самого утра, лишь повернулся раз на другой бок. Все-таки ученик Азермехра не мог, не имел права верить никому, тем более какому-то незнакомцу из Магриба, где чересчур много мошенников и хитрецов.

Утром, поев фиников Хасана, они отправились в путь. Спускаться с перевала было гораздо легче, нежели карабкаться по крутым склонам, и когда юноши подошли к высокому – в полтора человеческих роста – дувалу, ограждающему ксар,[11] они все еще чувствовали себя свежими и полными сил. Авар знал, что в поселении живут в основном ремесленники и слуги Старца Горы – как мужчины, так и женщины. В саму же крепость никого, кроме фидаинов, не допускали.

При необходимости жители ксара могли взяться и за оружие, потому что помощники шейха аль-Джабаля раз в неделю проводили с ними воинские занятия. По словам Азермехра, иногда мужчины поселения отправлялись на задание вместе с фидаинами – когда нужно было завести смуту в городе или посеять панику в толпе. Так они облегчали их задачу.

– Куда идете и что вам нужно? – грозно спросил у юношей один из воинов возле ворот ксара.

Он был вооружен до зубов и с явным удовольствием красовался в новых доспехах. Наверное, этот сильный муж был начальником отряда стражи.

– О, блистательный джафар![12] – Хасан изогнулся в изящном поклоне. – Мы идем к великому и могучему шейху аль-Джабалю – да хранит его Аллах! – дабы предложить ему свои ничтожные жизни.

Авар едва не присвистнул от изумления: Хасан говорил, словно придворный султана. Как бы там ни было, но начальник стражей явно растаял от такого обращения. На его загорелом до черноты, грубом лице появилось некое подобие улыбки, и он уже вполне миролюбиво сказал:

– Вам придется ждать. Долго ждать. Но не здесь, не у ворот. Идите туда, – показал он на небольшую площадку под дувалом; там уже сидели и лежали конкуренты Авара и Хасана, соискатели милостей Старца Горы. – Отведи их под навес, – приказал начальник одному из своих подчиненных. – Да я вижу, что под навесом нет мест! Выбрось оттуда хитрых бездельников – тех, кто уже сидит там третий день, – пусть эти юноши отдохнут после дальней дороги как следует.

Приказание было исполнено в точности. Два будущих фидаина подчинились стражнику безропотно, но во взглядах, что получили в свой адрес Авар и Хасан, плескались неприязнь и злоба. Впрочем, ни тот, ни другой на такие мелочи не обратили должного внимания. Все-таки находиться в тени гораздо приятней, нежели под жаркими солнечными лучами. А навес был совсем небольшим, он мог укрыть не более пяти-шести человек.

На страницу:
1 из 7