Жили-были мы с братом

Морщинки на мамином лице собираются в улыбку, и она говорит совсем не грустно:

– Они растут, значит мы стареем.

Я расправляю плечи и оценивающе смотрю на брата. Мне бы только до него дотянуться. Раз он такой длинный, значит, больше не вырастет.

Лешка подталкивает меня к умывальнику.

– Иди, иди, большой!

По пути я успеваю стянуть у мамы оладушку.

Лешка о чем-то задумывается.

– Ты чего?

– Вспомнил, какой ты карапет был. Смешной.

Лешка смотрит, пытаясь разглядеть малыша, каким я был когда-то.

– Так я уже не маленький? – вкрадчиво начинаю я.

Лешка восхищенно кивает.

– Тогда возьми меня на плоты. Я знаю, вы собираетесь!

Брат растерянно моргает:

– Н-нельзя… Опасно.

– Ну и что? Я уже большой, – настаиваю я. – В школу хожу.

Лешка возмущается:

– Все равно ты плавать не умеешь.

Плавать я действительно не умею. Вернее, боюсь. Лешка несколько раз пробовал спихнуть меня на глубину, но я орал: «Утопить меня хочешь! Я потом… Я сам…» Это потому, что прошлым летом я чуть не утонул. Просто смешно. Ребята купались в пруду, вода по пояс. Я храбро залез – и вдруг почувствовал, что дно из-под ног уходит… Стал болтать руками, ногами – выплыл на поверхность… Какая-то сила снова потянула вниз. Шевелю губами, но даже крикнуть не могу. Петька, товарищ брата, заметил и завопил: «Лешкин Вовка тонет!» – и давай меня за волосы тянуть. Оказалось, я в яму попал. Сделал бы два шага – и тонуть не надо.

…Я отхожу от Лешки. Он прав. Стал я выше ростом, а что толку? Плавать от этого не на учишься.

После завтрака приходят Петька, Женька и Славка. Я даже не здороваюсь с ними. Злюсь. Очень уж на плоты хочется.

Лешка неуверенно смотрит на ребят:

– Может, возьмем с собой Вовку?

– Да ты что? – орет Петька, тихо он говорить не умеет. Плоский нос (в детстве клюшкой ударили) раздувается. – Он же того…

Петька показывает, как я тонуть буду.

У Славки физиономия сразу становится скучной. Я знаю, ему с «малышней» возиться неохота. Есть надежда на Женьку. Он в Лешкиной компании самый младший и понимает, как мне хочется.

– Ладно, Вовка, пошли, – вдруг решает за всех брат.

Мне сразу хочется броситься к ребятам, обнять их, даже Славку. Но сдерживаюсь. Что я, маленький?

Большой плот захватили раньше нас. Компания мальчишек медленно плывет в другом конце пруда, ребята что-то кричат, размахивают руками.

Мы раздеваемся поскорее. Солнце обволакивает тело теплом. Лезем на плот, сколоченный из двух старых дверей. Ребята утешают себя, что он легкий, можно больше скорость развивать.

На плоту у меня сразу пропадает всякое желание кататься. Кажется, стоит выпрямиться, плот зашатается – и я полечу в воду. А там глубина… Поэтому сижу на корточках, боюсь оторвать руки от досок.

Ребята веселятся, глядя на меня, Славка больше всех. Он выводит плот на середину пруда и начинает раскачивать.

Я чувствую, как белею от страха.

Петька орет:

– Но-но! Полегче! И не по середине плыви, у берега.

– Вот еще! Нашелся указчик, – усмехается Славка.

Брат тихо говорит ему:

– Ты Вовку не тронь, понял?

– А то что будет? – Славка выпрямляется. Он самый сильный в компании.

Женька охотно объясняет:

– По носу получишь.

Славка презрительно оглядывает хрупкую фи гурку Женьки:

– От тебя, что ли?

– От всех! – решительно заявляет Петька. – Носик как у меня станет.

– А ну вас! – отмахивается Славка. Физиономия у него снова становится скучной.

Пока ребята боролись за меня, я не заметил, что выпрямился. Только сердце все равно стучит, страх не уходит.

Плывем вдоль берега. А мальчишки на большом плоту веселятся. Один шлепается за борт, подняв тучи брызг. Ему протягивают шест, и мальчишка, довольный, влезает на бревна, прыгает, чтобы согреться.

Ребята с завистью смотрят на них. Славка злится. А все из-за меня.

Не знаю, что со мной, но я вдруг прыгаю в воду, машу руками и ногами. Плыву к берегу. По-настоящему.

– Плывет! – восхищенно орет Петька.

Я выбираюсь на берег и растерянно смотрю на ребят. Плот довольно далеко. Как это получилось? От радости снова плюхаюсь в воду и плыву обратно. Ребята подбадривают. Теперь парни с большого плота останавливаются и удивленно смотрят в нашу сторону.

Плавание начинается по-настоящему. Мы забираемся на середину пруда, а мне почти не страшно. Во всяком случае, делаю вид, что ничего не боюсь. Обгоняем соперников. Те сильнее налегают на шесты, разгоняют тяжелый плот из брёвен и берут нас на таран. Терпим кораблекрушение. Только Женька удерживаегся, топчется на досках, потом прыгает за нами. Плывем к вражескому плоту. Я быстро устаю, страх снова затаился где-то внутри, но рядом брат. Не утону. На большом плоту завязывается сражение. Вниз летит то наша армия, то противника. Их больше, и нас всех скидывают в воду. Правда, потом снова пускают. Плот большой, всем места хватит.

Потом лежим в овраге. Тело немного ноет от усталости. Вверх поднимаются клубы дыма. Это ребята курят, а мне не дают.

Петька морщится:

– Гадость страшная, лучше не привыкай!

У Лешки лицо испуганное и глупое. Тоже мне, взрослый!

Когда возвращаемся домой, Петька вдруг говорит:

– А Вовка нормальный пацан!

Мне ужасно приятно, но вида не подаю.

Оставшись наедине с Лешкой, я уже не могу сдержать радости, спрашиваю:

– Вы теперь меня всегда с собой брать будете, да?

Брат улыбается. Смотрит на меня, как на маленького. Я недовольно, хмурю брови.

– Чего смеешься?

– Не смеюсь, а улыбаюсь, – поясняет Лешка. – Уж больно ты солидный сразу стал.

– Да ну тебя…

Четыре урока мы ворочаемся за партами, пытаясь защититься от майского солнца. Будто рыбы, выброшенные на берег. Наконец, звонок. Мы с воплем несемся на улицу.

Семиклассники убирают школьный двор. Не все, конечно, а девочки. Мальчишки собрались в кучу. Лешка тоже среди них. Я дергаю его за рубашку, он оглядывается.

– А, это ты… Смотри, щенок какой! Нам бы его.

Увидеть что-то сквозь толпу невозможно. Лезу между ногами и чуть не сталкиваюсь с косолапым щенком. Он доверчиво тыкается в протянутые ладони.

– Пупсик, Пупсик! – слышится за школьным забором.

К щенку проталкивается полная женщина, хватает его на руки и прижимает к себе.

– Спасибо… милые ребятки… Не обидели Пупсика, – задыхаясь, говорит женщина. – Он еще маленький, а бегает быстро… Не угонишься.

Ребята расходятся. Мне жалко, что щенок не бездомный. Взяли бы его себе. Можно было бы упросить маму, раз у меня день рождения. Ой, забыл! Мама разрешила позвать ребят, хоть сколько, а из-за жары все из головы вылетело.

Прибегаю в класс. Там чудом задержалось человек десять.

– Ребята! – торжественно объявляю я. – Приходите завтра на день рождения. Все-все!

Так даже лучше, а то я не знал, кого пригласить.

Ребята галдеть стали, адрес спрашивать. Тут Нинка подходит и тихо говорит:

– Мне тоже можно?

Это самая противная девчонка, страшная ябеда. Но не отказываться же от своих слов.

– Конечно, приходи!

Возвращаюсь во двор. Лешкины одноклассники уныло орудуют метлами и лопатами. А девчонок уже отпустили.

– Давай сбежим! – предлагаю брату.

Он показывает глазами на учительницу, которая наблюдает за работой, грозно скрестив руки на груди.

– Ну и жизнь. Сплошное угнетение! – говорю я с чувством.

Учительница вздрагивает и растерянно смотрит на меня. Лицо совсем не строгое. На мою тетю-санитарку похожа. Чего эти семиклассники ее боятся?

– Ладно, хватит на сегодня, – улыбнувшись, говорит учительница. – В следующий раз учтите, что нехорошо всю работу на девочек сваливать.

Мальчишки, не дослушав, разбегаются. Как маленькие!

Учительница пытается их остановить:

– Погодите!.. А инструменты? – она с усмешкой смотрит на меня. – Вот. Совсем как в сказке про Джина из бутылки.

Мы с Лешкой перетаскиваем метелки и лопаты в деревянный сарайчик. Брат смотрит на меня…

– Ой, на кого ты похож!

Совсем недавно рубашка была белая, а теперь земляного цвета. Учительница пробует меня очистить.

– Попадет от мамы?

– Не… У меня день рождения завтра.

– А сегодня она успеет устроить головомойку, – успокаивает Лешка.

Учительница смеется.

– Я тебя поздравляю, – говорит она. – Вырастай скорей, мне очень не хватает такого помощника. Ладно?

Я киваю, раздумываю, сказать или не сказать…

– Знаете… Приходите ко мне на день рождения.

Учительница краснеет.

– Да вы не бойтесь, – успокаиваю я. – У нас еще одна девчонка… то есть, девочка, будет. Нинка из третьего «а», знаете?

Учительница смеется.

– Я обязательно приду, только в другой раз. Когда ты моим помощником станешь. Договорились?

Мы с братом шагаем домой, оба задумчивые.

– Она тебе нравится? – вдруг спрашиваю я.

– Кто? Ты о чем? – не может понять Лешка.

Я молчу. На всякий случай.

Утром я долго не могу проснуться. Чувствую, что пора, – а не могу. С трудом разлепляются глаза… Все понятно. Вместо солнца мокрые от капель стекла. Монотонно шумит дождь. Вставать совсем расхотелось. Я смотрю на Лешку. Он лежит с открытыми глазами.

– Лешка, дождь, – жалуюсь я.

– Ты уже проснулся? – улыбается брат. – А я тебе подарок придумал. Стихотворение. Будешь слушать?

– Читай скорее! – требую я.

– Сейчас… – Лешка устраивается повыше на подушке, чтобы меня видеть. – «Мушкетер» называется.

Уходит солнце за поля,

И кто-то в мире спит.

А он садится на коня

И вдаль, стремглав, летит.

Бывают схватки нелегки,

Бывает – кровь течет…

Но он дерется до зари…

И молча друга ждет.

Вот гаснет зоревой костер,

Уходит солнце дня…

Давай же, Вовка-мушкетер,

Седлай скорей коня!

Лешка замолкает, опускает глаза. У меня в самом деле появляется желание вскочить на коня и помчаться на помощь мушкетеру. Коня рядом нет, и я вскакиваю на Лешку. Он брыкается и скидывает меня.

– Ты когда-нибудь на лошадях катался? – спрашиваю я.

Лешка мотает головой. Улыбается:

– Помнишь, мы их в лесу встретили?

Конечно, помню. Лошади бесшумно бродили по поляне, иногда склоняли длинные шеи к траве и фыркали. Я их сразу полюбил.

Мама выходит из кухни. Сердито смотрит на нас.

– Вы что валяетесь, бездельники? Скоро гости придут.

– Какие гости, – вздыхаю я. – Дождь.

– Кончился он, пока вы спите. Глаза протрите, милые сыночки.

Мама гордо удаляется на кухню.

Дождь в самом деле стих. На всякий выбегаю на улицу. Солнце чистенькое такое, будто умытое.

У самого крыльца лужа образовалась. Как гости смогут пройти? Бегу в дом.

– Лешка, у самого крыльца наводнение.

Брат выглядывает на улицу, задумчиво чешет затылок.

– Мост нужен, вот что.

Я вспоминаю про доску на нашей кровати, которая вечно вылетает. Пусть доброму делу послужит, а не вредничает.

Крыльцо мокрое от дождя. Приятно по нему бегать босиком. Я перекидываю доску через лужу и с удовольствием смотрю на образовавшийся мост.

Мама легким шлепком выводит меня из задумчивости.

– Зачем босиком бегаешь? Простудиться хочешь, да?

Я обиженно надуваю губы.

– У меня день рождения, а ты дерешься.

– Иди, одевайся. Взрослый мужик, а без штанов по улице бегаешь, – смеется над моей обидой мама.

Когда приходят гости, я выбегаю на крыльцо посмотреть, как они по моему мостику пробираются.

Нинка приходит с большим медведем, сует его мне… И плачет.

– Ты чего? – удивляюсь я.

– Мишку жалко. Мы с ним очень дружим, – признается Нинка сквозь слезы.

– Так возьми обратно.

Глаза у Нинки становятся испуганными.

– Ты что! Это подарок… Тебе.

Не такая уж она плохая. Добрая.

В доме весело. Сразу несколько ребят висят на Лешке, пытаясь его повалить. Шум такой, что дед зимнюю шапку натянул и ушел наверх в свой кабинет. Мама качает головой и предлагает более спокойное развлечение:

– Давайте, каждый что-нибудь расскажет, станцует или споет. Это самый хороший подарок Володе – и концерт получится.

Нинка первая влезает на табурет и читает прерывающимся от волнения голосом:

Мой веселый, звонкий мяч,

Ты куда пустился вскачь…

Прядь волос все время падает на лоб. Нинка терпеливо убирает ее, пока читает стихотворение. Мама улыбается:

– Молодец, Нина.

– А у меня брат сам стихи сочиняет, – радостно сообщаю я.

Лешка шепчет на ухо:

– Не надо, Вов.

Я не унимаюсь:

– Он мне такие стихи написал. Только прочитать стесняется.

– Прочитай!.. Прочитай!.. – кричат ребята. Им теперь лишь бы пошуметь.

Лешка обиженно смотрит на меня. Я и сам понимаю, что-то не так, только остановиться не могу.

– Эх, ты! У меня день рождения, а тебе прочитать жалко.

Я вылезаю из-за стола и удаляюсь на кухню. Знаю, что брат появится следом.

– Вов, ты что? Ну, послушай…

– Не хочу я тебя слушать.

Лешка уходит. Вот тут я по-настоящему обижаюсь. Из комнаты доносятся взрывы хохота. Ну и пусть. Пусть веселится, раз он такой.

Заглядывает мама.

– Владимир, что такое? Нехорошо гостей бросать. Что с тобой?

– Ничего, – огрызаюсь я.

– Капризничаешь как маленький.

Я с сердитым видом возвращаюсь. Пусть Лешка видит, как он мне настроение испортил. Брата нет…

Нинка весело сообщает:

– А под Киржаковым стул сломался.

Все смеются. И я тоже. Толстый Ленька Киржаков краснеет, но веселится с нами.

Мама вносит большущий торт, крендельки с маком и еще много всякой вкуснятины. Гости притихают, поглощая сладости. А Лешка все не идет.

Я шепотом спрашиваю у мамы:

– Лешка где?

Она строго смотрит на меня.

– Ушел…

Ложка падает у меня из рук и со звоном летит под стол. Я не поднимаю ее. Даже на торт смотреть не хочется.

Как же так?.. Злость давно прошла, поэтому понимаю: сам во всем виноват. А брат бродит из-за меня по пустым улицам. Может, даже плачет…

Я выбираюсь из-за стола и бегу во двор.

Лужи почти высохли. Мой мост валяется никому не нужный. Да какой это мост? Обыкновенная грязная доска.

Пробегаю в один конец улицы, в другой. Лешки нет. В окнах мелькают тени ребят. Веселятся вовсю. Пусть развлекаются без нас. Им все равно. Вспоминаю про Нинку с медведем. Чего я на всех кидаюсь?.. Совсем запутался. Так плохо без брата. Я на всякий случай зову:

– Ле-ошка!

Поленница во дворе шевелится. Вылезает Лешка.

– Чего тебе?

– Ты зачем ушел? – спрашиваю виновато.

– Просто… На улицу захотелось.

Глаза у него не злые, но в самых уголках за таилась обида.

Лешка опускает глаза.

– Что же ты Петьку с Женей не пригласил? И Славку можно было… Не чужие.

– Они бы пошли? – с сомнением спрашиваю я.

– Конечно.

Все у меня сегодня не так. Я жалобно смотрю на брата.

– Пошли домой, а?

Лешка кивает.

В темной прихожей, где не видно моего лица, шепчу:

– Леш, я не хотел… Ну, ты знаешь…

– Да ладно…

Я чувствую на плече теплую руку. Сразу становится спокойней. Лешка поможет во всем разобраться.

У меня уже каникулы, а Лешку ожидает в понедельник решающая контрольная, но до нее три дня. Мама очень волнуется. Лешка успокаивает:

– Не бойся. Мы завтра в поход идем, с ночевкой. Там и подготовимся.

– Что?!

– Нам учительница советовала заниматься на свежем воздухе. Вот мы и…

Про поход ребята при мне сговаривались, но меня не пригласили. Можно было спросить, но я побоялся. Вдруг откажут. А так оставалась какая-то надежда. Стараюсь не показать тревогу. Сердито спрашиваю Лешку:

– В поход собираетесь?

Он удивленно смотрит на меня:

– Да… Ты же знаешь.

– А я?

В Лешкиных глазах появляются смешинки.

– Ты что, не слышал, как Петька считал, сколько нас будет? Рядом ведь стоял. Или тебе особое приглашение нужно?

– Особого не нужно, – ворчу я, с трудом сдерживая радостную улыбку.

Во сне я уже веду нашу компанию запутанными тропами, черезнепроходимую для других чащу. Цепкие ветки деревьев расступаются передо мной. Лешка будит меня, а я не могу проснуться. Вспоминаю про поход – и сразу соскакиваю. Свет уже наполняет комнату.

– Не опоздаем? – беспокоюсь я.

Мне кажется, Лешка слишком долго возится с рюкзаком.

– Все в норме.

Мама тоже просыпается и говорит:

– Поешьте как следует на дорожку и оденьтесь потеплее. Ночи еще холодные.

Лешка улыбается.

– Ладно, мам. Ты не волнуйся.

Мама от его улыбки успокаивается, как всегда.

Приятно вышагивать в легких кедах по дороге, когда солнце еще не высоко. Воздух влажный, прохладный. Если распахнуть рубашку, совсем хорошо. Будто в воде плывешь.

Петька болтает без умолку то с одним, то с другим. Оглушил всех. Женька пыхтит под рюкзаком. Мы один на всех взяли, тяжелый получился. Хотели попеременке нести, а Женька сказал:

– Сам понесу.

Это он из-за Славки, который Женьку слабаком дразнит. Славка и сейчас губы кривит, щурится.

Лешка смотрит вокруг бездумными глазами. Опять сочиняет что-нибудь.

Мне все кажется, что мы плетемся кое-как. Вот бы оттолкнуться сейчас от земли и понестись по воздуху. Хоть немного! Потом еще и еще… Я во сне часто так бегаю. Получается, будто летаю. Жаль, что на самом деле не так.

Вспоминаю, как мы с Лешкой в лес к большим муравьям ходили.

Я так ждал встречи с ними, а муравьи оказались обыкновенные. Я обиженно сказал брату: «Вовсе они не огромные, даже не поиграешь». – «Есть побольше, термиты называются, только они далеко, в Южной Америке. У них дома – как землянки у людей». – «Пойдем туда, – попросил я. – Ни разу не устану, честное слово». – «Ты что, это очень далеко, на другой стороне земли, – улыбнулся Лешка. И вдруг испугался. – Только не вздумай сам уходить. Все равно пешком не дойти».

Я промолчал. На всякий случай. Сейчас вспоминаю об этом и тихонько смеюсь. Ребята оглядываются.

У Женьки ноги заплетаться начинают. Я подхожу сзади и чуть придерживаю рюкзак. Женька резко поворачивается и чуть не падает.

– Чего лезешь?!

Петька удивленно смотрит на него, потом подходит и тянет рюкзак на себя. Женька не дает.

– Давай, тебе говорят.

Женька отворачивается. Потом говорит:

– Я еще немного понесу. Ладно?

Петька качает головой и отходит. А Славка смотрит с ухмылкой. Ну и гад! Вымахал – и думает, теперь ему всех презирать можно.

Говорю:

– После Женьки я рюкзак понесу.

Петька мотает головой и кричит:

– С ума сошел, да?

Лешка непонятно улыбается…

Когда добираемся до Щучьего озера, солнце палит вовсю. Бросаемся в прохладную воду. Усталость улетучивается. Будто я и не тащил тяжеленный рюкзак. Ага, следы на плечах от лямок остались. Можнл показывать как боевые шрамы.

Заваливаюсь на траву. Она еще маленькая, мягкая, очень зеленая. Солнце будет жечь ее все лето, пока стебельки не сникнут, пожелтеют. Наверное, трава сердится на жаркие лучи. А мне солнце нравится. Оно высушивает капли и начинает жечь кожу. Снова бросаемся в воду, потом опять загораем.

Хворосту в этих местах мало, а без хорошего костра неинтересно. Славка предлагает сухие ветки с сосен обламывать.

Ветки начинаются высоко. Я все ноги исцарапал, пока по стволу карабкался. Все равно интересно. Стукнешь ногой по сухой ветке – она вниз летит. Треск такой, будто медведь через чащу ломится. Я забираюсь повыше, веток внизу не остается, почти все сломал… Пробую скользить по стволу и расцарапываю живот, чуть не падаю. Хорошо, что никто не видит, а то не пустят больше. Нужно было сначала забраться высоко, а потом вниз спускаться, обламывая ветки. Хочу поделиться открытием, но Славка еще интересней штуку придумывает. Повиснет на ветке – она хрустнет, и Славка летит вниз вместе с ней. Говорит, как на парашюте получается. Лешка мне кулаком грозит, чтобы не пробовал. Да я и сам не сумасшедший.

Когда весь хворост собираем вместе, огромная куча получается. Здорово Славка придумал. Только хвалить его не хочется – еще больше зазнается.

На нос падает капля. Откуда?

– Ой, что сейчас будет! – вопит Петька, показывая на черную тучу.

– Нужно одежду в рюкзак спрятать, – говорит Лешка.

Мы запихиваем туда брюки и рубашки, укрываем под деревом ветками. Костер большущий разводим. Напрасно дождь хлещет его. Огонь не сдается, пышет жаром то на живот, то на спину. Это мы ворочаемся, чтобы не продрогнуть. Вроде индейского танца получается. Дождь понял, что с нами не справиться – и перестал.

Туча несется дальше, а у нас уже солнце. Все мгновенно высыхает.

Делать теперь нечего… Скучно. Славка зовет по скалам лазить. Я сначала радуюсь, а потом думаю: раз Славка предлагает, значит, дело не безопасное.

Скалы оказываются громадными, почти отвесными.

– Тут не залезешь, – авторитетно заявляю я, пытаясь скрыть страх.

Но Славка ловко цепляется за камни и забирается на вершину. За ним остальные. Значит, и мне нужно. Смотрю на скользкие камни и не могу решиться. Сейчас кто-нибудь скажет: «Что же ты? Давай к нам». Что я отвечу?

Никто не зовет, даже Славка не дразнится. Все равно не по себе. Нахмурившись, ухожу к костру.

Со стороны скал доносятся крики: «Ура!»

Я лезу на сосну, прямую, как стрела, почти без веток. И не страшно. Почему на скалах испугался?

Вижу, как ребята спускаются. Притихли. Спускаться труднее, чем подниматься. С дерева тоже. Но мне не страшно. Кора шершавая хорошо держит. И запах у нее знакомый: когда ручьи бегут, из такой коры кораблики делают. А у скал запаха нет…

Углей в костре уже много, ребята картошку печь закладывают. Делают вид, что ничего не случилось, но мне все равно кажется: презирают. Стараюсь не смотреть на них. Если не залезу на скалы, так на всю жизнь со мной страх останется. Я потихоньку ухожу от приветливого костра.

Стемнело. Скалы кажутся выше и неприступней. Я хожу вокруг, собираюсь с духом. Рассматриваю камни. Оказывается, на них много выступов, трещин. Не такие уж они неприступные, как казалось сначада. Ну, что, пора.

Я ставлю ногу на камень, рукой хватаюсь за» другой. Еще шаг, еще. Я уже высоко, но путь преграждает пузатый камень. Навис надо мной, не перелезть. Что же делать? Придется спускаться. Смотрю вниз – и глаза закрываю. Подо мной острые камни торчат. Голова кружится. Я прижимаюсь к скале. Но долго так не простоишь. Пальцы затекают, вот-вот разомкнутся. У меня такой же ужас, как когда-то на пруду, когда провалился в яму и стал тонуть. Только теперь никто не поможет. Все, конец…

– Лезь вверх! – слышу снизу голос брата.

– Не могу. Тут камень…

– Лезь, говорят! Иначе разобьешься! – кричит Лешка. Потом сдержанней объяснякт. – Там у камня вверху выступ есть, нужно только дотянуться. Вовка, ну, лезь же!

Лешка, кажется, плачет.

Я собираюсь с силами, встаю на цыпочки и нащупываю выступ. Будь я повыше, легко бы до него дотянулся, а так не могу. Если только подпрыгнуть?.. Я приготовился, но в последний момент становится страшно, сердце будто морозом обдает. Закусываю губу, вот-вот взвою. Неужели все?.. Не думая, вдруг отталкиваюсь и… одной рукой цепляюсь за выступ, хватаюсь другой.

Все, теперь залезу!..

Хорошо, что брат всегда рядом.

Весна третья

– Мама, ну пожалуйста!

– И не выдумывай!

– Мам…

Я готов встать на колени, сделать что угодно, только бы вырваться на улицу. Хоть на минуточку!

Неделю проваляться в постели – это же пытка. И когда? Весна в самом разгаре, ручьи. А запах! Он проникает сквозь щели и мучает. Если не выпустят на улицу, совершу что-то ужасное. Я маме так и говорю. Она качает головой и… сдается.

Приходится укутывать горло большущим шарфом. Головой ворочать трудно, а так хочется все рассмотреть. Теперь я понимаю, что за запах донимал меня. Пахло подтаявшим снегом, капающими сосульками, ожившими после спячки деревьями. Каждая ветка настороже: боятся прозевать миг, когда нужно выпускать клейкие листочки. Пахло только что сделанными из коры корабликами, которые осторожно спускают на воду. Они дрожат от нетерпения, торопятся в путь. К морю! Туда, где теперь мой брат в армии служит.

Пока болел, нашел в старых бумагах Лешкино стихотворение, странное, вовсе на стихи не похожее. Оно напоминает о времени, когда мы с братом в валенках по весне ходили.

Солнце!

Вижу тебя в потеплевшем окне,

В снегу,