Расшифровывая снег. Стихотворения и поэмы

Расшифровывая снег

Стихотворения и поэмы

Андрей Козырев

© Андрей Козырев, 2017

ISBN 978-5-4485-4493-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Золотой песок

Я стоял, одинок, озирая сухие равнины…

Фридрих Гёльдерлин

Золотой песок

Мне вверен труд, пока не грянет срок, —Я промываю время, как песок,Просеиваю в строчках прах веков,Взметнувшийся из-под чужих подков,Ищу, свищу, взыскую, ворожуИ золотой осадок нахожу.В нём быль хрустит, как золотая пыль —Погоня, плен, серебряный ковыль,Хазарский свист, столетий звездопадИ облаков кочующий Царьград,И сплётшиеся замертво тела,И двух людей пронзившая стрела —Меня – с певцом, что в том, былом векуГремел струнами «Слова о Полку»…И, мучаясь, тоскуя и любя,Из древних стрел я выплавил себя.Я выплавил из сабель свой напев,Что лишь окрепнет, в душах отзвенев.И пусть течёт сквозь веки и векаМоя строка, как Млечная река,Как трубы птиц над Сулой и Двиной,Как лисий порск, как древний волчий вой —И не найдёт вовек в пути преградНебесных туч кочующий Царьград!

Город

Омску – отцу, другу и брату

в канун трёхсотого дня рождения

в полную собственность

предназначается

Город смутный, город достоевский,Плеть Петра да посвист Ермака…Брат, наследник, сын столицы невской,Ты не изменился за века.Здесь лежит Великий путь – к востоку.Здесь лишь ясно, как земля кругла.Здесь земные отбывали срокиТе, кого Москва не приняла:Казаки, острожники, поэты —Вечные изгнанники страны…Здесь столица возвышалась летом,Осенью – пылал пожар войны.Власть меняла лики и названья,Только суть во все века одна —Холод, вьюги, каторжные бани,Плеть, шипы, острожная стена.Крепость. Пушки. Мрак – сильней сияний.Старая церквушка. Вечный Бог.И над белизной старинных зданийНебосвод, как обморок, глубок.Ни войны, ни мира, ни покоя…Тёмные дома. Глаза огней.Вьётся снег над черною рекою,Вьётся дым над родиной моей.А в минуты ясности короткойВижу я, как сквозь глубокий сон:Спорят в небе Змий и Агнец кроткий,Спорят в небе Лев и Скорпион.На пути Сибирском, как на нерве,Город обречен веками жить…Здесь Ермак ещё раз тонет – в небе:Небосвод в доспехах не проплыть.А когда в степных просторах дальнихГром грохочет, всех смертей грозней —То бросок костей, костей игральных,Ставка же – судьба земли моей!Для игры священной опустелиШахматные клетки площадей,Клетки, на которые летелиГоловы проигранных людей……Много есть дорог на белом свете,Много предстоит мне повидать,Много городов развеет ветер,Так, что и следов не отыскать,Но о том, что видел в колыбели,Вечно помню – с болью и трудом:Достоевский. Белые метели.Чёрная река и Мертвый дом.

Москва

Третий Рим – гениальный юродивый —

Расправляет лохматые волосы.

Илья ТюринТретий Рим, второй Ершалаим —Сколько прозвищ мы тебе дарили?Мы торгуем, строимся, горим —Вечен ты в своей лукавой силе.Над тщетой опальных наших дней,Где мелькает злоба дня пустая,Вновь Москва, как город-Назорей,Волосы – дороги распускает —Спутанные, в седине снегов,Словно сеть, которой ловят небо…Семь холмов, семь башен, семь Голгоф,Лоб Земли, сплетенье русских нервов.С древности, с монголов, с КалитыТы сбирала землю по крупицам,Чтоб смогли все русские мечтыО твоё величие разбиться.Слобода за слободой росли,Ни мороз, ни враг им не был страшен,И тянулись к небу от землиПальцы красные кремлёвских башен…Прирастая гордостью своей,Строилась ты на крови и славе —Каменными юбками церквей,Медными волнами православья…Из судеб нарублены рубли…Полон мыслей о стране распятойЛоб, таящий мозг всея Земли,Словно площадь Красная, покатый.Лобные места, кресты церквей,Автотрассы, башни, дым и грохот…Слился с правдой – общей и моей —Этот злой, великий, тёмный город.Третий Рим, огромен и суров, —Сердце, кровь гонящее без цели,Город звона, казней и крестов,Город плясок, гульбищ и метелей…В нем хранится, до поры таим,Русский путь от смерти к воскресенью —Третий Рим, второй Ершалаим,Город – царь и город – наважденье.

Девяностые

Юнне Мориц

Девяностые, девяностые —Дни кровавые, ночи звёздные…Грусть отцовская, боль привычная…Это детство моё горемычное.Трудно тянутся годы длинные,И разбойные, и соловьиные…В подворотнях – пули да выстрелы,А над грязью всей – небо чистое.Вот и я, мальчишка отчаянный,Непричёсанный, неприкаянный.На глазах детей – слёзы взрослые…Девяностые, девяностые.Дома маются, пьют да каются —Водка горькая, желчь безлунная…И во мне с тех пор кровью маютсяДетство старое, старость юная…Искупают с лихвой опричникиСмертью горькою жизни подлые…И так тесно, так непривычно мне,И так жарко и пусто под небом.Жить без возраста, жить без времени —Вот судьбина какая вздорная!Выбрал Бог да родному племени —Душу светлую, долю чёрную.И не взрослые, и не дети мы —Разве мало изведал скитаний я?И столетьями, и столетьями —Испытания, испытания…Девяностые, девяностые —Дни кровавые, ночи звездные…Кражи, драки – под солнцем яростным…Это детство моё – старше старости.

«Любой, кто засыпает, одинок…»

Любой, кто засыпает, одинок.Кто б ни был рядом, ты – в отдельном мире,Но в той вселенной есть твой городок,В нём – тот же дом и тот же мрак в квартире.Бывает, погружаешься во мрак,А в нём – всё лучше, чем при свете, видно:Грязь, неуют, за домом – лай собак,Что скалят зубы, злятся: им обидноНа пустоту, в которой тяжело…Но за стеной спокойно дышит мама,Сквозь стены слышишь ты её теплоВсем существом, своею сутью самой.Да, ты – дитя. Но, увлеченный тьмой,Ты постигаешь холод жизни краткой,Вперив глазенки в тёмное трюмоНапротив детской маленькой кроватки.Там – то ли тень, а то ль твоё лицо,А то ли кто-то третий, страшный, страшный,Кто время сна жестоко сжал в кольцо…Но думать, кто, не важно. Нет, не важно.…Страшилка это или анекдот,Воспоминанье, ставшее лишь знаком?При свете мир давно уже не тот…Но в темноте он вечно одинаков.Днем – жизнь, дела: не выйти за черту.А ночью – тот же детский страх спасенья,И тот же лай собак на пустоту,И тот же Третий меж тобой и тенью,И – сквозь пространство – мамино тепло…

Воробьиная ода

Дмитрию Соснову

Воробей, ты – великая птица…

Юнна МорицНеужели тебя мы забыли?Для меня ты всегда всех живей —Спутник детства, брат неба и пыли,Друг игрищ и забав, воробей!Ты щебечешь о небе, играя,Неказистый комок высоты, —Сверху – небо, внизу – пыль земная,Между ними – лишь ветка да ты!Как ты прыгаешь вдоль по РоссииНа тонюсеньких веточках ног —Серой пыли, особой стихии,Еретик, демиург и пророк.В оптимизме своём воробейском,Непонятном горам и лесам,Научился ты в щебете детскомЗапрокидывать клюв к небесам.Воробьиною кровью живее,От мороза дрожа, словно дым,Я, как ты, ворожу, воробею,Не робею пред небом твоим.И зимой, воробьясь вдохновенно,Не заботясь, как жил и умру,Я, как ты, воробьинка вселенной,Замерзая, дрожу на ветру…Но, пока ты живёшь, чудо-птица,На глухих пустырях бытияВоробьится, двоится, троитсяВоробейная правда твоя!

Запретный город

Дмитрию Мельникову

В запретном городе моём,В оазисе моём —Аллеи, пальмы, водоём,Просторный белый дом.Туда вовеки не войдутНи страх, ни суета.Там жизнь и суд, любовь и трудЦветут в тени Креста.Там тысячью горящих уст —Лиловых, огневых —Сиреневый глаголет кустО мёртвых и живых.Там полдень тих, там зной высок,Там всё Господь хранит —И прах, и пепел, и песок,И мрамор, и гранит.Там миллионы лет закатГорит во весь свой пыл,Там голубь осеняет садШестёркой вещих крыл.Дрожит в тени семи ветвейГорящая вода,И в дом без окон и дверейВхожу я без труда.Былых истлевших дней золаЕдва шуршит во мне,И вырастают два крылаВ груди и на спине.Там, в одиночестве моём,Заполненном людьми,Звучат сияющим ручьёмСлова моей любви.Там огненно крылат закат,Оттуда нет пути назад…Но где они, не знает взгляд,Ищу их вновь и вновь —Запретный дом, запретный сад,Запретную любовь.

Колыбельная

Лёвушке Иванову

Лев, царевич, милый мой,светик мой малиновый,снежно-белою зимойжизнь ты начал длинную.В небе яркой солью звёзднад путями-встречамина десятки славных вёрстжизнь твоя размечена.Много в мире ты свершишьчистого, высокого.Белкой по стволу взбежишь,в небо взмоешь соколом.Ты найдёшь свой кладенец,плуг проверишь пашнею.Лев, царевич, удалец,солнышко домашнее.Ты играй, играй, играй,мир игрой на два деля.Твой непокорённый райждёт завоевателя.Много будет славных лет.В их цветастом пенииты звучишь, сиренный цвет,как стихотворение.Ты расти свой вертоград,многоцветье славное.Выше всех наград и правд —правда детства главная.Лев твой держит меч и щит,свет цветёт на лбу, поканад тобой Господь паритшестикрылым облаком.Ты расти, расти, расти,ты расти без старости.Сказки по ветру пусти,но – без зла, без ярости.Свет мой тихий, возрастайхоть до неба синего.Сном витай хоть возле стайу моста Калинова.Лев, царевич, светик мой,слушай наше пение.Подрастай, играй и пойнам на заглядение.В небе яркой солью звёзднад путями-встречамина десятки славных вёрстжизнь твоя размечена.

Мой несбывшийся храм

Зодчим хотел бы я стать, воздвигать над землёю соборы,

Замки, палаты, дворцы, в камне полёт пробуждать,

Небо спуская на землю, землю подъемля до неба,

Слышать, как в камне полёт сотнею крыльев шумит.

Вот он стоит, мой колосс, белый покой расточая, —

Чудо ожившей земли, белый букет к небесам.

Каждая луковка стянута строгим бутоном,

Ждёт, когда чудо-цветку придёт распуститься пора.

Купола круглый зрачок отдохновенья не даст мне:

Ясности солнечный мёд льётся к нам сквозь витражи,

Божий зрачок озарил высшую точку пространства,

Небо раскрыло уста, камень стал плотью и словом —

Время семи дней Творенья в узел один собралось.

Острые арки вздыхают, тёмный свой зев отворяя,

Сомкнуты двери, как губы, долгую думу тая.

…Дай мне, небесная твердь, тоски о несбывшемся храме,

Сердце моё обостри, нервы сияньем зажги.

Вижу – мой храм возлежит, словно лев,

вольно вытянув тело,

Белый лучистый покой вокруг расширяется мерно,

Башня стоит, словно львёнок, рядом, едва улыбаясь…

Дай мне, небесная твердь, львиной повадки и мощи,

Чтобы я смог разбудить в камне уснувший полёт.

Один в комнате

Поэма сумерек

Один человек

И одна большая муха

Сидят в гостиной…

Из японской поэзии

1

Осенний вечер. Дом холостяка.За окнами чуть слышно дождь бормочет.Как мотылёк, накрытый чашей ночи,Мой стих дрожит, впиваясь в край листка.Слова чисты от старой шелухи.День убегает серыми дворами.И сумерки, стекая вниз по раме,Неслышимо слагаются в стихи.И комнат молчаливое тепло,Раздвинутое сумерками жизни,Звучит в тиши как будто с укоризной —Ты понял, как тебе не повезло?…Кому, зачем всё это было надо —Преподнести мне за мои грехиБезлюдный дом, и горечь листопада,И тишину на дне моей строки?……Иголкой в стоге потерялось лето,А осени безмерна глубина.Растаивают в сумраке предметы,И в чайнике дымится тишина.Всё это было. Только было прощеСгореть мне в сером сумрачном огне,Где дождь осенний сухо, тихо ропщет —Он так устал гримасничать в окне…В тиши чуть слышно тикает будильник.Уходят звуки чередой во тьму.Желудок голоден, как холодильник,И холод общий – в нём, во мне, в дому…И пустота глядит с небес с укором.Невзрачен жизни серый ореол.И каменное яблоко раздораДекоративно украшает стол.2Сникает, наклоняясь, у окнаСухой букет средь сумерек бездонных,И над часами с медным скорпиономПульсирует и плачет тишина,И древний шум реликтовых морейИз раковины, привезённой с моря,Доносит голоса любви и горяИных, бессмертных, пролетевших дней…В молчанье втрое значим каждый звук.Мой космос расширяется – украдкой.За гобеленом, вышитым прабабкой,Прядёт свою вселенную паук.Цвет, звук, предмет – ушли в страну чудес.Мир связан, как платок, из пряжи серой.В окно моё вторгается без мерыКосмическая седина небес…Дождь сыплется из арок небосвода.Звучит природа, как органный зал.Господь, изъяв поэта из природы,Ему свои законы предписал:Наперекор дороге вдаль идти,Любить, творить, искать всему причины,В сплетениях астральной паутиныВслепую находить свои пути.Но, сколько ни скули и ни пророчь,Стихов разнокалиберная стая,Страницы тонких сумерек листая,В глазах мелькая, улетает в ночь,А есть – лишь серость, сухость, пыль и прах,Круги холодных сумерек над нами.Их серое неслышимое пламяСжигает мир в холодных зеркалах…3Патриархальных сумерек урокПришёлся кстати. Для моих попытокПознать себя ещё не минул срок.И небеса развёрнуты, как свиток.Путь к небесам немыслим без борьбы.Дорога через потолок – короче.Пусть за окошком чёрный грифель ночиНачертит свой чертёж моей судьбы!Придёт пора пасти свои стада —И я пойму: учить мне было надоНесложную науку листопадаЛететь из ниоткуда в никуда —В те незамысловатые края,Где вечны персонажи тихой драмы —Пустынный дом, и дождь, прилипший к раме,И жёлтый лист, и сумерки, и я.

Вечерний космос

Антиутопия

Погас закат над Иртышом…

Из песниПогасли краски в оке Божьем,Погас закат над Иртышом,И ветры веют новой ложьюНад старой русскою душой.И над душой, и над стихиейСебя в безмерности простёрТекучий черновик России —Неясный облачный узор.Сквозь тучи звёздными огнямиСияет вознесённый ад,И расширяется над намиКрест четырёх координат…

Русское небо

Хмельная славянская речь

Звучит раскалённо и грубоХмельная славянская речь,Что брань, как боярскую шубу,Бросает с расправленных плеч.Течёт жаркой кровью под кожейХмельная славянская речь.Лишь ей мы, гулящие, можемКак водкою, память прижечь.Куражится вспаханной новью,Землёй, что должны мы сберечь,И пахнет солдатскою кровьюХмельная славянская речь.Тоской тяжелеет, как колос,Огнём полыхает, как печь,Истории сорванный голос —Хмельная славянская речь.

Почва и судьба

Сколько бы птицы ни пели,Но – всё звенит над судьбойРусской старинной метелиБабий космический вой.В мае, июле, апрелеСлышу я над головойРусской сиротской метелиБабий космический вой.Днем, на закате, в постели, —Слышу, пока я живой,Русской исконной метелиБабий космический вой.Слышу, как древле негромкоПели на гуслях певцы,Слезы сбирали в котомкуПращуры, деды, отцы.Вы, настрадавшись годами,Отговорив, отзвенев,Мне завещали – с трудами —Русской метели напев.Выпало, значит, мне дело, —Слёзы стирая с лица,Время вращать неумело,Ждать векового конца,Где различу еле-еле,Там, над седой головой, —Русской сиротской метелиБабий космический вой…

Призыв к топору

Мало было нам лихого слова, —Подавай гражданскую войну!И топор, убивший Пугачёва,Каши наварил на всю страну…Накормили кашей топоринойСемью семь народов и племён —И назад, за удалью старинной,В вертоград невянущих знамён.Топоры потратили на кашу —Нечем дом поправить вековой…Лишь топор да каша – пишша наша,Правда, злой поросшая травой!Думай, грезь, плыви не по теченью,Выбирай себя из века в век……Но пустить топор по назначеньюНе желает русский человек.

Село

Село – словно родинка Родины…Как это странно —Всё это моё,Это – ни потерять, ни сберечь…Полынь да смородина,Версты, столбы да туманы,И чёрных ключейЗаповедная светлая речь…Стоит над садамиКолодезный сумрак исконный.Листва опадает,И звёзды летят ей вослед…Здесь в мир я вошел —И воспринял меня на ладониШершавый и тёплый,Как руки отца, белый свет…Здесь и по ночамПахнет солнцем взволнованный воздух.Здесь дети, мечтаяИспить небеса из горсти,Уходят в леса —Не по ягоды только, по звёзды:Ядрёные звёздыВ ладонях домой принести!А на сеновалеКолышется сено, как пламя,И, как медвежонок,Курчавый шевелится мрак,И вечер, и вечерЦелует сухими губами,И пахнет лунойНадо мною протяжный сквозняк…И падают листьяВ ладони садов земляные,Играет гармошкаО чьей-то старинной любви…И долго блуждалЛуч последней звезды по России,Блуждал – и растаялВ моей соколиной крови.

Осень мира

Николаю Кузнецову

На небе русый месяц таетНад рыжей пустотой полей.Река молочная мерцаетМеж берегов судьбы моей.Мерцает смутное сияньеНад вечной тленностью земной.Пустые створки мирозданьяРазбиты тёмною волной.Чернеют облака на небе.Мутны подземные ключи.Ищи их более, чем хлеба,И слушай, но – молчи, молчи!И осень лисьею повадкойВползает вновь в твои мечты.Устав от спеси мутно-сладкой,Природа ищет – простоты.В бездонной пропасти мгновенья,Где журавли кричат, скорбя,Сильнее чувствуешь старенье.Острее чувствуешь себя.И сквозь мутящиеся водыНочных небес – звучит вдалиПеснь лебединая природы,Песнь лебединая Земли.И небеса все ниже, ниже.Все злее ветра остриё.И месяца обломок рыжийПод сердце входит, как копьё…

Отечество снега

Отечество снега,Российской суровости вьюжной…Боярские шубы снеговВ тёмных безднах полей…До неба доноситсяШелест дубрав моих дружный.До Бога доносятсяКрики моих журавлей.Снега машут крыльями —Ангелов белых подобья.Блуждает сын блудныйВ потемках заблудшей страны…Как филины, избы,Нахохлясь, глядят исподлобья.И гроздья рябины,Как речи Господни, темны……Взлетают снежинки,Легки, словно Божье успенье.И колокол ветраЗвенит своей медной губой…На белом простореМелькают белёсые тени.И снег прибывает,Как русского неба прибой.

Степь

Покой? Ищи его, как ветра в поле!Отравленными стрелами горя,Смешались здесь степей лихая воляИ воля Грозного царя.И с этих пор земля моя двусерда —С казачьим сердцем тюркское слилось,И нет ему ни времени, ни смерти,Ни горечи, ни слез.Пересеченье стрел – звенящей русскойИ вольной, золотой степной стрелы —Создало крест. Ему все храмы узкиИ все жрецы – малы.И мнится мне – опять, как в веке старом,Лечу я в беспредельности земной,И в небесах – созвездие КентавраПылает надо мной.На небе – степь, где кочевали звезды,Под небом – степь, где скачет богатырь —Вот древний мир, просторный, чистый, грозный,Вот – вечная Сибирь!

Моя Сибириада

Под звёздным небом серебрится снег.Легко течение воздушных рек.Любая ель, что здесь в снегу стоит,Прочней и выше древних пирамид.Деревьев вековых высокий стройСтоит Китайской царственной стеной.И ветер в мир несёт благую весть:Сибирь есть тяжесть, но она – не крест:Страна моя, где нет добра без зла,Как шапка Мономаха, тяжела.Вдали молчат Атлант и Прометей:Им нечем дорожить, кроме цепей.И спит который век, который годНад старым миром плоский небосвод.Ему судьбой преподнесён урок:Европа – рукоять, Сибирь – клинок!В Сибири снег горяч, как молоко,И кажется, что можно здесь легкоНебес коснуться, только не рукой —Протянутой за счастием строкой.Здесь, лишь ветвей коснёшься ты в метель, —Одним движеньем царственная ельСнег сбрасывает с веток сгоряча,Как будто шубу с царского плеча.«Дарю тебе. Ты – бог иль богатырь?Неси, коль сможешь. Тяжела Сибирь!»Страна моя, где нет добра без зла,Как шапка Мономаха, тяжела.Здесь нет границ меж миром и войной.Здесь нет тепла, нет лёгкости земной.Но правда, что в земле затаена,Растёт, растёт – без отдыха, без сна,Чтоб обрести предсказанный свой рост —Превыше неба, ангелов и звёзд.Расти, расти над миром, над собой,Над дружбой, что зовут у нас борьбой,Над склоками царей, цариц, царьков,Над пресной мудростью былых веков,Над звоном поражений и победИ над звездой, не видящей свой свет.Блуждай, страдай, ищи себя в пути,Но, вопреки всему, – расти, расти!..

Степной псалом

И напевает ангел смерти

Степной псалом.

Олег Чертов

Сибирская судьба

Мне велено тебя, моя судьба,Встречать у пограничного столпаМеж скифскими степями и тайгой,Меж золотой пустыней и пургой,В лукавых, луком согнутых краях,Что Лукоморьем прозваны в веках,Где в солнечном сплетении страныВосток и Запад переплетены.Звени, звено Сибирского пути!До Океана вместе нам идти —От петербургской царственной волныК теням китайской вековой стены,Туда, туда, где вечный ОкеанНам мерой жизни и волненья дан,Туда, где будет прервана судьбаСеребряным сверканием серпа…

Песня

Этой ночью, быть может, себе на беду,Я проснусь под сияньем мятежной звезды,Я из дома пойду к вековому пруду,Чтоб услышать дыхание чёрной воды.Тяжело оно, горько, дыханье воды,Налита она болью ушедших веков…Как в ночи под сияньем мятежной звездыИ шуршит, и шумит, и волнуется кровь!Этим холодом поздним дышала душаНад прудом, полным чёрной влюбленной водой,Чтоб потом – прорасти стебельком камышаНад страданьем своим, над тоской, над бедой.А большой небосвод – всё молчит и молчит,Словно сверженный царь, словно изгнанный раб,Но заплачет кулик, и мой слух задрожит,Словно по тишине вдруг расходится рябь…И толкует о чём-то пугливый камыш,И вздыхает, вздыхает над чем-то вода…Из краев, где от века – безбрежная тишь,Нет свободных путей никому, никуда……Этой ночью, быть может, себе на беду,Я проснусь под сияньем мятежной звезды,Я из дома пойду к вековому пруду,Чтоб услышать дыхание чёрной воды.

Вкус земляники

Зелень заполнила сад, прихватив даже неба кусочек,

Чаша пространства полна блеском и щебетом птиц.

Ягоды сочно алеют на лучезарной лужайке,

Алость зари в их крови землю насквозь проросла.

Ягоду пробую я, имени сочно лишая,

Чувствую сладостный вкус – спорят во рту жизнь и смерть.

Там, где родятся слова, ягода плоть потеряет,

Душу иную найдёт, в теле не развоплотясь.

Жизнь – круговерть перемен, путь из утробы в утробу.

Но не ужасен сей путь, а вечно радостен нам.

Всё, что цветёт и растёт, увлажнено слёзной влагой

Тех, кто ушёл, кто с землёй слился и почву живит.

К нам обращают они речь в каждой ягоде новой:

Цвет превратился во вкус, вкус превратился в меня,

Я превращаюсь в стихи, в музыку, в блики рассвета…

Всё это – я, всё – во мне, Слово – в начале всего.

В музыке музыка, в запахе запах, а в цвете оттенок —

Ягода вкусом в сознанье сочный рисует пейзаж.

Я говорю о плодах, вкусе и сочности жизни…

Дай же мне, Господи, сил воспеть его – вкус земляники.

Осень в Великой степи

Застыло небо над степной деревней,Мозолистое, серое для глаз,И чахлые осенние деревьяТворят в степи неслышный свой намаз.А скоро – над неслыханным покоемПастушьи песни ветры запоют,И тучи, словно овцы – к водопою,К реке на горизонте припадут.Река, река, налитая тоскою,По берегам – лишь чахлые кусты, —Тебя я помню молодой, лихою,В весеннем половодье красоты.Весна прошла. Иным великолепьемПронизан мир, безвыходно-степной.Стоят миры над задремавшей степью.Стоят века, придя на водопой.И позабыта прежняя беспечность.Стволы стоят, как старые штыки.…А осень – это маленькая вечностьОт нас – на расстоянии строки.

Степной гимн

…У моей страны, степной, широкой, —Узкие, монгольские глаза,Как плоды, созревшие до срока.В них, темнея, бродят небеса.Чёрный небосвод над белой степьюВпитан этим взором навсегда,И чарует звёзд великолепье,И горчит иртышская вода.Да, она, страна моя лихая,В шубе из степных волшебных травПод небесной чернотой без краяУ костра сидит, пиалу сжав.Дух степей, полынный, горький, звонкий,Настоялся, как в дому, в душе,И горчит, щекочет ноздри тонкоВ кочевых ночах на Иртыше.Эти степи, дымчатые степи,Кладезь трав, растений и камней,Держат душу мне сильней, чем цепи,Держат память, словно на ремне.Сто веков я мог бы здесь скитаться,Оставлять в безбрежности следы…Но пришлось со степью мне расстатьсяРади камня, ряби и воды.В городе, как в каменной пустыне,Я шепчу себе: «Терпи! Терпи!» —Сохраняя веточку полыни,Как частичку вековой степи.

Город Сон

«Город Сон над рекой Тишиной …»

Город Сон над рекой Тишиной —Наваждение жизни земной.Он уснул от великих побед —Город Сон, город Смех, город Свет.Он во сне распростёрт и распят —Город Сон, город Стон, город Ад.И царит над землёй моей он —Богатырский чудовищный сон,И столетия длится она —Тишина, Тишина, Тишина.Но во гробе, чьё имя – Сибирь,Спит – и дышит во сне богатырь.Под бесстрастием мраморных плитКаждый мускул страданьем налит.Полны силы уста и глаза…Но проснуться, открыть их – нельзя.И змеится река Тишина,Без истока, без края, без дна.И летит опаляющий светНа мой город уже сотни лет.Льется, льется, паля и горя,На уснувшего богатыря.

Вокзал

И вновь среди ночных огней вокзала,Среди сигнальных гаснущих звонковВ тебе растёт печаль, которой малоВсех сёл, дорог, всех стран и городов.А кажется, нет смерти! Есть дорога,Которую ты должен одолеть,Идти, бежать, молить благого Бога,Чтоб дал Он сил, и петь, и петь, и петь…Но на краю земли – всё то же небо,И так же тихо падает листва,И так же мягок свежий запах хлеба,И поезд так же вновь уходит в Небыль,Туда, где бесполезны все слова…Уходит поезд. Но жива надеждаВ твоей душе. Осталось – на коняСвободно сесть, и мчаться вдаль, как прежде,Когда ты весь исполнен был огня…И путь – открыт. И конь твой скачает, скачет.Вперёд! Вперёд! Без отдыха, без сна!И в огненном зрачке коня маячатПоля, деревья, скалы и луна,И кажется – ещё не всё пропало,И в небесах горит твоя звезда…Но ты проснёшься. С тёмного вокзалаВо мрак твои уходят поезда…