Сеть Петровского. Часть 1

Сеть Петровского

Часть 1

Евгений Калачев

© Евгений Калачев, 2017

ISBN 978-5-4485-8092-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Март 2015

– Расскажите мне все, что знаете сами

– Я… честно говоря, я даже не знаю, с чего начать…

– Начните с главного. В какой момент ситуация в НГПУ полностью вышла из-под контроля?

– Сложно назвать конкретный момент в случае с НГПУ. Скажу лишь, что мы полностью потеряли образование с той самой минуты, как реформа вступила в силу. Когда ВУЗы перешли на так называемую «кредитно-модульную» систему, когда живых преподавателей на экзаменах заменили компьютеры…

– Давайте так: я здесь не для того, чтобы порассуждать о несовершенстве западной системы образования, договорились? У вас, кажется, проблемы с коррупцией в университете, причем большие, раз вы сами просите нашего вмешательства!

– Это не просто коррупция, это нечто такое, чего не было еще никогда. Я не случайно заговорил о реформе, понимаете? Новое время, новые законы и правила, они рождают новые проблемы. Такие, которых раньше не было. С которыми еще просто не существует известных методов борьбы…

– Хорошо. Если я правильно понял ситуацию с ваших слов, группа студентов фактически захватила власть в целом ВУЗе… объясните, как такое вообще возможно?

– Это и есть то, о чем я пытаюсь сказать. Помните девяностые годы, когда никто фактически не знал такого понятия, как «организованная преступность»? Почему ОПГ смогли стать реальной формой власти? Потому что никто не сталкивался с этим раньше. Никто не знал, как с ними бороться. Феномен «сети» фактически повторяет историю с появлением организованной преступности в «девяностых». Не мне вам рассказывать, что коррупция в учебных заведениях была практически всегда, этот факт, увы, общеизвестен. Но систематизировать ее, практически превратив весь ВУЗ в свой собственный нелегальный бизнес… такого раньше не делал никто. Мы даже не предполагали, что подобное возможно, и когда все случилось, не знали, что можно предпринять. А потом стало слишком поздно…

– Смеетесь? Вы действительно хотите сказать, что студенты с разных факультетов НГПУ объединились в банду и поставили все взятки на поток?

– Они поставили на поток все. Любая информация, которая могла бы иметь ценность в НГПУ, сейчас продается. Продается через них. Помните разговоры, что реформа отчасти направлена на борьбу с коррупцией? Нет, только не для нашей страны. Правда в том, что все стало еще хуже…

– Иными словами, на территории НГПУ фактически действует студенческая организация со своим маленьким нелегальным бизнесом? И, как я понял, с ними считаются все. Неужели у администрации ВУЗа нет средств, чтобы их приструнить?

– Теперь уже слишком поздно. Они, как паразит-симбионт. Они уже стали неотъемлемой частью системы. Они авторитетны, организованы и, что самое главное, информированы. Никто не пойдет против них. Для некоторых это невыгодно. Для других – просто чревато. Все зашло куда дальше простого отмывания денег. Они куда опаснее, чем можно представить. Это настоящая банда…

– То, что вы рассказываете – немыслимо. Но я попытаюсь помочь. Если это банда, мы ее обезвредим. Но нужны факты. Экономические преступления – скользкая вещь. И ловить здесь нужно на фактах. И если вы предоставите факты, они все отправятся за решетку…

– Я не был бы столь резок в суждениях. Понимаете, не все из этих ребят – готовые преступники. Практически у каждого свои причины состоять в «сети». На кого-то из них давят. Кого-то вынудили обстоятельства, нужды. А большая часть следует ложным идеалам, внушенным им ложным идолом. Петровским…

– Петровский – глава этой самой «сети»?

– Глава, создатель и мозговой центр. Совсем не обычный студент. Когда он только пришел в НГПУ… в нем самом, в его поведении, взгляде сразу было заметно нечто такое, что отличало его от других. Отличало совсем не в лучшую сторону. Но мы и предположить не могли, что он способен на такое. Константин Петровский – единственный по-настоящему страшный человек из всей «сети». Единственный настоящий преступник. Все остальные просто одурманены и словно слепцы идут тем путем, который он им показал…

– Прямо мессия какой-то…

– Скорее наоборот. Но эти люди пошли за ним. Он знал, кого выбирать. Он не просто отличный стратег и тактик, он – отличный психолог. Он знал, на что давить, привлекая в свою «сеть» тех или иных студентов. И он не прогадал. Но все это можно остановить…

– Факты. Я уже понял, что ваш Петровский – очень страшный человек, которого вы сами почему-то не смогли удержать под контролем. Но мне нужны факты, чтобы остановить его самого и его банду.

– Достаточно будет обезглавить их. Без Петровского «сеть» прекратит существование. И у меня есть для вас факт. Очень крупное и серьезное дело. Пожалуй, самое крупное за все время существования «сети». И он пойдет сам. Просто не доверит кому-то другому. И тогда вы сможете поймать его за руку. И положить конец всему этому…

1. Новая жизнь

1 курс. Сентябрь 2010

– Сережа, ты покушал? – послышался оклик мамы из комнаты.

– Да, мам, спасибо! – отозвался Макаров, поднявшись из-за стола.

– Да ладно, оставь, сама помою, – мама вошла на кухню, – в институт ведь опоздаешь.

– Не опоздаю, мам! – Сергей улыбнулся и включил воду, – еще целый час, как раз приду к началу пары. Негоже опаздывать в самый первый день, – он принялся натирать тарелку.

– Ты после занятий на тренировку, или как? – уточнила мама, осторожно садясь за кухонный стол, такой же маленький, как и сама кухня в квартире Макаровых.

– Да, – Сергей поставил тарелку на полку кухонного шкафа и повернулся к маме, – я поговорил с Павлом Дмитриевичем, и он разрешил мне пока посещать тренировки. Дмитрич – хороший мужик, мам, он все понимает, – на секунду в глазах Макарова мелькнула грусть, но он поспешно подавил негативные эмоции. Незачем лишний раз расстраивать мать, здоровье у нее и так слабое.

– В следующем месяце все равно придется платить, – мама тяжело вздохнула.

– Я решу эту проблему, мам, не переживай, – Макаров сел за стол и взял мать за руку, – что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю.

– Ты уже совсем взрослый, – негромко сказала мама, глядя на рослого и широкоплечего Сергея, выглядевшего старше своих восемнадцати лет.

На некоторое время в кухне воцарилось молчание. Было слышно, как из старенького крана капает вода. Макаров встал и задумчиво посмотрел в окно, за которым понемногу сгущались тучи. День обещал быть пасмурным и дождливым.

– Ты скучаешь по папе? – очень тихо спросила мама, спустя минуту.

– Да, – честно ответил Сергей, не оборачиваясь.

Мама встала, подошла и положила руки сыну на плечи, до которых едва доставала высокому Макарову.

– Наш папа сейчас где-то на небесах, – произнесла она, – господь всегда забирает лучших, Сережа, ты же знаешь. Одному ему известно, почему происходит так, но, значит, так должно быть…

– Да, – Сергей вновь ограничился кратким ответом, – наверное…

– Мы справимся, – сказала мама, глядя сыну в глаза, – вместе мы справимся, сынок. Не переживай.

– Конечно справимся, мам, – Макаров поцеловал мать в макушку и пересек кухню, – ладно, мам, мне надо собираться. А то и вправду опоздаю, – он улыбнулся, обернувшись в дверях.

– Ни пуха, Сереж! – сказала мама.

– К черту! – отозвался Макаров и исчез в комнате.

Мать Сергея вновь вернулась за стол и, вздохнув и опершись подбородком на руку, стала смотреть в окно. Движения пока давались ей тяжело. Хотя врач сказал, что она идет на поправку. Не было бы рецидива…

***

– Все еще загоняешься? – спросил Костомаров, в упор глядя на своего друга с водительского места.

– Не знаю, – Петровский откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно, за которым начинал накрапывать мелкий осенний дождь, – не знаю, нормально ли я реагирую. По идее, после всего человеку должно быть плохо, ярость там, обида, истерика… но ничего этого нет. Я сейчас вообще ничего не чувствую. Пустота, понимаешь? – он повернулся и посмотрел в глаза Костомарову, – Ванек, это в порядке вещей?

– Скорее всего, да, – задумчиво проговорил Иван, – защитная реакция. Или что-то в этом роде. Я, конечно, не психолог, но в твоей ситуации это, по-моему, нормально. Когда вообще ни хрена не чувствуешь. Это пройдет…

– Пройдет, – повторил Петровский, – а дальше-то что? Если сейчас пустота, на ее место ведь придет что-то другое. И что, будет больно? Плохо? – он вновь поднял глаза на друга.

– Я не знаю, – честно ответил Иван, – у всех это проходит по-разному. Может, будет плохо. А может и не будет. Просто приспособишься к новой жизни. Мой тебе совет, Костян: случилось и случилось. Живи дальше. Ситуация необычная и очень хреновая, я понимаю, но все равно.

– Да я как-то в петлю лезть и не собирался, – задумчиво проговорил Петровский, – если эта с…а жизнь хочет попробовать меня поломать… посмотрим, кто кого. Я ей сам глотку перегрызу. И сломаю, – он посмотрел в пространство с плохо скрываемой злобой.

Костомаров ничего не ответил. На несколько секунд повисла тишина. Было слышно, как по стеклам автомобиля стучат капли усилившегося дождя.

– Что будешь делать? – спросил Иван, поняв, что молчание затягивается.

– По обстоятельствам, – негромко ответил Петровский, – пойду туда, посмотрю, что и как. И попробую найти место в своей новой жизни. Если получится, – добавил он после секундной паузы.

– Тоже вариант, – Костомаров кивнул, – ну, ты точно нормально? Одного тебя оставить можно? – он взволнованно посмотрел на своего друга.

– Ваня, я уже взрослый мальчик, – Петровский цинично и как-то совсем невесело усмехнулся, – как-нибудь справлюсь. В универ ведь иду, а не на войну…

Костомаров рассмеялся. Петровский взял небольшую сумку, в которую с утра наспех сунул пару тетрадок, и взялся за ручку двери. Уже перед тем, как выйти из машины, он развернулся и в упор посмотрел на Ивана.

– Слушай, а ты, случаем, не знаешь, к чему снятся пауки?

– Чего? – Костомаров вытаращил глаза, – какие еще пауки?

– Большие, – задумчиво проговорил Петровский, – большие пауки в банке. Суетятся, бросаются друг на друга, грызутся…

– Понятия не имею, – ответил Костомаров, – я вообще не по этой чуши про сны…

– Ну ладно, – Петровский хлопнул Ивана по плечу, – забей, короче. Спасибо, что подбросил, – с этими словами он резко открыл дверь и вышел из машины. Костомаров проводил удалявшегося друга задумчивым и взволнованным взглядом.

– Совсем загнался пацан, – грустно вздохнул он, когда Петровский затерялся в толпе других студентов и скрылся из виду, – не позавидуешь. Привыкнет…

Иван повернул ключи в замке зажигания и резко тронулся с места, подняв брызги воды с асфальта.

***

Дождь опять усилился. Петровский остановился возле нужного ему корпуса юридического факультета НГПУ. Обычный политехнический ВУЗ, коих много по всей стране. Студенческий городок из множества корпусов, пара одинаковых общежитий, до отказа забитые столовые с дешевой едой…

Петровский вдохнул в легкие дым, который из-за дождя казался еще гуще. Навеса в курилке не было, поэтому вода обильно попадала на волосы и одежду. Но ему было все равно. Он был погружен в свои мысли. Что ж, может, Костомаров и прав. Все проходит. Значит, пройдет и это. Необычная ситуация, не каждый в такую попадает. Но он не был слабаком. И резать вены явно не собирался. Да и потом, все самое страшное, наверное, уже позади. А впереди была новая жизнь. Нужно было только понять, какая она. И приспособиться. Нет, не приспособиться. Оседлать ее, сломать самому, так же, как она попыталась сломать его. Взять за горло и свернуть шею к чертовой матери…

– Сигаретки не найдется? – внезапный оклик человека, подошедшего почти вплотную, вырвал Петровского из размышлений.

Он повернулся. Перед ним стоял высокий темноволосый парень в распахнутой поверх футболки кожаной куртке и солнцезащитных очках, которые он зачем-то носил в такую пасмурную погоду. За характерную одежду и очки Петровский тут же мысленно окрестил незнакомца Байкером. Определить, сколько ему лет и с какого он курса не представлялось возможным, поэтому Петровский просто достал пачку и протянул ему.

– Благодарю, – Байкер взял из пачки сигарету и вынул из кармана куртки зажигалку, – ложка есть, – пояснил он.

– А что, так солнце мешает? – с сарказмом спросил Петровский. По большому счету, ему было наплевать. Вопрос носил скорее дежурный характер.

– Не поверишь, привычка! – Байкер расхохотался и выпустил дым, – носил постоянно, теперь даже в пасмурную погоду глаза режет. Я Дмитрий!

– Константин, – игнорировать протянутую руку было невежливо, поэтому он коротко пожал ее и хотел вновь погрузиться в свои мысли, решив, что разговор с «байкером» Дмитрием, который почему-то боится солнечного света, окончен. Но тот не отставал.

– А ты с юрфака, да? Абитуриент? Первый курс?

– Получается, что так, – ответил Петровский, – а ты?

– И я с юрфака! – радостно сказал Дмитрий, – тоже только поступил. Стало быть, коллеги мы с тобой!

Петровский задумчиво посмотрел на него. Что ж, пока кроме любознательного «байкера» Дмитрия знакомых здесь у него не было. Значит, посылать его сразу преждевременно. Пускай будет. А там война план покажет…

– Выходит так, – хмыкнул Петровский, мусоля намокшую сигарету в руках.

Мимо них быстрым шагом прошел крепкий парень кавказской наружности, одетый в спортивный костюм. Он рванул на себя дверь корпуса и исчез в здании так же резко, как появился в поле зрения.

– Опасный, – Дмитрий ухмыльнулся, – тоже, кстати, перваш.

– Пересекались? – Петровский сделал жест в сторону двери.

– Нет, впервые вижу, – Дмитрий ухмыльнулся, – но определить-то легко. В глаза бросается…

– Что ты имеешь в виду? – почему-то Петровскому стало интересно.

– Потому что в «спортивках» пришел, – пояснил Дмитрий, – у нас в школах как? В основном, заставляют ходить в форме. Оно, вроде, и правильно, в солидных конторах везде дресс-код. Да только за одиннадцать лет эта форма успевает осточертеть. А тут, в универе, вроде в рамки-то никто не загоняет. Свобода появляется. Вот абитура в крайности и бросается. Говорю тебе, он только поступил…

Петровский хотел заметить, что и он и философ по имени Дмитрий были одеты как раз довольно сдержанно, однако решил просто промолчать. Его собеседник метко запустил сигарету в урну.

– Ну, ты докурил? – поинтересовался он, – давай, пошли в корпус, пока в мочалки тут не превратились.

Петровский не стал возражать. Они вошли в здание. Дмитрий сразу же направился к стенду с расписаниями.

– Я на разбивке тебя не видел, – бросил он, повернувшись к Петровскому, – фамилия твоя как?

– Петровский, – коротко ответил Константин.

– Петровский, Петровский, – проговорил себе под нос Дмитрий, разглядывая списки, – ага, вот! Да ты не поверишь, брат, мы с тобой в одной группе! Вот, двенадцатая, видишь? Вон и я, Фролов! Так что будем бок о бок все пять лет! – радостно сказал он и хлопнул Петровского по плечу.

– Выходит, так, – Петровский хмыкнул и вновь выдал свой дежурный ответ.

– Ну, идем на пару, – Фролов развел руками, – нам в двадцать седьмую. Первое сентября, первый курс и, мать твою, сразу занятия. Все, блин, не как у людей! – он щелкнул пальцами.

Петровский вновь не стал ни возражать, ни соглашаться, а просто направился к лестнице на второй этаж вместе со своим новым одногруппником.

***

– Ну чего, пацаны, перваши там, в двадцать седьмой собираются?

– Ага. Они самые.

– И как? Есть интересные кадры?

– Ну да, телочки ничего себе такие, зачетные водятся!

– А пацаны как?

– А ты, Санек, давно по пацанам прикалываться начал? – послышался хохот.

– Иди в ж…у, Артур! Я так спросил, а у тебя все мысли через задницу!

– Да не пыли, пацаны, как пацаны, первашей никогда не видел? Хотя есть пара экземпляров тех еще…

– Ага, вон двое минуту назад прошли! – к разговору подключился третий участник, – один хрен лохматый в очках, модник, твою мать! Второй пялится на всех, как будто умный тут самый. Да и вон то дитя гор, которое на первом этаже терлось, тоже явно борзое…

– Да забей ты, моментом осадим! А будут дергаться, п…й таких вставим, всю спесь мигом забудут!

– Завязывали бы вы с этим ребята, к первокурсникам цепляться… в прошлый раз вам мало было?

– Тьфу ты, Соболь, что ты так подкрадываешься постоянно! Идиотом сделаешь! Чего хотел?

– Да я-то ничего не хотел. А вам бы рекомендовал не приставать уже к первашам, нужны они вам сто лет… опять ведь проблемы из-за этого будут.

– Не будут, Соболь. У нас со Станиславычем на мази. А от этих проблем тем более не будет. Быстренько шлепков на место поставим, если что…

– Я ни на чем не настаиваю. Это всего лишь товарищеская рекомендация.

Тот, кого назвали Соболем, развернулся и удалился так же ненавязчиво, как и появился рядом с компанией третьекурсников.

***

Петровский с Фроловым зашли в просторную лекционную аудиторию, в которой уже находилось достаточно много студентов. Худощавый парень среднего роста, сидевший за первым столом, поднял глаза и в упор уставился на них.

– Здорово! – выпалил он нарочито резким тоном и вытянул вперед руку.

– Хай, – Фролов коротко пожал ее и прошел мимо, даже не заостряя внимания на данном субъекте, за что Петровский тут же мысленно поощрил его.

– Меня Серый зовут! – заявил наглый паренек.

– Константин, – Петровский прошел мимо, даже не протянув тому руки. Серый проводил их взглядом и, фыркнув, стал нагло разглядывать стайку девушек, собравшихся неподалеку.

Петровский занял нейтральное место в середине аудитории, не самое близкое к преподавателю, но и не на «галерке», чтобы сразу не производить впечатление разгильдяя. Фролов незамедлительно устроился рядом.

– Не самая правильная тактика, – заявил он, кивнув на Серого.

– Не самая, – согласился Петровский, – парень был явно не первой скрипкой в школе. Если не сказать, что его тупо чморили, причем до самого выпускного. Здесь его никто не знает, вот и хочет начать жизнь с чистого листа, показаться крутым, лишь бы не дошло до драки. Но делает это слишком коряво и неумело. Боюсь, старшекурсники быстро вернут ему прежний статус…

– Неплохо, – оценил Фролов, бросив короткий взгляд в сторону Серого, – но этого придурка любой считает. Слабо кого посложнее?

– Ты о чем? – не понял Петровский.

– Ну, ты мне тут типа пытаешься показать, как круто разбираешься в людях, – с ухмылкой пояснил Фролов, – но чтобы понять все об этом типе, не надо быть крутым психологом. А кого посложнее прочитать слабо? – Дмитрий улыбался во весь рот.

– Я что, похож на клоуна, показухой заниматься? – Петровский поднял глаза от тетради, которую между делом уже начал подписывать, – ты спросил, я ответил, что о нем думаю. Вот и все. Ты не по адресу…

– Но все же! – раззадоривал Фролов, – ну так, ради прикола! Ну, давай попробуем, круто же!

Петровский не находил в этом соревновании комнатных психологов ничего крутого, но отчетливо понял, что Фролов не отстанет. Он вздохнул и поднял взгляд на аудиторию.

– Мертвого достанешь! Ладно, о ком хотел бы услышать? – Петровский осторожно показал на стайку симпатичных девушек, на которых некоторое время назад бесцеремонно глазел Серый, – вон те красотки – будущий женсовет группы. Будут держать, так сказать, высшее сословие среди наших девчонок. Набор, в основном, по внешности, ну и пара прилипал по интересам и для самоутверждения вроде вон той пухлой, – он вновь едва заметно кивнул на одну из девушек, – половина – явно из села «Верхние Решеты», но ставить себя будут повыше остальных. В этот женсовет войдут не все…

– Не все, – Фролов скорее просто повторил, чем спросил.

– Да, многовато их, – пояснил Петровский, приняв это за вопрос, – в таком близком контакте вырисовывается слишком крутой серпентарий. Кое-кто отсеется, скорее всего, самые адекватные, будет банально неинтересно. Вон она, например, – он кивнул на темноволосую девушку, которая стояла с самого края и задумчиво накручивала волосы на палец. Поймав взгляд Фролова, она на секунду подняла глаза, но сразу же смущенно отвернулась.

– Так открыто не глазей, не в зоопарке! – одернул Петровский, – вот тебе и факты! Вроде и слушает этот галдеж, а срисовала тебя почти сразу, как ты на нее уставился. Ей неинтересно. Она отсеется, – Петровский закончил подписывать тетрадь и отложил ее в сторону, – возможно, впоследствии найдет себе друзей и подруг среди нынешнего планктона.

– Планктона? – переспросил Фролов.

– Точно, – кивнул Петровский, – знаешь, что такое планктон? Организмы, которые находятся в воде во взвешенном состоянии. Куда понесет течением, туда они и плывут. В нашем случае это не самые уверенные в себе мальчики и не самые сексуальные девочки, которые в виду скованности и заурядной внешности будут пока плыть по течению. Это не значит, что все они конченые, кого-то еще прибьет к нужному берегу, кто-то найдет себя. А кого-то, увы, просто сожрут. Вот и говорю: планктон, – он в упор посмотрел на Фролова.

– Понятно, – хмыкнул тот, – допустим. Ну, а тебя-то кто обидел?

– Не понял! – резко сказал Петровский, мгновенно напрягаясь.

– Да все ты понял! – вкрадчиво проговорил Фролов, выдерживая взгляд, – сидишь тут, лепишь ярлыки, рассуждаешь о людях, как о животных…

– А что, большая разница? – Петровский прищурился, – хотя нет, ты прав, есть разница! Животное не в пример лучше! Оно никогда не станет убивать или трахаться ради спортивного интереса! А человек запросто… да, животные явно лучше, – последние слова он сказал уже тише и глубоко вдохнул, потому что почувствовал, что начинает заводиться. Фролов, сам того не зная, задел за живое.

– Вот то-то и оно! – хмыкнул Фролов, – сам же светишься, потому и спрашиваю: что у тебя случилось в жизни, что ты про людей вот так?

– Не твое дело, – снова резко ответил Петровский.

– Как знаешь, – Фролов развел руками. Было видно, что он обиделся. Ну, и хрен с ним. Не нравится, пусть валит, куда хочет, никто его не держит.

– А про того типа что скажешь? – неожиданно спросил Дмитрий, указав на студента, одиноко сидевшего у окна в дальнем конце аудитории. Петровский проследил направление и увидел среднего роста и телосложения паренька восточной внешности, который сидел один и задумчиво смотрел в пространство. За все время он так ни с кем не заговорил и не попытался познакомиться. Создавалось впечатление, что ему было все равно, что Петровский и озвучил.

– Ему по фигу, – сказал он, – в смысле, по фигу вообще на все. Не контактирует, не пытается как-то себя поставить. Но что-то мне подсказывает, что кататься здесь на нем никто не будет. Почему он такой – не спрашивай, причин может быть миллион. Я бы лично не стал к нему цепляться. Даже на месте старших…

Фролов окинул парня задумчивым взглядом, на что последний даже не обратил никакого внимания. А может, и обратил, просто не подал виду. Потому что ему было все равно…

Зазвенел звонок, и уже через несколько секунд дверь аудитории распахнулась.

– Препод! – констатировал Фролов, – пунктуальный. Ну, с почином!

***

Три пары прошли без каких-либо сюрпризов. В основном, преподаватели знакомились со студентами, да рассказывали им причуды кредитно-модульной системы и то, как это будет выглядеть на конкретном предмете.

На одном из перерывов Петровский с Фроловым все же подошли к нелюдимому парню под предлогом спросить сигарету, на что тот вежливо ответил, что не курит. Выяснить удалось то, что парень был казахом и звали его Асхат. Асхат был вежлив и немногословен. На вопросы он отвечал культурно, но коротко, без намека на желание продолжать разговор, так что много информации вытянуть из него не удалось.

– Ну, что, может по пиву за знакомство? – предложил Фролов, когда они вышли на улицу, – я тут кафешку поблизости видел, вроде ничего так, и цены не кусаются…

– Да можно, только я теперь не особо богат, – ответил Петровский.

– Ну, и я с дочкой миллионера не сплю! – усмехнулся Фролов, – раскидаем как-нибудь. Асхат, эй, Асхат! – он окликнул Асхата, появившегося из дверей. Тот остановился и повернулся к ребятам, – Асхат, гоу по пивку! – сказал Фролов, – за первый день, так сказать…

– Не, пацаны, я домой, – вежливо, но очень твердо ответил Асхат.

– Да ладно ты, брось! – отмахнулся Фролов, – чего дома тухнуть, насидишься еще! Айда по пиву лучше!

– Не, пацаны, я домой, – повторил Асхат, не опуская глаз.