Полная версия
Тёмные лучи
И мнится бредом одичалый смех…
(19 декабря 1986 года, Армавир)
Тропинки осенние, лунные…
Её заверенья поспешные,
И в очи томительно-юные
Зеницы вперяются грешные.
Она возмечтала о верности
И детски святом наслажденьи.
Ей даже предчувствие ревности, —
Всего лишь, как лунные тени.
Прошли бы скорее мгновения,
Когда исповедаться хочется…
Скорее бы – в негу растления,
И больно, что этим окончится…
(01 марта 1989 года, Армавир)
Зрачки беспощадны и сужены,
Прерывисто-злое дыхание…
На даче ночной и завьюженной
Надсадная дрожь расставания.
То светел твой лик, то огрубленный,
И ты бесновато-речиста…
Твердишь, что ты мною разлюблена,
Сама изменив из корысти.
И карты повсюду разбросаны,
Гадала, наверно, без устали…
И в память о ветреной осени
Холёными пальцами хрустнула…
Мы вместе смеялись у омута,
Бродили у церкви разрушенной…
Затем была тихая комната,
И речи в ней странно приглушены.
И прелесть улыбки медлительной,
И грешная боль удовольствия…
В оплату за всё, хоть мучительно,
В последнем желаньи покорствую!..
Ты алчешь себе оправдания…
На что ж, я готов и на это…
Я помню другое дыхание,
Иные зрачки и ответы…
Считай же себя бескорыстною!..
Иначе… ведь стыдно… я знаю…
Я слушаю злую, речистую,
Вину на себя принимаю…
Но память храню потаённую,
Как искренность нас колыхнула,
И как нам в проёмы оконные
Тоскливо и весело дуло…
(06 июля 1989 года, Новочеркасск)
Вспомнилась церковь в осеннем ненастье,
В слякоть вечернюю люд разбредается…
Может, и вовсе не ведал я счастья,
Только оно вспоминается.
Счастьем казалось мне горе прошедшее,
Вера в Христа от отчаянья…
Счастьем припомнилось… вот сумасшествие!..
Даже твоё угасание…
Я пожелал, чтоб ты снова изведала
Хворость свою и усталость…
Хочется мне, чтоб ты мучилась, бредила,
Только б меня ты касалась!..
(16 июля 1989 года, Новочеркасск)
С ней вкусили мы рай одичания
В запредельности пышной и стылой,
И сладчайшие боли терзания, —
Извращённая, – млея, хвалила.
И приснились мне лики Спасителя
На иконах и древних, и тёмных, —
И она в монастырской обители
На молитвах томительно-скромных.
И казалась она мне способною
Быть весёлой Христовой невестою…
Пусть глаза расширяются злобные,
Но я видел в них искры чудесные!..
И мгновенья весенне-рассветные
Подарили её воскресение,
И молитвы по-детски заветные
В ней сгубили всю сласть извращения…
Но Спасенье мне только мерещилось
От желанья духовного взрыва…
А в рассветном окне заневестилась
Серебристо-весенняя слива…
(21 марта 1990 года, Армавир)
Ночные запахи всё резче на погосте,
И тучи, будто гнёт, и тёплый воздух сыр…
О, Господи, ответь, ведь Богу это просто:
Зачем я познавал твой извращённый мир?
О, Господи, прости, но смерть едва ль не слаще
И зренья, и ума, дарованных тобой,
И тьма небытия всё ласковей, маняще,
И стать мне хочется безмерной этой тьмой.
И наклонился я над пахнущей рекою,
И небеса, как гнёт на плечи и погост…
О, Господи, ответь: душа ль моя со мною,
Иль мечется она над тучами средь звёзд?..
О, Господи, прости, но я теперь считаю:
Невежество и бред – твой самый ценный дар…
Хоть знать я не хочу, но ведаю, стеная, —
Познанье для меня, как муки и угар…
И это всё теперь мне столь невыносимо,
Что я, Господь, молю: верни мне прежний бред!..
Авось тогда начну я думать о любимой
И верить, как дитя, что с ней мне горя нет…
(28 марта 1990 года, Москва, Коломенское)
***
Мы в тёмном зале восхитились вьюгой,
И мы разнежены прощением взаимным…
Мы были искуплением друг другу,
И вдруг прощённый грех приснился сладким, дивным…
И снова я хотел всю сладость прегрешенья… —
Раскаянья приятно бередили,
И подстрекательским казалось мне прощенье…
Ужели Бог простил, чтоб мы опять грешили?..
(19 апреля 1990 года, Москва, Донской монастырь)
Она отдалась, чтоб забыться,
И вспомнила счастье во сне,
И мысленно стала молиться
Распятому Богу и мне.
Святой мне молитвы не надо,
Я грешной хотел ворожбы,
Хотелось дворцового сада… —
Не этой скрипучей избы.
И всё непонятно до боли
И холода в теле моём…
За окнами – снежное поле
И утренний храм с вороньём.
И вот распростёртого тела
Коснулся негреющий луч,
Икона в углу посветлела,
И звон колокольный тягуч.
И дом наполняется синью,
И я пробужденья страшусь…
Вот так я не понял Россию
И с ней на погибель сольюсь…
(22 апреля 1990 года, Москва, Тушино)
Мне снилась схимница прекрасная и злая,
Она уходит в ночь, о призраках мечтая,
О тех, кто нашу кровь, целуя в губы, пьёт,
О тех, кто радости не ждёт…
И понял я теперь, Россия,
Что мне приснился символ твой…
Всегда была ты всех красивей,
И кровопийцей, и святой!..
(23 апреля 1990 года, Москва, Рогожское кладбище)
Прикоснусь губами к платью голубому,
И влекут нас звёзды, аромат и тишь…
А своё влеченье к чуждому и злому
Не себе, а мне ты, чую, не простишь.
Будешь обвинять ты грозно и обильно,
Будто вдохновитель я твоих грехов,
Но весной меня ты не прощать бессильна,
Если манит лунность речки и лугов.
Посмотри: у церкви расцветают вишни,
Помечтай о свадьбе и любви для нас, —
Ведь с небес нас горько вразумит Всевышний,
Ведая всю глупость и надежд и фраз…
(16 августа 1990 года, Армавир)
В осенней мгле целуешь очень скромно
И целомудренно-изысканно…
А прежде ты была порочно-неуёмной,
Иль, может, ты опять неискренна?..
Но прошлое твоё я не хочу узнать,
Ведь правда о тебе моею станет жутью…
Я лучше научусь воспринимать
Личину сладкую – твоею новой сутью…
(10 сентября 1990 года, Армавир)
В лесу закатный снег сквозь окна всё темнее,
И взор спесивый в зеркала и в гостью,
И плоть хотела стать с ней круче и сильнее,
И напиталось тело злостью…
Но жалость к женщине из чувственности зрела,
А мысли в распре до телесной боли:
«Да кто же я такой?.. я – крепость злого тела,
Или душа, как снег, померкшая в юдоли?..»
(05 февраля 1991 года, Армавир)
***
И жухлая трава, и в ней весенний иней,
И я перчатку тискаю в горсти,
И возле приозерной лесопильни
Стремится чувство в мысль перерасти.
И я прошёл у озера по кромке
Последнего и слабенького льда,
И мне судьба казалась столь же ломкой
И столь же уходящей в никуда.
И всё ж весне я радуюсь невольно,
Иначе не способно естество… —
Когда ему до безразличья больно,
Другое возникает божество…
(17 декабря 1991 года, Армавир)
В лесу вечерний и студёный дождь,
И я ступаю по увялым листьям…
Я помню прошлое одним лишь серо-мглистым,
Не ведая, где истина, где ложь.
Любил ли я?.. иль только лицемерил,
И краснобайством обманул себя?..
Узнал ли правду?.. или глупо верил,
Что истина – лишь то, чем утешаюсь я?..
(19 февраля 1992 года, Армавир)
***
Припомнились грехи и изнуренье оргий,
А вешней зорьки хлад и в роще и с небес,
И мутят душу плотские восторги,
И сладость духа – мука для телес.
На переливах рос изодранные тени,
И в алых бликах струй и в ряске камыши,
И в самый тихий миг достигнул примиренья
Мрак тельных бесов с белизной души.
(09 марта 1992 года, Армавир)
Серебрится от инея осень,
И рассвет лихорадочно-жёлт,
И каёмка неровная сосен
Зеленеет за бликами вод.
И заветное страстное имя
Прорывается в память мою…
Измышленьями вздорными, злыми
От него оборону креплю.
Вспоминаю грехи и пороки,
Чтоб забыть мне навеки её…
Но ведь благовест грозный, далёкий
Будоражит сознанье моё…
И уже вспоминается паперть,
Где во мраке мы стихли вдвоём,
И греховно мне хочется плакать
От бессилья забыть о святом…
(21 апреля 1992 года, Краснодар)
А ночью я святой поверил книге,
И лбом устало к зеркалу приник…
Я в бликах видел осиянный лик
И ржавые пудовые вериги.
А в комнате – удушьем немота,
Часы томили сиповатым звоном,
И ризой обречённого Христа
Искрился иней на стекле оконном…
В моём безмолвии крамольный был упрёк,
Но чудилось в угоднике прощенье…
Святой исчез, и проявился Бог
В её непостижимом возвращеньи.
Она в мехах вошла ко мне, скорбя,
И посмотрела с тихим изумленьем…
А мне хотелось уколоть себя,
Чтоб не казалась гостья сновиденьем…
(25 июня 1992 года, Карачаевск)
Часть четвёртая
Прости… я тебе не верю,
Но нежность хочу твою…
Я осенью запер двери
И вина ночные пью.
И разум размыт на части
Пахуче-хмельной струёй,
И стало больное счастье
Удушливо-влажной тьмой.
И пьяно-шальные грёзы
В рассудке моём опять,
И рвутся наружу слёзы,
И я не могу рыдать.
И память о прежней страсти
Сжигает тоской нутро,
И кажется мукой счастье,
И чудится злом добро…
(28 сентября 1992 года, Армавир)
***
И злая память о страстях и смерти,
И обречённо-нежное письмо,
И отражённое меж крепами в трюмо
Венков и гроба многоцветье.
И попик молодой с холёно-белой кожей,
И отпеванье, и собор, и стылость…
Ужели в снегопад была Господня милость
Для одоленья моего безбожья?..
(12 февраля 1993 года, Армавир)
Ливни осенние, долгие, нудные,
Мысли и книги мои…
А за окном две собаки приблудные
Разом завыли в ночи.
Знание истин есть кара господняя,
Правда о людях страшит…
Хочется быть мне глупей и свободнее,
Если мне Боже простит…
(25 апреля 1993 года, Армавир)
***
Мужские лица были хмурыми
В осенней смеси снега и дождя…
Бодрились женщины со спинами понурыми,
В седую темень уходя.
И снова водка в захламлённом баре,
И снова улиц человечий сор…
Как будто нас украл бесовски хитрый вор
И нечисти нас продал на базаре…
(02 июня 1993 года, Армавир)
***
И душной ночью мы в церковный сад
Вошли гурьбой, смеясь не благочинно…
Там пили лёгкие мерцающие вина,
Там взоры грешников по благости скорбят.
И прелесть храма обостряет боль
И чудится безгневной карой Божьей…
Бог мучил нас красой за грешную юдоль,
За истины, объявленные ложью…
(09 июня 1993 года, Армавир)
Жасминово-прохладный воздух,
Клочки тумана и роса рассвета…
И кажется, что вечным будет отдых
Здесь у окна, камина и букета.
У этой книги с золотым обрезом
Какой-то ветхий и весёлый запах…
И я упьюсь и мёдом, и шартрезом
Из рюмочек лилово-розоватых.
И страх замрёт в моей телесной бездне
И лишь на миги проскользит в сознанье…
Я знаю: превращается в возмездье
Любое счастье при своём скончаньи.
А женский смех беспечней и свободней,
И как дурманы белизна и кожа…
И всё же грех – создание Господне,
И всё-таки пороки – не безбожье!..
Не выскажу я Господу укора
За то, что в нас забаламутят черти…
Здесь на ковре весёлые узоры
И всюду блики и любви, и смерти…
(07 октября 1993 года, Сочи)
***
Юркие, белые, хрупкие пальчики,
Вычурно смел макияж.
Вместо улыбок – смешки и оскальчики,
Вместо хотения – блажь…
Вспомнил утехи я вечером млечным,
Снежные хлопья в окно…
Было бы счастье безмерным и вечным, —
Счастьем не было б оно…
(19 октября 1994 года, Армавир)
И вновь осенний и старинный дом,
И скрип ночной, и в полумраке вина…
Мы сели с ней за дедовским столом,
И замер пёс лохматый у камина.
Я в этом доме нынче только гость,
И мой удел – спокойная учтивость…
И гложет псина мозговую кость
Без всякой благодарности за милость…
А после мы задумчиво прошлись
По тёмной и скрипучей галерее…
Я слышал писк весёлых юрких крыс,
И с каждым часом было холоднее.
Мы замерли у круглого окна,
За стёклами – нагие ветки дуба…
Я клеветал, что наша суть грешна,
И был оскал смешной и белозубый…
И под навет скрипел дырявый пол,
О прошлом я твердил, как о позоре…
Хулы я много вздорной намолол,
Боясь, что нежность превратится в горе…
(23 октября 1993 года, Армавир)
***
Я смотрел у окна на скрипучем паркете,
Как вечерняя мгла поглощала оттенки,
Пожирала осеннюю прелесть соцветий
И узоры ковров на тахте и на стенке.
А ведь краски живут и во мгле, потаённо, незримо,
Их хранит темнота, словно тайных и доблестных пленных…
Так великие мысли от разума телом таимы,
Коль не явит их блеск откровений священных…
(23 декабря 1993 года, Армавир)
Встреча под вечер в саду золотистом,
Запахи яблок, наливок и мёда…
С ней я, как встарь, был наивно-речистым,
Я уверял, что минули невзгоды…
Глупость надежд пусть не будет обузой!..
Боже, яви мне суровую милость:
Дай избавленья от вздорных иллюзий,
Дай, чтобы чаянье с явью смирилось…
(26 декабря 1993 года, Армавир)
***
А ночью в церкви – и весна, и бденье,
И всё земное мнится мне грехом,
И пламя свеч колеблют песнопенья,
И белый попик весел под хмельком.
А рядом люди на колени пали,
И ночь пасхальная за окнами светла…
И вдруг по храму тени замелькали,
Как души, отвергавшие тела…
(15 февраля 1994 года, Армавир)
Творю в ночной росе молитву о покое,
Акации вокруг церковные цветут…
И вдруг я расстаюсь с раздумьем и тоскою,
Но счастлив этим я лишь несколько минут.
И вновь мучительны и звёзды, и цветенье,
А тело грешное измучено душой…
Ужели мне искать покой в исчезновеньи?..
И будет ли душа в бесплотной жизни мной?
И кем мой станет дух, когда лишится тела?..
Ужель не вспомнит он, как вместе с плотью жил,
Как, слабая, она в соблазнах сладких млела,
И грозно он её за суетность хулил?..
Душа и плоть мои, друг друга искалеча,
В борении своём и создали меня…
И если быть иным без их противоречий, —
В бессмертие души не стану верить я.
Но если вера вдруг в бессмертье душ наполнит
Рассудок грешный мой, – не захочу я рай…
И пусть тогда Господь мои кощунства вспомнит,
А я взмолюсь Христу: мне вечной тьмой воздай!..
(03 мая 1994 года, Армавир)
***
И снова осень, и ручей, и дом,
Где, будто встарь, мне вечерами рады…
Иконные и токи, и оклады,
И солнце над часовней за окном…
И я бессилен больше не скорбеть,
Что всё для нас не кончилось на свете…
Ведь знал, прощаясь, я, что надо умереть
И не застрять в позорном лихолетье…
(16 августа 1994 года, Армавир)
В харчевне карачаевской – харчо,
И белое вино, и бастурма, и полдень…
А рядом девичьи и кудри, и плечо,
И свет её лица, как будто он – Господень…
А в небесах – прохлада вешних гор,
И белый голубь, как благословенье…
И мнится мне, что Боже длань простёр,
Нежнейшую, как в детстве умиленье…
(17 августа 1994 года, Черкесск)
***
На круглом столе и наливки, и мёд,
В осенней беседке все запахи лета,
И вечер, как тайну, тепло бережёт
И токи янтарного липкого света…
Мне гостья внушала, что беды во мне,
И если себя изменить я сумею,
То горькие истины будут добрее,
И боль станет сладкою, будто во сне…
(18 августа 1994 года, Армавир)
***
Снова цветенье и запахи сада,
Бденье ночное у лампы на даче…
Больше соблазнов и грёз мне не надо,
Я не хочу ни страстей, ни удачи…
Робко склоняюсь над Ветхим Заветом,
Жёлтая лампа букет золотила…
Пыхнет ли Боже в душе моей светом,
Если мне душу судьба погасила?..
(24 января 1995 года, Армавир)
Священник смотрел на неё утомлённо,
И белые губы игуменьи сжаты,
И запах весенний, закатный и знойный
Вливался во хлад монастырской палаты.
И слёзно смуглянка в обитель просилась,
И красные губы шептали обеты…
И видеть мне это – Господняя милость
И чудо с явлением Божьего света…
(18 февраля 1995 года, Армавир)
***
Сколь много гомона, страстей и чепухи
С любовью и в саду, и в доме над заливом!..
Я весело творил у озера стихи,
И самому себе казался я счастливым…
Но осень и душа простилися с теплом,
И листопадами разлуки замелькали…
Былые радости мне стали лютым злом,
Как только мной они недостижимы стали…
(13 апреля 1995 года, Армавир)
***
Пасхальная, мистическая ночь,
И в храме пенье: «Господи воскресе…»
И с паперти смотрю я в поднебесье,
И никого мне полюбить невмочь.
Я всё любви не обрету и мучусь,
И то мерзит душе, что хочет люто плоть…
И за какой же грех дана мне эта участь?..
И в чём мне каяться не дал понять Господь…
(17 мая 1995 года, Армавир)
В беседке ночью комары томили,
И речи гостьи безразлично-чинны,
И тело вдруг моё забередили
Наивные, забытые святыни.
И всё забытое упорно билось в память,
И разум робко ожидал мучений,
И, наконец, в нём принялись шаманить
Былые ночи, призраки и тени…
(04 августа 1995 года, Армавир)
***
На зорьке – запах леса и реки,
И плоть хмельна и зеленью, и летом,
Туман пронизан розоватым светом,
И блики рос, как бледные зрачки…
Душе и вере больше нет оков,
И благость Божья горячей и ближе,
И мнится мне, что множество миров,
Незримых прежде, скоро я увижу…
(23 августа 1995 года, Армавир)
***
В храме допели унылую требу,
Солнечно-снежная паперть.
Хлопья, мерцая, канули с неба,
Глупо хотелось заплакать.
Память опять паучихою стала,
Мнилась дорога всё той же…
Только без той, чья любовь измеркала
Сыпью снежинок на коже…
(05 ноября 1995 года, Армавир)
Навозный запах, серо-влажный день,
И улица, заветная когда-то…
Акации уж нет, один замшелый пень,
Уже снесён забор дощатый.
Но суетня весенняя собак,
И воробьёв крикливая игривость!..
Я вижу в этом добрый Божий знак,
И я Господню предвкушаю милость…
(14 марта 1996 года, Армавир)
***
А ночью – буйный и со снегом дождь,
И я за книгой вспомнил глупо лето…
И мёд со мной, и винограда гроздь,
И блудный кот, уютом обогретый.
Ласкает мордой ноги он мои,
И, очень чёрный, выгибает спину…
К коту питаю дольку той любви,
Что в этом одиночестве повинна…
(07 мая 1996 года, Армавир)
***
В рассветном тумане – предчувствие снега
И с инеем жухлые листья…
И близко с надсадой скрипела телега,
И пёс забрехал голосисто.
И кучер хлестнул вороную кобылку,
И мелко она затрусила…
Затем миновал я погост, лесопилку,
Которую ты не любила…
(25 июня 1996 года, Армавир)
Снежная дымка под вечер на западе…
Сыпались листья с осины…
В ветхой беседке у сумрачной заводи
Пили креплёные вина.
Молча прошлись до расхлябанной пристани,
К церкви, где слёзную пели…
И не понять: иль раскаялись искренне,
Или совсем захмелели?..
(08 июля 1996 года, Армавир)
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
