Уроборос. Избранное. Том 5. Повести

Лейтенант двигался дальше лишь усилием воли – он знал, что здесь нет реки. Водные потоки несутся по ущельям только во время проливных дождей. Чтобы преодолеть наваждение, лейтенант останавливался, прислушивался с чуткостью волка к безднам пространства и убеждался, что гул реки – это слуховой мираж. Может быть, он возникал из шума крови, напряжённо гонимой сердцем по тесным артериям и венам. Может быть, этот мираж рисовал мозг, требующий воды для страдающих от жажды клеток.

Далёкое и тоже призрачное эхо, хранящее шелест имени «Шехерезада», лишь оно одно звало лейтенанта вперёд. И он шёл по горной пустыне, бросая своё тело с каждым шагом туда, где за скалистыми вершинами прятался Дарвешан – его надежда на спасение. Несколько раз стаи пещерных летучих мышей пикировали прямо на него, но, убедившись, что добыча им не по зубам, отлетали прочь.

Наконец, движение приобрело характер автоматизма, и лейтенант шёл и шёл, как заведённая машина, уже не обращая внимания на призрачные образы, лишь продолжая чутко слушать пространство. Он не заметил, как забрезжил рассвет. Мрак ночи уступил место серому сумраку, панорама гор раздвинулась, горизонты ушли вдаль.

Каменистое плато, круто развернувшись, ушло на юг. Лейтенант знал, что хребет в этом месте образует почти петлю. Это удлиняло путь, но попытка сократить его, требовала спуска по обрывистому бесконечному склону и такого же непредсказуемо опасного подъёма по скалистым выходам гранитов. Лейтенант решил не делать этого.

Сейчас необходимо было снова найти убежище на день, отдохнуть и поспать по возможности. Он осмотрелся, выбрал узкое, закрытое колючими кустарниками, углубление в скалах и, продираясь сквозь завесу игольчатых ветвей, забрался внутрь этой маленькой пещеры. Сегодня солнце не достанет его даже в полдень. Может быть, удастся хорошо выспаться.

Картина двенадцатая

Несмотря на тяжёлую, какую-то нечеловеческую усталость, уснуть сразу лейтенанту не удалось. Загустевшая кровь напряжённо пульсировала в висках. В ушах как будто бился механический звук работающего мотора. И только через некоторое время этот металлический звук превратился в тонкий серебряный звон, и лейтенант уснул, улыбаясь детской счастливой улыбкой.

Во сне он снова летал вдвоём с Шехерезадой среди жемчужных невесомых облаков. На одно из них они уселись, словно на лавочку, и сидели, болтая ногами, глядя вниз на далёкую зелёную весеннюю землю. Взявшись за руки, они смотрели в глаза друг другу, сливаясь в единое целое в этом взгляде. И новое единое счастливое существо, превратившись в Ангела, со скоростью света летело в глубины космоса среди сияющих звёзд и разноцветных планет.

Космос – царство безмолвия, но для Ангела, глазами которого на мир смотрели сразу два человека, космос звучал как серебряный орган. Объёмный гул медленно вращающихся огромных светящихся дисков, спиралей – звёздных галактик, пение летучих комет, голоса странствующих метеоритов и серебряные трубы других Ангелов – всё это сливалось, звучало волшебной мелодией.

Но вдруг на крутом повороте возле красивой цветной планеты Ангел вновь разъединился, породив два существа. И лейтенант увидел на фоне летучих светил Шехерезаду – Ангела. Она держала в руках прямоугольный белый кусок шёлка. На нём сияла надпись большими арабскими буквами. Шехерезада махала лейтенанту рукой и указывала на эту надпись.

Лейтенант понял, что необходимо прочитать сияющую вязь слов, но он не знал арабского языка. Он понял значение этой минуты: если прочтёт – выживет, выберется из гор, встретится с Шехерезадой. Если не сможет…

Вглядываясь до слёз в четыре светящихся живым сиреневым огнём строки, лейтенант пытался усилием воли открыть глубинные кладовые памяти, где наверняка прятались знания арабского языка. Но память не откликалась, не реагировала на его зов. И надпись на белом шёлке молчала. Шехерезада-Ангел стала медленно отдаляться от лейтенанта. Сиреневые мерцающие буквы, уменьшаясь в размерах, постепенно сливались в яркое пятно.

Лейтенант всей душой рвался вслед за Ангелом, но не мог сдвинуться с места – его притягивала планета, рядом с которой он висел в бархате тьмы, похожий на пришпиленного мотылька. Он оглянулся на жестокую планету, разлучающую его с Любимой, и узнал её – это была Земля. За это мгновение Шехерезада растворилась среди сонма звёзд и навсегда унесла с собой волшебную надпись.

Лейтенант проснулся и услышал далёкий лай собаки. Что значит этот лай, он осознал несколькими секундами позже – образ удаляющейся Шехерезады всё ещё стоял перед глазами. Чувство страшной невозвратной потери переполняло сердце и заставляло его стучать в бешеном ритме. Но сознание уже подсказало – вольная жизнь для лейтенанта закончилась, может быть, навсегда.

Лай приближался. Лейтенант, быстро выбрался из своего убежища и бросился вниз по склону. Почти отвесные скалы не обещали благополучного спуска, но другого пути уже не было. Скользя и падая, хватаясь ногтями за острые каменные выступы, лейтенант не спускался, а почти летел навстречу верной смерти. Любая промашка – и на дно ущелья свалится груда костей. Сколько времени продолжалось это кувыркание вдоль вертикальной каменной стены, лейтенант не знал. Когда он оказался внизу, руки его и лицо превратились в кровавое месиво. Всё тело было избито, изодрано, но боли он не чувствовал. И всё-таки, очутившись внизу, потерял сознание. Очнувшись через минуту, открыл глаза и увидел стоящего над ним «духа».

Удар прикладом автомата по голове и снова тьма беспамятства.

Часть вторая. РАБСТВО

Снова в яме

Лейтенант очнулся на дне всё той же каменной ямы в лагере душманов. Над головой горели яростные ночные светила. Шелест и стрекотание насекомых, их суета в темноте – всё это повторилось, как в страшном сне. Но любой сон заканчивается пробуждением, а то, что ждало лейтенанта, могло закончиться теперь только его смертью. Других вариантов, скорее всего, не будет.

Утро откроет огненные глаза, и явится палач – должен же он когда-то прийти. Лейтенант попытался встать. Невыносимая боль в руках и ногах, во всём теле швырнула его обратно на каменное дно. Виски и затылок словно сверлили, рвали острой дрелью. Лейтенант равнодушно подумал, что всё-таки странно, почему он до сих пор жив.

Трое суток без воды и еды в каменном ущелье на солнцепёке, на привязи у столба, после зверского избиения, потом несколько дней изнурительного труда в лагере, побег, спуск-падение по каменному склону… Лейтенант давно уже должен был погибнуть, но, по странному стечению обстоятельств, всё ещё жив. Хотя жизни в его теле осталось совсем мало.

Только Шехерезада, только она держала его в этом мире, не давая уйти. Он это знал и даже сейчас верил, что ещё встретится с ней.

Что-то тяжелое и жёсткое легло на ноги лейтенанту. Он понял только, что это живая тварь. Когда она пошевелилась, стало ясно – змея. В темноте он не мог рассмотреть, какой она породы – ядовитая или нет. Скорее всего, кобра – их тут много, встречаются на каждом шагу. Лейтенант никак не отреагировал на новое соседство. Если не двигаться, есть шанс, что змея его не тронет. Но внутренне он был согласен и на другой вариант. Может быть, это бог посылает ему избавление от мук.

Змея проползла по ногам, животу лейтенанта, добралась до лица, остановилась, словно прислушиваясь к тому, что творится у него внутри. Равнодушие и отстранённость сознания передавались и каждой клеточке организма. Змея чутко уловила этот ровный настрой, сползла с плеча лейтенанта, прошуршала по каменным уступам ямы и ушла в ночь.

Лейтенант мысленно последовал за ней и даже пожалел, что всё так быстро закончилось. Он не использовал шанс, данный богом. Значит, утром ему предстоит казнь. Он должен собраться с силами, чтобы суметь прожить эти несколько часов.

И вспомнился лейтенанту родной город Бийск, его улицы, переулочки, немудрёное и счастливое детство. Маленькая деревянная двадцатая школа, где он учился в одном классе с Шехерезадой… Десять лет счастья! Он тогда, конечно же, не понимал этого – просто жил, просто учился, любил Шехерезаду, даже не думая о том, что когда-то её не будет в его жизни.

Учился он хорошо, но когда зацветали черёмуха и сирень, когда весна сводила с ума всё живое, забывал об уроках, экзаменах, не слушал учителей. Восторг жизни захлёстывал его, и школа уходила куда-то на дальний план. В классном журнале появлялись двойки. Родителей вызывала в школу Нина Петровна – строгая классная дама. Отец дома проводил воспитательные беседы, мать ругалась и даже бралась за ремень.

Милые старики! Они теперь уже получили страшный в своей безнадёжности груз-200. Мать оплакала своего непослушного сыночка, который снова, в тысячный раз ушёл из дома, не спросив разрешения матери. Ушёл, и так получилось, что навсегда.

Вспомнил лейтенант своих пацанов, с которыми играл сначала в войну, потом – в футбол, волейбол, ходил в секцию самбо.

Когда подросли, все поголовно увлеклись штангой. Тогда уже вошли в моду дискотеки, и пацаны толпой ходили завлекать девчонок. Лейтенант же всегда искал глазами Шехерезаду, другие просто не существовали для него. Вспомнились почему-то лейтенанту высокие мальвы под окном дома, где его родители получили квартиру в новой девятиэтажке. Он всегда, выходя из подъезда, останавливался возле больших ярко-розовых и тёмно-бордовых кустов, рассматривал толстые резные лепестки, гладил их руками. Цветы пахли тонко и дико, словно росли не на газоне в городе, а в раздольной степи.

Ещё нравились ему маленькие ярко-малиновые цветочки на вьющихся стеблях, ютившиеся у подножия высоких мальв. Их сложное строение, живой цвет и аромат, плотно сложенные лепестки удивляли и несли какую-то загадку – казалось, неизвестный гениальный художник создал их специально для того, чтобы люди задумались над красотой и непостижимостью живой природы. Однажды он рискнул заглянуть внутрь маленького волшебного цветка, но лепестки оторвались, просыпались на землю рубиновыми чешуйками, и загадка исчезла. Больше никогда он не срывал драгоценных маленьких бутонов, лишь смотрел на них, радуясь сердцем.

Как всё это далеко – другая волшебная реальность, в которой лейтенанту уже нет места. Он заметил, что мрак ночи сменился рассветной мглой, звёзды в небе поблекли. Скоро за ним уже придут.

Лейтенант представил себе город Балхаш на берегу большого и спокойного озера – светлые высотные постройки, дома пониже, трубы заводов, лёгкие облака в рассветном небе… Где-то там, в одном из этих далёких домов, сейчас проснулась Шехерезада.

– Здравствуй, любимая! – беззвучно произнёс лейтенант, не размыкая разбитых непослушных губ.

Казнь

Его выволокли из ямы за верёвки, привязанные к ногам, протащили по каменным плитам в центре лагеря. Там уже стояла разношерстная толпа вооружённых душманов. На первый план выдвинулся всё тот же важный, отстранённо гордый военачальник в халате, расшитом серебряным и золотым бисером, увешанный оружием. Его белая чалма в рассветных лучах солнца окрасилась в розовый цвет.

– Ты нарушил правила. Ты неблагодарная собака. Тебя кормили и поили, дали работу. Ты сбежал. Будешь сидеть на цепи. Больше не сбежишь – тебе отпилят ногу, – сказал он по-русски равнодушно и отрывисто.

И тут лейтенант увидел палача. Это был худой душман, одетый в серую короткую безрукавку поверх белой рубахи. Из-под грязной чалмы смотрели весёлые, безжалостные глаза. Он приближался к лейтенанту, держа в правой руке обыкновенную ножовку.

Второй душман, низко наклонившись и суетясь, дыша в лицо лейтенанту нечистым дыханием, связал его, как барана перед закланием.

Словно в дурном сне, лейтенант увидел, как брызнула из-под пилы кровь, показалась сначала белая, потом окрасившаяся алым, кость. Он, казалось, даже не почувствовал боли – сознание отключилось так быстро, что его собственный крик не был услышан ухом.

Братья по несчастью

Лейтенант очнулся, слева увидел облупленную стену каменного барака, справа на небольшом отдалении – резко пахнущую помойку. Он долго не мог понять, где находится. Наконец, сообразил, что барак – это кухня в лагере «духов». Толстая цепь, укреплённая в кольце на каменной стене, длиной около метра – это его поводок, как у собаки. Цепь держит лейтенанта за правую ногу.

Левой ноги ниже колена не было. Вместо неё – культя, обмотанная грязными тряпками. Тяжёлая тоска страшным грузом навалилась, как медведь. Душа завыла, заплакала беззвучно и невидимо. Колючий вопрос выплыл из глубин сознания – как и зачем он выжил? Лучше смерть, чем жизнь инвалида, цепь и рабство. Но невозможным фантастическим светом сознание нарисовало образ улыбающейся юной девушки. Из глубин далёких и недостижимых теперь пространств прошелестело милое имя Шехерезада.

Открылась дверь кухни, оттуда вывалился человек в лохмотьях, несущий ведро помоев. Взглянув в сторону лейтенанта, он остановился, оглянулся назад – на кухонный барак, поставив ведро, приблизился к лейтенанту.

– Я русский… пленный, – шепотом сказал он. Ты пролежал здесь месяц. Я думал, умрёшь – температура, бред, потеря крови, инфекция. Но ты – молодец. Я поил тебя и даже кормил. Они это разрешили. Теперь нас двое. Мы всё равно уйдём отсюда. Сейчас принесу тебе пить и есть.

С быстротой и ловкостью дикого зверя, парень подхватил ведро, вылил помои и исчез за дверью барака. Через пять минут он появился снова, неся воду в кувшинчике и кусок лепёшки.

– Делай вид пока, что ты без сознания. Несколько дней подкормишься. Потом придётся сказать, что ты очнулся. Наверное, заставят делать какую-то работу. Я пошёл.

И парень исчез в недрах кухонного строения. Лейтенант выпил воду, отломил маленький кусочек лепёшки, медленно разжевал его. Больше нельзя – будет плохо после голодания. Закрыв глаза, лейтенант как будто провалился в небытие – это был сон оживающего организма, сон от слабости и в то же время – врачующий истощённые клетки. Парень – повар, через несколько минут, выскочил из барака, забрал кувшин, остаток лепёшки и, молча, исчез.

Так прошло пять дней. За это время лейтенант узнал, что парня зовут Виктор, что они земляки, родом он из Новосибирска. Виктор рассказал, как глупо попал в плен – отошёл за скалы по нужде. «Духи» словно ждали его в этом месте. Связали, затащили в пещеры, долго вели по каким-то каменным лабиринтам. Потом вышли наружу, везли его на лошадях двое суток, так он оказался здесь.

Для начала его избивали целую неделю, заставляли принять ислам. Когда согласился, отправили работать на кухне. Показали расправу с лейтенантом. Предупредили, что с ним будет то же, если побежит. На шестой день Виктор сообщил «духам» о лейтенанте. Тут же явился худой чернокожий душман и сказал: «Оружейный барак… Ты знаешь работу. Будешь на цепи». Лейтенанта заставили ползти вместе с громоздкой цепью до оружейного барака. Там его приковали к стене, и он вернулся к своему прежнему занятию.

Узник оружейного барака

Каждый день с раннего утра и до поздней ночи лейтенант, стоя на одной ноге возле верстака, разбирал, чистил, смазывал, снова собирал, ремонтировал автоматы, ружья, пистолеты, гранатомёты – чего только не было в арсенале пуштумов. Часто они привозили богатые трофеи – работы не убавлялось. Эта вечная мясорубка Афгана, требовала пушечного мяса и новых и новых орудий убийства.

Однажды «духи» привезли крупную партию мин. Всё тот же важный военачальник Аманулла приказал лейтенанту осмотреть мины, установить их пригодность и обдумать, как лучше заминировать дорогу на Дарвешан. Лейтенант сразу же сказал – если не будет подробной карты, работа, скорее всего, не даст результата. Трое суток душманы совещались. Вечером третьего дня лейтенанту принесли карту. Он попросил несколько часов на составление плана.

– Через сутки объяснишь мне, где и как решил установить мины. Объяснишь, почему именно так, – заявил Аманулла. – Не вздумай врать. Я быстро найду тебе замену.

Наконец, лейтенант остался наедине с картой. Этот клочок цветной бумаги был для него волшебным билетом в другой мир. Зная расположение горных отрогов, их высоты, направления возможных проходов через скалистые массивы, отмеченные на карте, лейтенант приобретал новый шанс на побег и надежду добраться в Дарвешан. Он не думал о том, как придётся ему передвигаться в каменных ущельях или через громады скальных перевалов. Он не думал о том, что теперь он инвалид. Лейтенант знал – будет ползти, катиться по камням, передвигаться с помощью рук, зубов и так до тех пор, пока не исчезнет шанс хоть на метр приблизиться к свободе.

Изучая карту, лейтенант обдумывал то, что станет предлагать «духам». Нужна достоверность, иначе провалится его план побега. На Дарвешан есть три дороги – это пути передвижения кочевников-пастухов. Один из них пригоден для проезда на автомашинах. Надо убедить Амануллу в том, что первым необходимо минировать именно этот путь. Делать работу тайно – в сумерках. Ночью опасно – можно подорваться во время установки мин. Затем, не скрываясь, минировать два оставшихся прохода. Противник решит, что свободным от мин остался тот, первый путь, и начнёт движение именно по нему.

Лейтенант ещё и ещё продумывал разные варианты, но всё-таки вернулся к тому, с чего начал. Он много раз прокрутил в уме все детали того, что будет говорить, сжился с этим планом, сроднился с ним. Это необходимо, иначе его речь будет звучать неубедительно для душманов. Наконец, лейтенант понял, что готов к любому разговору с вельможным Амануллой.

Выезд на перевал

Через сутки вечером, когда солнце скрылось за кромкой гор, трое «духов» и лейтенант на лошадях отправились на перевал, где проходила дорога на Дарвешан. Их путь лежал к самому узкому месту на этой тропе, где слева вверх взмывали неприступные скалы, а справа зияла каменная пропасть. Дорога здесь круто изгибалась, убегая налево и скрываясь за кромками скальных громад.

Ехали довольно долго, стараясь не шуметь, скрываясь за кустарниками, лавируя между каменными нагромождениями, чтобы подобраться к нужному месту сбоку. Двигаться по тропе нельзя – могут заметить наблюдатели противника. «Духи» спешились, сняли груз с лошадей, распаковали мины. Один из них поочерёдно перенёс мины, пока без взрывателей, на тропу, разложил в шахматном порядке, как велел лейтенант.

Сапёрной лопаткой стали рыть углубления для мин, стараясь попадать между камней, где причудливыми пятнами серым цветом выделялась песчаная почва. Когда тропа превратилась в подобие широкой грядки, на которой выступающие булыжники чередовались с песчаными ямками, лейтенант приказал всем отойти как можно дальше, потому что теперь пришла его очередь поработать.

Укладывать мины начал с ближнего края. Делать это приходилось, стоя на правом колене, опираясь на остаток второй ноги… Уложив первый ряд и установив взрыватели, лейтенант отступил на уровень следующего ряда. Медленно и плавно опуская мину в выкопанную лунку, лейтенант ждал окрика.

Он боялся, что душманы раньше времени поймут его замысел. Но те стояли кучкой, о чём-то тихо разговаривали на пушту. Один из них держал лейтенанта на прицеле. Уже почти стемнело.

При укладке мин в четвёртый ряд, лейтенант уже оказался на самом крутом месте поворота. Ещё два ряда, и он почти скроется за каменными выступами. Неужели повезёт? Наступающая тьма в случае удачи поможет ему. Но, кажется, сопровождающие уже забеспокоились, кричат что-то. Он приподнялся, помахал рукой, успокаивающе ответил: «Всё в порядке». Это не помогло – они продолжали кричать и показывали жестами, что ему нужно вернуться.

Лейтенант, стараясь сохранить спокойную интонацию, отвечал и тоже показывал жестами, что осталось только два ряда. «Надо закончить!» – крикнул он. Аманулла ждёт!» Лейтенант понимал, что это его последний аргумент.

Как только мог быстро, он упал на каменистую тропу и пополз за спасительный поворот. Грянул выстрел, второй, началась пальба, но лейтенант уже был за каменной защитой. Он слышал, как ругались «духи», слышал, как они приблизились к минной полосе, снова ругались, кричали что-то друг другу громко и зло, но двинуться по заминированной тропе никто не рискнул. По отдельным словам и интонациям лейтенант понял, что они обвиняют во всём того, кто держал пленного на прицеле. Да, этому ротозею теперь не позавидуешь. Аманулла его повесит. Лейтенант лежал тихо, стараясь не производить ни звука, чтобы не обнаружить себя. Хотя они, конечно, понимают, что скорость передвижения безногого инвалида невелика. Но тьма ночи не позволит пройти между мин. Сейчас им остаётся только вернуться в лагерь.

Снова на свободе

Наконец, голоса замолкли вдали. Лейтенант остался один на один с ночным миром гор. Он не знал, что сообщат душманы своему предводителю. Может быть, скажут, что убили его при побеге, и он сорвался в пропасть. Может быть, скажут правду. Тогда будет погоня. Надо торопиться – постараться продвинуться как можно дальше в сторону Дарвешана. По тропе ползти нельзя, а тем более прыгать на одной ноге. Мало ли наблюдателей у «духов».

Как ни крути, самое верное решение – это спуск в пропасть, потом продвижение низом по ущелью, которое считается непроходимым, на северо-восток к Дарвешану. Лейтенант понимал – спуск может закончиться гибелью, но и все другие варианты – это верная смерть от пули или мучительная казнь в лагере душманов.

Он некоторое время двигался вдоль края пропасти, стараясь найти более или менее пригодное для спуска место. Наконец, обнаружил ложбину, поросшую колючими кустарниками, уходившую вниз с неким подобием уклона. Неизвестно, где кончается этот уклон, может быть, ниже находится обрыв, и его ждёт падение на острые камни. Но другого варианта нет.

Спуск с самого начала превратился в пытку. Усыпанные иглами кустарники, через которые лейтенанта потащило вниз, словно орудие пытки, сдирали одежду и кожу. Лейтенант едва успевал защищать глаза – если ослепнет, тогда уже надежд ни на что не останется. Он приказал себе не чувствовать обжигающей боли и помнить только одно – нужно спуститься на дно ущелья живым. Сколько времени длилось кувыркание по каменному склону – треск и грохот в ушах, новые и новые порции боли, крови, бессознательные попытки упереться во что-либо правой ногой, схватиться руками хоть за какую-то опору, лейтенант не смог бы определить. Ему казалось, что всё это продолжается уже целую вечность, и что так будет всегда. Он падал в ад, и адским был путь, ведущий в его бездны.

Наконец, сознание отключилось, наступила тьма.

Подарок Духа гор

Лейтенант открыл глаза и долго не мог понять, где находится – полусумерки, полусвет и скалы, скалы… Вместе с сознанием пришла боль. Болело всё – голова раскалывалась, руки и ноги ощущались тяжёлым грузом, тело – сплошная короста. Любое малое движение рождало жгучий пламень, грозивший расплавить мозги и отключить сознание снова. Сколько времени прошло с тех пор, как лейтенант кровавым месивом скатился с каменной кручи? Сутки, двое или, может быть, всего час? Наверное, это неважно. Главное сейчас собрать все силы, приказать себе не чувствовать боли и начать движение в сторону Дарвешана. Пусть на метр, на два, но приблизиться к цели.

Лейтенант вспомнил уроки медитации, которые им преподавал инструктор по каратэ. Закрыв глаза, нарисовал образ своей боли в виде чёрного круга на светло-жёлтом экране. Мысленно собрал всю боль без остатка и загнал в этот круг. Медленно стал сжимать его, уменьшая в диаметре. Чёрный круг послушно освобождал всё больше светлого пространства и, наконец, превратился в маленькую точку. Вот эту точку лейтенант долго не мог стереть, но, наконец, это удалось. Боль, действительно, отступила. Первая попытка сдвинуться с места кончилась тем, что боль снова накатила удушливой волной, и лейтенант чуть не задохнулся – так резко прокололо грудь. Наверное, сломаны рёбра. Может быть, пострадали и лёгкие. Он снова повторил медитацию, стирая чёрный круг боли, словно ластиком с белого листа. Стиснув зубы, опять попытался ползти. На этот раз удалось продвинуться метра на три вперёд.

Лейтенант услышал слабый звук, похожий на глухое бормотание. Прислушался – да, это ручей. Неужели ему, как и в прошлый побег, мерещится вода? Он прополз ещё метра три и увидел круглый крошечный родничок между камней на небольшом возвышении. Вода из него переливалась через край тонкой прерывающейся струйкой и падала, растворяясь между камней, уходя в песок, скрываясь под чахлыми пятнами лишайника. Живая вода в маленькой горсточке Духа скалистых гор.

Только сейчас, увидев воду, лейтенант понял, как хочется пить. Он пил и пил, припав к волшебной чаше, подаренной ему кем-то Милосердным, наверное, самим Богом. Через час он умылся, и стало легче дышать, прояснилась голова. Время шло, нужно было уходить от родника. Лейтенант понимал, как трудно будет оторваться от воды. Сознание протестовало, подсовывало тягучие мысли о том, что здесь его не будут искать, что можно побыть возле воды ещё один день, немного оправиться от травм, и тогда уже…