Мужество не имеет возраста. Юные защитники Отечества 1941—1945 гг.

Леня добровольно изъявил желание, вместе с бригадой отправиться служить на Тихоокеанский флот. И вот настал день прощания. Командир бригады, капитан третьего ранга, Иван Васильевич Петров собрал своих боевых десантников, которые отправлялись на Тихий океан, обошел строй, каждому сказал благодарное слово, пожал руку, юнгу Леню Перегудова крепко поцеловал и прижал как родного сына.

В период с 9 августа по 3 сентября 1945 года Леня Перегудов в составе своей десантной бригады морской пехоты, принимал участие в кампании советских вооруженных сил на Дальнем Востоке.

В результате боев с 11 по 25 августа войска 16-й армии во взаимодействии с кораблями Тихоокеанского флота прорвали сильно укрепленный оборонительный рубеж противника в районе Котон и продвинулись вглубь Южного Сахалина.

К 1 сентября советские войска очистили от японцев все острова Курильской гряды. Таким образом, Южный Сахалин и Курильские острова были полностью очищены от японских захватчиков. Потерпев полное поражение во второй мировой войне, японское правительство вынуждено было подписать акт о безоговорочной капитуляции Японии. В 10 часов 30 минут 2 сентября 1945 г. (по токийскому времени) состоялось подписание этого акта, в 21 час 3 сентября (по московскому времени) столица СССР Москва салютовала доблестным войскам Советской Армии, кораблям и частям Военно-морского Флота, одержавшим эту замечательную победу.

30 сентября 1945 г. Президиум Верховного Совета СССР подписал Указ об учреждении медали «За победу над Японией». Юнга Тихоокеанского Флота Леонид Перегудов был удостоен этой боевой медали.

1 августа 1946 года юнга Леонид Викторович демобилизовался и взял курс в родной город Харьков. Возмужавший, закаленный в боях возвратился Леня, в свой родной дом и доложил матери, Полине Ивановне, что ее сын прибыл, здоров и невредим.

В этот период, я, после расформирования Сталинградского танкового училища, проходил службу воспитанником в Харьковском пограничном училище. Через некоторое время Леня Перегудов, мой двоюродный брат по линии моего родного дяди Виктора Ильича Перегудова, который в 1939 году погиб в период службы по охране Государственной границы СССР в Даурском пограничном отряде, был зачислен воспитанником в пограничное училище. Однако наши армейские дороги разошлись. Леня стал профессиональным музыкантом, артистом, а я, после окончания пограничного училища, стал офицером пограничных войск. Леня Перегудов, бывший юнга Черноморского и Тихоокеанского флотов, через всю свою жизнь, имя и боевые традиции Советского моряка, пронес с честью и достоинством.

Братцы! … Ленька вдруг сказал.

Все обернулись к Лене

Вчера «Очаковский канал»

Подбит врагом в затоке.

Я видел в трюме пулемет

Винтовки и гранаты

В затон со мною кто идет?

Все поднялись ребята.

Тревожной мглой спустилась ночь.

Камыш дрожал неровно.

И каждый думал: чем помочь

Стране в беде огромной?

А. Дрозд

Сын Полка

Один из трёхсот тысяч детей, воевавших в годы Великой Отечественной войны – один из многих тысяч, оставшихся в живых к концу ее: Прокопов Виктор Антонович. «Утром 22 июня 1941 года я, как всегда полный своих мальчишеских забот, выскочил на улицу», рассказывает сын полка, – и увидел, что все вокруг вроде что-то неуловимо изменилось. И тут я заметил, что людей на улицах почти нет. Даже детворы во дворах не видно, а редкие прохожие идут какие-то понурые. В 12 часов дня репродукторы на улицах передали сообщение советского правительства о начавшейся войне.

Вскоре ушли на фронт все три мои брата, и мы с тревогой ловили сообщения о ходе боевых действий, о наступлении фашистов, об их зверствах на нашей родной земле. Я и мои сверстники, такие же мальчишки и девчонки, всеми своими помыслами были на фронте, громили врага и ни на миг не сомневались в победе Красной Армии. Мы все рвались на защиту своей Советской Родины, мы постоянно крутились возле военкомата, но никто, конечно и слушать не хотел об отправке нас на фронт. С тяжелыми боями советские войска отступали вглубь страны, оставляя один за другим города и районы.

К концу лета война катилась уже по Запорожской области. А где-то в двадцатых числах августа в Мелитополь вошли наши войска командира армии генерал-лейтенанта Смирнова А. К. Измученные непрерывными боями, утомленные затянувшимся отступлением, бойцы нуждались в отдыхе и восстановлении сил. Однако обстановка требовала почти ежедневных полевых учений. И командиры, и красноармейцы приезжали вечером уставшие, ужинали, и почти сразу ложились спать.

Два командира жили у нас. Когда вечером я видел их после учений, мне всегда хотелось хоть чем-то порадовать их. Я брал баян, на котором давно и неплохо играл, и начинал под него петь песни. И те, что я знал, и те, что они заказывали из своих любимых. А потом они несколько раз по моей просьбе, брали меня с собой на полевые стрельбы. Когда мне впервые дали подержать в руках боевое оружие – радости и гордости моей не было границ! Каждый день я играл для них на баяне, сдружился и с командирами, и с красноармейцами части. А они привязались ко мне.

Вот и попросился я в полк, чтобы взяли меня с собой. Все равно, мол, убьют меня немцы, как убивают всех пионеров и комсомольцев на оккупированной земле. Лейтенант обрадовался. Но было одно препятствие. Мама. Что она скажет? Ведь мне всего одиннадцать лет. Мать вначале не соглашалась. Но командир поддержал меня:

– Соглашайтесь, Мария Захаровна. Он нам большая моральная поддержка, а рисковать его жизнью мы понапрасну не будем. И я ушел из родного дома с отступающей армией. Так началась моя дорога через четыре невыносимо тяжкие и славные немеркнущие героические годы Великой Отечественной войны.

23 сентября 1941 года стал я военным человеком, красноармейцем Красной Армии и в свои одиннадцать лет был рад и несказанно горд этим.

Но мы отступали. Наседавшие фашисты не давали передышки ни днем, ни ночью. Измотанная непрерывными боями армия под командованием генерал-лейтенанта Смирнова А. К., отбивая их атаки, медленно продвигалась в сторону Бердянска, но где-то в районе Андреевки или Черниговки была окружена. Заняв круговую оборону, мы ожесточенно сопротивлялись. Немецкие снаряды и авиабомбы сыпались на наши головы сплошным потоком, их вой и грохот разрывов не прекращался ни на секунду. Как мы оставались живыми, да еще отбивались в этом аду, я до сих пор не могу понять. И не просто отбивались, – мы шли на прорыв!

Однако сил разорвать кольцо окружения не хватило. Ждать поддержки тоже было неоткуда, – все другие были далеко и вели такие же ожесточенные бои. Ставка Верховного Главнокомандующего, оценив создавшееся положение, направила самолет, чтобы спасти хотя бы штаб армии. Но командир загрузил его ранеными и отправил назад. А сам лететь отказался. Пять раз, по личному приказу И.В.Сталина, прилетал самолет. И опять командир отказывался покидать поле боя. Он эвакуировал раненых, документы штаба, знамена полков. Это благодаря ему ни один из полков не был расформирован за утерю знамени.

В один из прилетов самолета, вместе с ранеными было приказано отправляться и мне: полки спасали своих сынов полков, завещая нам жить. За эти пять рейсов были эвакуированы все женщины и дети.

Мы взлетели под непрерывный грохот боя. Земля, мои оставшиеся товарищи, из зенитных орудий прикрывали наш взлет от немецких самолетов. Этот рейс оказался последним, больше прилетать было не за кем, – штаб армии погиб.

Для немцев такое мощное, а главное, такое результативное сопротивление оказалось неожиданным. В этом бою они понесли большие потери. Нет, это была не «прогулка по Европе»!

Неожиданным оказалось и то, что увидели они, добравшись до штаба. Не застали они ни документов, ни знамен, ни раненых, ни, тем более, живых. Одни лишь убитые были вокруг. Командир Смирнов А. К. и его адъютант – лежали рядом, не выпуская из мертвых рук оружия. Видно было, что они не отстреливались из личного оружия, а отражали вражеские атаки наравне с остальными бойцами. Даже врагов поразил этот взлет воинской доблести, твердости духа советских бойцов и командиров, до последнего вздоха защищавших свою Родину.

По приказу своего командования, немцы согнали жителей из окрестных сел и в их присутствии похоронили нашего командира с воинскими почестями.

После эвакуации из окружения, всех нас распределили по назначению: раненых в госпитали, сопровождающих – в новые армейские части. Так я попал в шестнадцатый дивизион 73-го полка противовоздушной обороны Черноморского флота дислоцировавшегося в г. Туапсе.

Полк был одесским и знаменит тем, что оставил Одессу последним, пропустив и прикрыв своим огнем от фашистов все отступающие войска. Возможно, именно о нем пел Леонид Утесов: «Одессу оставляет последний батальон». Уж не знаю, служил ли в нашем полку одессит Мишка, но старшина II статьи Лунев, блестяще выполнивший задание командования, по заминированию оставляемого на берегу оборудования, и последний, в шлюпке, покинувший Одессу – точно служил. Хотя и не в моем дивизионе.

За беспримерное мужество и героизм личного состава полк был награжден орденом «Боевого Красного Знамени». Вручать награду к нам в Туапсе приезжал сам Семен Михайлович Буденный. Вот, в каком прославленном военном коллективе выпало мне счастье прослужить войну.

Туапсе был важной военно-морской базой, и немцы рвались туда прямо озверело, потому что через Туапсе шло снабжение практически всего Кавказского фронта. Ежедневно в небе над городом появлялось от 20 до 120 вражеских самолетов, так что противовоздушной обороне засиживаться без работы не приходилось.

В мои обязанности входила обычная армейская работа сходить за почтой, доставить на батарею паклю, протереть и подготовить к бою снаряды, отдежурить на камбузе… Но, если объявлялась воздушная тревога, я был обязан бежать на ближайшую от меня батарею и там наравне со взрослыми, вести бой. Как правило, мне доставалось подносить к орудиям тяжелые снаряды. Как и всем. Проходили дни за днями, наш полк насбивал уже больше полусотни вражеских самолетов, не подпуская их к городу.

Осенью 1942 года немцы находились от Туапсе всего в четырех километрах. Готовилась операция, чтобы отбросить фашистов от города подальше, а для подготовки прорыва на этом участке фронта посылались наши разведчики. Однако они или возвращались ни с чем, или пропадали без вести. Однажды меня позвали к командиру дивизиона. У него находилось несколько командиров из штаба полка. Меня пригласили к столу, на котором была разложена карта:

Ты карту читать умеешь?

Конечно.

Нам неизвестна причина исчезновения разведчиков, но район и приблизительное место мы уже засекли. Не согласишься ли ты сходить туда? Больше послать некого, а взрослому идти нельзя.

Я согласился. Больше двух месяцев меня тщательно готовил к операции сержант разведроты А. Пузыня. Он детально отрабатывал мои действия, придирчиво подбирал одежду, даже походку и взгляд мой изучил и тоже давал советы. Весь мой вид должен был показывать, что я случайно оказался на этом прифронтовом участке. На интересовавшем разведку месте, через которое не смогла пройти ни одна из наших групп, раньше выращивали овощи. Я должен был продержаться на нем менее двух-трех часов, чтобы проследить, не появятся ли где-нибудь за кустами засевшие немцы.

И вот я отправился в путь. В поношенной одежде сельского мальчишки, с холщовой сумкой через плечо. Группа матросов проводила меня до передовой, а дальше двинулся один. Добрался до указанного поля и стал осторожно с края заходить в него. Я радовался каждой найденной картошке или морковке, и все это аккуратно вытирал и складывал в сумку. Постепенно я так «развеселился», что стал бегать за птицами или бросать камушки, иногда они садились поблизости от меня. Ни вглубь поля, ни к кустам на его обочинах я не подходил. Так было мне приказано разведчиками. И зорко смотрел вокруг. Но ничего не заметил. Я вернулся на базу, меня посадили попить чаю и немного отогреться. Рядом со мной сел лейтенант и заговорил о пережитом мною на этом поле, по пути к нему. Я удрученно заметил: – Вот чувствовал, что за мною следят, особенно спиной. Смешно, правда? А не увидел никого. Оказывается наш разговор слышали старшие командиры у стола с картой и сразу пригласили меня к столу: Расскажи, где ты больше чувствовал, что за тобой следят? Показали на карту, и я вновь подробно рассказал, где и как стоял и бегал, когда чувствовал посторонние взгляды на себе, куда был повернут спиной.

– Всегда, когда я поворачивался спиной к кустам на обочине поля, я словно третьим глазом ловил чужое присутствие. А ночью группа краснофлотцев вновь пошла в разведку и именно в этом месте обнаружили и уничтожили немецкую засаду. И больше уже разведчики не пропадали без вести, а меня наградили моей первой боевой наградой, – медалью «За боевые заслуги». А вскоре присвоили мне звание старшего краснофлотца.

Через некоторое время, когда я утром отправлялся за почтой, дождь только накрапывал. Возвратившись через несколько часов, застал весь дивизион на ногах. Чертыхаясь, поминая недобрым словом войну и хлынувший как из ведра дождь, моряки вызволяли из жидкой грязи землянки, орудия и блиндажи. Я кинулся им помогать. Но, увидев, что я и без того уже устал и весь промок, меня отправили отдохнуть. Сколько они там еще работали, точно не скажу, но к моменту их возвращения успел обсушиться и выспаться. Все повалились отдыхать. И в это время прервалась связь дивизиона с батареей. Старшина Панасенко Н. Н. вошел в блиндаж: «Иди, Витек командир дивизиона нас зовет».

Капитан Кушнир как-то не по-уставному спросил: «Ты отдохнул? – Да. – Получишь инструктаж от сержанта Пузыни и пойдешь на восстановление связи. Больше некому, все мокрые и уставшие. Выслушав наставления сержанта, я отправился в путь. Дождь припустил по-осеннему настырно. Земля раскисла, да еще и темень непроглядная. Мне пришлось взять провод связи в руки, и я тащился, пропуская его через ладонь, по лужам, камням и целине, ничего не видя и не слыша, кроме шума дождя. Продвижение мое превратилось в бесконечное движение. Мне стало страшно и совсем одиноко.

Через какое-то время нашел я оборванный провод. Второй конец его нашелся метрах в пятнадцати от первого. Вырезан. Вот это да! А я еще горевал, что ни души вокруг. Значит, не дождь это чавкал, а все-таки человек прошел вблизи. Ну, спасибо дождю, что спрятал, не дал с такой «душой» встретиться.

Соединил я дивизион с батареей, доложил обстановку. Капитан приказал мне идти на батарею, а зенитчикам мне навстречу. И минут через двадцать мы встретились.

На батарее меня накормили, обсушили и отправили спать. Не отправляться же среди ночи обратно, да еще и одному. Мы хотя и находились на освобожденной уже территории, но недобитые немцы все еще скрывались в балках и оврагах. А по ночам выходили на охоту за людьми и на диверсии. С одним из них я, видимо и разминулся только что в ночной степи. Утром меня в полуторке отправили в дивизион, и капитан при всех пожал мне руку и поблагодарил за выполнение задания.

Вскоре за эту и несколько других операций я получил вторую награду: медаль «За отвагу». За время моего пребывания на фронте, я получил два ранения. Одно под Туапсе, а второе ранение догнало меня по пути к Севастополю. Километров за шестьдесят – семьдесят до Перекопа остановились мы у Новотроицка. Остановились на один день, а простоять пришлось почти неделю. Так сложилась фронтовая обстановка.

Мы занимались каждый своим делом, кому, чем положено по распорядку, когда противник начал обстреливать нашу позицию противопехотными минами, я кинулся к батарее, на свой пост. На бегу прислушивался к вою мин, стараясь определить, куда они упадут. Вдруг одна завыла совсем близко, и я кинулся в какую-то ложбинку, пытаясь укрыться в ней от взрыва. Ложбинка оказалась мелкой, голова и руки в ней не поместились, и меня изрешетило осколками. Медики вытащили их из меня, не знаю уже и сколько! А из левой руки так и не смогли все полностью вытащить, по сей день сидят. Мало того, что кистью руки работать затруднительно, так из-за них еще на каждую перемену погоды рука ноет. Да, война никого не жалеет и с возрастом не считается. Ей все равно – взрослый или ребенок. Вот и меня не обошла она своими метками, обе руки повредила. Однако не стал я в жизни беспомощным калекой. Советская страна подняла, поставила меня на ноги: получив высшее образование, более сорока лет проработал я педагогом в школе.

В настоящее время Виктор Антонович Прокопов почетный директор музеев «Юных защитников Родины» в г. Нижневартовске Тюменской области и в г. Мелитополе, член Президиума «Союза юных участников Великой Отечественной войны 1941—1945 г.г.» Участник парада Победы в Москве в честь 50-й годовщины.

Юные безусые герои

Юными остались вы навек,

Перед вами, вдруг ожившим строем

Мы стоим, не поднимая век.

Боль и гнев тому причиной

Благодарность вечная вам всем

Маленькие стойкие мужчины

Девочки достойные поэм

Сергей Наровчатов

Дети границы

Замечательную книгу о детях войны «Огненное утро» написал русский и украинский писатель В.А.Козлов. В ней рассказывается о первых днях Великой Отечественной войны, о трагических судьбах сынов и дочерей пограничных застав на западной государственной границе. Будучи у него в гостях в Украинском Государственном музее истории Великой Отечественной войны 1941—1945 годов, в котором он был генеральным директором, он поведал мне о военной истории, случившейся на одной из пограничных застав на Волыни:

«Вместе с офицерами-пограничниками я объезжал одну за другой развалины тех пограничных застав, которые в ночь на 22 июня 1941 года первыми приняли на себя неожиданный удар гитлеровского вторжения. Мы хотели точно выяснить, в каких именно местах надо воздвигнуть памятные обелиски в честь героев войны. Недалеко от Устилуга, поблизости от старой погранзаставы, на обочине узкой проселочной дороги, мы увидели обгорелый фундамент строения и груду расплавленных кирпичей. В центре разрушенного строения, покрытого жухлой травой и увядшей хвоей, возвышался красный деревянный постаментик. На кусочке жести было выведено белой краской: «Здесь в первые дни войны 1941 года смертью храбрых пали советские пограничники и дети погранзастав». И все, никаких подробностей.

Мы, члены комиссии, предпринявшие раскопки заставы, после долгих расспросов и рассказов очевидцев – жителей пограничных сел, воспоминаний ветеранов пограничных войск узнали подробности сражения этого небольшого пограничного гарнизона. Где-то 26 – 28 июня после многократных артиллерийских обстрелов и атак противника фашисты, сосредоточив до батальона пехоты, пошли в очередную атаку. Имея многократное превосходство в силах, гитлеровцы блокировали опорный пункт пограничников и снова предъявили ультиматум: – «Рус, сдавайтесь! Сопротивление бессмысленно и фанатично. Вы обречены». Подойдя вплотную к сараю, фашисты закричали: – «Рус, кончай войну!» Несколько часов пограничники сдерживали врага. Когда у них кончились патроны, фашисты подкрались к сараю, облили стены бензином и подожгли. К небу взвился огненный смерч. И в это же мгновение из горящей крепости вырвалось несколько живых горящих факелов. Это были бойцы – пограничники и несколько подростков сынов партизанов, которые вместе со старшими бойцами шли в последний смертельный бой. Пылая, в полном смысле этого слова, с винтовками наперевес они шли на врага, за Родину, за свое Отечество. Страшный был их вид: почерневшие от пороховой гари лица, налившиеся яростью глаза, засохшие пятна крови на гимнастерках.

Немцы прекратили огонь, решив, что пограничники идут сдаваться в плен. Уже выскочили автоматчики, чтобы отобрать у них оружие. Вдруг идущий впереди пограничник вместе с юным бойцом, имена, которых остались неизвестными, запели «Интернационал». Пролетарский гимн подхватили остальные. И, когда пограничники бросились в рукопашную, стало понятно, что героическую смерть они предпочли позорному плену.

После падения пограничного бастиона, фашисты как звери, бросились избивать уцелевших детей, затем бросили их в обгоревший сарай, облили бензином и открыли ураганный автоматный огонь. Смерть наступила мгновенно. Палачи сделали свое очередное преступление. Местные жители рассказывали, что после боя, они находили погибших, сжимавших горло мертвого фашиста. Убитых пограничников находили везде – во ржи, в окопах, кустах, в лесу под деревьями, на берегу реки.

Многих детей погранзастав, местные жители прятали в погребах, в лесах, передавали партизанам, а некоторых удавалось переправлять через линию фронта.

Часть из них стали юными мстителями в партизанских отрядах сынами полков, воспитанниками частей пограничных войск. Несколько лет спустя, я вновь побывал на этом участке, на открытии памятника героям пограничного гарнизона. Здесь, я дополнительно узнал, что Коле Иванову, Афоне Петренко и другим погибшим, к сожалению, не удалось установить имена подростков, им было лишь по четырнадцать лет, однако они до войны уже участвовали в разгроме фашистских диверсионных групп, а в первые часы войны в одном ряду с пограничниками отражали вражеские атаки. И в последующие дни, оказавшись в руках врага и находясь под вооруженной охраной фашистов, приняли решение: сделать все для того, чтобы спасти малолетних детей, которые оказались вместе с ними в застенках. И они сделали это ценой своей жизни. Вечная память и слава героям! У памятника погибшим героям, верным сынам Отечества, часто собираются жители пограничного села, чтобы почтить память своих верных защитников Родины.

Ничто не забыто, никто не забыт

На том тернистом пути не счесть ярких героических примеров, проявления бесстрашия юных участников войны. Многие из них не вернулись, положили свою юную жизнь на алтарь Отечества.

«Мы друзей старших часто теряли,Сами больно страдали от ран.Из Орлят мы в Орлов вырастали,в батареях, на флоте,На погранзаставах, в партизанах, в полках.А теперь мы седые, мы – деды и бабушки,Хотя в нас горяча еще кровь,Более полстолетья прошли от победыСохранив нашу к жизни любовь».Георгий Озаров

После окончания Великой Отечественной войны 1941 – 1945 г.г. многие сыны, дочери полков, воспитанники, юнги, юные партизаны и подпольщики были направлены в суворовские, нахимовские, военно-музыкальные училища и в другие специальные учебные заведения. Из них вышли замечательные офицеры, генералы, талантливые военачальники, ученые, инженеры, учителя, замечательные профессионалы различных промышленных и сельскохозяйственных отраслей и просто прекрасные люди, граждане своей Родины и Отечества.

А бывшие сыны полков – воспитанники советской армии Владимир Шаталов, Константин Феоктистов стали советскими космонавтами, дважды Героями Советского Союза, а дочь полка Элина Быстрицкая стала Народной артисткой СССР, экстра класса советского и мирового кино.

Ваня Солнцев – герой книги Валентина Катаева «Сын полка» был реальный мальчик Ваня Раков.

«Среди нас живут воевавшие люди. Относитесь к ним с почтением не только в те дни, когда они с орденами и медалями собираются поговорить с вами.

Не забывайте о них в сутолоке жизни. Помните: редкий из воевавших не ранен, и почти все они лежали в промерзлых окопах по многу дней, не знали горячей пищи, по многу дней не спали.

Тогда все было нипочем! А сегодня – старая рана заговорила, здоровье шалит. Бывший солдат не станет жаловаться. Будьте с ним предупредительны. Не оскорбляйте гордость, относитесь к ним чутко и внимательно. Это очень малая плата за то, что они сделали для нас в 1941—1945 гг.»

Г.К.Жуков.

Помните: Они среди Вас уже дедушки и бабушки, наше детство и юность война разметала на сиротство, страданья и кровь, оглушила мир ревом металла. Не убила лишь к жизни любовь! Прошло много лет. Выросло новое поколение, залечены кровавые раны войны. А в памяти снова и снова встают боевые товарищи и друзья, отдавшие свои молодые жизни за Родину. Тревожная память не знает покоя, спят города, села, спят дети. Мирная тишина. А память снова и снова возвращается к давним событиям и друзьям, с которыми бок о бок ходили в бой.

В августе месяце 2002 года, я со своим товарищем, бывшим сыном полка Петром Алексеевичем, в составе группы участников Великой Отечественной войны побывал в районе Великого Букрина. Потерпев поражение в битве под Курском, немецкое командование рассчитывало остановить дальнейшее наступление Советской Армии на заранее подготовленных оборонительных рубежах. Гитлер уже II августа 1943 года отдал приказ приступить к строительству оборонительного рубежа «Восточный вал» и прежде всего придавало особое значение водным рубежам р. Днепр, на высоком правом его берегу и не допустить развития наступления советских войск в юго-западном направлении.