Закат рябиновой любви. Психологический роман

Вот и завтра был назначен сбор. Алексей планировал поговорить с ребятами по поводу предложения Карла. Смущала только Лида. Зная ее с детства, Лешка понимал, что не отстанет. Раз что-то решила, то так тому и быть. Поэтому надо было обсудить включение ее в группу молодых подпольщиков.

Еще раз посмотрев с подозрением на Карла, Алексей сказал:

– Имей в виду, я тебе все равно не верю! Одна твоя форма вынуждает тебя ненавидеть! Но раз ты решил нам помочь, я твою помощь принимаю! Завтра посоветуюсь с друзьями и будем решать, как нам воплотить в жизнь твою идею. Но ты должен знать: если все, что ты говоришь, всего-навсего игра, то за нас другие отомстят! И этот тезис не оспорим! Мы все равно вас победим, и каждый ответит за то зло, которое принес на нашу землю! Каждый! Ты понял?

Карл посмотрел на Алексея изучающим взглядом. Он понимал, почему этот мальчишка так говорит. Алексей ему нравился такой своей бесшабашностью. «Пока в этой стране есть такие парни, ее никому не завоевать!» – думал Карл, а вслух произнес:

– Я понимаю твое недоверие! Но и ты должен понимать, как я рискую, связываясь с вами! Случись чего, меня расстреляют первым! Поэтому я отдаю отчет в том, что сейчас делаю! Ты можешь мне не доверять, но в этом случае все будет сложнее! Поэтому, или мы вместе, или я ухожу и забываю этот разговор!

Алексей не переставал смотреть на этого немца, который выдвигал ему свои требования. Он старался понять, является ли его предложение ловушкой или Карл действительно ненавидит фашистский режим и готов помочь. Не найдя верного ответа на свои сомнения, он решил отложить это до завтрашнего дня.

– Хорошо! Я дам ответ завтра вечером на этом же месте! Смотри, чтобы тебя твои же не заподозрили и не выследили!

– Не беспокойся! – ответил Карл. – Я не первый раз устраиваю диверсии! Начальство всегда списывало это на партизан-подпольщиков. Меня вряд ли заподозрят! Завтра я приду на это же место!

– Я тоже приду! – встряла Лида. – И даже не пытайтесь мне помешать!

– О тебе разговор пойдет тоже завтра! – глядя ей в глаза, произнес Алексей. – Ты сиди дома, а решение озвучит немец, когда вернется! Поняла?

Он так посмотрел на девушку, что Лида, поежившись, произнесла:

– Поняла!

– Теперь расходимся! – сказал Карл. – Нас не должны видеть вместе!

Ребята подождали еще двадцать минут, пока немец исчезнет из поля зрения, и, пригнувшись, разошлись по домам.

На следующий вечер молодые комсомольцы собрались в гроте. Алексей поведал о разговоре с немецким солдатом. Мирон напрягся и сжал кулаки. Лешка, видя такую реакцию, поспешил его успокоить.

– Я не верю ему до конца, но то, что моя попытка поджечь продовольственный склад была продублирована этим Карлом, говорит о его действительных намерениях нам помочь.

– А ты уверен, что он дублировал твои действия? – робко спросил Сергей, еще один участник подпольного движения, парень шестнадцати лет. – Не может ли быть такое, что тебе просто «напели в уши»?

– Да! – поддержал приятеля Мирон. – Может, он таким образом пытается внедриться к нам и потом всех схватить или расстрелять при удобном случае?

Алексей задумался. Он вернулся к разговору с немцем и еще раз вспомнил все его реакции. Ничего подозрительного в них он не нашел.

– Нет! – утвердительно ответил Алешка. – Он был искренен! Особенно когда рассказывал про то, как гестаповцы убили его родных! Он, как мне показалось, даже побелел от ненависти! Я уверен в том, что он не будет нас сдавать своим, а наоборот, поможет!

Ребята сидели молча. Каждый думал о своем. Алешке они верили, а вот немцу – нет. Мог Алексей ошибиться? Да, мог! Но, с другой стороны, бегать и просто поджигать все что ни попадя тоже уже было не интересно. Хотелось чего-то серьезного, более апокалиптичного. А склад с боеприпасами как раз и являлся таким объектом, который нанесет серьезный урон расположенным в их городе войскам.

– Давайте рискнем! – первым проговорил Мирон.

Вторым вопросом было вступление Лиды в их движение. Мнения ребят разошлись. Половина была за то, что девчонкам нечего делать в их отряде, а другая половина согласилась с тем, что девушка может ходить по городу и, не сильно привлекая к себе внимание, узнавать разные новости. Тем более что Лида изучала в школе немецкий и неплохо понимала, о чем говорят фашисты. Решающим было слово Алексея. Хоть он был и против участия девчонок в столь важном и ответственном движении, как у них, все же, хорошо зная свою подругу, понимал – не отстанет! Поэтому сказал, что он «за». Так Лида попала в отряд молодых комсомольцев-подпольщиков.

Сигнал автомобиля вернул женщину в сегодняшний день. Пропустив поток машин, она медленно перешла дорогу. Ноги устали. Раздробленное фашистами колено болело. Впереди стояла лавочка, к которой и пошла Лидия. Присев, женщина задумалась: что же такого в своей жизни она сделала, что Бог так наказал ее к старости. Да, она полюбила того молодого немца. Да, она родила от него дочь. Но это не должно было повлиять на ее судьбу так кардинально, чтобы лишить к старости дочери и отправить доживать свой недолгий остаток жизни в дом престарелых. Она пыталась понять, что могло послужить наказанием. Вся ее жизнь была подчинена лишь одному – жить и работать на благо государства. Но, видимо, она что-то недоделала или вовсе сделала не так!

По окончании войны Лида поступила в медицинский институт в Москве. Закончила его с красным дипломом и отправилась работать обратно к себе в Крым. Долгих пятьдесят пять лет она спасала жизни людей, работая сначала хирургом, затем, после переквалификации, акушером-гинекологом. Специфика работы, конечно, изменилась, но Лида с годами практики превратилась в Лидию Сергеевну и стала заведующей отделением. Ее дар врача позволял на каком-то интуитивном уровне проводить наисложнейшие операции и вести самых сложных беременных, за которых не брались другие врачи. Она принимала такие роды, когда даже именитые специалисты не давали шансов. Молва об удивительном враче распространялась пропорционально каждому спасенному новорожденному или его матери. Вся ее жизнь была положена на алтарь своего долга. Ей всегда казалось, что чем больше рожениц ей удастся спасти, тем большего прощения она будет заслуживать за свое неправильное прошлое. А то, что она родила дочь от немца, пусть и антифашиста, для нее однозначно было неправильным. Она всегда, всю свою жизнь, боролась с двумя противоположными чувствами, которые то кидали ее в воспоминания о любовных объятиях Карла, то стыдили ее за то, что в период самой кровавой войны она фактически предавала советские идеалы, пока ее многие сверстники погибали на фронтах. Лидия всю свою сложную и неоднозначную жизнь в свободное от работы и воспитания дочери время только и занималась самобичеванием. Она давно осудила себя самым высшим судом – судом своей совести. Ей казалось: вот еще одна спасенная жизнь, и душа будет прощена, но облегчение приходило ненадолго. Уже через сутки все возвращалось, и она, исступленно, не теряя при этом самообладания, изматывая себя работой, пыталась вымолить прощение у самой себя за тот юношеский или девичий порыв, когда гормоны подавили разум и, стыдливо прикрывая совесть нелепыми аргументами, заставили броситься в объятия человека, чья форма вызывала у нее ненависть. Когда Карл обнимал ее, в сознании Лиды происходило раздвоение. Но, видимо, молодость настолько несовершенна, что кидает человека в омут ошибочных событий, тем самым обрекая его на пожизненные угрызения совести. И никакие достижения и заслуги не способны выдернуть этого человека из лап самоуничижения, которое порождается комплексом вины за содеянное. Лида все это понимала своим умом, но совладать с требованиями совести ей не удавалось.

Рядом стояло дерево рябины. Гроздья уже покраснели. Она любила это время года, когда жухлая трава на небольшой период времени покрывалась красными ягодами, опавшими с веток. Вот и сегодня неожиданно небольшая ветка обломилась, и гроздь рябины целиком упала ей на полы пальто. Взяв в руки ветку, Лида посмотрела на нее с грустью.

– Ты похожа на мою жизнь, – мысленно обратилась к ветке рябины, женщина, – созрела и упала, чтобы закончить свою жизнь, замерзнув под снегом! Так же, как вызревает и замерзает в душе любовь, или как тело погружается в морозильную камеру после своей смерти…

На этой фразе Лида себя прервала. Взяв ветку рябины, она продолжила свой путь домой, вновь предавшись воспоминаниям.

Ветка рябины напомнила Лиде, как вечером того дня, когда Алексей поговорил с группой, Карл пришел к ним в хозяйственную постройку, чего никогда не было, кроме того раза, когда он спрашивал, была ли дома девушка, когда произошел поджог склада. В его руках были две банки тушенки, буханка хлеба и веточка с ягодами рябины. Тушенку с хлебом он небрежно положил на самодельный стол, а ветку, подойдя к Лиде, быстро сунул в руку, после чего без слов вышел. Мать, увидев такую сцену, устроила девушке скандал.

– Это с чего вдруг этот фашист тебе такие подношения делает? – сквозь зубы, чтобы не было слышно за пределами хлипкого сарая, процедила она. – Ты что, с этим подонком роман крутишь?

После этого она ударила Лиду по спине серым полотенцем, которое держала в руках.

– Ты же комсомолка! – добавила мать. – Отвечай немедленно!

Лида растерялась. Нет, не от потока претензий матери, а от того, что Карл подарил ей ветку рябины. Она посчитала это символом того, что решение было принято и ее включили в группу. По ее мнению, красная рябина символично говорила о цвете флага, с которым бойцы шли в бой. Поэтому, как объяснить матери все то, что произошло, она не знала. Сказать правду Лида не могла, заранее понимая, как отреагирует мать. А быстро придумать какое-то более или менее приемлемое объяснение не получалось.

– Я не знаю, что тебе сказать! Я не понимаю, зачем он это сделал!

– Лидка, смотри мне в глаза! Я еще раз спрашиваю, что хочет от тебя этот ирод?!

– Да не знаю я! Отстань от меня! Ты что, хочешь, чтоб я придумала какую-нибудь глупость и тебе сказала?

– Нет! Глупость мне не нужна! – опешила мать. – Мне нужна правда!

– А правда такова, что я не знаю! – отрезала Лида и, резко замолчав, легла на топчан, служивший кроватью, лицом к стенке.

Мать демонстративно повздыхала, но было слышно, как она быстро пытается спрятать тушенку и хлеб в небольшой стог сена, который специально держала для обновления подстилки на лежаках.

Утром, когда солнце только-только стало озарять землю, Лида проснулась в приподнятом настроении. Чувство сопричастности к чему-то важному не покидало ее с самого вечера, когда она увидела Карла. Поднявшись с топчана, девушка тихонько вышла из сарая и направилась к горе, где надеялась встретить Алексея. Но, подходя к тому месту, где они разговаривали, Лида увидела Карла, сидящего на камне. При виде него у Лиды вновь появились эти два диаметрально противоположных чувства. Справившись со своими эмоциями, она подошла к немцу и, пристально посмотрев на него, спросила:

– Я правильно вчера поняла твою ветку рябины?

– Не знаю… наверно! – глядя ей в глаза, ответил Карл.

– Так меня берут в подпольщики? – переспросила Лида.

– Алексей сказал, что берут!

– А ты чего здесь делаешь?

– Тебя жду! – ответил Карл и опустил глаза.

– Зачем? – удивилась девушка, хотя этот ответ ей в душе нравился.

– Хочу с тобой поговорить!

– И, о чем же нам следует поговорить? – стараясь не останавливать диалог, спросила Лида.

– Понимаешь, – начал немец, – ты очень похожа на мою маму в молодости. Я не понимаю, что со мной происходит, но кажется, я в тебя влюбился

Карл замолчал и посмотрел на стоящую рядом Лидию.

– Я понимаю, что ты кроме ненависти ничего ко мне не испытываешь! Но, поверь, я вполне искренне хочу вам помочь. И помощь моя в большей степени связана с тем, чтобы заслужить твое доверие!

– А зачем тебе мое доверие? – понимая, куда клонит Карл, спросила Лида.

Молодой немец, встав с камня, подошел к ней и, обняв ее, начал целовать. Лида оттолкнула его.

– Ты чего это?! – возмутилась она, пытаясь справиться с последствиями пронзившей ее молнии. Ноги подкосились, но Лида, начав поправлять волосы, постаралась справиться за это время с волнением, которое возникло после прикосновений Карла.

– Прости! Я с трудом справляюсь со своими эмоциями при виде тебя! – стал оправдываться Карл.

– Ты же понимаешь, что мы не можем вот так… быть вместе! – стараясь сохранить спокойствие, сказала Лида.

– Но почему?!

– Ты фашист, а я комсомолка! – констатировала девушка.

– Я антифашист! – поправил ее Карл.

– Для меня все, кто в такой форме, как у тебя, – фашисты! И с этим сложно бороться!

– Но я могу снять форму, и ты не будешь бороться! – выпалил Карл.

Лида посмотрела на немца испуганным взглядом. Он манил и притягивал ее. Но он был все же из тех, кто пришел на ее землю, кто убил ее отца, кто, в конце концов, выгнал их с мамой из дома, отчего им приходится ютиться теперь в бывшем свинарнике! Лида хотела все это высказать ему вслух, но вдруг откуда-то появился Алексей с еще одним парнем.

– Вы чего тут? – спросил он, обращаясь к Лиде.

– Да вот, встретились! – смутившись и опустив глаза, ответила она.

– Это Мирон! – указав на парня, стоявшего рядом с ним, произнес Алешка.

– Лида! – улыбнувшись, представилась девушка.

– Карл! – произнес немец и протянул руку Мирону.

Молодой человек демонстративно убрал свои руки за спину. Карл кивнул и отошел на шаг назад.

– Ты собрался нам помочь, почему? – без предисловий начал Мирон.

Карл посмотрел по сторонам, а потом, переведя взгляд на стоящих перед ним Лиду и Алексея, сказал:

– Просто хочу, и все! А истинная мотивация пусть останется при мне! Если что-то не устраивает, разойдемся и на этом закончим!

Мирон подошел практически впритык к немцу и сквозь зубы прошептал:

– Мне наплевать на твои истинные мотивы, мне важно знать, не выстрелишь ли ты в спину и не сдашь ли своим, когда мы начнем выполнять план!

– Не выстрелю и не сдам! – спокойно, не отводя взгляда, ответил Карл.

Такое самообладание импонировало Лидии. Она подошла к Мирону и сказала:

– Давайте не будем выяснять отношения. Я тоже не в восторге от того, что придется ему довериться, но и без него ничего не получится! Поэтому отложим личную ненависть и желание поубивать друг друга на потом! Хотя, может, потом и не наступит…

Парни как один повернули головы в сторону Лиды, которая, развернувшись, пошла к городу.

– Ты куда? – крикнули они в один голос, включая и Карла.

– Вы все невротики! А с такими серьезными делами заниматься не стоит!

– Это еще почему? – удивился Мирон.

Лида развернулась и, посмотрев на ребят, сказала:

– Если вы планируете то, о чем два дня назад говорил Алешка, то такой настрой по отношению друг к другу приведет только к провалу! Или мы все отбрасываем свои эмоции и занимаемся делом, пытаясь хоть как-то доверять друг другу, или не стоит и приступать! Радости от того, что нас расстреляют, ни у кого не будет!

Она посмотрела на парней, которые стояли как натянутая струна.

– И что ты предлагаешь? – спросил Мирон.

Лида вернулась обратно к молодым людям, которые стояли и смотрели на нее с какой-то надеждой.

– Пока не знаю! Но в первую очередь всем придется заключить перемирие и не воспринимать друг друга врагами!

– Легко сказать! – возмутился Мирон, – когда смотришь на его форму, как-то доверие исчезает!

Лида посмотрела на Карла и спросила:

– Как много у тебя свободного времени?

– В каком смысле? – удивился он.

– В прямом! Как долго ты можешь отсутствовать, чтобы твои этого не заметили?

– Нас сейчас доукомплектовывают и скоро отправят на фронт! Судя по обрывкам фраз, я понял, что ваши наступают, поэтому несколько дней, скорее всего, есть!

– Значит, за эти несколько дней мы обязаны взорвать эти склады, чтобы помочь нашим! – сказала Лида. И вновь спросила Карла: – Ты не ответил, сколько времени ты можешь отсутствовать, чтобы потом не объяснять своим начальникам, где был?

– Нас сейчас никто не контролирует! – ответил Карл и добавил: – Все руководство пытается сформировать смертников так, чтобы потом железный крест получить! Нам дали карт-бланш на все время, пока не поступит приказ отправляться на передовую!

– Это хорошо! – радостно произнесла Лида.

– И чем же? – удивился Алексей, который стоял и с интересом наблюдал за тем, как его подруга с легкостью приковала к себе внимание, словно командир, разъясняющий подчиненным поставленную перед ними задачу. Он никогда не видел ее такой деятельной. Посмотрев на Мирона, он понял, что не ошибся. Парень смотрел на девушку заворожено.

– В нашем доме, в шкафу, висят вещи отца! – начала Лида. – Подбери себе обычную одежду и перенеси сюда! Когда будем встречаться, будешь переодеваться, чтобы не вызывать раздражение у присутствующих. Как только разработаем план и воплотим его в жизнь, а на это у нас остается всего два или три дня, можешь снова не снимать форму!

Алексей с Мироном смотрели на Лиду с неким удивлением.

– А ничего, что у него акцент остается? Может, ты придумаешь, как и его убрать? – с улыбкой спросил Мирон.

– А ты возьми и чего-нибудь лучше предложи! – возмутилась Лида. – Нам сейчас надо сосредоточиться на проработке того, как проникнуть к складу боеприпасов! А если вы часть времени будете тратить на подозрения и ненависть друг к другу, то мы ничего не сделаем!

– Она права! – согласился Лешка. – Когда он будет в гражданке, то не будем на его форму отвлекаться!

– Я согласен! – произнес Карл. – Сегодня вечером встречаемся здесь, на этом месте, и я расскажу, как можно проникнуть!

– Договорились! – с раздражением глядя на немца, произнес Мирон и пошел в сторону горы. Алексей поспешил за ним. Лида осталась наедине с Карлом.

– А ты и правда думаешь, что переодевание поможет?

– Не знаю! – честно сказала девушка. – Но я буду себя чувствовать спокойнее, это точно!

Карл посмотрел на нее и снова неожиданно поцеловал. На этот раз она не успела его оттолкнуть, потому что он резко развернулся и побежал к городу. Ужасное чувство счастья пронизало тело девушки. Притяжение и ненависть к этому немцу бередили душу. Лида посидела еще десять минут на камне и поспешила домой.

Вечером сквозь щель в досках она увидела, что Карл, прижимая к себе сверток, вышел со двора и тихо придержал калитку.

«Значит, не отказался от моего предложения!» – подумала Лида и срочно засобиралась на выход.

– Ты куда? – спросила мать.

– К Ирке, математикой позаниматься! – быстро нашлась Лида.

– А почему без тетрадок?

– Нам надо задачки порешать! Подготовиться к контрольной! У нее бумага есть!

– Ты точно к Ирке идешь? – заподозрив неладное, переспросила мать.

– Да, точно! – с раздражением ответила девушка и поспешила выйти.

Фигура Карла в темноте смотрелась очень подтянутой и притягательной. Лида тихо, чтобы не создавать ненужных шорохов, следовала за ним на приличном расстоянии, всячески стараясь не выдавать себя. Подойдя к месту назначенной встречи, она прижалась к валуну и стала наблюдать. Карл разделся, аккуратно сложил свою форму и стал натягивать отцовские брюки. Лида чихнула.

– Выходи! – крикнул немец. – Я знаю, что ты за мной наблюдаешь.

Девушка готова была от стыда провалиться сквозь землю. Но, собравшись и справившись с сердцебиением, вышла из-за камня.

– А ты неплохо сложен! – зачем-то произнесла она и тут же прикусила язык. Причем настолько сильно что, не сдержавшись, ойкнула.

– Ты чего?

– Язык прикусила! – пожаловалась Лида.

– Аккуратнее надо слюни подбирать! – пошутил Карл.

– Какие еще слюни? – с вызовом спросила она.

– Те, которые потекли, глядя на меня! – рассмеявшись, произнес немец.

Лида от возмущения и неловкости зарделась. Щеки светились и горели так, словно бы вместо солнца решили в сумерках озарить землю. Она подошла к Карлу и остановилась в трех метрах от него в надежде, что немец не заметит ее неестественно красное лицо, которое позорно выдавало чувства Лиды к этому парню. Карл улыбнулся.

– Чего скалишься? – спросила она с напускной грубостью.

– Прости, не понял, что я делаю? – неподдельно удивился он.

– Лыбишься чего? – повторила она.

– Прости еще раз, я не до конца понимаю некоторые твои выражения! Если можно, говори более простыми словами!

– Ладно! Забыли! – раздраженно ответила Лида и поспешила уточнить: – Одежда подошла?

– Ну, не совсем! Видимо, твой отец был толще меня раза в два! – нелепо пошутил Карл, чем вызвал возмущение девушки.

– Не тебе судить, каким был мой отец! Он был замечательный! А пришли такие как ты и убили его!

– Извини, я не хотел тебя обидеть и оскорбить память твоего отца! – постарался смягчить ситуацию Карл.

– Да ладно! Что уж теперь-то?! – махнув рукой и вытирая появившиеся слезы, произнесла Лида.

В этот момент появились Лешка с Мироном. Увидев слезы на щеках подруги, Алексей спросил:

– Он обидел тебя? Если что, я прямо здесь его задушу!

– Нет! Все нормально! Просто я увидела его в отцовской одежде, и воспоминания нахлынули!

– Ну, тогда ладно! А то смотри… За мной не заржавеет! – произнес Алексей, бросив злой взгляд в сторону Карла.

– Все, забыли! – вытерев глаза, произнесла Лида.

– Ты говорил, что расскажешь, как проникнуть на склад! – резко изменив тему, обратился Лешка к немцу, – Давай! Рассказывай!

Карл достал из внутреннего кармана своей уже аккуратно сложенной формы карту и разложил ее на земле.

– Вот дорога, – Карл, найдя взглядом сухую соломинку среди пожухшей травы, сорвал ее и ткнул в карту, – по которой нам предстоит доехать до первого блокпоста. Там стоят обычные солдаты. Унтер-офицер проверит наши документы и машину. После этого через два километра нас должны будут остановить уже эсэсовцы. Вот здесь начнутся проблемы. Нам придется проскочить не останавливаясь. Уже въехав на территорию склада, одному придется соскочить на ходу и направиться вот к этой точке. Там складированы противотанковые мины. Если взорвется этот склад, то все остальное взлетит на воздух само по себе.

Карл посмотрел на склонившихся над картой ребят.

– А как обратно? – спросил Мирон.

– Вот здесь, – продолжил Карл, – за тремя рядами колючей проволоки есть овраг. Его практически не охраняют.

– Почему? – спросила Лида.

– Он очень крутой, поэтому они уверены, что взобраться сложно! Вот и поставили три проволоки, считая, что этого достаточно. А там сразу лес, по которому сможем уйти.

– В целом план неплохой! – после небольшой паузы произнес Алексей. – Но где мы возьмем документы?

Все посмотрели на Карла.

– Документы будут у меня, а у вас пропуска, которые я позаимствую в нашей канцелярии. Там у меня знакомый работает. Я придумаю, как их заполучить!

– Так, а машина? – спросил Мирон.

– С ней должно все быть в порядке! Я скажу Паулю, что в соседней деревне у меня есть фройляйн, и попрошу машину. Он не откажет!

– Почему это ты так решил? – удивился Лешка.

– Он мне обязан! Я его однажды спас, поэтому напомню про должок!

– Когда на дело пойдем? – спросила Лида.

– Ты с нами не пойдешь! – категорично заявил Карл.

– Это еще почему?

– Потому что девушка в грузовике будет нелепо выглядеть! Сразу провалим задание!

– Он прав! – поддержал Карла Мирон. – Ты будешь нас дома ждать! А на следующий день встретимся опять все здесь!

Лида демонстративно надула губы, но была вынуждена согласиться с приведенными доводами.

– Завтра встречаемся, – продолжил Карл. – Я принесу все бумаги, и тогда определим день!

– Договорились! – согласно кивая головами, в один голос произнесли ребята.

Алексей с Мироном, не прощаясь, пошли в сторону города.

– Лидка, догоняй, пошли с нами! – повернув голову, крикнул Лешка.

– Нее! Я еще посижу, посмотрю закат! – ответила девушка.

– Ну, как знаешь! Не боишься с этим оставаться? – спросил Мирон, даже не поворачивая головы.

– Нет! Не боюсь!

– Ну и ладно! – согласно произнесли Лешка и ребята и, ускорив шаг, практически исчезли из поля зрения.

– А ты и правда не боишься меня? – глядя в глаза Лиды, спросил Карл.

– А чего тебя бояться-то? Ты ж меня убивать не собираешься? – она посмотрела в глаза Карлу.

– Нет! Я, наоборот, хочу что-нибудь сделать, чтоб ты была счастлива! – произнес Карл и потупил взгляд.

– Скажи, а почему ты не перейдешь на нашу сторону? Ведь и по-русски можешь разговаривать? Кстати, откуда ты так хорошо знаешь язык?

– Мои родители были эмигрантами! Поэтому русский был обязателен для общения у нас в семье!

– Белогвардейцы что ли? – спросила Лида.

– Нет! Они были купцы первой гильдии! Дед с отцом после того, как бежали от революции сначала во Францию, а затем в Германию, продолжали следить, что в России происходит. И когда пришел Гитлер, они, не задумываясь, вступили в коммунистическое движение. Вот такой парадокс вышел! Бежать от коммунистов, чтобы потом стать их ярыми поклонниками! – Карл грустно улыбнулся.