Корпоративная социальная ответственность. (Бакалавриат, Магистратура). Учебное пособие.

Однако интересен тот факт, что проведенное по этому случаю расследование показало, что это было сделано намеренно, а не из-за сбоев в системе. Доказательством этому служило то, что во время теста выхлопа автомобиля запускались устройства и режимы, которые при обычной эксплуатации транспортного средства были не активны. Компания признала свою вину.

Однако на первый взгляд вполне исправимая проблема из-за давления общества (стейкхолдеров) привела к серьезным последствиям для компании. Так, уже в первые месяцы после выявления обмана:

• Швейцария приостановила продажу автомобилей концерна Volkswagen (около 180 тыс. транспортных средств, находящихся у дилеров, было запрещено продавать);

• США выдвинуло иск, в котором шла речь о штрафе в 18 млрд дол.;

• в течение двух дней (21 и 22 сентября) на 30 млрд евро уменьшилась рыночная капитализация корпорации;

• 6,5 млрд евро потребовалось Volkswagen для устранения причины неверных показателей – перепрограммирования электроники;

• сразу три топ-менеджера компании лишились своих постов и др. [60].

6. Кроме того, корпорации могут заниматься недобросовестной конкуренцией или черным пиаром, а именно осуществлять действия по очернению действительно социально и экологически ответственных компаний.

В сложившейся ситуации предлагается новое для отечественной системы понятие – псевдосоциальная ответственность.

Под этим термином следует понимать случай, при котором организация выдает намерения за положительные, тем самым скрывая непрозрачное поведение, а своими действиями (которые компания представляет как соответствующие применяемому законодательству, международными нормами поведения и учитывающие ожидания заинтересованных сторон), может повлечь негативное влияние на здоровье и благосостояние общества, состояние окружающей среды, развитие населенных пунктов, региона или страны в целом может называться псевдосоциальной ответственностью [86, с. 159–162].

Таким образом, данное понятие и суть его содержания могут помочь разграничить деятельность истинно социально ответственного бизнеса и компаний, предлагающих ложный социальный эффект (как следствие, ведущих к отрицательной социальной и экологической эффективности). Кроме того, введение понятия «псевдосоциальная ответственность» позволит более глубоко рассматривать вопросы корпоративной социальной ответственности как в статусе научной теории, так и в прикладном менеджменте.

Выводы

Подводя итоги, можно утверждать, что понятие социальной ответственности бизнеса стало неотъемлемой частью характеристики развития общества и государства, но по сей момент имеет достаточное количество расхождений во взглядах. Связано это и с национальной спецификой каждого из государств, и с разными представлениями о целях бизнеса. Однако при этом все они имеют и общие черты. Как у бизнеса, так и у общества все устойчивее начинает формироваться мнение, согласно которому предприятие становится больше, чем просто экономической целостностью. Теперь оно часть окружения, включающего множество составляющих, от которых зависит само его существование. Такие выводы обусловлены тем, что в развитом гражданском обществе составляющие этого окружения, в лице местных общин, поставщиков, потребителей, СМИ, групп общественного давления и активистов, работников и других, все больше может и начинает влиять на достижение организацией своих целей. Отсюда компаниям все чаще приходится попросту уравновешивать чисто экономические цели с социальными интересами групп давления.

Какой же вывод может сделать читатель? Можно понять, что корпоративная социальная ответственность не является только лишь модой или «продуктом» современного рынка. Ее концепции сформировались из природы «ответственности» (об этом кратко речь шла в параграфе 1.1, уже более подробно раскроется в главе 2). Эта ответственность в общем виде выражается в форме прозрачного, этического поведения. Такое поведение, если оно социально ответственно, не только отвечает законам и традициям общества, но и является инструментом развития и повышения благосостояния граждан, учитывает их ожидания, а что особо важно, не является разовыми акциями, а введено системно во всей организации.

Контрольные вопросы и задания

1. Дайте определения понятий «ответственность», «социальная ответственность», «корпоративная ответственность».

2. Какие направления реализации корпоративной социальной ответственности вы знаете?

3. Почему бизнес должен быть этичным и ответственным?

Литература

Основная: 1–3; дополнительная: 6.

Глава 2. Генезис корпоративной социальной ответственности

§ 2.1. Предпосылки возникновения концепции корпоративной социальной ответственности

Истоки социальной ответственности имеют древнюю историю. Первые ее проявления были присущи еще родовым общинам первобытного общества (рис. 2.1). Конечно, о корпорациях речи тогда идти не могло, но не стоит забывать, что община, так же как и корпорация, является объединением людей. Но главной целью, разумеется, была не прибыль, а взаимопомощь и выживание, которые, безусловно, неотделимы от социальной ответственности.

Рис. 2.1. Рисунок Н. Доброхотовой «Первобытные люди» к очерку М. Матвеевой «Путешествие через века», опубликованному в журнале «Пионер»[2]

Однако история знала и примеры отступления от социально ответственного курса, что лишь доказало необходимость и значимость ответственности перед обществом (рис. 2.2). Еще на рубеже V–IV тысячелетия до н. э. в странах с рабовладельческим строем социально-психологические потребности заинтересованных сторон в лице тружеников не учитывались. «Кадровые» проблемы преимущественно решались заменой трудовых единиц, а последствия от внешней деятельности не относились к ряду ключевых задач. Не трудно понять, что в этот период социальная ответственность игнорировалась. Но именно это время становится предвестником появления этики негоциантов, рассмотревшим в рабском труде несостоятельность перспектив развития. Чтобы пояснить и подтвердить это, необходимо обратиться к истории развития представлений об этике бизнеса.

Рис. 2.2. Фото с сайта Российского государственного архива кинофотодокументов (http://rgakfd.ru/)

Источником трактовок данного направления являлся нравственно-экономический конфликт, который в ходе своего развития сформировал несколько этических направлений. Их подробно раскрыли в своей работе отечественные ученые Ю.Ю. Петрунин и В.К. Борисов [57].

Согласно исследованиям, первоначалом является религиозная этика, в основе которой лежит ориентация на абсолютные нравственные ценности. Для нее прежде всего характерна обязательность выполнения этических норм, таких как честность, трудолюбие, справедливость, соблюдение обещаний. Важнейшим же принципом поведения являлся аскетизм, ограничивающий личное потребление ради расширения производства [57, с. 89].

В России отправной точкой, наиболее ярко показывающей пример воплощения в жизнь данного этического направления, может являться лето 988 г. – Крещение Руси. Связанно это с тем, что с принятием в нашей стране христианства положение о заботе и помощи ближнему, а особенно для бедных и нуждающихся, обрело новую роль. Это обусловливается тем, что милосердие и любовь к ближнему – одни из основных целей православия.

Не последнюю роль по этой части сыграли и наставления князя Владимира совместно с РПЦ, ставшей прибежищем для нуждающихся, убогих, престарелых и нищих. Со временем появляющиеся монастыри и приходы содержали больницы, приюты и школы. Спустя какое-то время систематически проводились бесплатные обеды. Церковь тем самым брала на себя функции не только информационного распространения, но и практической реализации благотворительных функций и призрения.

Как уже было отмечено, достаточно долгое время ведущие роли в развитии социально ответственных практик оставались за государством и церковью (об этом более подробно речь пойдет в главе 3) и меньшее участие в этой работе принимали те, кто, как принято считать в настоящее время, должен брать инициативу на себя – речь идет о предпринимателях.

Однако в XIX в. ситуация значительно поменялась. В России начали осуществляться крупные благотворительные проекты.

К ранним примерам можно отнести содействие князя Дмитрия Михайловича Голицына (1721–1793) в развитии медицины. При жизни Д.М. Голицын начал финансирование строительства «больницы для бедных», а в 1802 г., уже после его смерти, она была открыта в Москве (рис. 2.3). В год открытия учреждение насчитывало 50 коек, а уже через три года ровно в 2 раза больше, причем с 1803 г. функционировала еще и богадельня на 30 коек для неизлечимых больных.

В это же время граф Н.П. Шереметев (1751–1809) задался проектом строительства в Москве богадельни на 100 человек и бесплатной для всех слоев населения больницы на 50 коек. Для «строительства богоугодного заведения», Странноприимного дома (в настоящее время Научно-исследовательский институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского), был отведен участок «на Черкасских огородах» близ церкви Преподобной Ксении (1649), доставшийся графу в наследство от матери.

Рис. 2.3. Голицынская больница из книги «Сто лет Голицынской больницы в Москве, 1802 – 22.07.1902»

Строение представляет собой образ усадьбы с углубленным в сторону парка храмом Троицы, над которым возносится полукруглый бельведер. Однако интересно то, что подобные учреждения в нашей стране уже существовали, но градостроительный размах был несравнимо выше. Возводили учреждение четверть века (с 1792 по 1807 г.), а после завершения строительства граф внес на содержание заведения депозит в размере 500 тыс. руб. и дополнительно к финансированию выделил доходы от поместий в Тверской губернии. Представляет интерес и то, что династия Шереметевых обеспечивала больницу до ее национализации в 1917 г. [68].

Наибольшую интенсивность развитию благотворительного движения придала уже пореформенная Россия, обросшая многочисленными указами и законами, объединившими в единую системную структуру социальную политику государства и частную благотворительность (в 1828 г. Николаем I даже было введено звание «Почетный попечитель»). Проведенная государственная работа дала мощный толчок к начинаниям предпринимателей Российской Империи в помощи как своим работникам, так и населению за счет собственных средств, что в свою очередь дало стране множество плодов социально-экономического характера.

Одним из ярких проявлений социальной благотворительности является появление в 1846 г. в Петербурге Приюта принца Петра Григорьевича Ольденбургского для детей, лишенных получать образование. В начале своей деятельности в учреждении обучалось около 180 детей, а к 1913 г. насчитывалось около 1,8 тыс. человек. В Приюте обучали ремеслу, домашнему хозяйству, проводилась подготовка к переходу в средние учебные заведения.

Неординарным примером того времени была открытая 5 ноября 1854 г. знаменитым хирургом Н.И. Пироговым (1810–1881) и Великой княгиней Еленой Павловной (1806–1873) Крестовоздвиженская община сестер милосердия. Это было первое в мире, появившееся еще до Красного креста, женское медицинское формирование, созданное с целью оказания помощи раненным во время боевых действий. Представляет интерес, что уже на следующий день 32 сестры общины и группа врачей вместе с хирургом Н.И. Пироговым выехали на фронт.

Крупнейший предприниматель того времени, происходивший из старообрядческой купеческой семьи и обучавшийся в Кембриджском университете, Савва Тимофеевич Морозов (1862–1905), на своих фабриках вводил оплату по беременности и родам трудящимся на его предприятии женщинам. Кроме того, он платил стипендии молодым рабочим, получавшим дополнительное образование. Из истории известно, что благодаря таким практикам рабочие на его фабриках отличались грамотностью и высоким уровнем образования, а как следствие, более качественно трудились. За пределами своих предприятий фабрикант помогал нуждающимся и проявляющим способности учащимся Московского университета, а также входил в состав Товарищества для учреждения в Москве театра и регулярно вносил средства на строительство и существование.

Подобные примеры были не единичны. Так, один из наиболее известных меценатов той эпохи московский предприниматель А.И. Хлудов (1818–1892) активно занимался финансированием учебных заведений, больниц, домов призрения, музеев, церквей (в 1883 г. совместными усилиями с Крестовоздвиженской надвратной церковью была открыта Хлудовская библиотека, а после кончины меценат завещал передать свою библиотеку в Московский Никольский единоверческий монастырь) [63].

Купец-мультимиллионер Г.Г. Солодовников (1826–1901) за свою жизнь отдал на благотворительность более 20 млн руб. На его средства были построены: театр на Большой Дмитровке (ныне Московская оперетта), клиника при МГУ, дома для бедных, сиротский приют и училища в четырех российских губерниях.

Исторической в освоении нашей страны была помощь Фёдора Павловича Рябушинского (1886–1910). На его средства в 1908–1910 гг. была организована первая комплексная экспедиция на Камчатку, из которой ученые привезли бесценные знания и материалы. В дальнейшем привезенные предметы стали экспонатами для музея, а их количество составило около 4 тыс. единиц.

Владелец стекольной мануфактуры Юрий Степанович Нечаев-Мальцов (1834–1913) остался в истории не только как крупнейший фабрикант, но и как человек, выделивший 2/3 стоимости строительства Музея изящных искусств (введен в 1912 г.). Сегодня это Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве (рис. 2.4).

Рис. 2.4. Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве

Интересно, что потратив по некотором оценкам от 2 до 3 млн руб., он не только скрывал свою причастность к финансированию, но и нанял три сотни рабочих для добычи специального морозоустойчивого мрамора, а для его обработки выписал итальянских резчиков камня. Кроме того, за счет средств Юрия Степановича во Владимире было построено Техническое училище, а на Шаболовке богадельня и церковь в память убиенных на Куликовом поле.

И таких социально ответственных предпринимателей того времени было достаточно много. До сих пор в истории нашего государства на слуху такие фамилии, как Третьяковы, Мамонтовы, Бахрушины, Прохоровы, Найденовы, Боткины и др.

Большая роль в становлении социально ответственных практик в России была и у женщин.

Так, за счет средств российской просветительницы Анны Александровны Адлер (1856–1924) в 1881 г. в Петербурге открылась первая в России школа для слепых детей. В 1885 году благодаря ее усердию впервые в нашей стране была напечатана книга для незрячих на русском языке. Такая работа подвигла и других меценатов поддерживать подобные идеи. Спустя несколько лет появилось более десятка школ для слепых. С января 1886 г. по июнь 1889 г. Советом Попечительства императрицы Марии Александровны и издателями-редакторами В.Н. Семчевским и О.К. Адеркасом выпускался журнал для обсуждения вопросов о положении незрячих «Русский слепец» (в 1889 г. переименованный в «Слепец»).

Варвара Алексеевна Морозова (Хлудова) (1848–1918), предпринимательница из семьи богатого промышленника, в 1887 г. построила психиатрическую клинику на Девичьем поле, передав ее Московскому университету, тем самым положив начало созданию Клинического городка. При этом Варвара Алексеевна не скупилась. Затраты на строительство составили около полумиллиона рублей.

Другая известная миллионерша, почетная гражданка Москвы и Иркутска Юлия Ивановна Базанова (1852–1924), 22 октября 1896 г. открыла первую в Москве Клинику болезней уха, носа и горла. На ее строительство и оснащение она потратила около 1,5 млн руб.

Жена кондитера Алексея Ивановича Абрикосова (ныне его фабрика носит название ОАО «Кондитерский концерн Бабаевский»), Агриппина Александровна (1832–1901), родившая 22 ребенка, в 1889 г. построила «Бесплатный родильный приют и гинекологическую лечебницу с постоянными кроватями Агриппины Александровны Абрикосовой в Москве», который за год принимал около двух сотен женщин. После кончины Агриппины Александровны ее дело продолжили наследники и в 1906 г. был возведен «Бесплатный родильный приют и гинекологическая лечебница с постоянными кроватями» (рис. 2.5). В 1916 году московские газеты писали: «Постройка и открытие этого учреждения является эрой в деле подачи акушерской помощи московскому населению не только потому, что здание специально выстроено соответствующим всем требованиям науки, но и потому, что в основу ведения дела и ухода были положены новые для Москвы принципы. ‹…› Принято 44 тыс. женщин, сделано 7 тыс. операций, 50 кесарских сечений» [17].

Рис. 2.5. Бесплатный родильный приют и гинекологическая лечебница с постоянными кроватями им. А.А. Абрикосовой

Стоит отметить, что все социальные объекты, построенные в то время, функционируют и приносят пользу по сей день, а социально-трудовые привилегии для рабочих входят в основу современной системы социальной защиты.

К воплощению коммерческого дела, построенного на религиозной этике, относятся также и хроники жизни объединений людей локального характера. К реальному примеру можно отнести общины духоборов (рис. 2.6). В работах О. Шахназарова имеется информация о том, что такие объединения можно отнести к первым в России системным социально ответственным организациям. Данный вывод обусловлен тем, что общины духоборов в своих поселениях создавали дома сирот, открывали образовательные и лечебные учреждения, формировали полицию, а также оказывали финансовую взаимопомощь членам общины, оказавшимся в трудной ситуации [88].

Но были и «издержки», которые не позволили стать таким коммунам особо популярными. Существовали строгие и обязательные к исполнению правила: запрещалось употребление спиртных напитков, за дебоши и прогулы человек мог быть изгнан из общины и т. п. Кроме того, рабочий день составлял более 12 часов, а главный принцип отражал следующий лозунг: «От каждого по способностям, всем – поровну».

Рис. 2.6. Русские духоборы в канадской провинции Саскачеван [101]

Помимо духоборов в России также существовали и другие этнографические религиозные группы, одной из них были молокане (рис. 2.7).

Рис. 2.7. Молокане

В отличие от духоборов молокане жили в городах, получали хорошее образование, а также являлись владельцами крупных производственных предприятий, главной целью которых было, как и у современных корпораций, получение прибыли. За молоканиным-работодателем устанавливался строгий надзор. Права рабочих не должны были ущемляться. Контролирующим органом являлись цеховые советы, пожелания которых фабрикант предпочитал учитывать. Важно, что в случае если конфликт не разрешался, фабрикант мог утратить полномочия по владению производством и фабрику передавали более ответственному члену общины. Кроме того, под руководством молокан и за их счет строились церкви, школы и богадельни [23, с. 55].

Однако переход от благотворительности к зарождению концепции социальной ответственности в России не произошел. Связано это как с некоторым отставанием в социальных программах частных структур того времени по сравнению с Западной Европой, так и с радикальными изменениями, произошедшими в 1917 г., после которых частные предприятия были национализированы, а социальная ответственность полностью легла на плечи государства. Тем самым говорить о КСО в нашей стране в этот период в силу отсутствия частных коммерческих структур не представляется возможным, но имеет смысл обратить внимание на изменения в странах Европы и США.

Еще в XVI–XVIII вв. в Западной Европе произошла смена трудовой парадигмы – появилось общество «индустриальное». Религиозная этика начинает сменяться деонтической.

Немецкий философ и политический экономист Макс Вебер отметил характерную для того периода особенность: с уходом духа аскезы из мирской оболочки в центре внимания оказался только лишь коммерческий успех [12, с. 206]. Следует отметить, что такая смена парадигм вовсе не означает, что предмет нашего исследования не эволюционен. В диалектике один из главных законов гласит о том, что любое развитие предполагает смену старого новым – это закон отрицания. Кроме того, Гегель считал подобные явления поворотным пунктом в движении понятия как такового [14, с. 309]. Однако вернемся к нашему вопросу.

С точки зрения функциональности на смену вертикали власти в организации труда приходит «горизонтальное» управление. Трудовые обязанности начинают распределяться по специализации, которая теперь определяет профессионализм и квалификацию сотрудника. Если прежде крестьянин самостоятельно вспахивал свою землю, сам засевал, собирал полученный урожай и отправлялся на ярмарку, чтобы продать его, то теперь такие обязанности начали распределяться между соответствующими работниками по их специальностям. В такой ситуации работники, профессионалы своего дела, начинают приобретать права. Чтобы сохранить квалифицированных мастеров, руководители организаций начинают предоставлять возможности для их самореализации, что при прежней системе было практически невообразимо. Для предприятий это повлекло необходимость в формировании новых этико-трудовых установок (по сути – зарождения корпоративной этики).

Иеремия Бентам

Если говорить о теории зарождения таких практических процессов, то стоит упомянуть основателя утилитаризма, социолога и юриста Иеремия Бентама (1748–1832). По его мнению, какое-либо действие являлось правомерным с этической точки зрения, если суммарный полезный эффект этого действия превышал суммарный полезный эффект любого другого действия, которое могло бы быть совершено вместо первого. При этом максимумом пользы являлся момент наступления блага для всех лиц, которые оказывались в сфере действия результатов акции. В качестве результатов при этом рассматривались не только текущие, но и отдаленные позитивные и негативные последствия. Однако данная теория имела свои недостатки, и альтернативной ей послужила деонтическая этика, которую можно отнести к классической философии морали. В ее основе лежит категорический императив Канта, основанный на наличии у человека моральных прав – прав, которыми обладают все люди только потому, что они являются людьми [57, с. 90, 103].

Известным заграничным опытом того времени (в котором проявились как и уже упомянутая философия морали и деонтическая этика, так и основанное на ней системное внедрение социально ответственных практик) являлись программы одного из первых социальных реформаторов XIX в., английского фабриканта, управляющего прядильным предприятием в Шотландии Роберта Оуэна (1771–1858). Именно он впервые попытался разрешать социальные проблемы комплексно, причем не за счет кардинальных революционных действий, а за счет инициатив отдельных групп и организаций. Производительность труда повышали не карательными мерами, а за счет улучшения условий труда и быта трудящихся. На фабрике навели порядок, сократили рабочий день до 10,5 часа и ограничили долю детского труда. Руководство также активно способствовало улучшению жилищных условий рабочих семей: были открыты прифабричный магазин с низкими ценами, школа для рабочих и их детей, созданы возможности для досуга [10, с. 449–450]. Как показала практика, эти меры привели к снижению производственного брака, прогулов и текучести кадров. Интересно и то, что доход предприятия значительно вырос, а стоимость предприятия выросла более, чем вдвое [40, с. 115]. Обусловлено это было тем, что рабочий попросту не хотел лишиться своего места из-за собственных проступков, поскольку это означало, что ему пришлось бы искать работу с заведомо худшими во всех отношениях условиями труда.

Элизабет Хейрик

Но важно, что характер деонтической этики формировал новые умонастроения во всем обществе. Это привело к значительным изменениям, в том числе и к требованиям по отношению к социальной ответственности. Так, в начале XIX в. домохозяйка и аболиционистка Элизабет Хейрик (1769–1831) из британского города Лестер, состоящая с 1823 г. в Обществе против рабства, организовала один из первых в мире бойкотов за права человека. Кроме того, этот бойкот затрагивал вопросы необходимости социальной деятельности бизнеса. В 1824 году она опубликовала брошюру под названием «Немедленное, а не постепенное упразднение» (Immediate, not Gradual Abolition). Содержание этого документа убеждало жителей отказаться от покупки сахара, выращенного рабами на плантациях East India Company и продававшегося в бакалейных магазинах Лестера. Среди англичан это вызвало широкий резонанс, и в итоге социальная активистка добилась того, что в течение 30 лет поставщику приходилось возить сахар из другой страны, той где его выращивали свободные люди[3]. Но на этом история не закончилась. За свою жизнь Э. Хейрик выпустила более 20 брошюр, посвященных социальным проблемам, а через два года после ее смерти продолжавшаяся активистами кампания по формированию общественного мнения против рабства подготовила основу для его отмены в 1833 г. [90; 96].