Темная сторона улицы

– Художественное наполнение, скажешь тоже, – подал голос с дивана Виноградов. – Все я сделал, как ты сказал. Я же все твои замечания в блокнот записал, – зачем-то он вынул из пиджачного кармана записную книжку, раскрыл её в том месте, где делал записи и показал неразборчивые строчки Ледневу, будто эти записи являлись доказательством его правоты.

– Да что ты мне эту филькину грамоту под нос суешь, – Леднев издал звук, похожий на рычание зверя. – Записывал он. Я ведь не тянул тебя за язык, ты сам взялся за эти переделки. И вот переделал. Не умеешь – не берись. А итог твоей бурной деятельности таков: к сегодняшнему дню сценария у нас нет и времени сколько упущено. Тот первый вариант лучше твоего переделанного. С чем теперь идти к нашему спонсору, к Некрасову? – Леднев ткнул пальцем в сценарий. – Он разбирается в этом дерьме. Это на художественном совете можно благодарным слушателям вешать лапши столько, сколько они до дома донесут. Провалишься со своим фильмом – ничего страшного. Но здесь совсем другое дело. Ты это, Игорь, понимаешь?

– Понимаю, все понимаю, – Виноградов убрал записную книжку в карман, провел ладонью по коротко стриженным седеющим волосам. Он выглядел уставшим, не готовым к затяжному спору. – Послушай, Иван, сколько фильмов мы сделали вместе? Пять фильмов, – ответил он за Леднева. – Это много по нынешним временам. Вроде, ты оставался мной доволен, моей работой то есть. А теперь… Я не совсем понимаю, чего ты хочешь от этого сценария. По-моему, это добротная работа. Я понимаю, каждый режиссер мечтает снять свои «Восемь с половиной» или что-то подобное. Каждый хочет сделать свой шедевр. Но ведь ты не Феллини, и я не Висконти. Планка амбиций должна соответствовать уровню таланта. Свои «Восемь с половиной» ты снимешь в следующий раз. А пока надо запускаться с этим сценарием.

Виноградов, довольный тем, что выразил свои мысли просто и убедительно, потер лоб и попросил Леднева принести хоть глоток воды.

* * *

Вчера в ресторане Дома литераторов дорожка Виноградова пересеклась с дорожкой Станового, автора скандально известных порнографических романов «Половая зрелость» и «Неистовый лимитчик», любая встреча с которым заканчивалась какой-нибудь неприятностью. И хотя Виноградов сразу же предупредил Станового, что пить с ним не станет, тем не менее, позволил себя уговорить, сел за писательский столик, присоединившись к веселой компании, и даже принял участие в обсуждении какого-то нового фильма, которого сам не видел. Позднее, правда, выяснилось, что и Становой фильма не видел, да и смотреть его не собирался из принципиальных соображений.

«Я и не пойду его смотреть, – Становой оглашал своим негромким, но каким-то пронзительным голосом половину ресторанного зала. – Фильм рассказывает о поколении шестидесятников. А что этот мальчик, этот режиссер в подгузниках, может знать об этом поколении, о шестидесятниках? Ну что, скажите мне, что? Пусть сначала со своими мандавошками разберется, а потом лезет в чужую жизнь, в чужое время. Тогда, в шестидесятые, он и сопли без маминой помощи вытирать не умел». Слушали его невнимательно, и Становому приходилось орать громче. То ли от этого пронзительного голоса Станового, то ли от водки у Виноградова начала побаливать голова. Он сделал несколько вялых безуспешных попыток вырваться, но всякий раз его ловили и усаживали за стол.

В душе крепла уверенность, что вечер закончится плохо, может, милицией, может, чем похуже. Несколько раз к их столику подходил пожилой степенный администратор и просил собравшихся вести себя тише. Но Становой не собирался успокаиваться, наоборот, он становился агрессивным. «Ну что, может, подеремся? – орал он через весь зал администратору. – Подеремся? Только без ножей». Вокруг смеялись, кто-то в ожидании потасовки потирал руки, кто-то спешил уйти. «Нет, определенно, кому-то я сегодня кишки выпущу, – обещал Становой всему залу». Виноградову стало не по себе, он решил уходить, но с места не трогался. «Я уйду, – орал Становой. – Уйду, не беспокойтесь, только сначала ему в морду плюну», – Становой грозил кому-то в другом конце зала то пальцем, то кулаком, администратору, что ли, сейчас уж трудно вспомнить.

Назревавший скандал разрешился скоро и как-то неэффективно. В зал вошли молодые люди в темных костюмах и Станового вывели под руки. «Что вы знаете о поколении шестидесятых?» – спрашивал Становой молодых людей, увлекавших его к дверям. Но ему не отвечали. Как-то сама собой распалась, рассосалась и компания за столом. Получив в гардеробе свой плащ, Виноградов вышел на улицу под моросящий дождичек и там, на тротуаре, снова очутился в руках слегка поостывшего, но все ещё возбужденного Станового. Виноградова затолкали в такси. Машина оказалась полной народа, Виноградов сидел на чьих-то острых коленках, то ли женских, то ли мужских, ощущая задом все дорожные колдобины. По пути Становой беспрерывно курил и матерился.

«Хорошо, что мы уехали из этого поганого Дома литераторов, – сказал он, расплачиваясь с водителем. – Там пахнет нафталином и несбывшимися надеждами. Ты знаешь, какой запах у несбывшихся надежд? – спросил он у Виноградова. – Хорошо, потом скажу, не при женщинах».

Виноградов воспринимал происходящее с покорностью обреченного. В коммерческом ресторане «Иван да Марья» компания едва расселась за двумя сдвинутыми столиками рядом с эстрадой. Вокруг появились новые незнакомые люди. Из этих посторонних людей Виноградову запомнился какой-то Жора из Майкопа. Он орал ещё громче и пронзительнее Станового, заказывал музыку и пускался в пляс между столиками. «Еще немного этого веселья – и я умру», – сказал себе Виноградов. Его волю окончательно парализовал Жора, танцевавший на эстраде, на столиках и даже попытавшийся повиснуть на люстре в центре зала, что ему, в конце концов, и удалось. Жора угомонился, лишь когда ему, как бы между прочим, сообщили, что в ресторан вот-вот нагрянет милиция с проверкой документов. И покинул ресторан задним служебным ходом. А Виноградов очнулся среди ночи в своей кровати. Он не мог вспомнить, как попал домой и был очень удивлен, что вообще остался жив после такой переделки.

* * *

Выпив почти целую бутылку минеральной воды, Виноградов посмотрел на Леднева с благодарностью.

– Может, коньяка выпьешь? – спросил Леднев. – Какой-то ты весь зеленый.

– Что ты, – Виноградов вздрогнул.

Леднев усмехнулся и постучал ладонью по папке со сценарием.

– Не за ту работу мы взялись, – сказал он. – Надо снимать сказки на современной русской основе. Стилизацию Золушки, например. Это пойдет на ура. Преуспевающий брокер влюбляется в молодую потаскушку, очень бедную. Она вульгарна, но обаятельна. Он, по-своему тоже обаятельный, делает из потаскушки светскую львицу. А потом женится на ней. Или не женится. Это не важно. А зрители пусть рыдают и смеются.

– Только все это уже было, – Виноградов вылил в стакан остатки воды из бутылки. – И на русской основе и не на русской. Значит, эффект такого фильма оказался бы низким, слез в зале мы бы не увидели. А критики пропечатают, что Леднев и Виноградов исхалтурились настолько, что паразитируют на старых, как мир, темах.

– Ладно, черт с ней, с Золушкой… А для тебя эти походы в кабаки добром не кончатся, придется не творчеством заниматься, а сифилис лечить, – услышав звонок в дверь, Леднев быстро поднялся и пошел в прихожую. – Ладно, Игорь, – на ходу проговорил он, – ты отправляйся домой, отдыхай.

Леднев открыл дверь, впустил в прихожую Мельникова. Виноградов засобирался. На его лице блуждала улыбка, тяжелый разговор закончился.

– Так сценарий я оставляю? – спросил он Леднева. Раскланявшись с Мельниковым, Виноградов согнулся, натягивая на ноги ботинки. – Ты уж сам его дожми.

С усилием разогнувшись, Виноградов с чувством потряс руку Леднева и побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, будто боялся, что его остановят.

– Черт, как мне все надоело, – Леднев сел в кресло и достал из пачки сигарету. – Этот творческий союз с Виноградовым начинает меня тяготить, – он полистал страницы сценария. – Все не то. Клянусь, это последняя наша работа. Все надо заново переделывать. Садись, не стой в дверях. Подумать только, он почти ничего не исправил в сценарии. Даже фразу «У меня нет другого выхода» и ту оставил. Эти слова встречаются в каждом детективе. Вот теперь и у меня будут.

– Вычеркни и дело с концом, – Мельников остался стоять, прислонившись плечом к косяку двери. – В моей машине внизу сидит Жамин, судмедэксперт. Вчера вечером он закончил экспертизу, написал заключение для следствия. И вот нашел время поговорить. Ему в Москву было нужно, я подвез. Подумал, может, у тебя будут к нему какие вопросы.

– Что же ты сразу не сказал? – Леднев встал с кресла. – Правильно, что привез этого Жамина. Как его имя-отчество? И почему он не поднялся наверх? Почему ждет в машине?

Леднев шарил под вешалкой в поисках ботинок, но они, как назло, куда-то пропали.

– У тебя лифт не работает, а у него нога болит, – пояснил Мельников. – Вон твои ботинки.

– А, спасибо, – Леднев натянул туфли, сунул в карман ключи. Не дойдя пары шагов до порога, обернулся. – Ну, Егор, скажи…

– Это строфантин, – сказал Мельников. – Лекарство, о котором я тебе говорил ещё тогда, на твоей даче. То самое лекарство.

– Вот же твою мать… Твою мать… Вот же…

Леднев с силой дернул на себя ручку двери.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.