Гамаюн

ВЫ ВСЕ МОИ

Вы все мои, не отрекусь от вас,

От ваших взглядов не упрячу глаз —

По Духу и по крови мы едины.

Мы все идём, не выбирая троп,

Печалью поцелованные в лоб.

Спасенье наше – Вера и крестины.

Бояться ли дотронуться Пути?

Мне Божье повеление – идти,

В движенье мы,

как в радости, невинны.

Вы все мои, вас любит этот лес,

В рассветном дыме огненных небес.

И я люблю, как любит мать – дотла!

Живые души, хрупкие тела,

Желание любви и всепрощенья —

Я вас зову, как в путь зовёт

стрела.

Памяти брата Александра

Встречай меня, мой друг, в полях на полдороге —

Мне заблудиться здесь теперь уже легко.

За грань моей судьбы, за горные отроги

Уносит дух полей пространства молоко.

Здесь всё течёт сквозь день потоком невозвратным,

И страшно быть душе одной среди земли.

Ей хочется любви и встречи с милым братом,

ей хочется увидеть хотя бы след в пыли.

Рука в руке, вдвоём, разыщем мы просёлок,

Вокруг такие травы – нескошенный салют.

Встречай меня, мой брат, любимый брат весёлый,

Вон там, за тем пригорком, родители нас ждут.

Рука в руке, вдвоём,

разыщем мы просёлок

И МНЕ ДАНО

Я снова программирую себя

на жизнь и силу в Духе и свободе.

Но плоть, животной несытью любя,

Заботами мещанскими изводит.

Стучат часы, разбрызгивая звон,

И полутьма высвечивает вещи.

И кажется, вся жизнь – бредовый сон,

Бессмысленный, короткий и зловещий.

Но за окном на лавочке ночной

Сидят, обнявшись в детском поцелуе.

Нахлынет жалость древнею волной,

Как рыбу, бросит в благодать былую.

И закричат, бесчинствуя во мне,

Какие-то уродливые звери.

Но я плыву в подлунной глубине.

Просила я, и мне дано – по вере.

ОДНА

Я на этой планете давно обитаю одна.

Жизнь звенит иногда, умещаясь в моём телефоне.

Оглянусь – пустота, как поток, не имеющий дна,

Обтекает меня, и откуда-то хладом сифонит.

Оглянусь, и опять, словно только очнулась от сна —

Я сиротство своё сознавать научилась недавно.

Плавит снег и вгоняет в размякшую землю весна.

И на кладбище сельском сегодня так тихо и славно.

С невозвратной горы, где кресты и обветренный свет,

Посмотрю на село и родительский дом издалёка.

Только здесь сохранилась кристальная нежность тех лет,

Что летят с фотографий несущимся в детство потоком.

Снова в сердце заглянет шальная бродяжка-весна.

На секунду забудусь на этом обманчивом фоне.

Я на этой планете давно обитаю одна.

Жизнь цыплёнком пищит,

умещаясь в моём телефоне.

ГДЕ-ТО ДАЛЕКО РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ

В. Шукшину

Мой домик деревянный зарос полынь-травой,

Но в огороде сонном не встретишь ни травинки.

Здесь мать давно привыкла читать печальник свой

И каждый день справлять по сорнякам поминки.

Мой домик деревянный во облацех летит,

Он пухом тополиным прикинулся в июне.

Смотрите и любуйтесь – какой волшебный вид:

Тем выше дом летит, чем ярче ветер дунет.

А ветер зноем дышит – заоблачен и сух.

Всё выше дом, всё дальше – пушинкою в зените.

Меня к земле притянет калины горький дух,

И сердце с домом свяжут невидимые нити.

______________

Во облацех – в облаках (др.русск.)

СЛУЧАЙНО

Качнуть случайно, походя, весы,

И в запах утра, вызревшей росы

Уйти на пламень тлеющий рассветный.

Взлететь легко, планируя крылом,

Сквозь время и пространство напролом

Зовёт душа синицей безответной.

Не знать о том, что гибнут племена,

Не видеть смерти! В небе я одна

Навек застыла точкой неприметной.

Не слышать, как в последний день тоски

Заплачут травяные колоски,

Как люди, отлучённые от света.

СИЛА

Собаки, кошки проявляют прыть,

В её дому они, реально – сила.

Как должно было бы людей любить,

Она животных полюбила.

Она приводит в дом их вновь и вновь.

И чем сильней они необходимы,

Тем больше к людям – нелюбовь

В её жилище нелюдимом.

Она считает – человек привык

Лелеять разум в одеяле ватном.

Собачий выразительный язык

Ей говорит о многом и понятном.

ПОДНЯТЬСЯ РАНО

Подняться рано. В доме пятый сон

Досматривая дружно, в унисон,

Ещё никто не скрипнул чуткой дверью.

Подняться, выйти в морок – на крыльцо,

Умыть туманом сонное лицо,

Счастливой стать по магии поверья.

А возле дома толстый серый кот

Всё бродит, не мечтая наперёд,

Охотится, как предок в древней эре.

Качнуть колонку, и с водой ведро

Поставить, как вселенское Добро,

Которое отмерено по Вере.

Не спохватиться, заглянув в окно,

О том, что жизнь закончилась давно —

Живому не дано её измерить.

ЗАГЛЯНУ!

Откололся кусочек от зеркала —

Эка забота!

Только зеркалу этому завтра в обед —

Шестьдесят.

Только кажется мне —

За стеклом укрывается кто-то,

И минуты в глубинах его,

Как листва, шелестят.

Загляну за стекло

И увижу весёлую маму,

И отца я увижу

И брата с букетом цветов.

И сынок мой

На горку крутую восходит упрямо

И уже обернулся,

И встретиться взглядом готов.

ЗАРЕЧНАЯ УЛИЦА

Заречная улица, триста четыре.

Цветной павильон, остановка трамвая —

Полынная, самая тихая в мире,

Лишь где-то собака от скуки зевает.

Тоска её тонет в траве огородной.

Тоска её бродит опушкою леса.

Плывут облака высоко и свободно,

И ветер затих, поднебесный повеса.

Исписаны стены в цветном павильоне

Короткими строчками слов настоящих.

«Люблю», – сообщает безвестная Тоня.

А ей отвечают:

«Хочу «Блестящих»!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Сквозь полынные заросли горьких невидимых лет,

Сквозь кладбищенский дух перемен и пустынные веси

Я пришла в этот город, которого, в общем-то, нет —

Он давно обернулся иконой исчезнувших песен.

И стучится молитва моя в пустоту городской суеты,

Рассыпаясь на слоги и звуки, молчание ночи.

Неужели в горах, как и прежде,

над бездной взрастают цветы,

Неужели кузнечик в зелёных просторах

стрекочет.

В ДОРОГУ!

Поднимешься до света – ни с чего,

Или увидев сон какой-то вещий.

Далёкий ген программы кочевой

Цветущей степью, духом травным плещет,

Зовёт в дорогу. Выглянешь в окно —

Пустынный город в проблеске фонарном.

И, кажется, завалены давно

Пути кочевий мусором базарным.

Асфальт, как панцирь, тесен и жесток,

И всё мертво в бетонной серой гамме.

И лишь собака, сбросив поводок,

Всё носится и носится кругами.

ДУША ЛЕТИТ

Душа летит, но держит плоть земная,

Давно уже сгоревшая дотла.

И ничего о жизни я не знаю,

А смерти нет – я это поняла.

Во страхе лет её прикосновеньем

Восходит Свет в незрячие глаза.

Вдруг поразило молнией мгновенной,

Вдруг пролетела мимо стрекоза.

И кто-то, кто-то – Ангелю Хранитель —

Вознёс меня от гибельного дна

Летучею серебряною нитью,

Связующей людей и времена.

Я и теперь ошибок не миную,

Не распознаю праведности троп,

Но вот спасли, греховную, земную,

Поцеловали, как ребёнка, в лоб.

ТЮРЬМА СВОБОДЫ

Где-то в зеркальных слоях атмосферы,

То проявляясь, а то исчезая,

Словно крылом выбиваясь из меры,