Я могу всё. История жизни

– С легким паром, Джон. Быстро ты, даже «Титаник» не допел.

– Спасибо, – сказал тот, выйдя из душа. – Потом допою, нам надо поспешить, все уже перед корпусом.

Шарлиев спешно смыл краску с лица, и они впопыхах выбежали из номера, оглядев всех. Вожатые уже вывели и построили ребят перед корпусом, чтобы посчитать перед походом в лес. Присутствовавшие нарядились максимально по-походному: кепки, длинные штаны, толстовки и рюкзаки, из которых торчали различные средства от комаров и бутылки с водой. Ребята предвкушали небольшое приключение, что вырвет их из пресловутых стен старой базы отдыха.

Колонна была разбита по парам. Все начали движение: по группам проходили в калитку за одним из корпусов, направляясь в самую глубь леса. Идя по лесной тропе, можно было отследить ранние перемещения старших по кучкам бычков, разбросанных ими всюду. По дороге вожатые рассказывали какие-то смешные истории, подсвечивая дорогу фонариками, так как уже начинало постепенно темнеть. Все держались вместе. В конце по правилам шли две вожатые-замыкающие, чтобы никого не растерять в лесу, старшим ребятам тоже раздали несколько фонарей для надежности.

Спустя полчаса весь лагерь пришел на широкую поляну. Место было открытое и просторное, рядом протекала река, в заводи которой все купались, но то место было территориально повыше. Посередине виднелся след от костра. Птицы уже перестали петь, стрекотали только сверчки. Казалось, что у этих сверчков началась вечеринка, а люди им только мешали. Все начали устраиваться. Часть вожатых ставила палатки, а другая – пыталась разжечь костер. Как выяснялось, ставить палатку и разжигать костер никто особо не умел, и это получилось сделать лишь спустя некоторое время, но для детей это было не так уж и важно, ведь они играли, болтали друг с другом, бегали вокруг, старались в чем-то помочь старшим и вожатым.

В центре уже трещал костер, вокруг него, уютно усевшись на походные пенки, все и разместись. Картошка уже была завернута в фольгу, а кто-то из ребят достал привезенный родителями на днях зефир, который решили поджарить на палочках. Один из вожатых встал и набрал воздуха. Со временем все было обустроено.

– Ну что ж, – выдержал он театральную паузу, – вот мы и на месте, сидим, уютно устроившись на этих пенках. Я так скучал по всему этому. Дети, почаще приезжайте в наш лагерь. Ведь здесь атмосфера спокойствия, а не то что там в городе… – вожатого понесло в задушевные мысли о жизни, природе, детях и далее по списку, но вскоре кто-то из его коллег прервал эту речь.

– Чтобы поднять градус душевности, я принес гитару, – сказал кто-то с другого края круга и все радостно зашумели.

Присутствовавшие похлопали, гитары там и правда не хватало. Вскоре зазвучали всем известные песни, и народ начал подпевать, изредка перекусывая доставшейся картошкой.

Шарлиев с Василисой сидели вместе. Она старалась как-то поближе к нему подсесть. Сама того не осознавая, она была влюблена в этого сухопарого парня, но не могла никак в этом признаться, прежде всего самой себе. Она искала его каждый день, старалась незаметно посмотреть, чтобы тот не заметил. Это происходило с ней впервые, она толком не могла себе отдать отчет в том, что это та любовь, про которую она смотрела фильмы, про которую ей рассказывала ее мама и старшие девочки. Вася в тайне мечтала его поцеловать или чтобы он ее хоть обнял, но по правде говоря, он и сам не знал, как это нужно делать, и старался отсрочить момент, хотя она ему тоже нравилась.

Джон и Кристина сидели рядом и вовсю уже ворковали. Он понимал, что смена скоро закончится и надо брать быка за рога. Ему с ней нравилось проводить редкие моменты, подобные этому, в которые он лез ее целовать, что она, впрочем, любила, ничем не отличаясь от других девушек во всем мире. Это была буря чувств, так усилившаяся в последние дни. Джон почувствовал, как сильно он изменился за эти две с небольшим недели. Уверенность, пришедшая из-за выходок Шарлиева, сделала из него почти другого человека. Он перестал постоянно есть, стал заниматься спортом в пределах его возможностей и даже стал как-то по-другому разговаривать.

Обе их новые подруги были из более взрослых компаний, но Джону и Шарлиеву по возрасту были почти ровесницами. На одной из пауз между душевными песнями Дроган и старшие ребята подозвали Джона с Шарлиевым и предложили прогуляться. Шарлиев взял свой рюкзак, а Джон жадно укусил последний раз свою запеченную картошку и выбросил кожуру с фольгой в мусорный пакет, висящий на дереве.

– Слушай, Шарли, может, не пойдем туда? – спросил боязливо Джон. – Мне это как-то не нравится.

– Не бойся, не вижу в этом ничего такого, – ответил тот и проследовал за компанией.

Они прогулочным шагом отправились в лес. Было темно, но у старших имелась пара фонарей. Над головой висела полная луна, навивавшая разные странные мысли и страхи из разных фильмов, страшных историй и тому подобное. Но все же ночь была красива, тепла и дарила свои узоры из упавших деревьев, сквозь которые пробирались ребята.

– Но куда все-таки мы идем? – спросил Шарлиев.

– Да так, пройдемся, место вам одно покажем, – скрытно ответил Макс.

Джон смотрел на темные кроны деревьев, любовался ночным звездным небом, думал о далеких от реальности вещах. Он был буквально поглощен деревьями, запахами, сырым воздухом чащи и ночной магией, как он рисовал себе ее в голове, начитавшись разных книг про волшебные миры и чудесных фей леса. Шарлиев же настороженно следовал по пятам за старшими ребятами, буквально нога в ногу. Засмотревшись наверх, Джон не заметил небольшую возвышенность, которую обошли все ребята, идущие спереди, в том числе и Шарлиев. Все обернулись, услышав грохот и глухой крик. Джона больше не было видно сзади. Шарлиев побледнел и бросился искать яму, в которую угодил его друг. Нащупав рукой какую-то пустоту в земле, он посмотрел вниз в надежде найти провалившегося, но там было глубоко и и темно.

– Надо ему помочь! Вы куда?! – закричал Шарлиев.

– Я думал, вас придется бить, но, кажется, вам хватит и ночевки в лесу, козлы малолетние, – жестоко сказал один из старших со смехом, уже направившись обратно к месту походной остановки лагеря.

– Джон! Позовите на помощь, уроды! – прокричал Шарлиев и получил по лицу с кулака от одного из старших, идущего последним.

– Джон! Джонни! Ты жив?! – продолжал кричать в яму друг весь в слезах.

В ответ было молчание.

– Где вы были? – спросил вожатый ребят, только вышедших из леса. – Опять курили? Ну-ка дыхните! Только не мне, а… вон… Полине, – он указал на другую вожатую, которая показала ему после этой фразы скрытый фак.

Ребята уселись к костру и стали мирно проводить время, как раз попав на свежую порцию поджаренной картошки. Песни звучали и веселые, и грустные, всем нравилось такое препровождение времени в лагере за пределами территории старого пансионата.

– Слушай, Вась, – обратилась к подруге Кристина. – Как у тебя дела с Шарлиевым-то?

– У нас ничего нет. Мы просто болтаем иногда и все. Он рассказывает мне какие-то свои заумные штуки, не то что твой Джон…

– А ты любишь его?

– Нет. Точно нет, – испуганно ответила Вася.

– Да?… ну ладно. Ничего, – найдешь кого-нибудь еще, хотя уже скоро конец смены. Подумай, – подмигнула подруга.

– Отстань, что ты докопалась ко мне?

– Да я просто спросила! Не хочешь, не делай ничего.

Кристина обиделась и отсела правее от подруги.

Вася вышла из круга, в котором сидели ребята и вожатые, распевая песни. Она пошла к палаткам и там залилась слезами. «Почему у меня постоянно все не как у людей, разве я заслужила такое…?!» – шептала она, спрашивая себя, в слезах. Ей было тяжело сдержать себя: с каждым днем она все сильнее влюблялась в своего первого мальчика, с которым встречалась, как ей тогда казалось, в груди все сжималось. Слезы лились градом. Все вокруг были как будто чужими: ничего не понимали. Так Василиса интуитивно нащупывала свой путь к двери с надписью «Первая любовь». Что еще никогда никого не приводило к успеху. У нее не было почти никакого опыта в сердечных делах, поэтому так больно: что-то в первый раз ее как будто резало изнутри. Она рыдала. Так сильно в первый раз. Из-за какого-то мальчишки.

– Что это с ней? – спросил кто-то Кристину, указав на Васю, стоящую в стороне спиной ко всем.

– Какая мне разница. Она разговаривает как бешеная, – фыркнула та и продолжила петь песню.

– Ну ладно, – подмяв губами, ответил парень и тоже присоединился к всеобщему веселью.

Было темно, фонарей никто, конечно, не оставил. Шарлиев сидел над ямой и думал, что делать. Хорошенько оценив ситуацию, он решил спуститься вниз. «Он может быть изувечен и истечь кровью, пока я пойду искать помощь» – эта мысль вертелась в его голове. Он собрался с силами и начал спускаться прямо в темную яму, упираясь ногами в стены колодца. Сначала у него получалось, но потом его ноги соскользнули, и, закричав одно характерное для русского человека в такой ситуации слово, он просто рухнул вниз. Очнувшись через некоторое время, Тимур огляделся. Глаза уже приспособились ко тьме, и можно было различить гору старых листьев, веток и чью-то вонючую тушу, на которую он приземлился. «Ох… Так, судя по запаху, это не Джон. Он не мог так быстро здесь сгнить», – подумал Шарлиев и случайно усмехнулся. Он встал и увидел Джона, который, видимо, упал, затем прополз куда-то в сторону и от страха вновь отключился.

– Джон! Сука! Ты меня так напугал! Ты жив? – прокричал Шарлиев, подбежав к другу. Он сел на корточки над ним.

– Дружище, где мы? – спросил тот кряхтя. Он потер лоб рукой.

– Не знаю пока, надо осмотреться.

Шарлиев посмотрел наверх, где виднелось темно-синее звездное небо и сосны. Оттуда они и приземлились. Это был старый водосточный тоннель, забытый еще со времен СССР. Его с тех времен не чистили, и он зарос мхом и перегноем от листьев и животных, попавших туда за несколько десятков лет.

– Шарли, что у тебя в рюкзаке? – спросил Джон, медленно пытаясь подняться.

– Точно! Рюкзак! – воскликнул тот и моментально открыл его. Там был фонарь, сушки и еще какие-то вещи.

– Ай! – закричал Джон. – У меня нога ранена? Я что, умираю? Скажи мне, что я не умру в этом грязном месте! Я не хочу здесь умирать! – запаниковал он.

– Джон, Джон, закрой рот, дай мне посмотреть, – сказал Шарлиев и посветил на ногу Джону. В ноге торчал железный прут. – О черт!

– Что там? Что ты там увидел?!

– Не смотри, не смотри сюда. Сейчас все будет, – сказал тот и принялся искать что-то в рюкзаке.

– Что ты ищешь? У меня что-то в ноге? О черт! Я тут сгнию! Как та туша какой-то твари, попавшей сюда! – вопил Джон;

– Да заткнись ты, – сказал Шарлиев и, разодрав футболку из рюкзака, стал промывать рану. – Сейчас пощиплет немного.

Джон завопил.

– Откуда у тебя это с собой? – спросил Джон вытирая слезы.

– Это мой папа меня научил. Всегда брать перекись водорода в рюкзак.

Шарлиев вытащил прут, благо, тот вошел не глубоко. Промыл рану и, словно прирожденный фельдшер, перевязал ногу другу.

– Идти можешь? – спросил он его.

– Да, черт, но болит адски, – ответил Джон.

– Как ты это все…?

– Я могу все, – рассмеялся Шарлиев и обнял друга за плечо.

Шарлиев с Джоном на плече поковыляли искать выход. Под ногами журчала вода. Ребята придумали пустить кораблик и проследовать за ним по течению. Этот фокус и привел их в конце концов к выходу из старого скользкого тоннеля. Джон периодически начинал паниковать и кричать, но Шарлиев его приободрял и даже в один из разов шлепнул его по лицу ладошкой, чтобы прекратить его истерику. Выход оказался ниже по уровню, чем обратный путь, поэтому друзьям пришлось забраться в гору, что тоже стоило им многих усилий.

Тем временем лагерь начал не спеша собираться обратно на территорию базы. Постепенно удобно обустроенное место для отдыха превратилось в обычную лесную поляну с кучей набитых походных мешков. Вася по-прежнему стояла одна лицом в лес и не могла остановиться рыдать. Вдруг она моментально замолчала, увидав, как Шарлиев весь в грязи и вонючей тине тащит хромающего Джона в таком же виде на плече. Она закричала, чтобы присутствовавшие обратили на них внимание. Все столпились посмотреть на происходящее.

– Где же ты так, Джон? – спросили его ошеломленные вожатые, подбегая и перехватывая его с плеч Шарлиева.

– Гулял в лесу, – ответил Джон, смотря в упор на компанию старших ребят, стоявших рядом в недоумении и даже некотором испуге.

– Может, он Бэтмен? – шепнул кто-то из них другому.

Все участники благополучно вернулись в лагерь. Пролетели последние дни смены. В воздухе уже витала грусть расставания с беззаботной атмосферой лета, а вместе с тем тоска в связи с началом учебного года.

В последний вечер Джон был на перевязке, где рядом с ним сидела Кристина, изредка выбегая курить за небольшое здание медпункта. Тимур тогда лежал один в номере и вдумчиво читал одну из книг по истории, качая ногой. Послышался тихий стук в дверь. В номер вошла Вася в легком летнем платьице и села к нему на кровать.

– Привет, – она улыбнулась.

– Привет и тебе, милая девушка, – ответил Шарлиев.

– Читаешь? – спросила Вася.

– Уже перестал.

Он захлопнул книгу и сел на постель.

– Вот скажи, тебе грустно уезжать?

– Нет.

– А мне вот грустно. Прежде всего из-за того, что мы, может, никогда больше не увидимся ни с кем. Даже с тобой, – скорбно сказал он.

– Как это – совсем? – спросила та.

– Не знаю. Я не уверен, что приеду сюда, ведь это как мама скажет.

– Ясно.

Она отвернулась к окну и задумалась.

– Вась.

– Что? – ответила она, не оборачиваясь.

– Ты знаешь, что я очень привык к тебе. За это время мы хоть и не так много были вместе, но знай, что я очень рад, что мы познакомились.

– Что ты хочешь сказать? – застенчиво спросила она.

– Ничего такого. Просто вот, возьми, – он снял свой браслет с драконом и отдал ей с легкой улыбкой. – Я буду знать, что дракон тебя защищает от злодеев, пока меня нет рядом.

– Я не могу его взять, ведь он твой.

– Возьми, это на память, – настаивал Тимур.

– Хорошо, знай кое-что: ты мне нравишься. Вот, возьми взамен вот это.

Она сняла кулон с черным камушком с шеи и отдала ему.

– Пусть этот камень тоже тебя защищает. Ладно?

В ее глазах заиграли искорки.

– Да. Я его буду носить с собой.

– Носи.

– Вась.

– А?

– Я тебя найду после смены. Обещаю.

– Правда?

– Даю слово.

Джон кряхтя вошел в номер и шумно упал на кровать.

– Ох, черт, как же я устал ковылять… – сказал он.

Вася вышла из номера, тепло посмотрев Тимуру напоследок в глаза. Джон так и не смог провести последний медленный танец на дискотеке с Кристиной, но он точно знал, что это не последний раз, когда он приехал в тот лагерь. Эта смена подарила ему настоящего друга, который спас его в лучших традициях боевиков, которые он так любил смотреть. За эти три недели он нашел и свои первые чувства, пусть они и закончились сразу же после смены, потому что Кристина была из другого города, но тем не менее. Ночью, когда все бегали и тайком мазали друг друга пастой по общей лагерной традиции, друзья закрылись в номере и сели в окне, свесив ноги на улицу.

– Ты что это, курить начал? – воскликнул Джон.

– Балуюсь, дружище, – ответил с задором Шарлиев, поджигая сигарету. – У старших сегодня украл. Хоть какая-то месть за все эти страдания, черт их дери.

– Я хотел сказать тебе кое-что.

– Говори.

Тимур ехидно посмотрел на друга.

– Тут в общем… Такое дело…

– Так.

– Я хотел сказать, – мямлил Джон, доставая себе тоже сигарету.

– Ты, в общем, мой лучший друг, Шарли. Я знаю, что мы знакомы всего три недели и все такое, но за это время ты был мне предан как никто. Как мой пес, который на даче у меня был. Только ты лучше.

– Ух ты, я лучше собаки. Отлично, – пошутил Шарлиев, затягиваясь сигаретой и тихонько смеясь.

– Да нет, ты не так понял. Преданность собак – это просто лицемерие. Они так корм просят с утра до вечера, а мы, наивные, думаем, что они нас любят. А ты просто меня поддерживал. Был рядом. Старался всегда помочь. Черт, да я в долгу перед тобой за все, что ты сделал за эти три недели.

– Да не стоит, Джонни. Ты же знаешь, что ты мой друг, а друзей не бросают.

– Не любой бы так сейчас сказал, а только Шарли. Мой лучший друг.

Ребята крепко обнялись и еще целую вечность бы просидели, болтая ногами и неумело куря сигареты, но в один момент вошел вожатый и прогнал их спать.

Приехав со смены в Москву, ребята узнали, как оказалось, что живут они в соседних домах, и это было действительно потрясающей новостью. Так началась их долгая дружба. Впоследствии, они продолжали летние заезды на смены «Сверчка», где уже сами были старшими и приучали новых ребят к чести и ответственности над поступками. Шарлиев тогда занимался спортом и приучал бегать по утрам Джона, но тщетно. Марина Геннадьевна не раз признавалась, как ими гордится, и ставила их в пример многим вожатым. Она предлагала и им стать вожатыми, когда они подросли и возмужали, ведь так сложилось, что, закончив школу, они вместе пошли учиться в педагогический и идеально по всем формальным и юридическим деталям подходили на роль педагогов в «Сверчке». Но они не хотели этим заниматься. Им была интересна другая жизнь. Начался институт, который привнес много нового в их жизнь.

Часть 2

– Круто эти олухи остались в лесу. Пусть там и сгниют. Может, научатся старших уважать, – сказал парень небольшого роста. Компания из старших возвращалась по лесу к лагерю, обсуждая случившееся.

– Стойте, – встал на месте Макс. – Может, надо им помочь? Все-таки это лес, пацаны…

– Ты что, боишься за них, Дроган? – ответил один из его друзей. – Делай дела до конца! Никакой пощады для сопляков! Они заслужили это. Пусть теперь там ночуют.

– Да, слушай, Макс, они своим мамам по пейджеру сообщат, и те их спасут на вертолете в два счета, – подшутил еще один из них, и компания залилась громким смехом на весь лес.

– Нет, я вернусь, – сказал Макс.

– Да иди ты в задницу. Может, поплачешь тут еще, как щеночек? – бросил ему один из новичков, приехавших с новым потоком на ту смену, но быстро влился в их компанию из-за умения грубо разговаривать и своей общей внешней дерзости.

– Стоп, стоп, Мишань, подойди-ка ко мне на секунду, – сказал Макс последнему.

– Чего такое? Поплакать с тобой может о двух говнюках, которые заночуют в этом гребаном лесу? – отшутился тот, переглянувшись со своими друзьями в стороне. Он не спеша подошел к Максиму.

– Повтори-ка, как ты меня назвал? – сказал с улыбкой на лице Дроган и мигнул глазом.

– Щенком? Да я же шутя, дружище, – начал давать заднюю тот.