В космосе ветер… Непериодический литературный журнал

Я грустно кивнул.

– Итак, ты приехал ко мне передать приветы от друзей. Один, не шибко богатый, много курящий, не любящий рассказывать о своей жизни. Ты не принимаешь моё предложение, тебе не интересна моя жизнь. Тебе не кажется, что всё это умереть как странно? – Последнее слово она произнесла с каким-то неуловимо итальянским акцентом, повторить который я бы не смог никогда в жизни. Она действительно постепенно превратилась в местную. И дело не в языке, а в интонациях, в жестах, в мимике и даже в походке.

– Согласен, какая-то глупость получается. – Я протянул руку и поджёг её сигарету. Она кивнула и повернула голову к морю.

– Можно я позвоню тебе в отель, если будет скучно? – Спросила она.

– Конечно. – Ответил я.

Потом мы обменялись подарками. Я передал ей целый мешок писем от всех наших общих друзей. Они постарались на славу, исписали много листов, приложили кучу открыток, в общем, сделали всё, чтобы она радостно расплакалась при получении подарка от ожидаемо нахлынувших чувств. Она не расплакалась. Сунула пачку в сумку и пообещала почитать на досуге.

И после этого она что-то говорит о моей незаинтересованности!

Все в нашей весёлой куче обожали черноволоску. Она была практически центром компании. Я бы от них такой кучи сообщений не получил, куда бы меня ни закинула судьба. А она просто сунула их в сумку и забыла, словно ничего не было.

Передал я и пару сувениров от себя лично – несколько дисков, фатально ненужных в эпоху интернета, да книгу своих рассказов. Диски она осмотрела, придирчиво морща носик, после чего отправила их в бездну сумки вслед за корреспонденцией. Книжка задержалась в её руках на некоторое время.

– Сам издал?

– Да.

– Там есть что-нибудь обо мне? – Спросила она.

– Возможно. – Отозвался я. Не хотелось врать, там действительно было что-то о ней.

– Там есть что-нибудь о тебе? – Спросила она через минуту.

– Однозначно. Почти всё.

Она аккуратно раскрыла книгу на случайной странице и пробежала глазами несколько строчек. В эту минуту мне очень захотелось принять её предложение, но я сдержался.

Настала её очередь дарить обязательные местные сувениры: лимонный ликёр средней крепости и набор шоколадных конфет – вот и всё, что она посчитала нужным взять на встречу со старым другом. И ещё приглашение в дом – напомнило что-то в моём мозгу. Это, возможно, поважнее книжки рассказов.

Лимоны тут везде: деревья растут на улицах, в садах у местных жителей, на вершине горы, и даже в бездне, где покоятся останки общественных бань чёрте какого века. Лимоны – жёлтые, кислые, с привкусом детской болезни и спиртового раствора.

Подруга выглядела виноватой. Эта эмоция стала первой честной эмоцией за вечер, и мне даже на секунду захотелось утешить её, но я сдержался. Не потому, что во мне нет жалости, а потому что в тот момент во мне её было с избытком. И ещё не хотелось признаваться, что я расстроюсь, когда она встанет – тогда я перестану ощущать тремоло в её коленях и отправлюсь в одиночку в отельный номер, с балкона которого буду смотреть в бездну.

Мы попрощались.

– Ну прощай. – Сказала подруга и связь между нами, та связь, что на уровне коленей, прервалась. Возможно, навсегда.

– Прощай. – Я держал в руке коробку конфет и никак не мог сообразить, что с ней делать.

Она посмотрела на меня своим излюбленным долгим взглядом, который падает на тебя, как многотонная плита, и ушла, закинув сумку с подарками на плечо. Я наблюдал, как она удаляется, красиво покачивая бёдрами, обтянутыми чёрным, плотно сидящим латексом, и вообще ни о чём не думал.

От местного кофе не начинает болеть голова, сердечный ритм не увеличивается, поэтому его можно пить весь день и не бояться передоза и смерти в адских муках, что неминуемо ждёт вас, если переборщить с горячим чёрным напитком в Москве. Поэтому, я заказал ещё чашечку, на этот раз со взбитым молоком, и закурил.

Если не о чем думать, думай о кофе.

Официальная часть поездки закончилась, настало время импровизации.

Впрочем, как оказалось, этот полдень собирался устроить мне ещё один сюрприз. После того, как моя подруга скрылась из виду, и я опорожнил чашку кофе, ко мне подсели две китаянки – возможно, это были представительницы какой-то другой азиатской национальности, но больше всего за рубежом именно выходцев из Поднебесной. Одна была чуть повыше, где-то метр шестьдесят, другая совсем миниатюрная. Они что-то бегло щебетали на итальянском, но так как я языка не знаю, возникла неудобная пауза.

Тогда та, что поменьше, обладательница ярких синих волос, неожиданно перешла на русский. С совершенно чудовищным, словно птичьим, акцентом. Приходилось как следует вслушиваться и периодически переспрашивать, чтобы разобрать хотя бы три-четыре слова подряд.

– Подруга ушла. – Сказала маленькая синеволосая девчонка.

– Подруга ушла. – Согласился я.

– Ты не должен сидеть тут один. – Снова подала голос та, что поменьше. – Ты не должен сидеть тут и пить. Это очень-очень плохо, а дальше будет ещё хуже.

Я кивнул для вида, потому что совсем не мог понять, чего они от меня хотят.

– Пока ты сидишь один, в тебе умирает человек. – Сказала та, что повыше. Её русский был ещё хуже, настолько, что я додумывал за неё одновременно и приставки, и суффиксы, и окончания, а она говорила одни корни, и даже в них умудрялась путаться. – Человек умирает. Время умирает. Надо двигаться, разговаривать с другими, слушать истории. Иначе исчезнешь.

Я снова кивнул.

– Идём к тебе. – Уверенно прощебетала та, что поменьше. – Будем разговаривать. И не только разговаривать.

– Э, нет, дорогие. – Я быстро сообразил, чего от меня хотят девчонки. А у меня действительно было не так уж и много денег, да и покупать секс в чужой стране было всё-таки небезопасно.

– Не пожалеешь, глазастый. – Сказала та, что повыше. – Не понимаешь, от чего отказываешься.

– Нет. Не пойдёт. – Я был непреклонен. Та, что повыше погрустнела, маленькая же насупила брови. – Простите, девчонки, не по мне такие дела.

– Ты уверен? – Голос той, что пониже вдруг приобрёл какой-то странный тембр, словно у меня звенело в ушах при каждом произнесённом звуке.

– Абсолютно.

– Ну, потом не плачь. – Буркнула та, что повыше. – Ты ещё сможешь изменить решение позже.

Я зачем-то сунул им коробку конфет. Просто не знал, что с ней делать, а китаянки подвернулись вовремя. Маленькая девчонка забрала коробку и странно посмотрела на меня.

– До встречи.

Я лишь кивнул.

Она взяла за руку ту, что повыше, и они обе удалились в ту же сторону, куда десять минут назад ушла моя подруга. Метров за пять до выхода с территории ресторана та, что пониже обернулась и чуть приподняла платье. Видимо, чтобы я узнал, от чего отказываюсь. Под платьем не было белья, зато наличествовали упругие красивые ягодицы.

Я ещё раз отрицательно помотал головой, а она лишь улыбнулась в ответ, словно знала что-то, чего не знал я.

Честно говоря, всё это выглядело довольно странным. Впрочем, мало ли какие тут особенности. Расплатившись, я направился в отель.

В холле не было ни души, так что я взял на себя смелость самостоятельно пройти за стойку регистрации, выполненную из обшарпанного красного дерева, и забрать ключ от своего номера. Поднимаясь на третий этаж, я обратил внимание на то, что ни на лестнице, ни на этажах не было ни души.

– Отлично, – буркнул я себе под нос, – ты хотел одиночества, теперь жри его столовыми ложками.

Остаток дня я провёл в странном состоянии тотального отупения.

Я выволок на балкон стул из прихожей, он едва поместился на узкой площадке, после чего уселся на него, запасшись пивом из мини-бара и сигаретами.

Смотреть в бездну под ногами было очень интересно. Страшно, конечно, но притупить этот врождённый страх помогло пиво, а вот с любопытством оно ничего сделать не смогло. Волны бились о скалы где-то далеко внизу, и стремительно садящееся в море солнце подсвечивало огненные гривы волн. Прекрасное, романтичное явление, которое я попытался бы зарисовать, если бы умел настолько хорошо передавать движение и фактуру.

К сожалению, перерисовывать плоские узоры – мой потолок.

Потом я, кажется, задремал, потому что проснулся, когда моря уже не было видно. Под ногами что-то шипело и гремело накатами, как разгневанная преисподняя, но если на горизонте рябь на воде подсвечивалась невесть откуда взявшейся луной, то внизу, в бездне, царил кромешный мрак.

В общем, неудивительно, что ближе к полуночи я уже не сидел на балконе, а проводил время с бокалом в руке возле бутафорского камина, в котором горело электричество.

Отель действительно был богатым, и отделка номеров предполагалась соответствующей статусу.

Призрак Луиджи Соррентино появился, едва часы пробили полночь.

Он завис над кроватью, и всё его зыбкое тело источало жалость и сочувствие.

Пробили – это лишь фигура речи, на самом деле часовой механизм противно протрещал, как заяц-барабанщик, добравшийся до листа жести. Отвратительный звук, наложенный на не менее отвратительную тишину полночного периферийного городка.

Бывает так, что ночные улицы молчат. Откуда-то издалека раз в несколько минут ветер приносит вскрик чайки, пролетающей на уровне скалы и призывно зовущей другую чайку, а больше не слышно ни звука. В эти минуты мне кажется, что я на самом краю Земли, хотя на той стороне залива и горят огни Неаполя. Достаточно открыть гардины, чтобы свет оттуда наполнил мир. Но я этого, понятно, делать не стал, решив пообщаться с незваным гостем.

– Здравствуй, смертный, – громко и отчётливо произнёс призрак. – Меня зовут Луиджи Соррентино. Я построил этот дом.

– Этот отель? – переспросил я.

– Этот дом! – голос призрака выдал обиду, по всей видимости, он не хотел, чтобы здесь селились на время совершенно чужие люди. – Живые превратили мой дом в гостиницу, но я-то всё помню. Здесь жил я со своей любовницей. У нас была прекрасная лимонная роща и маленькая беседка на краю обрыва.

– Сейчас тут отель, – спокойно отозвался я. – Ничего не поделаешь, ты умер, а твои потомки решили всё по-своему.

– У меня не было потомков. Это – так, седьмая вода. Дети племянницы.

– Мне очень жаль.

– Как бы то ни было, – заявил призрак, – я здесь, чтобы рассказать свою историю.

Надо слушать истории – так сказали китаянки, предлагавшие мне себя. Почему им всем надо, чтобы я что-то слушал? Неужели так сложно оставить меня одного?

– Я застал Сорренто в период рассвета, – загрохотал синьор Луиджи, и воздух наполнился запахом мускуса. – Здесь было всё, чего только может пожелать взрослый состоятельный господин. Представляешь себе этот город в зените славы?

– Не очень. Но думаю, тут было красиво и не так запущено, как сейчас.

– Неужели, всё запустили? – грустно спросил призрак. Кажется, я мешал ему сосредоточиться на истории.

– Ещё как. Краска облупилась, многие дома в городе – в аварийном состоянии. А уж местность вокруг станции, о ней и говорить не хочется. Но город всё-таки живёт, авось, поправят со временем.

– Станции? – удивился призрак, и я запоздало сообразил, что что в его бытность живым тут, наверное, поезда не ходили. Жители и приезжие добирались до порта вплавь на хлипких судёнышках, и весь залив, как гроздьями винограда, был усеян плавательными средствами разной степени непотопляемости. Может, из какого-нибудь городка возле Везувия, или из самого Неаполя, или с Капри, что спрятался прямо за скалой, регулярно ходили суда, но скорее всего, лодку просто нанимали зажиточные граждане, чтобы не тащиться несколько дней по суше на полудохлом коне. И не было никакого расписания, и не было билетов. Как прекрасен хаос в лучших его проявлениях, и насколько подробно его можно рассмотреть здесь, особенно на оживлённом перекрёстке, где ни водитель, ни простой пеший человек, ни даже чёртова гужевая повозка не соблюдают правила безопасности.

– Да. Как бы тебе объяснить. Сюда теперь идёт поезд.

– Поезд?

– Представь себе огромную машину, которая двигается по рельсам.

– Но как она движется по горам?

– О, это совсем просто. Они прорыли тоннель для этих машин, так что теперь поезда несутся прямо под горой и вылезают на свет в пригороде.

– Не может этого быть! – на распев произнёс призрак. Он явно был в восхищении. – Может, жаль, что я не оставил наследников.

– Думаю, они нашлись сами, как только ты склеил ласты.

– Совершенно верно, – Луиджи Соррентино снова посмурнел. И даже призрак его стал каким-то менее прозрачным. – Ладно. Я хочу рассказать тебе историю моей жизни, а если точнее, моей смерти.

В этот момент зазвонил телефон.

– Это что такое? – встрепенулся призрак.

– Это телефон. А, не спрашивай, я всё равно не смогу объяснить.

– Я могу продолжать? – Луиджи, кажется, начал раздражаться.

– К сожалению, пока нет. Я должен ответить.

Призрак совсем как живой человек из мяса и крови бесплотно плюнул на пол и удалился к окну, полюбоваться видом.

– Эй, не спишь? – спросил меня голос по ту сторону. Это была моя подружка.

– Нет, не сплю. Веду задушевные разговоры с призраками, – бодро отозвался я.

– И я, – сказала подруга, – с призраками наших прошлых жизней. Ты всё ещё не хочешь ко мне?

– Нет. Надо поговорить с призраком.

– Можешь не класть трубку? Я тоже хочу поговорить, и в отличие от него, я ещё жива.

– Конечно.

Я видел, как Луиджи недовольно покачал головой, хотя слушал во все уши. Ему явно было в новинку, что можно общаться на расстоянии посредством проводов. Он внимательно изучил аппарат, почёсывая свою призрачную бороду, но в итоге завис возле меня, по всей видимости, плюнув на попытки понять изменившийся мир.

– Можешь меня не слушать, – пробормотала подруга. – Мне просто надо поговорить. Хорошо?

– Говори, – я это сказал обоим моим собеседникам, и оба правильно поняли моё сообщение.

– Мне очень нравится моя жизнь, – сказала подруга, – у меня есть всё, что я могла желать годы назад. Счастливый брак, ребёнок, Альфа-Ромео с автоматической коробкой передач, пятнадцатого года – немного битая, но у кого тут машины без вмятин? В этой стране считается, что жизнь удалась, когда у тебя есть все эти приметы успеха. Они не стремятся к миллионам, не испытывают потребности стать лучше других. Помнишь, как в молодости мы даже в собственной компании всё время с кем-то конкурировали, выставляли себя напоказ? А здесь мне не нужно об этом думать ни минуты.

Я промычал что-то нечленораздельное. Я и сам уже давно не стремлюсь кому-то что-то доказывать, наверное, потому и остался один.

Пока подруга болтала, Луиджи склонился надо мной и постепенно начал развивать собственный сюжет.

– Я хочу рассказать тебе, смертный, о том, как я превратился в проклятую душу, что скитается без толку по этому миру. Возможно, ты извлечёшь из моего рассказа урок, а если прислушаешься, узнаешь способ обогатиться, потому что в самом конце я расскажу тебе, как найти все мои сбережения. Их до сих пор никто не раскопал, и они хранятся в никому не известном месте. Я приведу тебя к ним.

Я кивнул.

– Многие годы я живу с ощущением, что половина меня где-то застряла, а вторая ждёт её и грустит по ней. И в этом чёртовом Сорренто она сделала привал. Пусть сестричка нагонит, пусть отдышится после бега, а потом они, взявшись за руки, побредут дальше, на самый край мира, чтобы там понять что-то, чего по отдельности понять так и не смогли. Но только это иллюзия. Моя потерявшаяся половина где-то далеко, и никаким образом её сюда не притащить, как ни старайся.

Моя подруга очень любила огромные развёрнутые метафоры, за что её иногда называли Горацием. Правда, в прошлой жизни. Гораций в юбке – эта кличка ей очень подходила, потому что даже в лютые морозы она надевала юбки, почитая за правило оголять ноги всегда, когда это возможно.

Одной рукой я достал из пачки Мальборо сигарету и закурил, пытаясь хотя бы частью сознания цепляться за хитросплетения обеих историй.

– Мне принадлежало огромное поместье – чего там только ни было: и небольшая усадьба, и лимонный сад, который я своими руками возделывал почти десять лет, и беседка над склоном. Всё это было моим, а я был его, и растворялся в этом постоянстве, как растворяется любовник в отношениях с другим человеком, как растворяется в стакане вина яд, который убивает невнимательного друга, пришедшего в гости к злоумышленнику.

– Давай ближе к теме, – шёпотом сказал я призраку, постаравшись сделать так, чтобы моя подруга не услышала этой реплики.

– Как ты смеешь, смертный? – Завопил Луиджи, но практически сразу остыл. – Ладно. Какое-то вы, нынешнее племя, совсем не любознательное. Ничем-то вас не удивишь, вечно пытаетесь прокрутить разговор вперёд до того момента, когда начнётся движуха.

Откуда призрак подчерпнул столь полезные в обыденной жизни выражения, ума не приложу.

– Я пал жертвой любви. Коварной, как любая иная страсть, и внезапной, как дуновение холодного ветра с моря. Ты встречался когда-нибудь с чем-то подобным?

– Ты встречался когда-нибудь с подобным ощущением? – вторила Луиджи моя подружка. – С таким вот идиотским раздвоением?

– Нет, никогда не встречался, – ответил я сразу обоим моим собеседникам.

– Она приехала из Британии. Жалкая страна, которая дрожала при виде итальянских галеонов ещё несколько сотен лет назад, а всё же родина такой удивительной красоты. Какие у моей возлюбленной были руки! Неужели, эти руки могли подсыпать мне в вино яд? Я не верил в это при жизни, не могу поверить и после смерти, хотя история буквально ткнула меня носом в этот кошмар. Помимо моей воли она поставила меня перед фактом. А ведь я рисовал её, обнажённую, при свете луны! Ну, скажем, не только луны, а ещё и пары факелов, но всё же, всё же. И не было нас моложе, и не было нас милее друг для друга. Или это тоже оказалось лишь игрой разума?

– Меня постоянно преследует одна мысль. Что если та, оставшаяся в каком-то, надеюсь, приятном, но безнадёжно ушедшем в прошлое моменте Я догонит ту, что уже оторвалась? Что она скажет о моей жизни? Не рассмеётся ли в лицо добившейся всего, о чём только можно было мечтать? И не начнёт ли укорять? Слушай, я несу чушь, я знаю. Надеюсь, ты не слушаешь, и твои призраки интереснее. Прости. Я позвоню тебе утром, ладно?

– Ладно, – отозвался я.

– Ну и пошёл ты. – Буркнула она. – Пошёл ты к чёрту, если ты ещё не у него. А у меня сейчас на столе бутылочка Брюта, и мне хочется дождаться другую меня. Поговорить с ней. Без тупых мужиков и их грёбаных призраков. Понять, гордится ли она мной, или презирает. До завтра!

– До завтра, – отозвался я и положил трубку. Призрак посмотрел на меня своими прозрачными глазами, словно только что заметил, что я здесь.

– Наконец, смертный, нам никто не мешает, и я могу рассказать свою историю до конца, – начал было он, как вдруг кто-то с силой постучал в дверь. Четыре раза.

– Да вы издеваетесь! Ты кого-то ждёшь, гад?

– Нет, – я удивился, – я тут больше никого и не знаю. Может, кто-то из персонала отеля?

Я не без труда поднялся из мягкого кресла и поставил бокал с алкоголем возле ножки.

Путь до двери занял минуты две – я пересчитал все углы, какие только мог встретить на пути, после чего чуть не уронил вазу. В этот момент на лице призрака отразился неподдельный ужас, и я понял, что ваза, скорее всего, принадлежала когда-то ему, или была очень похожа на ту, что ему принадлежала, благо местные предметы интерьера за сотни лет не слишком изменились.

– Не бойся, дух. Всё в порядке, – подбодрил его я.

– Ага, я вижу. Открывай дверь, а то они её сейчас выломают.

– Они? – я удивился. Но виду не подал. – Кто там?

Я крикнул это на английском сквозь дверь и прислонился к глазку, чтобы проверить, не соврёт ли стучащийся ко мне в такой поздний час. За дверью стояли две китаянки, которые приставали ко мне сегодня днём.

– Открой! – хором крикнули они, едва я сумел сфокусироваться на их тонких фигурках.

– Я же вас просил оставить меня в покое, – хладнокровно крикнул я сквозь дверное полотно.

– Открой. Ты не сможешь вечно от нас отказываться, и мы все это знаем.

– Ух ты, какие красотки, – хмыкнул шаловливый призрак Луиджи, наполовину высунувшись из двери в коридор. Девчонки его, конечно, не видели. – Если ты им сейчас откроешь, я даже не осужу тебя.

– Да нет, – пробормотал я, – с чего бы мне им открывать?

– Кажется, они хотят провести с тобой время. Очень неплохо провести время, сказал бы я, если бы не был представителем аристократической прослойки этого милого городка.

– А я не хочу, – заявил я раздражённо, – слышите, подруги! Уходите, я не открою.

– Мы должны тебе! – крикнула та, что поменьше. – И ты не можешь отказываться. Так не делается!

– За что должны? – удивился я.

– Да хотя бы за конфеты, – та, что повыше неожиданно вытащила из-за спины коробку. Уже открытую и, по всей видимости, пустую.

– Это был подарок.

– Нам не делают подарков.

– Слушайте, ну а я делаю! – крикнул я наконец, изрядно разозлившись. – Уйдите, я не хочу вас впускать.

– Впусти! – Крикнули они, а потом повторили клич. А потом снова, и снова. Они кричали надоедливо, на одной ноте, и у меня даже возникло ощущение, что заболел, заныл зуб. Зубная боль в висках. Такое вообще бывает?

Я плюнул и отошёл от двери. Пусть себе орут. Тяжело плюхнувшись в кресло, я поднял стакан и залпом допил его.

– А почему ты их не впустил? – заинтересованно спросил меня призрак Луиджи Соррентино. – Неужели тебя не прельщают юные раскосые вакханки?

Прельщают, подумал я. Ещё как. Но мне совершенно не хочется тратить на них время моего заранее спланированного одиночества. Впереди – ночь с духом, джин с тоником, разговор с подружкой с утра, после того, как и она, и я проведём целую ночь в одном городе, но не в одной квартире.

Планов – громадьё.

– Ладно. Тогда слушай. Я хоть и влюбился, но голову не потерял, – призрак задался целью закончить свой рассказ. Я лишь одобрительно махнул ему рукой, дескать, давай, не стесняйся. – Я много слышал о хитрости и коварстве англичанок, так что свои сбережения припрятал понадёжнее. Когда нужны были деньги – тайно доставал их из секретного хранилища, куда никто бы не смог залезть. Как оказалось, это было сделано не зря, но мне теперь приходится жить в этом зыбком теле и ждать, когда же кто-то раскопает сокровища. И я освобожусь.

Он трещал и трещал без умолку, но я практически его не слушал. Подруга, коробка конфет, эти девчонки под дверью – всё смешалось в единый клочок сна, и я уже не мог понять, что реально, что призрачно, как Луиджи и его дурацкая биография, а что – лишь бред моего усталого сознания, которое очень любит давать непрошенные советы или начинать показывать фильмы, когда их не ждёшь.

Хорошо, что слушать истории – не моё хобби.

Только джин в бокале и темнота, да ещё крики китаянок из холла, которые никак не хотят уходить. Что может быть веселее?

– Ты – худший слушатель, каких я только встречал, – заявил Луиджи Соррентино, когда на горизонте вдруг разразился рассвет. – Надеюсь, ты хоть что-то запомнил. А если нет, я приду снова. А потом ещё раз. И ещё. Я тебя достану, имей в виду. Тебе теперь не скрыться от Соррентино!

Луиджи громко и на показ рассмеялся, после чего растаял в первом луче утреннего солнца.

Как только он исчез, мне позвонила моя подружка, и я предложил ей отправиться на поиски сокровищ.

Почему бы нет?

В конце концов, чем ещё можно заняться в городе на скале, в котором зимний ветер разгоняет последних туристов, а до приезда мужа с сыном остаются ещё такие долгие и такие тёмные сутки?

2017

Малахитовый лев

Зелёный Лев и маленький Макалей Калкин заходят в квартиру и мнутся на коврике у порога, боясь зайти внутрь в мокрых от грязного ноябрьского снега ботинках. Они каким-то чудом умудряются не выйти за границы этого прямоугольника, постоянно толкая друг друга, балансируя на негнущихся ногах. Получается некрасиво, но я ничем не могу им помочь.

Я лежу на кровати, под двумя одеялами, одно из которых шерстяное, и температура моего тела перевалила уже за 39 градусов по какому-то неизвестному мне Цельсию. У меня галлюцинации, родителей нет дома, в квартире есть кто-то другой. Я разговариваю с ним, но буквы, что в моей голове, никак не хотят складываться в слова. На выходе получается набор несвязных звуков со вкраплениями бронхиального кашля и булькающего слюноотделения.

На экране включённого телевизора мальчик разбрасывает по дому хитрые ловушки, чтобы сразиться с незнакомцами, не ожидающими отпора.

Зелёный Лев, стремясь избавить меня от родительского гнева, так и не проходит в комнату. Они с другом желают мне поправляться быстрее и спешно ретируются, уступая место новому витку бреда.