По толпе прошёл ропот, но тут же стих. Велиев уже был близок к цели, когда перед ним возникла спина поднявшегося с места мужчины. Он тоже стал пробираться вперёд толи к выходу, толи поближе к расписным. В любом случае их опередили. Чуть в стороне раздался возмущённый женский голос:

– Не пора ли закончить? Среди людей всё-таки! Что вы себе позволяете?!

Троллейбус притормозил и все подались вперёд, разом загомонив. Когда гомон стих, явственно прозвучало:

– Да идём же, Колян! Не связывайся, здесь город красный!

Колян не возражал и урки под нарастающий гнев пассажиров поспешили выскочить на ближайшей остановке. Глеб с некоторым усилием выбрался из битком забитого салона и бросил взгляд вслед удаляющимся уркам. Его путь лежал в противоположную сторону, и, свернув за угол ближайшей двухэтажки, молодой человек зашагал по ведущей под уклон улице. Ещё через пятнадцать минут он вошёл в распахнутую настежь дверь и с яркого, переполнившего воздух июльского солнца, очутился в темноте коридора. Через несколько шагов глаза привыкли к контрасту в освещении. Он свернул за угол, миновал распахнутую дверь и оказался перед дежурной частью.

– К кому? – спросил капитан, склонившись к окошку.

– В угро – ответил Глеб и протянул предписание.

Капитан мельком взглянул на документ и кивнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– Розыск там!

Велиев сразу отметил это непривычное для слуха «розыск». Чуть позже он понял, что известная широкой публике абвеатура «угро» осталась в далёком прошлом, и в настоящее время упоминается в детективах, кино, кем угодно, только не самими операми. Молодой человек поднялся по лестнице и перед ним, во всю ширину стены, предстал красочный плакат. На нём мужчина в форме, светя фонариком, вглядывался в отпечаток обуви. Внизу крупными буквами выделялась надпись: «Уголовный розыск – передний край борьбы с преступностью!» «Причём здесь эксперт-криминалист?» – удивился Велиев, но сама надпись впечатляла и, несмотря на только ещё предстоящее оформление в соответствующей должности, вызывала чувство гордости за избранную профессию. Нет, нельзя было утверждать, что в отдел вошёл абсолютно несведущий в розыскном деле человек. За плечами Глеба, помимо армейской службы, был год учёбы на высших курсах по подготовке оперативного состава. В городе на Неве его и сотню таких же, уже имеющих высшее образование парней, обстоятельно обучили оперативной работе, криминалистике, уголовному процессу и праву, тактике проведения задержаний, обысков, допросов и массе других премудростей, необходимых в работе сотрудника уголовного розыска. Но всё это была теория, а впереди ждала практика. Глеб, преисполненный некоторым волнением, миновал длинный коридор с дверями по обеим сторонам, и в самом конце его нашёл табличку с надписью: «Толстопятов Владимир Алексеевич. Начальник уголовного розыска». Он вошёл в кабинет и представился белесому, низкорослому, но крепкого сложения мужчине. Владимир Алексеевич был из начальников того склада, который сегодня принято называть демократическим. Ни один его подчинённый никогда не слышал от него обидного слова, но при всей своей интеллигентности он умел находить такие слова, которые оспаривать никто не торопился. Будучи мастером спорта по рукопашному бою, он сам проводил занятия в спортивные дни и, несмотря на полную загруженность, старался поддерживать форму, справедливо ожидая того же от своих оперов. Владимир Алексеевич явно торопился. Наверное, поэтому он не стал задавать лишние вопросы и, ограничившись общепринятыми, вызвал к себе высокого мужчину с живым взглядом светлых глаз.

– Свистильников Александр Борисович, майор милиции, старший оперуполномоченный по линии квартирных краж! – представил его начальник и, уже обращаясь непосредственно к самому мужчине, продолжил – Ну что, дождался ты наконец штатной единицы, теперь у тебя группа. Так что забирай напарника!

И, глядя уже вдогонку выходящим из кабинета операм, крикнул:

– Да, оформлю тебя наставником, поднатаскай парня!

В своём кабинете Свистильников усадил прибывшего за стол и, после нескольких фраз, перешёл непосредственно к работе.

– У нас вся территория разделена на зоны, за каждой закреплён опер. Он разбирается со всем, что на его земле происходит. Но есть ещё и линии: убийства и прочие тяжкие телесные, мошенничество, наркотики, кражи транспорта и из него, ряд других и, конечно, наша. Каждую линию обслуживает отдельный опер, реже два. Некоторые линии совмещены в одном лице, но на квартирах, слава богу, никакого довеска нет. Более того, нас теперь, как и тяжких с транспортниками, двое. Теперь о клиентах. Квартирники – они же домушники, народ хитрый. Иногда действуют в одиночку, но чаще в группе с распределением ролей.

Рассказывая, Александр Борисович увлёкся и вскочил с места. Он принялся широкими шагами расхаживать по кабинету и, подбирая слова, задумался. Само помещение, в котором теперь предстояло трудиться, радовало глаз простором. Высокий потолок подпирался выкрашенными в нейтральный цвет стенами, а свет из широкого окна освещал три двухместных сейфа. Они стояли в углах, всем видом напоминая всякому вошедшему о казённости учреждения, и вкупе с тёмно-коричневыми столами и голыми, без единой картины, стенами, создавали соответствующий настрой.

– Так вот … – продолжал Свистильников, произведя разворот от окна – квартирники! Пока один вскрывает замок или двери, другие стоят на шухере. Предварительно оклеивают дверные глазки или принимают другие меры, короче – подстраховываются. Строение и виды замков изучали?

Глеб кивнул. Многое из услышанного ему уже было известно от преподавателей, но он не перебивал, слушая с неподдельным вниманием. Сейчас, когда Свистильников приблизился к окну, бросилась в глаза его лёгкая сутуловатость. Он, обладая довольно стройным сложением, как и многие высокие люди, стеснялся своего роста в детстве, и невольно приобрёл эту особенность.

– Обычно, прежде чем идти на дело, они собирают информацию. Мало того, что по наводке идут, так ещё и наблюдение на пару дней установят, почту проверят и всё такое. Ну а потом уже…

Наставник подробно перечислил способы взлома замков и дверей, уже известных Велиеву, и перешёл к самому ходовому инструменту.

– На первом месте у них, конечно, фомка. Это не тот гвоздодёр, что показывают по телику. Фомка – инструмент индивидуальный и заказывается вором под свою руку. Главное условие – изгиб лебединой шеи и длина. Она должна быть от локтя до ладони, чтобы хозяин вполне мог поместить её в рукав. Кстати, при случае очень эффектное оружие!

– Что, и на мокруху пойдут?

– Нет, навряд ли! – махнул рукой старший опер – Квартирники – интеллигенция преступного мира. Они не только руками – ещё и мозгами работают. Зато их колоть сложно. Это тебе не гоп-стопники – нашим улики подавай и всё такое прочее! Пока на их след выйдешь, задержишь да показаний добьешься …! Есть у нас некоторые из начальников… Считают, что преступление раскрыть – всё равно, что штамповки с конвейера снимать!

Свистильников сел за стол. Его руки стали беспокойно перебирать листы, но скоро он справился с охватившим его волнением и продолжил уже спокойнее.

– Кстати, нас, свердловчан, сами же преступники интеллектуалами зовут. Вы, говорят, не молотобойцы, к стенке доводами припираете. А вообще у нас в розыске коллектив хороший подобрался, скоро сам со всеми познакомишься. Меня можешь по отчеству звать, не возражаю.

Свистильников был старше Велиева лет на десять, но вызывал такое уважение, что он не спешил воспользоваться предложением наставника. Видя, что тот с вводной информацией закончил, Глеб решил озвучить давно вертевшийся на языке вопрос.

– Александр Борисович, а что значит – красный город? – спросил он, вспомнив сегодняшний случай – Что, все жители в коммунистах?

Свистильников впервые улыбнулся.

– Не в коммунистах дело. На жаргоне красный – город, где всё контролирует милиция и администрация. Словом, законная власть. Вот наш Белгород – в числе таких.

Звучно затрезвонил телефон, и Свистильников снял трубку.

– Выхожу. – сказал он и повернулся к напарнику – Я сегодня на сутках, до ночи со мной покатаешься. Сейчас выезжаем – в Ячнево гараж вскрыли.

За сегодняшний день Велиев дважды услышал доселе незнакомые ему профессиональные милицейские термины. В Армии понятие «дежурить» заменялось такими синонимами, как «заступить в наряд» или «быть в карауле». Здесь, заступая в суточное дежурство, говорили коротко: «Я на сутках».

Опера спустились во двор отдела и сели в дежурный УАЗ. Им пришлось немного подождать следователя с экспертом, но вот оба запаздывающих милиционера наконец объявились, и машина тронулась. Позднее, через многие годы, Глеб будет вспоминать этот свой первый выезд на преступление – неспешно двигающийся автомобиль, яркое, но совсем не палящее солнце, придорожную пыль и ощущение той лёгкости, что присутствует во всём теле, когда ты молод, полон сил и снова занят тем, чем всегда занимались мужчины – службой своему народу и Отечеству. А сейчас Глеб в нетерпении взирал на сменяющие друг друга картины городской жизни, желая как можно скорее приступить к делу. И вот настала та минута, когда машина свернула в гаражный массив и остановилась. Члены оперативно-следственной группы, не торопясь, стали выбираться наружу. Первым со своим чемоданом вышел эксперт. За ним последовали остальные, и через минуту УАЗ, поскрипывая на ухабах, скрылся за поворотом.

– За собакой поехал. Ждём. – пояснил Свистильников, уловив взгляд Глеба – Вообще-то она здесь бесполезна – полдня прошло, все следы затоптали, а главное – изъездили.

– Тогда зачем…

– Собака то? Установка такая – на каждую кражу вези пса из питомника.

Питомник располагался аж в Красном, и забирать собак приходилось, наматывая лишние километры, но приказ – он и в милиции приказ, его приходилось исполнять. С минуту группа топталась на месте, не спеша к вскрытому гаражу.

– Где же потерпевший? – без намёка на досаду произнёс старший опер – Где он шарится!

Словно услышав его вопрос, из-за ряда гаражей вынырнула фигура мужчины. Неспешной походкой он приблизился к ожидавшим его сотрудникам и спросил:

– Милиция?

Вопрос не вызвал удивления. Оба опера, как и полагалось, были облачены в гражданскую одежду, что до эксперта и следователя, то те погонами себя тоже не обременяли.

– Я по соседним гаражам прошёлся. Поспрашивал – может, видели чего. – сообщил заявитель – Выглядываю – стоит кто-то. Была бы форма – раньше подошёл.

– Может, ещё и строевым пошагать! – возмутился эксперт, заранее предполагая, что при сложившихся обстоятельствах никто с ним спорить не будет.

– Да, сейчас одевать форму никто не торопится. – постарался смягчить ситуацию Свистильников – Вот раньше, было время, всех, кто на сутках, в форме заступать заставляли.

– И оперов? – уточнил Велиев.

– Нет, мы сами одевали. Тогда решили, что с преступностью почти покончено, и оружие у всех отобрали. Даже в группу без него заступали. Приходилось хотя бы так подстраховываться. Некоторые ещё и ножи столовые в карман прихватывали.

Они ещё подождали, лениво перебрасываясь фразами, пока не возвратился дежурный автомобиль. Его дверь открылась и на землю ступил кинолог. Следом за ним выпрыгнула красавица овчарка. Она, словно чувствуя возложенную на неё ответственность, деловито покрутилась у распахнутых ворот гаража, и решительно потянула своего хозяина вдоль дороги.

– Пройдись с ним! – кивнул в сторону кинолога Свистильников, и Велиев заторопился вслед.

Идти пришлось недолго. Псина, то и дело останавливаясь, проследовала ещё метров пятьдесят и, покрутившись на месте, села как вкопанная, с видимым безразличием обозревая окрестности.

– Удивительно, что ещё столько пробежала, – прокомментировал её действия сержант – вон сколько машин проехало, а для неё вся эта гарь – что нафталин для моли!

Не солоно хлебавши, они вернулись к месту происшествия. Группа трудилась вовсю: следователь, то и дело поправляя очки, уже заполнил «шапку» протокола осмотра, и вписывал данные приведённых старшим опером понятых. У измазанной порошком двери корпел эксперт-криминалист, а чуть в стороне приступил к письменному опросу заявителя сам Свистильников. Глеб прошёлся по гаражам, опрашивая тех, кого удалось застать, но никакой заслуживающей внимания информации не получил. Никакой зацепки, ничего, что помогло бы ухватиться в раскрытии кражи «жигулёнка», в тот день опера не добыли. Шла обычная рутинная работа, присущая большинству таких событий, и Велиев, несмотря на свой первый выезд на место преступления, конечно сознавал, что так и должно быть. Он понимал, что здесь не кино, а самая что ни на есть реальная действительность, что каждому раскрытию предшествует кропотливый труд, что удача с первых шагов, наверное, случается, но далеко не всегда.

Ещё через час группа в полном составе уже работала на Песках – частном секторе, растянувшемся за железнодорожным вокзалом аж до самой окраины города. Выехали на кражу из дома. С первого взгляда стало понятно, что действовал форточник. Похитили немного – самое ценное: кроме нескольких десятков рублей, вынесли подержанный магнитофон и кое-что из ювелирных изделий. На месте преступления злодеи оставили пару отпечатков рук, но все они оказались смазанными, оставленными в динамике и, следовательно, к идентификации совершенно не пригодными. Кража была совершена в наглую – белым днём, в отсутствии хозяев и ближайших соседей. Работа оперов с жителями других домов никаких полезных сведений не дала, равно как и применение Найды – уже знакомой по предыдущему выезду овчарки. Казалось, что и в этот раз вся работа сотрудников уголовного розыска закончится лишь необходимыми действиями, но Свистильников не торопился ставить точку. Теперь это был его профиль, направление, в котором он набил руку так, как, пожалуй, никто другой в Белгороде.

– Давай-ка проедемся. – бросил он Глебу – Здесь недалеко.

Уже в машине, на ходу, Александр Борисович уточнил:

– Живёт здесь поблизости один, брал на подобном. Срок уже отмотал – месяц как от хозяина. Конечно, не факт …, но отработать надо: не сам, так знать может.

Насколько успел заметить Глеб, Александр Борисович предпочитал развёрнутые и законченные фразы, но сейчас выражался отрывисто, в глазах отразилось ожидание, и весь он подобрался, словно боец перед атакой.

– Здесь останови! – сказал водителю майор и, уже обращаясь к Велиеву, продолжил – Немного пройдёмся, а то клиент от машины сквозанёт.

Опера прошлись вдоль высоких, в человеческий рост заборов, перемежающихся штакетником с зарослями цветов за ним, и вскоре оказались у неказистого, в два окна дома. Глеб окинул взглядом пошкарябанные, давно не крашенные оконные рамы и всмотрелся в неподвижные занавески. Справа раздался грохот. Это Свистильников, оставаясь вне пределов видимости, забарабанил в прибитый к забору почтовый ящик. Но, несмотря на его старания, никто не отозвался. Они выждали ещё немного и прошли дальше к сидевшему поодаль деду. Тот, привалившись к забору, лузгал семечки, закрывая обширным седалищем половину небольшой и грубо сколоченной скамейки. Он с интересом наблюдал на потуги незнакомцев, но по мере их приближения одутловатое лицо его приобретало всё более безразличный вид. Когда опера поравнялись с ним, дед и вовсе отвернулся, равнодушно взирая куда-то в сторону. Свистильников поздоровался и, словно нехотя, с таким же напускным безразличием спросил:

– А Колька куда делся?

– Какой Колька? – округлил глаза собеседник, хотя прекрасно видел, в какую дверь только что стучались мужчины.

Свистильников уточнил, и дед пожал плечами.

– Мне откуда знать! Что я, живу с ним!

И, видя, что других вопросов не дождаться, уже вслед крикнул:

– А вам он зачем? Может, передать что?

– Не надо, – обернулся старший опер – мы ещё зайдём.

Они прошли дальше и свернули в переулок.

– Здесь магазинчик, а за ним местечко укромное, эта шушера там часто ошивается. Да, кстати, когда кого-то разыскиваешь, не спеши представляться или какие подробности сообщать. Люди, конечно, всякие бывают, но карты раскрывать не следует: где гарантия, что он тут-же всю информацию разыскиваемому не сольёт?

Они уже приблизились к магазинчику, и у самого порога столкнулись с приземистым, обросшим нестриженной шевелюрой парнем. Рука его сжимала пакет, содержимое которого её вовсе не отягощало, но занимало изрядный объём. Свистильников заботливо взял парня под свободную руку и почти доброжелательно произнёс:

– Пойдём, Николай. Здесь недалеко.

Как ни странно, Николай никаких вопросов не задал. Он только взглянул на застывшего по другую сторону Велиева и понурил голову.

Буквально через полчаса опера уже приступили к беседе с доставленным. Майор начал издалека. Сперва он задал несколько вопросов, касающихся самого парня. Николай отвечал, не особенно вдаваясь в подробности. Он рассказал, когда освободился, назвал пару тех, с кем якобы поддерживает отношения, сообщил, что в данное время пока не работает и кое-что ещё, к самому поводу беседы с ним, на первый взгляд, не имеющее никакого отношения. За всё время разговора он со всей преданностью старательно таращился на оперов, но в глазах его угадывалась плохо скрываемая тревога. «Может, при делах, а может, просто переживает, что тоже понятно. – подумал Глеб – Кому такие посещения в радость!»

– Ну что, сразу рассказывать будешь, или вокруг да около походим? – наконец озвучил всеми ожидаемый вопрос Александр Борисович – Только не обольщайся, спотыкаться замучаешься!

– О чём рассказывать? – удивился Николай.

– О сказках Пушкина! Рыжьё с хаты куда заныкал? Или барыге толкнуть успел?!

– С какой хаты?

– С той, где ты пальчики оставил, идиот!

Голос Свистильникова набирал обороты, его громкость и интонация не предвещали для собеседника ничего хорошего. Глазки Николая забегали, и он замолчал в очевидном раздумье. Но старший опер не желал оставлять ему время. Форсируя события, он придвинулся к опрашиваемому почти вплотную и, зависая над ним каменной глыбой, продолжил:

– Чего морду опустил, глаза подними! Вот так. А теперь меня слушай! У тебя выход один. Отпечатки твои у нас: и с комода, где серьги с перстнем лежали, и с шкафа, из которого ты червонцы из-под белья вытащил. Плюс показания людей, которые тебя нагруженным при выходе срисовали и ещё кое что. Ты понял меня, тугодум?!

С этими словами он подхватил лежавший на столе толстенный сборник с комментариями к Уголовному Кодексу, и занёс над головой, демонстрируя его допрашиваемому.

– Или ты тяжесть закона испытать хочешь?

Николай интуитивно вжал голову в плечи, в глазах наконец-то промелькнуло подобие мысли, и он зачастил:

– Нет, я всё скажу! Был я там, был!

– С кем?! – не снижая темпа опроса, почти прокричал Свистильников.

– С Васькой Болховским! Он рыжьё забрал!

– А ты?!

– Мне кассетник достался, ну и деньги поделили.

– Водку с закуской ему нёс?

– Да, посидеть хотели, то да сё.

– У тебя?

– Нет, у него. Он тёлок притащил, ну я и пошёл, значит. Мы сначала вдвоём хотели, а тут эти подвернулись.

– Не понял. Что, на Болховце магазины посносили? – усомнился старший опер, имея в виду пригород Белгорода, но услышал в ответ:

– Почему посносили? А …, он не с Болховца, это фамилия у него такая! Со мной на улице живёт!

Велиев сидел, не решаясь вставить слово, понимая, что сейчас происходит не просто трёп двух прохожих – перед ним наставник только что составил беседу, следствием которой явилось раскрытие зависающего глухарём преступления. Сам Свистильников потратил ещё минут десять на уточнение обстоятельств кражи, места жительства соучастника и хранения похищенного. Занеся всё на бумагу, он положил исписанный лист перед опрашиваемым.

– Правильно? – спросил он, когда тот закончил с чтением – Подписывай.

– Со мной что?

– Посидишь пока.

– Надолго?

– Ты прошлый раз долго отдыхал?

Парень скривился и буркнул сквозь зубы:

– Пятерик оттянул.

– Ну вот видишь, не привыкать, значит! Ладно, не колотись! Если похищенное изымем, до суда на свободе погуляешь. А это – сам должен понимать – тебе на руку. Раз не под конвоем к судье доставят, значит, и наказание послабее. Глядишь – условным отделаешься!

– Так… это! – забеспокоился Николай – Моё всё у меня, а вот за рыжьё я не отвечаю! Мало ли, может, Васька его толкнуть успел!

Свистильников поднялся и кивнул задержанному в сторону выхода.

– Пошли!

Когда он вернулся, глаза его излучали неприкрытую радость.

– Ну что, сейчас следователь его быстренько по нашему объяснению допросит, постановление на обыски вынесет и с ними к Болховскому! Главное – успеть застать. Берём его, обыск проводим и, надеюсь, возвращаемся с вещдоками!

– А если не найдём? – усомнился Глеб.

– Найдём! В противном случае, дожимать этого Ваську придётся, ну и к Николаю возвращаться тоже!

– Лихо Вы его!

– Ты про это чучело? Ну знаешь, если бы мы такие преступления не раскрывали, то какая нам цена была бы!

Свистильниковское «наше» и «мы» в меньшей степени умиляло, и Велиев едва заметно улыбнулся. Он прекрасно понимал, что его личная заслуга в этом деле минимальна, что сам Свистильников к имеющемуся результату вполне пришёл бы и без него, но возражать не стал.

Через час они выехали с постановлениями на руках. К их вящей радости, Болховского застали на месте. Тот, особенно не печалясь долгому отсутствию дружка, вовсю занимался с девушками по запланированной программе. Собственно, девушками их можно было назвать с огромной натяжкой. По испитым и совсем не отягощённым интеллектом физиономиям затруднительно было судить о возрасте их обладательниц. Когда Велиев уточнил их паспортные данные, то был немало удивлён – вместо двадцати им можно было дать все тридцать, да и то с внушительным хвостиком! Под глазом одной из них предательски синел свежий фингал, а в ушах второй болтался презент – похищенные из дома серёжки.

С кражей опера провозились до самого вечера, попутно обслужив ещё два вызова. Они не сразу заметили, как на город опустилась летняя ночь. Занятые закреплением достигнутого, они опрашивали доставленных девиц, снова и снова возвращались к участникам кражи, пока наконец не добились правдивых показаний Василия о месте нахождения так и не обнаруженного во время обысков перстня. Потом пришлось снова выезжать, но уже на Крейду, вытаскивать скупщика краденного и работать с ним, пока тот, после продолжительного разговора, не решился наконец выдать похищенное имущество, а попутно и ряд других ювелирных изделий, обстоятельства приобретения которых операм ещё предстояло выяснить. Ближе к полуночи, когда все вещдоки лежали в сейфе, Александр Борисович поднял усталые глаза.

– Давай домой. – сказал он – Тебе ещё завтра воевать. Отдыхай.

Следующим днём было не до раскрытия краж. В районе железнодорожного вокзала нашли труп мужчины с признаками насильственной смерти. Личность его пока не была установлена, равно как и тех, кто имел отношение к убийству. Через час, в ходе первоначальных мероприятий, опера располагали довольно скудной информацией о приметах возможных преступников, но только и всего. Все линии и зоны отложили свои текущие дела и занимались лишь убийством, участковые с инспекцией обходили нарезанные им участки, привлекли даже дознавателей. Словом, отдел стоял на ушах. Глеб с утра выполнял различные поручения начальства: проводил подомный и поквартирный обходы, помогал при доставке в отдел тех или иных лиц для допросов, но, как и большинство оперов, отрабатывавших довольно общие и второстепенные версии, о ходе расследования знал мало. Живой информацией занималась группа по тяжким, и один из её старших оперов – майор Белоусов, как раз трудился в кабинете квартирников, поскольку в его собственном уже велась уединённая беседа с доставленным. Глеб заглянул к себе и, увидев работающего Белоусова, снова закрыл дверь. Он не знал, кто сидит перед Виктором Николаевичем – такой же человек, каких немало доставили из района в массовом порядке, или же обладатель какой-то конфиденциальной информации. Опер остановился в замешательстве, но тут же услышал восклицание за спиной:

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4