Одержимый. Защитник Империи

Андрей Буревой

Защитник Империи

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Часть первая

– В общем, повезло вам, тьер Стайни, просто повезло, – заключил тьер Свотс. – Гарот – мастер своего грязного дела и раньше таких оплошностей не допускал. – Ун-тарх на мгновение замолчал, видимо, припоминая что-то, а затем продолжил: – Хотя если подумать, то список его жертв составляют в основном люди, скажем так, неспособные к оказанию серьезного сопротивления: купцы да дельцы всех мастей. На том он, наверное, и погорел, переоценив свои возможности.

– Да, на настоящего профессионала он не тянет, – согласился я, припомнив подробности ночной схватки с этим убивцем недоделанным. – Ножом не слишком хорошо владеет… Да и вообще… Можно сказать, лишь за счет скорости и выезжает.

– Так прежде он больше на другой свой талант полагался – на способность совершенно незаметно проникать в дом жертвы, – заметил ун-тарх и предположил: – А здесь, похоже, слишком поторопился, кое-что не рассчитал… Преждевременно всполошил вас и позволил встретить его во всеоружии.

– Да, это все, наверное, из-за спешки, – напустив на себя глубокомысленный вид, согласился я. Умолчав при этом о том, что наемный убийца нигде не допустил оплошек. И если бы меня не разбудил бдительный бес… то проснулся бы я скорей всего с разрезанным от уха до уха горлом.

– Повезло… – повторил тьер Свотс, бросив на меня задумчивый взгляд. – Кое-кому очень повезло, что наши контрабандисты перенервничали и наглупили в спешке. Чуть бы все обдумали да вышли на людей посерьезней Гарота… Есть у нас умельцы не хуже столичных… Тут-то бы вам и несдобровать, тьер Стайни. – И строго вопросил: – А все почему?

– Потому что не доложил вам о проводящемся мной расследовании… Ведь никому не понадобилось бы меня устранять, если бы я не был единственным человеком, знающим все подробности этого дела… – уныло протянул я, давно выучив наизусть то, что хотел мне втолковать ун-тарх. Наш разговор возвращался к одному и тому же уже раз в десятый. Глава остморского отделения Охранной управы словно собрался выработать у меня условный рефлекс докладывать ему обо всем, что я только задумаю совершить.

– Вот именно! – одобрительно кивнул ун-тарх, успокоенный моей покладистостью.

А я вздохнул и неприязненно покосился на развалившегося на столе беса. Тот тут же отворотил рыло и развел лапками, словно говоря: «А что я?!»

Хотя именно из-за этого паршивца меня чуть не порешил наемный убийца… А ведь всего каких-то три месяца назад, когда я прибыл на отдельный Остморский таможенный пост, ничто не предвещало подобных неприятностей…

«Ну что, срубили по-быстрому денежек? А, специалист по ловле контрабандистов?» – не удержался я от донельзя язвительной подначки.

«А я, я виноват, что у вас тут контрабандисты такие идиоты?! Понятия не имеют, как такие дела делаются, а все туда же суются! – возмущенно засопел бес. – Это ж святое дело – доходами с таможенниками делиться!»

Я вновь вздохнул. Сам тоже виноват. Надо было серьезнее отнестись к этому делу, а не считать его лишь способом избавиться от скуки. И сомневаться в том, что бес лучше разбирается в контрабандистах, не стоило… Теперь вот еще и желание ему проспорил… Хотя… А был ли у меня выбор? Когда всюду эта дико обольстительная стерва Кейтлин мерещится…

Эх, как вспомнишь…

* * *

Тогда ведь, в тот злополучный день, я сразу поверил эсс-тарху Бачуру, что контрабандистов на отдельном Остморском таможенном посту на самом деле и в помине нет. Хотя абсолютно все указывало на то, что мое назначение сюда – изощренная месть со стороны руководства Охранки и меня просто сослали в эту дыру. Да и не только я – все, похоже, так считали: и откровенно ухмыляющийся ун-тарх Свотс, и остморские стражники, которым поведали о том, с какой важной задачей меня сюда направили. Хорошо в тот миг у меня не было никакой возможности добраться до грасс-тарха Луарье с оружием в руках. Иначе быть бы мне казненным за убийство имперского чиновника высшего звена. Причем совершенное с особой жестокостью.

Как же меня тогда от злости и негодования трясло… Не передать. Бывший начальничек-то сразу отстранился от дел, и мне с ходу пришлось заняться таможенными делами. Стоя на пристани, у испещренной алыми рунами серебристой арки, я просто скрежетал зубами, глядя на нескончаемый поток грязных, дурно пахнущих тварей, именуемых овцами. Так хотелось кого-нибудь убить…

Но пока суд да дело, большегрузный паром разгрузился, а я чуть успокоился. Да и обретавшиеся поблизости стражники к тому времени прекратили втихомолку потешаться надо мной и ухмыляться. Надоело, наверное. А их десятник, переговорив о чем-то с ун-тархом за моей спиной, подошел и спросил:

– Так вы, тьер Стайни, тоже из стражников будете?

– Угу, – подтвердил я. И вытащил на всеобщее обозрение из-за ворота куртки пару своих значков. А затем протянул остморскому стражнику руку и представился как положено: – Старший десятник Кэрридан Стайни. И лучше на «ты».

– Готард Дилэни, десятник, – пожал мне руку глава подразделения, несущего службу на таможенном посту. И хитро сощурился: – Так за что тебя сюда, брат?

– За заслуги перед Империей, – проворчал я, с трудом удержавшись от нецензурного высказывания в адрес главы первого отдела Охранки. И пояснил немолодому уже стражнику с пышными усами и с белесым пятном от старого ожога на правой щеке: – Показал я себя недавно в громком деле с контрабандой.

– Так тебя сюда не за провинность какую сослали? – изумленно воззрился на меня остморский десятник. – Но если так, то зачем?.. Контрабандистов же здесь днем с огнем не сыскать! Не дураки же они пытаться протащить под аркой что-то запрещенное!

– Начальству виднее, – дипломатично уклонился я от ответа, не желая сознаваться в том, что это назначение – действительно ссылка за провинность. Пусть лучше подчиненные думают что хотят, чем открыто ухмыляются за спиной. С какой стати мне портить себе настроение на полгода вперед?

– Нет, ты постой, – ожесточенно помотал головой Готард. – Постой. Надо разобраться со всем… – Он хмуро уставился на меня. – Это что же тогда выходит – тебя с проверкой к нам прислали? Посмотреть, справно ли мы здесь службу несем, а потом доложить наверх?

– Да нет, ничего подобного, передо мной не стоит задача вас проверять, – успокоил я десятника. Но об истинных причинах своего появления здесь все-таки умолчал.

– Тогда какого беса тебя сюда прислали? – недоверчиво зыркнул на меня Готард. – Не контрабандистов же ловить в самом деле!

– А почему нет? – подыграл я своему собеседнику. – Мне дали недвусмысленный приказ пресечь контрабандные потоки, идущие через этот пост. А это значит – у начальства есть основания считать, что здесь наличествуют проблемы с законностью перемещаемых через границу товаров…

– Да ну, бред! – отмахнулся десятник и указал на огороженную пристань, на которую не проникнуть иначе, кроме как пройдя под высоченной серебристой аркой. – Ты погляди сам – тут же невозможно что-то незаметно протащить в обход стиарха![1]

– Ну не знаю… – напустил я на себя задумчивый вид. – Но ведь как-то умудряются тащить контрабанду…

Десятник с досады сплюнул и хотел было привести еще пару веских доводов в доказательство ошибочности моих предположений, но тут поток сходящих с парома овец иссяк. И появились хозяева этой отары – запыленные и загорелые чуть ли не до черноты степняки. Причем все как на подбор низкорослые и худощавые. Да и лошади у них такие же – мелкие и невзрачные. Не чета нашим скакунам.

Не обратив на меня никакого внимания, вперед выступил пожилой степняк, довольно прилично одетый на фоне остальных погонщиков. Покрутив головой, рассматривая встречающую его делегацию, он немного растерянно обратился к эсс-тарху:

– Тьер Бачур?..

– Все-все, нет меня больше, – довольно улыбаясь, поднял тот руки и кивком указал на меня. – Обращайтесь теперь вот к тьеру Стайни.

– Э, плохо как… – искренне огорчился скотовод. – Зачем уходишь, а? Такой место хороший бросаешь… У нас ведь все тебе завидовать – сидишь себе, ничего не делаешь, а хороший денежка получаешь…

– Вот посидел бы ты здесь безвылазно пару лет, я бы тогда посмотрел, в радость тебе та денежка была бы или нет, – обозлился эсс-тарх.

Но пожилой степняк уже утратил интерес к бывшему начальнику таможенного поста и ничего ему не ответил. Он принялся внимательно разглядывать меня, а потом, что-то решив для себя, сказал:

– Тысяча и еще четыреста барашка мне запиши. Платить пошлина буду.

– Готард, а кто должен считать овец? – окинув взглядом непрестанно движущуюся массу овец, спохватился я.

– На кой их считать-то?! – выпучил глаза тот. – Тебе же сказали – тысяча четыреста голов! Так и пиши.

– А если… – Я замялся и покосился на степняка.

– А если и так, то ничего страшного, – правильно понял причину моей заминки десятник. – Ну недосчитается казна пары медяков таможенного сбора, так это ж ерунда. А правильно счесть этих животин – целая проблема. Сейчас-то, по лету, еще ничего, скота немного гонят, а что тут по осени творится… В общем, в казначействе решили, что проще дать скотоводам малые поблажки, чем прислать хороших счетоводов и организовать здесь точный учет. Так что не грузись – все нормально. Степняки – они тоже понятие имеют, больше, чем на десяток-другой голов, не обманут. Чисто так для душевного удовольствия.

– Ну ладно, раз так – значит, так, – вздохнул я и посмотрел на ун-тарха Свотса, подтвердившего кивком правдивость слов десятника.

– Все бумаги заверяются в конторке, – тут же встрял делопроизводитель Нетвор. – Пойдемте, тьер Стайни, я покажу, что и как заполнять.

– Да, идемте, – согласился я, поманив за собой степняка.

– Стайни, ты как разберешься с этим делом, в трактир зайди, – сказал мне в спину десятник. – Потолкуем…

– Хорошо, – уже на ходу ответил я.

– Пойду-ка я вещички укладывать, – уведомил нас возбужденно потирающий руки эсс-тарх Бачур, видя, что в его присутствии мы не нуждаемся. И едва ли не бегом помчался собирать пожитки.

Мы же неспешно вошли в здание таможни, и делопроизводитель немедленно взялся обучать меня правильно заполнять нужные документы. Усевшись на стоящий возле письменного стола стул, тьер Нетвор начал тыкать пальцем в бумаги и пояснять:

– Берете вот эту декларацию из стопки, проверяете ее номер… он должен идти по порядку… вписываете имя… – Прервавшись, он вопросительно посмотрел на скотовода.

– Фархад пиши, сын Абдулы, – пригладив тощую бороденку, важно заявил степняк.

Я записал. А тьер Нетвор продолжил:

– Вписываете имя владельца груза и в обязательном порядке количество сопровождающих его лиц. Сколько там, шестеро погонщиков было?

– Семеро нас, – молвил степняк и начал степенно перечислять: – Я, младший брат, его сын, племянник моего побратима…

– Мы поняли, поняли, – торопливо перебил его делопроизводитель и велел мне: – Впишите здесь просто – с шестью сопровождающими. А поименно их перечислите уже в книге учета перемещающихся через границу лиц.

– Записал. – Я оторвал взгляд от бумаги.

– Теперь следует заполнить графу с наименованием перемещаемого через границу груза и его количеством.

Я старательно вывел: «Овечья отара. Тысяча четыреста голов».

– Теперь открываете перечень облагаемых таможенной пошлиной товаров и подсчитываете, какую сумму вы должны взыскать с Фархада, сына Абдулы, – дождавшись, пока я запишу, сказал делопроизводитель.

– Всего медяк с головы? – удивился я, быстро найдя овец в перечне, расписанном в алфавитном порядке.

– Все верно, – подтвердил тьер Нетвор. – А в сумме выходит, что вам должны уплатить тысячу четыреста медяков или два золотых и восемь серебряных ролдо. Последнюю сумму и следует вписать в декларацию.

Скотовод, услышав о деньгах, тут же вытащил из-за пазухи потертый, засаленный кошель и начал отсчитывать нужную сумму. Серебром, правда, – золота у него, похоже, не водилось.

Тьер Нетвор терпеливо дождался, пока степняк выложит на стол требуемое количество серебряных монет:

– А теперь, когда пошлина уплачена, ставите печать внизу документа и отдаете его уважаемому Фархаду, сыну Абдулы.

– Что, и все? – недоверчиво осведомился я, пораженный простотой документооборота.

– Нет, конечно, не все, – улыбнулся делопроизводитель. – Все, что вы сейчас записали, нужно занести в книгу учета. А каждое утро уже из нее делаете выписки, перечисляя выданные за прошедший день декларации, и передаете их с собранной таможенной пошлиной в городское отделение казначейства.

– Но мне же нельзя отлучаться с поста, – заметил я.

– Вам-то, разумеется, нельзя, а вот несущие здесь службу стражники каждое утро сменяются и возвращаются в Остмор, – вмешался тьер Свотс. – Они и обеспечивают ежедневную доставку выписок и денег до казначейского отделения.

– Понятно.

– Вот и отлично, – добродушно усмехнулся ун-тарх и засобирался на выход. – Что ж, раз вы со всем разобрались, то нам здесь больше делать нечего.

Я открыл было рот, дабы узнать еще кое-что, но он меня успокоил:

– Ничего-ничего, тьер Стайни, все будет в порядке. А о всяких тонкостях здешней службы вам лучше десятника поспрашивать, он лучше меня в этом деле разбирается. Ну а я через пару дней загляну к вам и разъясню неясности, коли они останутся. Договорились?

– Ну хорошо, – пожал я плечами.

– И это… удачи тебе с контрабандистами! – с ухмылкой пожелал мне эсс-тарх Бачур, уже переодевшийся в цивильное.

Покосившись на прежнего начальника таможни, я плотно сжал губы, чтоб не дать вырваться какому-нибудь ругательству. Гад ведь какой, издевается… Хотя сам совсем недавно был на моем месте.

Коротко попрощавшись, ун-тарх с делопроизводителем быстро убрались из таможенной конторы. Прихватили по пути эсс-тарха, заскочили в свою карету – только мы их и видели. И остались мы вдвоем с бесом, бросающим унылые взгляды на горстку уплаченного степняком серебра…

«А может, ну ее, а?.. Такую службу…» – с надеждой воззрился на меня рогатый, сочтя невеликую сумму серебром недостойной внимания.

«Мы не в том положении, чтобы отказываться, бес, – вздохнул я. – И так чудом отделались от дознания по делу о бегстве Энжель. Нам теперь надо сидеть тихо-тихо и не отсвечивать, пока про нас совсем не забудут. Да и потом полгода – это не так долго. Найдем чем заняться и как себя развлечь».

«Недолго?! Полгода – это недолго?! – возопил возмущенный бес, подскочив едва ли не до потолка. – Да мы тут через пару дней от скуки сдохнем!»

«Ну, может, все не так печально? – выразил я осторожный оптимизм и поднялся из-за стола. – Пойдем лучше десятника на предмет здешних реалий расспросим».

«Толку-то? И так понятно, что дыра – она и есть дыра», – чуть поостыв, буркнул бес. Но оспаривать мое решение не стал. Просто перескочил мне на плечо, скрестил лапы и угрюмо засопел, выражая таким образом свое отношение к происходящему.

Убрав учетные книги в шкаф, я закрыл контору и двинулся прямиком в трактир. Пообщаться с Готардом, а заодно и перекусить. А то уже в желудке урчать начинает…

Быстро дойдя до приземистого строения, я вошел внутрь и ненадолго остановился у двери. Темновато оказалось в зале. А все из-за того, что на улице пасмурно и сквозь окна проникает слишком мало света. Ну а запалить средь бела дня лампы кому-то, видимо, жадность не позволила.

– Стайни, двигай сюда, – окликнул сидящий у стойки Готард и, мотнув головой в мою сторону, обратился к трактирщику, кряжистому мужику, неторопливо вытирающему полотенцем медный кубок: – Вот, Лигет, знакомься – наш новый начальник.

– Кэрридан Стайни, – по-простому представился я и пожал протянутую руку.

– Лигет Райс, – крепко стиснув мне ладонь, веско уронил трактирщик и вернулся к своему занятию.

– Народу немного, как я посмотрю, – оглядевшись, заметил я, желая завязать разговор с примолкшими мужчинами.

– Да, немного, – продолжая натирать и так уже блестящий кубок, безразлично отозвался Лигет. – Осенью будет больше.

– Может, пивка? – предложил Готард.

– Даже и не знаю… – замялся я, соображая, как отреагировать на такое предложение. – Не положено же вроде на службе спиртное употреблять…

– Так то-то и оно, что не положено, – вдруг испустил горестный вздох трактирщик.

– А в чем, собственно, дело? – недоуменно уставился я на него.

– Да это Лигет о прежних временах горюет, – прояснил ситуацию Готард. – О тех, когда в его заведении выпивка текла рекой пошире Леайи.

– Ничего не понял, – помотав головой, сознался я.

– Пиво здесь, уж лет десять как, только светлое эрехейское подают, – сказал Готард.

– Да кто ж его пить будет? – искренне изумился я. И тут же поправился: – Ну разумеется, кроме самого этого злого гения – Эреха Квинти, что измыслил такую жуть – пиво, которое совсем не пьянит!

– А куда денешься, когда иного нет и не будет? – пожал плечами десятник, глядя на взгрустнувшего трактирщика. – Продажа выпивки на территории таможенного поста – под строжайшим запретом.

– Да уж… – Меня немного огорчил такой поворот событий. Не то что мне без выпивки жизнь не мила, но иногда ведь расслабиться не помешает.

– Так ты будешь пиво? – повторил свое предложение десятник.

– Нет, – поразмыслив, покачал я головой и посмотрел на трактирщика. – Мне бы чего-нибудь перекусить…

– Сейчас будет, – пообещал Лигет и, подойдя к низенькой дверке, перегораживающей проем в стене рядом со стройкой бара, крикнул: – Лидия! Поесть принеси! Одну порцию!

– А что, с разнообразием блюд здесь так же напряженно, как с пивом? – поинтересовался я, улыбнувшись тому, как быстро и просто разобрался с моим заказом трактирщик.

– Ага, – кивнул десятник и, глотнув из кружки пива, досадливо поморщился. – За это следует благодарить городской совет, принявший постановление о недопущении препятствования следованию грузов через территорию таможенного поста!

– В смысле? – не понял я. – Что еще за постановление такое?

– Владельцы остморских таверн и кабаков пожелали избавиться от конкурента в лице Лигета и, исхитрившись, протащили через городской совет бумажку, вроде как долженствующую помочь перегонщикам скота поскорей доставить свой товар до рынка, – пояснил Готард. – И дабы степнякам ничто не мешало, чинуши магистратские решили избавить их от соблазнов, кои предстают перед ними при встрече с цивилизованным миром. То есть от встречи со стоящим прямо у таможни кабаком: с выпивкой, азартными играми и гулящими девками!

– Не понял… Это что же, все обычные развлечения просто напрочь запретили, что ли? – насторожился я, переглянувшись с навострившим уши бесом.

– Угу, – подтвердил Готард и махнул рукой. – Да что развлечения, тут до того дошло, что из кушаний в трактире разрешили только отварную баранину подавать!

– И пристройку, что еще дед мой поставил, повелели снести, – пригорюнился трактирщик.

– Да, и пристройку вот двухэтажную с комнатами для торговых гостей под слом пустили, – подтвердил десятник. – Чтоб, значит, не задерживался здесь никто. Да что там говорить… Вон полюбуйся лучше.

– На что полюбоваться? – уточнил я, оглядев помещение трактира и не приметив ничего занятного. Грубые лавки, столы. За одним степняки расположились. Лопают отварную баранину с картошкой, лопочут по-своему да опасливо косятся узенькими глазками на подошедшую к ним трактирную прислугу… внушающую дрожь и трепет своей монументальностью… Воистину необъятных размеров женщина… Такую вполне можно вместо вышибалы держать. Она же втрое больше самого крупного степняка и на добрый фут выше! И веса в ней, наверное, фунтов под пятьсот! Да у нее кулаки того же размера, что головы у обитателей степей!

– Видал, кого теперь Лигету велено брать вместо молодых симпатичных девчонок? – проворчал Готард. – Как там, в бумажонке этой, говорится – «для быстрейшего ознакомления торговых гостей с общепринятыми моральными нормами в отношении представительниц слабого пола». О как! Понял? – И быстро отвернулся от обратившей на него внимание прислуги. После чего, сильно понизив тон, договорил: – С такими не забалуешь… Ты ее по заду хлопнешь, а она кулачищем ка-ак даст в морду… И все – выносите тепленького.

– Жуть, – ошеломленно выговорил я, осознав, какие проблемы меня ждут. Ладно, нет здесь выпивки – невелика беда. Пусть в трактире всего одно блюдо готовят – я неприхотливый в еде. Но ведь при здешнем раскладе и об общении с девушками придется забыть на полгода! Ужас! Ужас-то какой!

– И не говори, – поддержал меня десятник, украдкой поглядывая на подбоченившуюся служанку. – Всамделишная жуть.

«Ну что, «не все так печально», да? – ядовито осведомился бес и, вцепившись в ворот моей куртки, взвизгнул: – Давай побыстрей вещички в торбу кидай – и ходу, ходу отсюда!»

«Угомонись ты, а? – досадливо поморщился я, с трудом уняв вновь появившуюся жажду немедленного убиения высшего руководства Охранки. И, стиснув зубы, прошипел: – Вот теперь мы точно этот пост просто так не оставим!»

«Ты сдурел, что ли? – возопил рогатый. – Немедля, немедля надо валить из этой дыры! Это захолустье – оно как трясина, мигом засосет!»

«Ничего, выдюжим, – недобро сощурившись, пообещал я. – А потом придет и на нашу улицу праздник!»

«Какой еще праздник?! Что ты мелешь, ослоголовый?! – разорался бес. – Неужели после такой подставы ты решил оставить все как есть и утереться?! И собираешься сидеть тут и тихонько сопеть в тряпочку?! – И, с надеждой воззрившись на меня, предложил: – Давай лучше переиграем этих наглых чинуш. Можно, например, что-нибудь эдакое отчебучить, чтобы тебя отстранили от службы и отправили восвояси! И останется тогда от всех их хитроумных планов один пшик!»

«Вот уж шиш им! – холодно проговорил я. – Не дождутся, с-собаки… – И пояснил недоумевающему бесу: – Все ты правильно говоришь, рогатый, – подставили меня жестко эти гады из Охранки. Но, думается, они понимали, что делали, и предполагали мою реакцию. А это значит, они просто не стали сразу спускать на меня всех собак – невыгодно было, и отложили это дело на потом. И теперь ждут, что я сорвусь… Чтобы вполне законно с позором выгнать со службы! Только не дождутся, ур-роды!»

«Так и что нам теперь, полгода в этой глуши жить?! – взвыл бес. – Без кабаков, без игорных домов и девок?!»

«Ничего, потерпишь», – отмахнулся я от негодующей нечисти.

«Я-то потерплю, – насупился бес и тут же злорадно ухмыльнулся: – А вот ты-то как?»

«Как-нибудь», – буркнул я в ответ.

«Ну не будь ты остолопом, а? – просительно протянул рогатый. – Ну во имя чего такие жертвы? Подумаешь, со службы выгонят! Да плюнь и разотри! И к тому же… И к тому же при таком раскладе в дураках все равно останутся чинуши из управы, а не ты! Ведь ты от этого только выигрываешь, а они, можно сказать, наиценнейший кадр теряют! Вот! Сам подумай, где они еще такого первоклассного служаку, как ты, найдут?»

«Да и не говори», – малость подыграл я хвостатому, выслушивая его откровенно льстивые высказывания.

Воодушевленный тем, что я не спорю и внимательно прислушиваюсь к его действительно разумным словам, бес с восторженным напором продолжил:

«Соображаешь, дурень, как оно все оборачивается, а?! Они хотели сделать тебе хуже, а сделали себе! Вот остолопы, да?!»

Но я промолчал, размышляя о своем, и хвостатый чуть приуныл. И, с сомнением глядя на меня, заканючил:

«Ну ты ведь правда ничего не теряешь… Разве что наград тебя лишат… – Но, видимо, сочтя такую потерю крайне несущественной, легкомысленно махнул лапкой: – Да только зачем они тебе нужны? Дашь денежек ювелиру, так он тебе во сто крат краше орденков настряпает! И будет их у тебя не два, а сколько пожелаешь!»

«Мы остаемся здесь, бес, – чуть помедлив, покачал я головой. – Не дело это – идти на поводу у всяких гадов кабинетных из Охранки».

«Так, значит, вот ты как?! – соскочил с моего плеча на стойку бара бес и, уперев лапы в бока, заявил: – Тогда знай – сам своих грязных баранов считать будешь! На меня не рассчитывай! И вообще…» – Не договорив, он просто исчез.

«Бес?.. Бес, куда ты запропастился?» – недоуменно покрутив головой, попытался призвать я нечисть. Но этот проходимец хвостатый не объявился и не откликнулся.

От бесплодных попыток дозваться беса меня оторвал десятник. Похоже, он решил, что наступил подходящий момент для расспросов.

– Так что там с твоим назначением, а, Стайни?

– Я же уже говорил – меня сюда отправили ловить контрабандистов, – выдал я в общем-то чистую правду. Только не всю.