Девять рукописей

Девять рукописей

Владимир Попов

Иллюстратор Юлия Архирий

Верстка Андрей Васильев

© Владимир Попов, 2023

© Юлия Архирий, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-4485-4152-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рукопись первая. Шляпа с пером

Впечатление

Довольно старый, как Писсарро,вдыхая ветреный Париж,гуляю по бульварам с Саррой…Красиво жить не запретишь!Туманы, отсветы, муары…Сезоны дымчатых аллей.Гогены, берты, ренуарыи отцветающий сислей.Уйдём в окрестности Руана,туда, где жёлтые стога…Там, где кончаются сезанны,и начинаются дега,Где криком надрывают глоткив толкучке пёстрых храбрецов…И где парижские красоткицелуют морды жеребцов.

«Лизхен пела про Отелло…»

Лизхен пела про Отелло,про тоску родных осин.Лампа тусклая горела,потребляя керосин.Лизхен пела, пела, пела,а высокий господинподпевал ей то и дело,опершись на клавесин.Муж, роняя комплименты,извинился в тот же миг,удалясь в аппартаментыи поправив свой парик.Лизхен пела про омелу,про желанье «умэрэть»…Но, поскольку надоело,перестала Лизхен петь.Лизхен вроде не хотела,но высокий господинцеловал её умело,опершись на клавесин.

Старый город

Неторопливый свистлегко летит по ветру…Весёлый трубочистпохож на Риголетто.Ушёл от суеты —он никого не слышит.Лишь чёрные котысидят на красной крыше.На верхнем этажеокно полуоткрыто,где дама в неглижесклонилась над корытом.И рыжий идиотс соседнего балконавесь вечер вниз плюётв прохожих монотонно.

Ходасевич в Берлине

Играл на пьянино любовник хозяйки.Хозяин за картами плакал всю ночь.И пьяненький Белый хватал без утайкидурнушку Марихен – хозяйскую дочь.За что мне досталась такая награда —и в этой пивнушке я пьян без вина,когда представляю средь дыма и смрада:О, Боже, какая у Нины спина!Всё будет отлично, всё будет прекрасно, —неужли напрасно мечтали о том…Мигает фонарь на углу Лютерштрассе,где нищий стоит под дырявым зонтом.

Пианист

(детский рисунок)

Под огромной чёрной шляпойв голой комнате – один,неземной и косолапый,заседает господин.Пианино в чёрной гамме…Прикасается диезк нижней челюсти с зубами,где гуляет кариес.«Песню старого скитальца»он пытается играть.На руке четыре пальца,а мизинца не видать.Чтобы звуки длились дале,извивается дугой,нажимая на педалимузыкальною ногой.Тихо музыка струиласьвдоль по нотной борозде…И улыбка заблудиласьв тёмно-красной бороде.

«Целовал я туфельки…»

Целовал я туфельки.Целовал я пальчики:тютеньки-матютеньки,зайчики-банзайчики.А теперь – трагедия,или просто драмочка:на велосипедииукатилась дамочка.И теперь я брошенный…Потерялось времечко:ни одной горошины,ни пустого семечка.Улетели утеньки.Убежали пальчики:тютеньки-матютеньки,зайчики-банзайчики.

Джеммахали

Шёл я,пьяный немножко,где-токраем земли.Кто-топел под гармошку:– Джеммахали,джеммахали!Что жеэто такое?Чудо —не говори:по-надрусской рекою:джеммахали,джеммахали…Раз-два,вроде бы сами,некасаясь земли —сами ноги плясали —джеммахали,джеммахали.Словноручкой махалаи исче-зла вдали,тайнойиз Джеммахала:джеммахали,джеммахали.

Чикал чикалкой Чикалкин

Я скакал верхом на палке,совершая поворот…Чикал чикалкой Чикалкини начикал много фот.Вот:Дядя Петя с тётей Маней,как два крепеньких груздя.Дядя Петя тётю Манюобнимает за грудя.Чтобы чётко был в ответеза разбитые часы,тётя Маня дядю Петюподнимает за трусы.Беспризорник Бобик лает,чешет лапой вшивый бок.Пацаны в очко играют —веет лёгкий матерок.Вадик бабушку Ларисувдруг о чём-то попросил,потихонечку описали песочком пригасил.Я скачу, – а как иначе!Гордо выпятив живот,дядя Гриша тоже скачетза пловчихою и ржёт.И на этом светлом фоне,отряхнувшись от утрат,дядя Моня с тётей Сонейпоглощают лимонад.Муравьи зашевелились:заползают за трусы…Из кустов Карандашвилинаблюдает за Люси.И глаза горят, как угли —ослепительны до слёз…Девки скользкие, как угри.Парни мокрые, как хвост.Смех и крики: воздух плещетот восторга над прудом…Из стакана водку хлещетс Огурцовым управдом.Прошлый век. И полдень жаркий.Пятьдесят какой-то год.Чикал чикалкой Чикалкини начикал много фот.

Рукопись вторая. Новые плебейские песни

Трубка и пастернак

Это словомне открылво всей красотеодинокий дачник,который снималв середине девяностыхдеревянную развалюхус печкой.– Послушай, соседушко! —кричал он через забор.Его удивительная речь:восторженно-интонационная,с паузами и ударениями,была сказочной.Слышалось —сосед и душка,и относилосьне только ко мне,но и ко всему миру:к деревьям, к цветам,к летнему ветерку,к заходящему солнцу,к вечерним комарам…Соседушко!С Осей седойеду до ушка: —как сказал быХлебников.Старуюскрипучую калиткуон звал«Марья Семеновна».У сосен на участкебыли имена: Иван,Степан, Митрофан…Цветы —имена женские:Виолетта, Луиза,Маргарита…Одинокий лопуху забора«Спиридон Евграфович».Беременная кошка —«Филисандровна».Козу на лужайкеокрестил «Матвеевной»,её козлёнка «Фуфырчик».В то летоон штудировал«Доктора Живаго»и приходил ко мнежаловаться…Он умер осенью…Приехала его дочь:темноволосая красавицас сонными глазами.Я выпросил на памятьтрубку и книгуПастернака.– Да-да, конечно, —произнесла онаи прикоснуласьк моему лицухолодной рукой.В пасмурныйветреный деньего хоронилина Малаховскомкладбище.Пока звучалипрощальные слова,и лились слёзы,я держал в руке«Доктора Живаго»,и оттогостановилось легче.В книгея нашел листок,сложенный в четвертушку,с моим «Лаврентием».Иногда,прикасаясь к книге,я вспоминаю голос:– Со-се-душ-ко!Я горько улыбаюсьи шепчу:– Салют, Профессоре!

«Однажды я вечером вышел на волю…»

Однажды я вечером вышел на волю.Хромая собака бежала по полю.По белому снегу, по тропочке узкой, —По заиндевелой, по зимней, по русской.Она приближалась ко мне понемногу,И мы уступили друг другу дорогу:Я в снег отошел, а она обежалаИ заднюю лапу безвольно поджала.Я вслед поглядел, и она оглянулась:В глаза посмотрела, хвостом шевельнула.Потом растворилась в седом полумраке…Кого бы спросить: – А в раю есть собаки?..

Солнечные часы

Теньодинокого деревамедленно ползётс запада на восток.На рассвететень падает на сарай:«Час сарая».В полденьтень падаетна дорожку в саду:«Час дорожки в саду».На закатетень падаетпоперёк ручья:«Час тени-мостикачерез ручей» —эта теньсамая длиннаяи уходит в луга.Минуты и секундытоже весьмаинтересны:секундажёлтой бабочки,летящей белки,орущей женщины,девушки в синем платье,лежащей собаки,старухи на велосипеде,пьяненького мужикаи тому подобное…P.S. Все подробностиспросите у подсолнуха.

Забытые слёзы

Летняя гроза прошлас чёрным знаменемрваных туч,с грохотом пушек,и сверкая огнями.Холодным упругим ветромрвануло листву,исхлестало землюводяной плетьюи умчалось на север,гремя пустыми бочками.Растворились тучи,словно ставни,и вышлоослепительное солнце.На ветках,на высоких цветахнародилисьтяжёлые капли —засветились семицветьем,медленно падалии разбивались…Эх, капельки-капелюшечки,похожиена радостные слёзы!Книгу я купилдавным-давно,а сегодня вспомнил о ней,и захотелось перечитать.Целый день я чем-то занималсяи оттягивал желанную встречу.Было приятно думать о том,что впереди ждёт меняхорошее и давно забытое…Поздним вечеромя открыл томик Сургучёвана рассказе «Путь звёздный»:про болезного мальчика Мишеньку,про няньку Васильевну, про…Прочитал рассказ,и забытые слёзыпришли и потеклипо старым щекам,застряли в бороде,а на душе стало тихо,как в церкви, когдауже закончилась служба,и прихожане разошлисьпо своим делам.И только служка-старушкасобирает оплывшие свечкии шепчет молитвутяжёлыми губами.

Сказки Лаврентия. Бедный поэт

1– Каждый поэтдолжен дописаться до сказки,иначе он не поэт! —сказал мне Лаврентий.– Сказка – это рождённое чудо:ты как бы с Музойв близких отношениях.Сказки пишутсязимними вечерами,когда за окномвоет вьюга,а в каминегорит огонь.Но я люблю писатьсказки в августе,когда ветки яблоньгнутся под тяжестью,и ночами стоитодурманивающий запах.– Что Вы тянете резину, —пора бы уже иприступить к главному! —возмутился я.– Ну, тогда слушай, недоумок!Слушай и запоминай…«В городе Э,на Старой Площади,каждый деньвозле памятникаФрансуа Вийонусидит Бедный Поэти продаёт свои стихи:маленькие книжечки,величиной с ладонь ребенка;тоненькие, как блинчикитётушки Бетисты.Старый, когда-то синий, зонтот солнца и дождяпревратился в голубой, или,вернее сказать, – в белёсый.На плече у Бедного Поэтавозлежит вечно беременнаятрёхцветная кошка,Крошка Доррит,и поёт бесконечнуюпечальную песнюна магическом языке.У ног Поэтастоит оловяннаясолдатская мискавремён Первой Мировой,и иногдаодинокие прохожиебросают в неёодинокие монеты.Глухой звон монетраспугивает сизых голубей:они взлетают, шумят крыльями,и тогда Поэт отрываетсяот своих мечтаний,а Крошка Дорритоткрывает левыйзелёный глаз…Иногда на Старую Площадьзаезжаеттуристический автобус,и из него вытекаютлюбознательныеи жадноватые японцы,наводят фотоаппаратына скульптурную композициюи прочее…В это времяпоявляетсяЗлая Старуха…Злая Старуха —единственная поклонницаБедного Поэта —представительницаПервой русской эмиграции:графиня Мумук-Хибинская,о которой ходили сплетни,что она былаученицей Гумилёваи любовницей Блока,или наоборот.Что именно«Она пришла с мороза…»Хотя, в эмигрантском гадюшникееё зовутпросто Злая Старуха.В молодости онабыла похожа на Кустинскую,и из-за неё даже стрелялсякорнет Арнольд Сивцев-Вражек,но, к старости,когда красота исчезла,и она стала похожана Раневскую,она возненавидела весь мири даже начала делать гадости.…И в это времяпоявилась Злая Старухаи начала кричатьскрипучим голосомуличной торговкина углу Невскогов 1911 году:– Идиоты!Спешите купитьгениальные стихи! —и бегалаза изворотливыми японцами,как за подросткамииз школы им. Лассаля…Одинокий шекельзвякнет о днооловянной миски,вспорхнут жирные голуби,автобус втянет потокчерноголовых туристов,мягко закроются двери,объедет вокруг памятникаи свернётна Сиреневую улицу.Но вот, однажды…2.Но вот, однажды…В августе былоеще тепло, а иногдавыдавались и жаркие дни.На Медовый СпасБедный Поэтсидел у памятникаи потихонькусочинял сонет«Над Ратушей проплыли облака».На площади было тихо:ворковали голуби,воды фонтана пелиторжественную песню,и только два оболтуса —конопатые отпрыскикондитера Любке —горланили во всю мощьпапину песню:«Тройе либе бис пум грабе…»и швыряли в Поэтаогрызками яблок…Подъехал автобус,и из него вышладевушка с цветами.Из автобуса вышлии другие люди, ноПоэт увидел только её:в лёгком голубом платье,с букетиком сине-рыжих цветов,вся солнечно-загорелая,она сама быласловно прекрасный цветок.Стоит толькоодин развзглянуть на неё —и ты в её власти.Во власти красоты!А уж еслиона улыбнется Вам,то Вы, как единороги,становитесь на колении целуете её босоножки.Стоит увидетьеё один раз —и хранишь образвсю жизнь,словно последнюю спичкув непролазной тайге.Возле неё,как шмель,вертелся и жужжалдлинноносый субъектс острыми глазками…– Добже!– Добже, пани Эльжбетта.Она отмахнулась от него,как от насекомого,и пошла к памятнику.Она посмотрела на Франсуа,подмигнула емуи рассмеяласьзвонким смехом —степным колокольчиком.Она погладила кошку,и Крошка Дорритизящновыгнула спинку.– Сколько стоит? —она взяла книжку.– Один поцелуй, —сказал Бедный Поэти нахмурился.Смотреть так близков её синие глазабыло невозможно —пропадёшь навсегда…Она нагнуласьи поцеловала Поэта,и этотвлажный поцелуйдолго-долгооставалсяна его губах.Она уходила,но потом вернулась,поцеловала цветыи протянула их Поэту.Всё! Финита!Ох, уж эти полячки!Вспомните гоголевского Андрия,вспомните пушкинскуюМарину Мнишек,и вы поймете,что нет прекраснеена этом белом светепольской колдовской красоты!Автобус уехал…И, видя печальноелицо Поэта,Крошка Дорритобняла егообеими лапами за шеюи прижалась мордочкойк его кадыку.3.Прошло полгода…И вот,как-то по веснеу памятника Франсуавосседали наши знакомые:Бедный Поэт,Крошка Доррити Злая Старуха.Злая Старухаявлялась центромэтой композициии продавалановую книгу Поэта:«Влажный поцелуй»,фиалкии четырёх котят,спавших в корзиночке.Оловянная мискабыла пуста,не считаяодного шекеля,который был приклеенко дну миски«на счастье».Одинокие прохожиеспешили по своим делам,изредка косясьна Франсуа Вийона.Иногда появлялсяогромный облезлый котяра,Папаша Фридрих —торжественнообходил Площадьи ночевалв узких лабиринтахСиреневой улицы.Подъехал автобус…И из него вышлилитературные гиганты:Роберт Фрост,Чеслав Милош,Вислава Шимборскаяи примкнувший к нимИосиф Бродский.Они медленно подходилик Франсуа Вийону…– Идиоты! – закричала Старуха, —купите гениальную книгу!Литературные гигантыбыли любознательными —они стали перелистывать книжку.– Э! – сказал Роберт Фрост.– У! – сказал Чеслав Милош.– О! – сказала Вислава Шимборская.Иосиф Бродский промолчал,потому чтоу него не было слов.Начала собираться толпа…Любопытные японцыи доброжелательные евреизащёлкали фотоаппаратами.В считанные минутыбыли распроданы книги,фиалки и котята.В опустевшую корзинудождём посыпалисьевро и доллары.Длинная очередьвыстроилась за автографами.Злая Старухаеле успевалапересыпать мелочьв свой фартук.Примчалось ТВ.И Крошка Дорритвзобраласьна голову Поэта,чтобы еёбыло лучше видно.Правая рука Поэтанастолько устала,что ему приходилосьписать левой,что придавало почеркуособую изысканность.В течение месяцавсе мировые СМИжужжали оботкрытии Нового Гения.Крупные издательства,включая «Ардио» и «Эксмо»,выпустили книгу«Влажный поцелуй»огромными тиражами.«Влажный поцелуй»представлялизумительную лирику, —вернее сказать, —целомудренную эстетику.Там не былопостельных сцен,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.