Записки об Израиле. Путевые заметки и статьи о евреях и Израиле

Представляете: инженер и учительница, чтобы покушать, отправляются на своей машине в другой город, в ресторан на берегу моря. И это не день рожденья какой-то – ну, может, они хотели побаловать меня, им казалось, что мне это понравится. Но показалось всё-таки, что это для них не что-то из ряда вон выходящее.

Когда встал вопрос об ужине, Мария Яковлевна сказала: «Что, я буду ещё что-то сейчас готовить?» Это было утверждение в форме вопроса. Это были слова глубоко уважающего себя человека. Ну, конечно, как можно что-то ещё готовить, когда уже вечер?! Было шесть часов. Как может уважающая себя учительница что-то ещё готовить в такое время? Гораздо проще поехать в Герцлию – город дорогой и роскошный, где обитают многие богатые люди – покушать в ресторане на берегу моря.

Всё, что нам подавали, мы, конечно, не съели. Там нужен был Гаргантюа, чтобы всё это съесть.

Почему-то запомнилась мне сидевшая у входа в ресторан девушка. Она сидела на высоком стульчике за крошечной конторкой, на которой лежали толстая тетрадь и ручка. Очень хорошенькая, ухоженная девушка со сладкой улыбкой на лице. Нам она тоже улыбнулась и что-то сказала. И странно: я совершенно не понимаю иврита – но я понял, что она сказала. Какая-то стандартная фраза, вроде «Заходите к нам ещё». Голос у неё – как клубничный джем.

И однако, я уверен, что эту благоустроенную девушку мы интересовали как прошлогодний снег (или как прошлогодний хамсин – поскольку снега в Израиле не бывает). Заходите к нам ещё и приносите свои деньги, – это да, это интересует.

Мы шли по прекрасной набережной. На яхтах и на земле – везде горели неяркие разноцветные огоньки. Людей было много вокруг, и все они как один довольные, улыбающиеся, расслабленные – словно в нирване. Тёплый воздух, легкий ветерок с моря, тихая музыка, качающиеся на воде яхты. «А ведь хорошо!» – сказал Александр.

Ему и в голову не приходило, что я ничего хорошего во всём этом не нахожу.

Моей родственнице Ляле Колкер – она педиатр – стукнуло 70. Такие даты в Израиле принято отмечать в ресторане. Но юбиляров много – а ресторанов не хватает. Ляля заказала ресторан, но отмечать юбилей пришлось спустя 2 месяца после её дня рожденья. Очередь – ничего не поделаешь.

Израильтяне ходят в рестораны, они кушают. Они кушают питательно и вкусно. Они в большинстве своём люди неизмождённые, в меру упитанные.

Какой, надо сказать, удивительный контраст с тем, что было ещё совсем недавно.

Я видел когда-то фото еврейского местечка, кажется, где-то на границе Украины и Польши. Начало ХХ века. Торговец селёдкой с лотком идёт по пыльной улице. Мужчины собираются возле синагоги. Сколько среди них худых, тощих, со втянутыми щеками, словно с креста снятых.

Герой моего любимого еврейского писателя Башевиса-Зингера, юноша Барух, живущий у своего тестя, богатого человека, у которого за обедом принято класть в бульон вареное яйцо – невиданная роскошь! – вспоминает, как он обедал дома. Вот как: отрезал толстый ломоть хлеба (хлеб у них пекли на две недели), натирал его чесноком и запивал водой из колодца. Вот и весь обед.

Так, как мы с Марией Яковлевной и Александром поужинали в Герцлии, 150 лет назад питались только аристократы – ну ещё магнаты какие-нибудь.

Прогресс! Явный прогресс! Учительница и инженер – я вам напомню. Прямо по Райкину: «Как простой инженер!»

Да, прогресс. Но направление этого прогресса довольно странное. Вместо того, чтобы освободить максимум времени и сил на духовное, люди тратят всё время и все силы, чтобы сладко пожрать, устроиться с максимальным комфортом.

Странный прогресс.

Если же говорить об Израиле, то в том, как едят израильтяне, есть что-то нервно-пафосное. Они словно убеждают себя: мы не напрасно сюда приехали! Это не принятие пищи – а акт самовнушения. Пусть нас со всех сторон окружают враги. Пусть большую часть года нас сжигает яростное солнце. Но – мы не напрасно сюда приехали! Мы таки теперь живём хорошо!!

Нет, я совсем не рад тому, что те евреи, жившие традиционной жизнью, часто бедствовали, жили материально трудно. Но почему такое гнетущее впечатление производит израильский праздник жизни? Почему так горько и грустно всё это видеть?

05/04/2012

«Бэсэдэр» – на иврите «всё в порядке». По-моему, это самое употребительное слово в Израиле. Говорится по всякому поводу и без всякого повода, превратилось почти в слово-паразит. Все улыбаются друг другу и говорят «беседер». У всех всё в порядке.

Чудесная страна!

Всегда и всюду меня больше всего интересовали дети, старики и животные.

Старики в Израиле ухоженные. Много очень старых людей, далеко за 80: в Стране Обетованной живут долго. Почему так, непонятно: климат ужасный. Может быть, это просто еврейское упрямство. Климат жуткий? Кругом враги? А мы будем жить долго!

Но странно. В России меня всегда тянуло к старым людям. Иногда потому, что они вызывают сочувствие: ведь им недолго уже быть здесь, с нами. Иногда они привлекают какой-то просветлённостью, удивительной душевной ясностью и чистотой, чем-то таким, что достигается лишь долгой жизнью, в самом конце земного пути. Иногда в стариках есть что-то детское.

Русские старики нередко выглядят заброшенными и несчастными. Их часто плохо лечат. Лидия Евгеньевна, наша соседка, несколько лет назад сломала ногу. Нога у неё срослась неправильно и перестала сгибаться. Ходит она с большим трудом, а ей лишь немногим больше 70-ти.

В России старики – это действительно старики. Они не скрывают своей старости. Их старость видна и понятна каждому.

В Израиле все старики, которых я видел, притворяются молодыми. Разумеется, всё равно всем ясно, что это старики. Но они бодрятся, стараются хорошо выглядеть. Я видел множество накрашенных старух, в брючках, бодро семенящих по улице. «Мы такие же, как все! Мы вовсе не старые!» – словно говорят они всем своим видом.

Но именно в Израиле я впервые в жизни не испытывал тёплого чувства, интереса к старикам. Меня не тянуло к ним так, как всю жизнь.

Дети и животные в Израиле тоже другие.

Меня всегда и дети, и животные любили. Какое-то безотчётное доверие я у них вызываю. Почему? Чем я заслужил такую популярность? Не знаю. Хотя правда, что я и сам очень люблю детей и животных.

Здесь, в Петрозаводске, мы с Гошей (это мой пёс) каждое утро гуляем по набережной. Рядом порт, где живёт стая бродячих псов. Один крупный, побольше моего Гоши, очень красивый: черный, с белой манишкой и белыми чулочками на передних лапах, шерсть у него длинная, волнистая, и хвост как султан. Этот пёс всегда подбегает ко мне и, ласкаясь, прижимается к моим ногам. Он начал так делать по собственной инициативе, после того, как я однажды погладил его.

В карельских деревнях по улицам свободно бегают здоровенные псины, иногда – с молодого волка величиной. Но любого – можно погладить.

И такие же здесь дети. Они доверчивые. Контакт устанавливается мгновенно.

В Израиле и дети, и животные страшно недоверчивые.

У Марии Яковлевны я познакомился с её внуками: девочкой и мальчиком – и смешной подстриженной маленькой собачкой. Дети не говорят по-русски, но понимают. Я чужой человек, но пришёл с их бабушкой, с ней у меня явно дружеские отношения. Но ни мальчик, ни девочка не проявили ко мне никакого интереса. Когда же я стал их фотографировать, девочка смотрела на меня недоверчиво, даже подозрительно.

Собачка не давала себя погладить, убегала и лаяла. Она меня боялась.

И эти дети, и эта собачка живут в благополучнейшей семье, в атмосфере дружбы и любви. У них-то уж точно полный «беседер»!

По улицам того района Реховота (он называется Кирьят-Моше), где живут мои родные, бегают тощие кошки, порой попадается такая же тощая, маленькая собачка. Ни к одному из этих животных невозможно подойти – не подпускают. Кошки удирают, собаки лают и тоже удирают.

Я люблю бывать у Лидии Евгеньевны. Она живёт с мужем, Василием Ивановичем, в старом деревянном доме. И дом, и подъезд, и сама квартира, и мебель – старые, обшарпанные. Но удивительно хорошо и уютно у них. По стенам – рисунки, фотографии, какие-то смешные коврики с птичками на стенах, множество милых, бесполезных безделушек. И сами Лидия Евгеньевна и Василий Иванович как-то очень органичны своей квартире, и она им органична.

Василий Иванович увлекается махолётами. Это приспособление для полета, подобного полёту птицы. Крылья, которыми можно махать. Оказывается, во многих странах строят и испытывают махолёты, порой успешно. Одна из комнат их двухкомнатной квартирки, маленькая и узкая, занята махолётом. Огромные голубые крылья. Василий Иванович часто там сидит, что-то приделывает, пришивает.

Как там интересно!

Всё, что есть у них в квартире – неслучайно и связано с их жизнью. И семенная картошка в вёдрах, стоящая на полу в комнате, не кажется случайной и не мешает. Их окружают родные и любимые вещи, старые, как они сами – но дорогие тем, что среди них прошла вся их жизнь. Эти вещи живые – потому что одухотворены привязанностью к ним людей, их хозяев. И квартира эта живая.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.