Комета Магницкого – 3

Ночной гость прыгнул с чердака на лестничную площадку, спустился на этаж, заглянул в коридор. Так и есть, стоит женщина в коридоре общежития, читает. Естественно, про любовь. Не утомилась. Раньше смешило, теперь потихоньку начинает восхищать. За прошедшие годы многие умения Магницкого притупились: хуже стал подтягиваться, медленнее взбирается по пожарной лестнице, ни черта не видит на чердаке, неудачно прыгает, но крадётся по-прежнему великолепно, как тигр в кустах. На одном дыхании, беззвучно, веточка под ногой не хрустнет! Да и откуда в коридоре веткам взяться? Слава богу, обычный шлифованный пол из мраморной крошки, как огромнейший кладбищенский памятник восемьдесят метров длиной. Остался последний шаг. Сейчас схватит, кинет через плечо – и айда скакать вниз-вниз-вниз по лестнице, проваливаясь в глубинные тартарары, словно падая на дно колодца, до той самой нижайшей, подземной комнатки-душегубки без окон и дверей, где на жестоком невидимом бетонном полу легко навсегда задохнуться от адского счастья. Ну, не навсегда – до следующей жизни.

– Так и знала, что сегодня явишься, – Нина отворила дверь и вошла в комнату первой, даже не обернувшись для порядка.

– Откуда? – полюбопытствовал муж, заходя следом, глядя на разобранную постель и скучно вздыхая.

– Обидчив стал очень, – пояснила жена, включая свет, оборачиваясь с иронической улыбкой. – Обидчивость – твоя всегдашняя ахиллесова пята.

Что правда, то правда, наверное, поэтому среди ночи Магницкий вдруг подхватился и убежал обратно в вагончик, подгоняемый также неприятным ощущением, что спортивный человек в тёмном трико и белых кроссовках вернётся и разберёт его забор до последней плашки. Сбежал от семейной жизни, хорошо – не через крышу. Развелось во время перестройки столько кругом хозяйственной шантрапы, что дом на час нельзя оставить без присмотра.

3. Африканский лев у мусорных баков

Крутиться на узком топчане оказалось ещё более неудобно, чем прежде, весь только измучился, и на работу подскочил раненько. Секунду размышлял, какой предпочесть путь. Свой ли обычный, самый короткий: сначала под горочку, потом через дворы, трамвайные рельсы, минуя по очереди спортплощадку, проспект, рощу – и практически мы уже на месте. Двадцать минут ровно. Но во дворах такая грязь, что подумать страшно! Прошлый раз вон как врюхался, по самые уши. В темноте не туда прыгнешь, и всё! – придёшь в институт свинья свиньёй. Тебе же ещё какая-нибудь сослуживица и мысли свои глупые выскажет: «Ах, Виктор Фёдорович, а мне говорили, вы в центре живёте! Только запамятовала – в общежитии или строительном вагончике?».

Помолчала бы лучше, ей-богу. Нынешние научные женщины такие противозины, каких десять лет назад представить было невозможно. Никакого снисхождения к пожилому программисту, так и норовят кольнуть, щипнуть да осмеять повеселей. Кабы был неженатый, ластились бы кошками, кофе горячий таскали наперебой со всех этажей института, как в прежние-то времена, в рот бы заглядывали, когда говоришь! А теперь нет, теперь, напротив, только бы им осмеять посмешнее женатого человека, выставить его абсолютным идиотом: женился, придурок, когда кругом такая красота необыкновенная витает!

Нет, не пойдём мы под горочку через дворы грязь месить, а напротив, в горочку двинем, на асфальт, под фонари, да на проспект, в свет цивилизации подадимся навстречу Европе, там ходьбы ровно полчаса будет, зато не врюхаешься. Другое плохо, не любит он ходить мимо своего прежнего дома, ныне сданного в бессрочную аренду с последующим выкупом. Тоска начинает грызть, жалко становится, а чего, спрашивается, жалеть? Что сгорит, то не сгниёт! Лучше про работу думать, это самый правильный рецепт для такого пешего человека, как пан Магницкий. Идёт он по тёмной улице, идёт, а сам мысленно уже на работе оказался: взял ключ от кабинета на вахте, расписался в журнале, открыл дверь, вошёл в комнату, включил свет, достал из стола папки с бумагами, врубил компьютер и поехал дальше программировать.

В этом заключалась главная ошибка: нельзя работать по пути на работу. Рано утречком, топая наобум в темноте, чрезвычайно трудно не совершить ошибки, если мысли ваши уже где-то совсем впереди маячат, на трудовой вахте. Или машина собьёт, потому как топаешь по проезжей части, а тротуары завалены кучами мусора, или в канализационный люк открытый сыграешь, или хуже того, как сейчас, напугаешь кого в темноте до беспамятства. Некоторые штатные психологи, бездельничая за приличные бабки при отделах кадров нефтяных и газовых компаний, утверждают, что мужчина по внутренней своей натуре – охотник, даже если в трудовой книжке значится, что он старший программист отдела моделирования нелинейных процессов. И, как охотник, всегда инстинктивно преследует бегущую добычу, к примеру, незнакомую женщину. Даже если об этом совсем не задумывается и без всякого внутреннего расчёта.

А я вам скажу – всё враки! Да, сел Виктор на колесо какой-то незнакомке прямо от своего вагончика и пошёл себе размышлять, как бы посолидней завершить седьмую главу «Руководства по эксплуатации». Чешет следом за фигурой, она быстрее – он быстрее, она медленней – Магницкий тоже, всё чисто автоматически, на автопилоте происходит, фигура-ведущая, Виктор-ведомый, чего тут думать-то? И что, скажете, охотится он за ней? Да как бы не так, очень было надо! Просто женщина – существо по природе своей чрезвычайно осторожное, особенно с утра (про вечера в ресторанах умолчим – не наша тема).

В канаву свеженькую, вчера только городской властью вырытую и не огороженную, с размаха женщина не влетит – туфли бережёт, открытый люк канализационный обойдёт, как и кучу грязи. Она перемещается в пространстве чутко, все препятствия ощущая за сто метров. Ведомому остаётся лишь её бойкие телодвижения повторять и спокойно о своём главном думать, о работе. Хотя, конечно, когда сильно сблизишься, да начнёшь сопеть полипами в спину, можешь нарваться на такие неприятности, что и открытый люк покажется весёлым фокусом: был товарищ – нет товарища. Чувствует Магницкий, его ведущая летит, как пуля, в направлении центрального проспекта, и он уже отставать начал по старости лет, её телодвижения в точности повторять запыхался. Скорей, скорей, скорей, бегом. Гражданка к фонарям поближе норовит вырваться, к людям, от преследователя оторваться, а Виктор по дурости глубоко задумался и тоже разбежался во все лопатки. Только успел нос платочком высморкать как следует, вдруг она резко по тормозам и развернулась.

«Ой, извините, пожалуйста, больше не буду!» На голове капюшон плащевой накинут, лица не видно, а головой этакие движения сделала, будто спасения ищет, потом – раз, и за его спину спряталась. И надо сказать, было от кого прятаться, ибо метрах в десяти от них, возле контейнера с бытовыми отходами красиво, будто на картинке в детской сказке, стоял поджарый африканский… лев. Виктор поначалу не поверил глазам, чуть не рассмеялся: как так? Царь зверей, а жрёт всякую падаль, будто последний шакал. Молодой ещё лев, с небольшой гривой, хрустел чьими-то костями у контейнера, а они подбежали наперегонки, появлением своим прервав утреннюю трапезу царя зверей. Лев открыл пасть, показав клыки, издал страшно недовольное утробное ворчание, распушил грозно гриву, вразвалку потрусил к нарушителям границ его территории, с явной целью устроить хорошую взбучку. А может, просто слопать?

«Опять сбежал!» – было первое, что пришло на ум. Отчего сделалось немного легче, по крайней мере понятней. Точно. Уже такое событие имело место в городской летописи. Предприниматели, открывшие в бывшем овощном магазинчике подвального типа казино, для приманки клиентов поставили у себя перед входом клетку со львом, чтобы граждане шли к ним смотреть на льва и заодно спускали денежки. В прошлом году, летом, одной прекрасной ночью лев из клетки сбежал, можете себе представить таких полных идиотов? Ночью вырвался на свободу и ушёл в соседний горсад, где, слава богу, под утро уже не оказалось приличных людей, один пьяный бомж дрых в кустах на травке. И лев в кустах наступил на того бомжа лапой.

Об этом удивительном зоологическом факте целую неделю писали все городские газеты без исключения, и красные, и белые, и жёлтые. Благодаря сверхъестественному везению бомж из данной ситуации выкрутился, ну, дуракам всегда везёт, поэтому их в казино играть не пускают, прибежал в милицию и рассказал, как было дело. Ему, естественно, не поверили, тогда он предъявил спину. Тут срочно всем наличным боевым составом райотдел ломанулся к сейфу за табельным оружием – вооружаться. К утру льва благополучно изловили в целости и сохранности, водрузили на место в клетку, опять возле казино. Бомж-то вывернулся, а их зверюга сейчас всенепременно сожрёт, можно даже не сомневаться.

Вот и всё, Виктор, вот и пришёл твой конец. В виде африканского льва. Вот оно как бывает просто: идёшь себе на работу по чистому асфальту проезжей части, а смерть тихо поджидает тебя у мусорных баков. А пошёл бы под горочку, давно был уже на работе. Грязный, зато живой и здоровый. Кстати, туфли можно втихаря помыть под краном в женском туалете, пока баб нет. Они сами там всегда моют свою обувку, а в мужском исключительно посуду. Отчётливо сознавая героику своего поступка, пан Магницкий набрал в лёгкие побольше воздуха и заорал от пережитого страха что есть мочи на всю округу:

– Сидеть! Лежать! Дура! Тут мне!.. – после чего пошёл в психическую атаку с широко распахнутыми руками, будто собрался того льва поймать.

Женщина сзади решила, что мужчина от страха лишился рассудка, и поэтому чрезвычайно легко от него отцепилась, хотя и теряла при этом последнюю защиту. Дыбом стоящая на загривке шерсть льва мгновенно опала. Джина сконфузилась, присела: «А я чего? Я ничего, я маленькая девочка», – два раза махнула здоровенным помелом хвоста, посмотрела в сторону баков, куда бы тикануть, но решила не испытывать судьбу, пригнула шею к самой земле, напряжённо жмурясь, подставляя себя для самого страшного наказания. Герой ухватился за гриву обеими руками. От внезапно пережитого испуга оба загнанно дышали. Женщина качнулась и рванула навстречу фонарям просто с необузданной энергией. «Ведь узнала, – с горечью думал Магницкий, – а сбегает».

– Пума, – крикнул вослед, – не стыдно оставлять товарища в беде?

Лариса пробежала, замедляясь, ещё несколько метров, нехотя остановилась.

– Это твоя собака?

– Знакомая.

– Магницкий, нельзя так пугать женщин.

– Я передам хозяевам. Пума, ты вернулась?

– Давно. А что?

– Давай как-нибудь встретимся, поговорим?

– Найдёшь – встретимся, сейчас некогда.

И слилась с яркими огнями проспекта, магнетически потянув за собой с такой необычайной силой, что он даже замахнулся на собаку, которой оказался пригвождён к данной точке земли в данный момент, не в состоянии мчаться следом. Эх, а как хорошо было бежать за ней! Так бы бежал и бежал, не останавливаясь! Джина конфузливо жмурилась, пряча куцые уши в пушистой гриве, а звезда пленительного счастья тем временем бесследно растаяла на горизонте. Виктор повёл кавказскую овчарку к дому. Ругаясь последними словами, постучал в окно. Джина широко мела хвостом округу в знак полного раскаяния. Появившаяся из-за шторки Иринка протёрла глаза кулаком, опознав их, раскрыла форточку, ту самую, в которую пьяный когда-то бросал Магницкому деньги, требуя спирта.

– Почто собака по улице одна бегает? – с пристрастием участкового накинулся Виктор. – Кормиться выпускаете на ночь? При мне сейчас гражданку чуть не растерзала на куски.

– Я тебе где денег наберусь такую утробу кормить? Сам за аренду тянет с нас двадцать долларов в месяц, у меня ребёнок маленький на руках, другой в юбке путается, Серёжка на стройке копейки получает и те пропивает, где я тебе денег возьму кормить всех?

– Ясно, Джину забираю. И не аренду вы платите, а по дешёвке три тысячи долларов за дом с садом выплачиваете за десять лет, без всяких процентов. Тащи амуницию из кладовки: поводок, ошейник, цепь, не достойны такой собаки!

– Щас!

Сказано было с гневом, однако через минуту приданое вылетело в форточку, и та захлопнулась. Увидев ошейник, Джинка взвилась от радости, подумала, что её немедля поведут гулять, но бывалый собачник оказался начеку, мастерство не пропьёшь. Скорее таской, нежели лаской, грубовато захомутал полульва-полулошадь, после чего она легко дотащила его до своего нового местопребывания, где пришлось посадить благородное животное на цепь, привязав к вагончику. Поняв, что хозяином снова является Виктор, Джина сначала легко покорилась судьбе, а потом, обезумев от счастья, начала сотрясать жилище. Теперь на работу предстояло мчаться по короткому грязному пути, на бегу прыгая, матерясь под нос и в полёте отряхивая брюки. Джинка, стерва, опять линяет!

4. Святотатственный трепет в отделе размножения

Из тёмного институтского коридора, что уходит круто влево от вахты и где ещё не включён свет, доносился металлический и, как всегда, недовольный голос Вильгельмины Карловны, которая спозаранку распекала своих подопечных из отдела размножения техдокументации. Данное подразделение в устах местных юмористов теперь называется смешнее прежнего: отдел связи и последующего размножения. Под испуганный топоток босоножек девочки цирковыми мартышками упрыгали к своим рабочим местам: ксероксам, принтерам, ризографам, и даже телетайпным и телеграфным аппаратам.

Магницкий взял пропуск у вахтёра, усмехнулся и, быстро сунув руку за колонну, нарушил производственную дисциплину, разом покончив с жёсткой экономией электроэнергии – включил освещение коридора за десять минут до начала рабочего дня. Это был поступок, требующий самого сурового наказания. Дверь кабинета Вильгельмины Карловны тотчас широко распахнулась, оттуда выскочила огромная фигура и грозно посмотрела в сторону включателя: кто там себе чересчур позволяет? А навстречу ей уже спешил Магницкий в грязных уличных башмаках по свежевымытому полу – целовать в щёчку. И от страха при этом не трясся, так, слегка мандраж бил, как дрессировщика тигров перед представлением. Сейчас подлетит на полном скаку, приподнимется на носочках, чмокнет бледную холодную мраморную поверхность со всего маха. Начальница отдела на краткое мгновение зальётся малиновым цветом, глаза блеснут, и скажет, нет, шепнёт тихо и вроде недовольно: «А вот и Витя с прибамбасом пожаловали!». После чего неспешно оглянется в конец коридора: не видел ли кто? А если и видел, что с того?

Ясное дело, совсем это не Вильгельмина Карловна, а дочь её Жанночка, выросшая вширь неимоверно и ногами, и руками, и лицом, сделавшаяся похожей на маму практически во всём, даже занявшая её место начальника отдела связи и размножения в институте. Обычай целования возник в первую же их встречу нового времени, как только свершилось второе пришествие Магницкого в НИИ. Перебегая от директора в отдел кадров, он натолкнулся на чем-то раздражённую Жанну в коридорной темноте, перепутал с Вильгельминой, поздоровался холодно, мимоходом: «Здрасьте!», потом узнал, ужаснулся, стало невыносимо жаль беднягу, которую бог так беспощадно покарал невесть за какие прегрешения, превратив в собственную мамашу, подошёл и просто молча чмокнул в щёчку.

Получилось естественно, даже у нечаянных свидетелей не возникло никаких лишних вопросов: просто встретились два боевых товарища. Ну и что, что разнополые? Не может же он нынешней руководящей Жанне орать на ухо при встречах для повышения настроения: «Как вчера с размножением справились? Сколько конкретно связей планируем на сегодня?» Не может. А чмокнуть в щёчку с утра, – да с удовольствием, ощутив мимоходом святотатственный трепет от явственных черт Вильгельмины, видя благодарственное наполнение влагой глаз Жанны, которая после такого утреннего моциона становится мягче и человечней относится к коллективу. Жанна – человек хороший, но гены, блин, много чего портят.

– Магницкий, ты когда-нибудь доведёшь меня до ручки…

– Приветствую тебя я ныне, о юность дерзкая моя! – откликнулся Виктор торжественной строфой, после чего срочно кинулся использовать преимущество первого хода: мыть грязные башмаки в мужском туалете. Размягчённая Жанна не начнёт сейчас сразу орать. Пока горячо, надо ковать.

Оказавшись в рабочей комнате раньше других, Магницкий заварил общественный чай, самый что ни на есть дешёвый, грузинский, из того многочисленного разнообразия, что продаётся на уличном базаре. Сплошные палки от чайных кустов. А некоторые даже и не от чайных.

Интересно, кто из институтских сотоварищей может знать телефон Пумы? Мила должна знать, но молчала, значит, был дан приказ не говорить. Ладно, с другой стороны заедем. Всё равно выясним. Когда готовая заварка в чайничке настаивалась под полотенцем, в комнату вбежал сотрудник сектора программирования Тимоша. Вообще-то Тимофей аспирант, но чтобы иметь постоянный свободный доступ к компьютеру с хорошей базой данных, он устроился на полставки программистом и участвует в хоздоговорной работе над МОДУЛЕМ для вояк.

Тимофей наивно полагал, что будет здесь как сыр в масле весь день пахать над своей родной диссертацией, получая к тому же зарплату, но сильно ошибся. Молодо-зелено! Сидит теперь с утра до вечера над конкретной договорной работой, имея ничтожную сотню рублей в месяц, и запустил свою диссертацию так, что на ниве выросла трава по пояс, как в бывшем саду Магницкого, и конь по ней давно не валялся. «Эх, Тимоша, Тимоша, – плачет позабытая-позаброшенная диссертация, – ты почто дурак-то такой?»

– Руководство оператора ещё можно корректировать? – крикнул аспирант, явно не слыша плача диссертации, врываясь в комнату и в красивом полёте врубая свой компьютер. – Я там хочу заменить парочку сообщений в одном месте.

Наш Тимофей заболел болезнью бесконечного усовершенствования программного продукта, теперь он не может остановиться на достигнутом – пишет и пишет улучшения.

– Тима, я, кажется, уже говорил, что лучшее – враг хорошего? Твои сообщения и без того напоминают избранные главы «Войны и мира» Льва Николаевича Толстого. Куда ещё раздувать?

– А защита от дурака? Мы же на армию работаем! Так ты оформил «Инструкцию»?

– Нет, сегодня закончу и сдам в нормоконтроль.

– Погоди, я сейчас, я быстро. Ты представить себе не можешь, какие они там идиоты.

– Ошибаешься, Тимофей, они очень умные люди. Мы на них тут пашем, а они нам за это денег не платят.

– Вдруг заплатят?

Вояки требуют сдачи МОДУЛЯ этап за этапом, в сроки согласно договорных обязательств, а оплату срывают немилосердно, вообще не дали пока ни копейки, изо всех сил педалируя чувство всеобщего неоплатного долга перед Отечеством. Тима падает в кресло с лицом, искривлённым болью растущего зуба мудрости. На бюджетные сто рублей можно купить один килограмм фарша и пару булок хлеба. В месяц. За этот продпаёк аспирант вкалывает с утра до вечера, ежедневно задерживаясь после работы. Начинающий трудоголик-энтузиаст, со всеми вытекающими отсюда последствиями для собственной семьи. Тиме хорошо. Он не женат, живёт с родителями и за их счёт. Его не интересует размер зарплаты, он увлёкся программированием, как дитя малое игрушкой. В качестве игрушки этот вид деятельности действительно чрезвычайно привлекателен, но как способ зарабатывания денег не выдерживает никакой критики, по крайней мере, в стенах их уважаемого закрытого НИИ.

Совсем другое дело – Оксана.

– Здравствуйте, мальчики!

«Это кого здесь мальчиком обзывают? Непосредственное начальство?» Оксана – молодая симпатичная программистка, ей наука без надобности, она опыта набирается, чтобы потом устроиться в коммерческий банк, ждёт своего часа и шибко денежного места, которое пока то ли никак не хочет освобождаться, то ли вообще возникать на ровном месте, но это сокровенная девичья тайна. Вот если у Тимошки лицо суровое, деловое, а мозги детские, тут всё как раз наоборот. Перед нами сама практичность с пухлыми нежными губками и якобы наивно распахнутыми глазками.

– Чайник вскипел?

– Готово, можно пить.

Оксана приятно улыбнулась. Она не белоручка, сей факт демонстрирует каждое утро, принося домашнее печение к чаю. Но Виктора гложет сомнение: уж слишком длинные да красивые ногти у Оксаны, слишком ухожены её белые ручки. С клавиатурой ещё худо-бедно управляется, а вот со слоёным тестом – большой вопрос, скорее всего, в кулинарии куплено. Или бабушка помогает, вон какие пряники вкусные, рассыпчатые. У Тимофея большой бокал, про который он нередко забывает, и чай, остыв, таскается по столам комнаты до вечера. У Оксаны изящная фарфоровая чашечка с таким же блюдечком в комплекте. У Виктора пиала, в которой кипяток быстрей остывает до терпимого состояния. Слишком горячий он не любит.

– Вчера «Прогресс» выиграл два-один у «Кубани», – объявляет Оксана с таким выражением, будто лично одержала верх над южанами.

– Опять была на стадионе? – удивился Тимофей и покачал головой.

– Конечно, наоралась всласть, слышите? Хриплю немного.

– Там же один мат стоит.

– Ну и что? Зато какой мощный выброс адреналина! Я орала громче всех! А скоро у нас группа поддержки начнёт выступать в перерыве между таймами, девушки в купальниках. Как чуть-чуть потеплеет. Хочешь, Тима, посмотреть?

– Не-а.

– А если я тоже в ту группу запишусь, пойдёшь на футбол?

– Не-а.

Оксана вдруг крикнула речёвку:

– Прогресс – чемпион!

И так завелась на этом, что рванула окно и широко плеснула на улицу остатки чая.

– Оксана, внизу шеф ставит машину, он уже выговаривал нам.

– Ой, в последний раз.

– Посмотри, не попала?

– Он позже приезжает.

– Нет, что-то рычало, – вспомнил Тимофей, сидевший ближе к окну, встал и выглянул.

– Стоит машина. Но в этот раз ты, Оксана, промахнулась, крыша чистая. Поздравляю!

– К тому же чашку не надо бегать мыть на первый этаж, – порадовалась болельщица, засовывая посуду в стол.

Тут дверь распахнулась, на пороге возник рассерженный директор, по виду которого нетрудно было догадаться, что Тимка ошибся и Оксана, как всегда, не промахнулась, частично намочив рубашку, а к белейшему воротничку даже пристали крупные грузинские стружки горного кустарника. Вот, пожалуйста, теперь с самого утра начальство не в настроении.

– Вы что, вконец обнаглели? – гаркнул директор на Тимошу, который с довольным видом стоял у раскрытого окна, держа в руке свой здоровенный бокал, и наслаждался чистым воздухом.

От неожиданности Тимофей закашлялся чаем.

– Как это называется?!! – продолжал восклицать Орало.

И надо сказать, что делал это вполне профессионально. Как при подписании приёмо-сдаточного акта с вояками. Директор очень крупный мужчина, с солидным животом, из прежнего, советского руководства, Лицо будто скальная порода, голос – натуральная труба. Стоит какому-нибудь заезжему консультанту-капитанишке вякнуть чего-нибудь о недостатках изделия при подписании акта, в дело сразу вступает главный институтский калибр, и так гаркнет по-генеральски, во всю свою лужёную глотку, что капитанишке мало не покажется.

– Чего, чего? Па-прашу бес-пар-дон-нными измышлениями здесь не заниматься! Иди, пиши в письменном виде!

И капитанишка от науки даже не знает, что ему дальше делать, особое мнение писать по поводу БЛОКА 14539/16, или сразу рапорт об увольнении из рядов по состоянию здоровья. Не всегда, конечно, так здорово получается, но бывало, и не раз. Громогласный талант у директора Орало. Так его зовут в самых близких кругах. «Где Орало, у себя? – У себя. – И как? – Орёт!» И не то чтобы какой-то он дурак, наш товарищ директор. Нет, нормальный мужик, соображающий. Но главной его служебной специализацией является это самое наведение порядка при помощи голоса.

– Совсем от рук отбились! – продолжает кипятиться руководство, – учтите, так я вам этого не оставлю, можете распрощаться с квартальной премией!

«Эка хватил! – хмыкнул мысленно Виктор. – Когда это нам здесь квартальные платили? В каком году? До исторического социализма. Сто лет в обед исполнится, как одну двенадцатую зарплаты получаем».

Хотя чисто по-человечески директора понять как раз нетрудно, он просто выравнивает ситуацию. Что хорошо понимал и Тимофей, всем своим видом рисующий безысходную тоску, граничащую с полным раскаяньем.

– Он больше не будет, – вступился Магницкий, как старший по должности, – ручаюсь вам, Гавриил Семёнович. Лично прослежу.

Тима закашлялся ещё сильнее.

«Уж не вздумал ли возражать?» Но аспирант остался джентльменом, и, пока директор физически уничтожал его тяжёлым, сверлящим взором, кашлял до красноты, до фиолетовости и даже до предсмертных синюшных пятен, при виде которых, вполне удовлетворившись произведённым впечатлением, директор рванул дверь и вышел вон.

– Настоящий начальник! – шепнула Оксана с восхищением. – И за «Прогресс» болеет, я его на стадионе видела!

Человек, болеющий за футбольную команду «Прогресс», для молодой фанатки – верх человеческого совершенства. Просто топ-менеджер. Кто-то сзади хлопнул Магницкого по левому плечу. Когда хлещут от души по левому плечу, надо поворачиваться направо, общеизвестный факт. Он резко глянул направо и увидел закадычного приятеля Борю со смешной фамилией Забава, завсектором их же института, но в другом, «теоретическом» отделе. Если корень «тео» есть «бог», можно легко представить, кем себя чувствуют эти люди. «Небожителей» прочие сотрудники считают отъявленными бездельниками, которые только тем и занимаются, что режутся в настольный теннис на втором этаже. Когда Орало их оттуда выгоняет голосом, напоминающим сирену гражданской обороны, они всем гамузом, вежливо подталкивая друг друга, переходят на шестой этаж, где тоже есть теннисный стол, а Орала нет.