Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

«Было б лучше, старик, если ты бы домой шёл, за дверь,

Для ребят погадал, чтобы с ними чего не случилось!

В этом деле получше тебя погадаю, поверь. {180}

Мало ль видим мы птиц; их под Солнцем полно расплодилось.

Но не все предвещают из них что-нибудь. Одиссей

На чужбине погиб. Хорошо бы, с ним вместе, как милость,

Смерти взять и тебя! Прекратил бы вещать поскорей.

Подстрекаешь и так раздражённого всем Телемаха. {185}

Знать, подарок в свой дом получить хочешь ты, поновей!

Говорю я тебе, и слова мои сбудутся махом, —

Если ты, с долгим опытом здесь, и богатым, в беду

Болтовнёй будешь глупой поддерживать юноши страхи,

То сначала ему от всего будет хуже в страду, – {190}

Ведь совсем ничего против нас он поделать не сможет.

На тебя мы, старик, налагаем жестокую мзду.

Оплатить нелегко её будет, почти невозможно.

Телемаху пред всеми, кто здесь, предложил бы вот что, —

Пусть он матери скажет, – к отцу уходить осторожно; {195}

Тот пусть свадьбу готовит, приданое, давши потом,

Сколь его получить полагается дочери милой.

Раньше, сам убежден я, – ахейцев сыны, не уйдём

С тяжким тем сватовством. Никого мы из вас не боимся, —

Ни тебя, Телемах, как бы много ты слов не вещал, – {200}

О вещаньях твоих не печалимся. Нету в них силы!

И старик только больше вражду сам к себе возбуждал.

Будет там всё добро поедаться по-прежнему, платы

Не дождаться, покамест ахейцам согласье не дал

Он на свадьбу. Ведь сколько уж времени здесь мы, потратив, {205}

Ждём, друг с другом за ней соревнуясь. А время идёт,

Новых ведь мы не ищем невест для приличного брака».

И в ответ Телемах рассудительный быстро встаёт:

«Евримах, ни тебя, ни других женихов благородных

Уговаривать, ни умолять уж не стану вперёд. {210}

Всё известно богам, и известно ахейцам свободным.

Дайте быстрый корабль мне и двадцать товарищей, с кем

Всю дорогу проделать я мог по бушующим водам.

Собираюсь я в Пилос песчаный, и в Спарту затем,

Об отце поразведать исчезнувшем. Верно, из смертных {215}

Кто-то сможет о нём мне сказать, иль Молва даст ответ

Дия, – больше всего она людям приносит известий.

Коль услышу, что жив мой отец, что домой он придёт,

Буду ждать его год, терпеливо снося притесненья.

Коль услышу, что мёртв он, теперь на земле не живёт, {220}

Возвратившись обратно в любимую нашу отчизну,

В честь его холм насыплю могильный, и, справив чин тот

Похоронный по нём, я в замужество мать мою выдам», —

Так сказал он и сел. Пред собранием тотчас встаёт

Ментор. Другом он был Одиссея, великого чином. {225}

Тот, в судах уезжая, весь дом ему вверил, – вперёд

Слушать всем старика, и именье хранить поусердней.

Полный добрых намерений, так обратился на сход:

«Итакийцы, послушайте, я среди вас не последний!

Мягким, добрым, приветливым быть уже впредь никогда {230}

Базилевс-скиптроносец не должен, но, с правдою в сердце,

Каждый пусть притесняет людей беззаконно всегда,

Коль никто Одиссея не помнит в народе, которым

Управлял, и с которым был добр, как отец на браздах.

Не хочу упрекать женихов необузданно спорых, {235}

Что, коварствуя сердцем, они все насилья творят, —

Головою играют они, разоряя просторный

Одиссея дом, думая, что не вернётся назад.

Но на вас, остальных, от всего негодую я сердцем, —

Вы сидите, молчите, ни слова не смея сказать, {240}

Обуздав женихов. Вас ведь много, а их мало, – верьте!»

Леокрит Евенорид, ему возражая, кричал:

«Ментор, старый безумец! Так вот к чему дело ты вертишь!

Нас народом смирить захотел! Было б трудно, сказал, —

Нас заставить насильно от наших пиров отказаться! {245}

Если б даже и сам Одиссей-итакиец здесь встал,

Благородных отсюда изгнать женихов попытался,

За пирами сидящих обильными в доме его.

Возвращенье супруге его не на радость, признаться,

Как по нём ни томилась. Погиб он бы смертью врагов, {250}

Коль со многими б вздумал померяться. Вздор же немерен!

Ты, народ, расходись! Возвращайся к работам бегом!

Его в путь снарядить пусть теперь поторопятся Ментор,

Алиферс, – Одиссею товарищи давние, да.

Чую, – долго, однако, он вести послушает ветра, {255}

Здесь, в Итаке. Пути своего не свершит никогда!» —

Так сказав, распустил он собрание быстро ахеев.

По жилищам своим разошёлся народ, кто куда.

Женихи возвратились в божественный дом Одиссея.

Вдаль ушёл Телемах по песчаному берегу. Там {260}

Руки чистой водою омыл, и Афине поведал:

«Посетившая дом наш богиня, к другим берегам

В корабле быстроходном велевшая плыть, чтоб разведать, —

Нет ли вести о милом отце, что ушёл по волнам,

И его возвращеньи! Мешают мне в этом ахейцы, {265}

И ещё женихи, в беспредельном нахальстве достав», —

Говорил он, молясь. Вдруг Афина ему с неба веет,

Образ Ментора взяв, с ним же схожая речью; представ,

Со словами к нему окрылёнными так обратилась:

«Также впредь, Телемах, неразумным и слабым не стань, {270}

Благородная сила отца тебе в сердце излилась, —

Сила, с ней он и словом, и делом добился всего.

С ней тогда и тебе твой отъезд исполнимым открылся.

Если ж ты и ему сам не сын, Пенелопы родство;

Вряд удастся тебе совершить, что желаешь, я знаю. {275}

Редко будет с детьми, чтобы были отца тождество, —

Большей частью все хуже отца, лучше мало, считаю.

Если впредь, не останешься ты неразумен, и слаб,

Коль тебя не совсем Одиссеева кинула стая,

Дело сделать своё, ты надеяться можешь, не раб. {280}

Женихов неразумных, все их замышления, козни,

Брось теперь, – нету разума в людях таких; всяк неправ.

Нет предчувствия в сердце, что близко стоят, сея розни,

Злая Участь и Смерть, что в один они день все умрут.

Путь совсем недалёк, и желаю я быстрой дороги. {285}

Вот какой я товарищ тебе по отцу, – станет тут

И корабль побыстрей, и последую сам за тобою.

Ты ж теперь воротись к женихам. И на путь пусть сберут,

Заготовив припасы, пусть крепко сосуды закроют.

Скажешь, – в амфоры сладко вина нацедить вам; мукой {290}

Ячменя в мешки сыпать, вязать, пусть и кожей укроют.

Добровольцев пока наберу средь народа. Судов

На прибрежной Итаке немало и новых, и старых.

Я меж ними корабль пригляжу, что получше готов,

Мы его снарядим и выходим на море недаром», – {295}

Так сказала Афина, дочь Дия. Недолго ещё

Телемах оставался, богини услышав подарки.

Опечалившись сердцем, поспешно он к дому пошёл.

Женихов там застал горделивых, что в зале столовой

Обдирали и коз, боровов обжигали на стол. {300}

Антиной засмеялся, пошёл Телемаху дать слово,

Взял и за руку, слово сказал, и по имени звал:

«Телемах, необузданно буйный, совсем безголовый!

Брось заботу о том, чтоб и делом, и словом мешал!

Лучше сядь-ка ты есть к нам и пить; вот настанет потеха, – {305}

Всё, что нужно тебе, приготовят ахейцы в навал, —

И корабль, и отборных гребцов, чтоб скорей ты поехал

В Пилос славный, и слухи собрал об отце там своём».

Но ему же в ответ Телемах рассудил так с успехом:

«Антиной, мы при наглости вашей совет не найдём, {310}

В пире долю принять со спокойным и радостным духом.

Не довольно ль, что раньше, когда еще малым был днём,

Женихи, вы, богатства ценнейшие наши в разруху

Жрали? Нынче, как стал я большим, от советников сам

Вызнал много, в груди моей мужество стало послушно, {315}

Кер стараюсь зловещих на вас всех наслать к головам, —

Иль, отправившись в Пилос, иль здесь же, на острове зрея,

Еду, – сделаю путь, о котором твержу нынче вам,

На чужом корабле, ибо сам я гребцов не имею,

Корабля своего, – показалось вам выгодней, знать!» {320}

Вырвал руку свою из руки Антиноя, смелея,

Так легко. Женихи продолжали меж тем пировать,

И над ним все глумились они, и шутили на славу.

Говорил им один из надменных юнцов тут опять:

«Берегитесь! На нас Телемах замышляет расправу! {325}

Иль кого привезёт из песчаного Пилоса к нам,

Иль, быть может, из Спарты. Ведь рвётся туда, взять управу!

Иль в Эфиру поехать сбирается, в край, по плодам,

Вдруг оттуда для жизни смертельного яду добудет,

Замешает в кратеры, отправит всех нас к злым чертям». {330}

И другой говорил из надменных тех юношей, судя:

«Знает кто? Ведь возможно он, в гнутом уйдя корабле,

С Одиссеем, вдали от домашних погибнет. Рассудим, —

Этим много и нам он доставит хлопот. На столе

Достоянье его всё тогда разделить нам прекрасно, {335}

Мамке с будущим мужем оставим мы дом на земле», —

Говорили. Пошёл Телемах в кладовую с опаской,

С кровлей верхней, большую; хранилось добро за стеной, —

Злато, мёд, и одежда в ларях, благовонное масло.

Там, в порядке вдоль стен находились, одна за другой, – {340}

Бочки полные сладким вином многолетним, – напитком

Чистым, божьим, хранился на случай, когда бы домой

Все ж вернулся домой Одиссей, после многих попыток.

Дверь двух створок прилажена прочно, закрыла там вход.

В кладовой этой ключница ночи и дни находилась, {345}

Охраняя запасы, с усердием их стережёт; —

Евриклея, то дочь Опа Пенсенорида, старушка.

Телемах обратился, позвавши ее наперёд:

«Наполняй вином амфоры сладким мне, няня, – послушай, —

Не того дорогого, которое здесь всем пример. {350}

Поминав о бессчастном, в надежде, что может быть лучше,

Вдруг придёт Одиссей, ускользнувши от Смерти и Кер.

Амфор сделай двенадцать, и крышками сверху покрой их.

После кожаных плотных мешков ты наполнишь доверх,

Двадцать смеривши мер, той размолотой ячной мукою. {355}

Знай об этом одна! Заготовишь припасы, и здесь

Их поставишь, а вечером я заберу их с собою.

Мать поднимется в верхний покой свой, о Сне зная честь.

В Спарту ехать сбираюсь, и в Пилос песчаный, – разведать,

Нет ли слухов о милом отце, возвращеньи, бог весть», – {360}

Так сказал. Евриклея кормилица воет, как ведьма,

Огорчённо к нему обращается, слово летит:

«Как могла у тебя в голове эта мысль быть последней,

Милый сын мой! Ну как ты, – единственный, умный на вид,

Выйдешь в дальние земли? Погиб уж вдали от отчизны {365}

Богу равный отец Одиссей где-то, в дали лежит.

Эти ж, лишь ты уедешь, коварное дело замыслят,

Хитро сгубят тебя, и всё наше поделят с собой.

Ты останься, милок, со своими! Откуда те мысли,

Всяко беды терпеть по морям беспокойным, родной?» {370}

И тогда ей в ответ Телемах рассудительный молвил:

«Няня, тише! Решенье моё не без бога. Постой,

Поклянись мне, что матери ты ничего не обмолвишь,

Прежде минет одиннадцать дней, иль двенадцать, ты скрой, —

Или спросит сама, иль другие об этом промолвят. {375}

Вдруг, боюсь я, от слёз злых поблекнет она красотой».

Тут старуха сама поклялась богов клятвою страшной.

После как поклялась, и окончила клятву, рукой

Вина в амфоры тотчас налила; в мешки же исправно,

Кожей сшитых надёжно, насыпала ячной муки. {380}

Телемах к женихам пировавшим вернулся обратно.

Снова мысль тут пришла сероглазой Афине в виски, —

Образ взяв Телемаха, пошла обходить она город;

Становившись пред мужем, к нему обращалась с тоски, —

Чтоб на быстрый корабль они вечером все пришли хором. {385}

К Ноемону, блестящему Фрония сыну, прося

Корабля, обратилась. Он ей предоставил охотно.

Солнце тут опустилось, и тени всё скрыли, сойдя.

В море быстрый корабль тут спустила богиня, и снасти

Уложила в него, что для плаванья нужно в морях, {390}

И поставила судно на выход из бухты, на счастье.

Все товарищи к судну сошлись, приглашённые ей.

Сероглазка, богине Афине вновь мыслит отчасти, —

Быстро двинулась в дом Одиссея, что богу родней;

Сладкий сон излила на глаза женихам пировавшим, {395}

Ум смутила у них, из рук выбила кубки. За ней

В город вышли все спать, и в постелях лежали, уставши,

Но недолго, как сладкий им Сон на ресницы всем пал.

Позвала же затем Телемаха из комнат прекрасных

Сероглазка Афина, так слово ему прошептав, {400}

Образ Ментора взяв, с ним похожая видом и речью:

«Телемах, други ждут тебя верные; всяк вёсла взял,

Дожидаются, скоро ли двинешься в путь ты, конечно.

Но пойдём, и не будем задерживать долго поход!» —

Кончив, шла впереди же, Паллада Афина всевечна, {405}

Быстрым шагом, а следом за ней Телемах сам идёт.

К морю, к ждавшему их кораблю подошли они вскоре,

На борту там нашли волосатых товарищей взвод.

Телемаха священная сила сказала им скоро:

«Ну, друзья, принесёмте припасы! Они уже нам {410}

Заготовлены. Мать об отъезде не знает нисколько,

И другие служанки; одна тайно служит богам», —

Так сказал, и пошёл, ну, а следом за ним и другие.

В доме взявши припасы, в корабль, скрыв под палубу там,

И, как сын Одиссея велел, всё они уложили. {415}

Телемах поднялся на корабль за Афиною вслед;

На корме корабля она села, а возле богини

Телемах. Отвязали причалы друзья напослед,

Все взошли на корабль крутобокий и сели за вёсла.

Ветр попутный им шлёт сероглазка Афина, без бед, – {420}

По безбрежному морю Зефир зашумел быстрый просто.

Телемах, ободряя товарищей, им закрепить

Снасти молвил, они подчинились, и, не прекословя,

Разом мачту еловую подняли, внутрь утвердить

В том гнезде, и её привязали канатами к носу. {425}

Натянули потом белый парус ремнями, чтоб плыть, —

Парус сразу надулся от ветра; вскипели под носом

Воды тёмного моря волнами, и вдоль по бортам;

С волн высоких оно заскользило; и сразу матросы

На корабль крутобокий ремнём паруса крепят там; {430}

Наливают вином свои чаши; пируя невинно,

Совершать возлияния стали бессмертным богам,

Больше ж всех остальных, – сероглазой же дочери Дия.

И всю ночь, и всё утро корабль быстрый шёл по волнам.

ΟΔΥΣΣΕΙΑΣ Γ

Песнь третья

Телемах приходит на корабле в Пилос, к дому, построенному Нелеем, отцом князя Нестора. Богиня Афина ободряет его, советует сразу подойти к князю Нестору, который справляет праздник бога Посейдона, принося тому жертвы. Младший сын Нестора, Писистрат встречает путников, просит их отдать честь богу Посейдону возлиянием вина.

После обеда Нестор расспрашивает гостей, – кто они и откуда пришли. Телемах представляется, говорит, – он прибыл из Итаки, сообщает причину своего приезда, просит Нестора рассказать ему всё, что тот знает об отце. Нестор вспоминает сражения под Илионом, где пали Аякс Теламонид, Ахиллес, Патрокл, сын Нестора Антилох, но судьба самого Одиссея ему неизвестна. Нестор узнаёт в Телемахе сына Одиссея, удивительно похожего на знаменитого отца.

Нестор вспоминает отплытие ахейцев от Трои, возникшие при этом распри, принесшие многие беды, затем вспоминает о распре Атридов по окончании войны, принесшей множество бед ахейцам, когда Менелай предлагает вернуться по домам, Агамемнон же желает принести жертвы, – умиротворить богиню Афину.

Те, кто сразу отплывает домой, благополучно добираются до места; так избегают опасностей сам Нестор, Диомед Тидид, сын Ахиллеса Неоптолем, Филоктет, Идоменей и другие. Те, кто остаются с Агамемноном, претерпевают множество бед и скитаний, как и сам Агамемнон, убитый племянником Эгистом, в сговоре с женой Агамемнона, Клитемнестрой; так и Менелай, вернувшийся к брату. Но больше всего скитаний достаётся на долю Одиссея, оставшегося с Агамемноном. Телемах просит рассказать, как погиб Агамемнон, Нестор подробно рассказывает печальную быль, заканчивающуюся местью сына Агамемнона, Ореста за убийство своего отца.

Агамемнон, уходя на войну, оставляет свою жену Клитемнестру под присмотром одного певца. Двоюродный брат Агамемнона, Эгист, сын Фиеста, брата Атрея, соблазняет Клитемнестру, которая поначалу противится, но потом Эгист отсылает певца на пустынный остров, где тот находит свою гибель, а сам склоняет Клитемнестру к сожительству. Чтобы упредить неожиданный приезд Агамемнона, Эгист выставляет дозорного, который сообщает Эгисту о приходе Агамемнона; Эгист радушно приглашает Агамемнона в дом, где сам с друзьями убивает Агамемнона и всех его спутников, с помощью Клитемнестры.

Менелай ещё в это время не возвращается домой. Через несколько лет, выросший сын Агамемнона, Орест, мстит Эгисту, убивая его, и свою мать, Клитемнестру, за что боги насылают на него страшных Эринний, преследующих и мучащих Ореста.

Затем Нестор рекомендует Телемаху отправиться сухим путём на колеснице к царю Менелаю, который, скитавшись по многим странам, не мог знать об убийстве Агамемнона и мести Ореста, так как прибывает из-под Трои только на восьмой год. Нестор не отпускает Телемаха ночевать на корабль, но богиня Афина улетает, обернувшись орлом, поэтому Нестор узнаёт в ней богиню, покровительствующую Телемаху, как когда-то она покровительствовала его отцу.

Телемах ночует у Нестора; с утра князь Нестор с сыновьями собирает собрание, приносит обещанную тёлку в жертву богине Афине, велит запрячь колесницу для похода Телемаху. Телемах отъезжает в колеснице вместе с младшим сыном Нестора, Писистратом. Тем же вечером они достигают Фер, где их радушно принимает Диоклес, сын Ортилоха. Переночевав, наутро путешественники отправляются дальше.

Солнце встало с залива прекрасного, на многоцветном

Небосводе сиять для бессмертных богов и людей,

Обречённых для рока землёй плодоносной, заветной.

В Пилос путники прибыли, встав у Нелея дверей

В пышном городе. В жертву народ приносил быков чёрных {5}

Колебателю моря, земли, в цвет же чёрных кудрей;

Было девять разделов, на каждом пятьсот очень гордых,

Восседало людей, и по девять быков им дано.

Потрохов сладких съевши, пред богом сжигали их бёдра,

Когда в пристань вошли мореходы. Убрали на дно {10}

Снасти, якорем валкий корабль утвердили; на пристань

Выходил Телемах за Афиною вслед. И одно

Сероглазка, богиня Афина сказала: «Бодрись там,

Телемах, ты не должен теперь уж застенчивым быть;

Мы и в море пустились затем, чтоб разведать стремиться, – {15}

Твой отец, где заброшен Судьбою, что смог пережить.

Подойди сам ты к Нестору князю; сегодня мы рады

Знать, какие в душе его мысли заключены жить.

Попроси его смело, чтоб нам объявил он всю правду;

Лжи, конечно, не скажет, одарен великим умом». {20}

Телемах рассудительный просит ответно: «Как надо

Подойти, Ментор? Что за привет принесу в этот дом?

В разговорах разумных с людьми я искусен немного;

И прилично ль младому расспрашивать старших о том?»

Сероглазка, богиня Афина ему молвит строго: {25}

«Телемах, много собственным сам ты рассудком поймёшь,

Благосклонный, и демон откроет тебе; волей бога

Ты рождён не без воли бессмертной, на свете живёшь».

И Паллада Афина пошла впереди быстрым шагом;

Поспешил боговидный за нею, хоть чувствовал дрожь. {30}

Где пилосцы, собравшись, сидели, подходит со страхом;

С сыновьями там Нестор сидит; их друзья, учредив

Пир, вздевали на вертелы, жарили мясо с размахом.

Иноземцев увидя, пошли к ним навстречу; вложив,

Пожимали им руки, просили садиться обедать. {35}

Первым, ближе придя, Писистрат Несторид усадил,

Руки взявши обоих, на брега песках, за обедом,

На разостланных шкурах места занимать просит он,

Меж отцом престарелым и братом младым Фрасимедом.

И утробы отведать им, дав, благовонным вином {40}

Чашу полнил златую, плеснул, и сказал сероглазой

Дия дочке, Палладе Афине о празднестве том:

«Посейдона владыку призвать должен странник ты сразу;

На великий его праздник прибыли к нам; совершив,

Как обычай велит, перед ним возлиянье, с наказом, {45}

И товарищу кубок с напитком пречистым налив,

Дай; он, думаю, молится также бессмертным; известно,

Все мы, люди имеем в богах нужды, благодарив.

Он моложе тебя, и, как будто, со мною ровесник;

Почему златой кубок решил наперёд тебе дать», – {50}

Кончив, передал кубок Афине с вином он прамнейским.

Ей приятен разумного юноши шаг, что подать

Предложил первой кубок с вином благовонным; и стала

Посейдона владыку она громким голосом звать:

«Посейдон-земледержец, молясь тебе, я утверждала {55}

Уповающим здесь, что исполнишь желанья сполна.

Славу Нестору ты с сыновьями даруй поначалу;

После многую милость яви и другим, как стена,

От пилосцев великую нынче испробовав жертву;

Телемаху и мне возвратиться, окончив, дай нам {60}

Всё, зачем в корабле чёрном плыли сюда волей ветра», —

Помолясь, возлиянье свершила богиня сама;

Телемаху двуручный тот кубок вручила ответно;

Помолился в черёд свой и сын Одиссея весьма.

Те ж, изжарив, и с вертелов снявши хребтовое мясо, {65}

Раздавали, и начали пир свой блестящий; когда ж

Удовольствован голод был сладким питьём, и припасом,

Расспросил гостей Нестор, геренский сам князь, и герой:

«Гости, мне уж теперь неприлично не будет спрошать вас, —

Кто вы? Пищею вы насладились довольно простой. {70}

Кто, скажите? Откуда прибыли к нам влажной дорогой?

Что у вас за дела? Иль без дела, оставив покой,

Мчитесь морем, разбойники, чтобы добыть себе много,

Прожигая и жизнь, и народам несёте беду?»

Рассудительный тут Телемах, взявши духу немного, {75}

Торопился сказать. И Афина бодрит на ходу

Сердце, чтоб об отце расспросить старика смог, бодрее,

Пусть же люди о нём только добрую славу ведут:

«О, Нелид, славный Нестор, великая слава ахеян,

Знать желаешь, – откуда и кто мы? Всю правду скажу, – {80}

Из Итаки, под склоном лежит Гипонеи, где веют

Ветры; прибыв, не общим, но собственным делом тужу;

Путь держу, чтоб Молву об отце вопрошая, проведать,

Одиссее, в бедах постоянном; с которым, поймав куражу,

И сражаясь, вы Трою тогда сокрушили, развеяв. {85}

Остальные, сколь ни было их, воевавших троян,

Погибали от бед, мы слыхали, в стране заповедной

Все; Кронид же его и погибель скрывает от нас

Неприступно. Нашёл ли конец свой, не знаем, на споре

Брани пав, пересиленный злыми врагами; в зыбях {90}

Поглощённый холодной волной Амфитриты на море.

Я колена твои обнимаю, чтоб ты хоть чуть-чуть

Приоткрыл моего отца Участь, сказав, что в дозоре

Видел глазом, сказал ли случайно который-нибудь

Странник. Матерью был он рождён на великое горе. {95}

Ты ж меня не щади, и о жалости мягкой забудь,

Расскажи мне подробно, чему очевидец был, ровно.

Если ж чем для тебя мой отец, Одиссей дорогой,

Словом, делом ли мог быть полезен в те дни благотворно,

В Трое, где столько много ахейцы несли бед с собой, {100}

Вспомни это теперь, и поистине всё расскажи мне».

И ему так князь Нестор ответил, геренский герой:

«Сын мой, сильно напомнил ты мне о напастях, с дружиной

Нами всеми, ахейцами, встреченных в опыте том, —

И когда в кораблях, Ахиллесом героем водимы, {105}

За добычей гонялись по мглистому морю кругом,

И когда перед крепким Приамовым градом с врагами

Страшно бились. И лучшие пали в то время гуртом, —

Лёг Аякс многомощный, там лёг Ахиллес, быстр ногами;

Мудрый, равный бессмертным Патрокл, и лежит милый мой {110}

Антилох беспорочный, отважный и столько же славный,

В беге лёгкий, а был он бесстрашный боец. И собой

Испытали мы разных других бедствий много, о них же

Всё ли сможет сказать человек из породы земной?

Если б целых пять лет, и шесть лет ты сумел неподвижно {115}