Странника незримые следы

Странника незримые следы

Владимир Васильевич Колычев

Дизайнер обложки Владимир Васильевич Колычев

© Владимир Васильевич Колычев, 2017

© Владимир Васильевич Колычев, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-2442-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Град поэтов

«Стихи приходят к нам, как дети…»

Стихи приходят к нам, как дети.Их прогонять – великий грех.Они приходят на рассвете,как первый дождь,как первый снег.Стихи приходят к нам украдкой,когда от них не ждешь вестей,они играют с нами в пряткии не дают стелить постель.Стихи приходят, как причастье,рисуя знаки на стекле.И только в них все наше счастьена этой каменной земле!

Слова

Они таят в себе величьеи унижение таят,и гром небес, и гомон птичий,и сладость лжи, и счастья яд.Они таят в себе пожарыи смех, и плач, и недород:слетят однажды с уст державных —и нет ни хлеба, ни свобод.Им, как и прежде, нет изводу,но с каждым годом все труднейоберточную позолотусрывать с фальшивых алтарей.Они стираются до срокаи в глубине, среди корягв молчанье долгом и глубокомпокоятся на якорях.Они горазды на причуды,они не слушаются нас —вдруг исчезают из-под спудаи к нам являются, смеясь.Они растут под нашим кровом,мы холим их,мы их браним.Но искони под божьим взоромне человек царит над словом,а слово властвует над ним!

«Всуе…»

Всуе,втуне,вчерне,вчуже —упоительная вязь:драгоценное оружие,напрочь сгинувшее с глаз.Пусть оно,подобно луку,обретет былую стать.Будто посох,ляжет в рукузолотая рукоять!

«Что жизнь?..»

Что жизнь?Она всегда права.Что смерть?Она всегда некстати.Неприхотливо, как трава,растут стихи в моей тетради.Негромкие, как шорох звезд,они в пучине лет сокрыты.И каждый слог в них так же прост,как очертанья пирамиды.

Зелье августа

Письмо №1

Знаю я: вы часто заняты.Я друзей о вас выспрашивал,не одну тропу я за летопротоптал у дома вашего.Свет в окне гасили рано вы,ну а я, застыв, как страж,только голову заламывална двенадцатый этаж.Ветер провода раскачивал,раскаляя в сердце жар.Но не я – другой украдчивовас до дому провожал.Я его поймал, молодчика,и с усердием просил,чтобы осью позвоночникадорожил он в меру сил.По пятам бродил за вами я,растерявши якоря.И носил, как знамя, званиерыцаря и бунтаря.Знаете, какие синиемне дарили «фонари»?Вместе с ними с вашим именемя над городом парил.Верил я, как верят мальчики,что однажды у рекирасцелую каждый пальчик явашей трепетной руки.Напою вас зельем августа!Только знаете —ни днявы не пробуйте, пожалуйста,обходиться без меня.

Письмо №2

Убежав от старенького вальсаза ограду городского сада,мы с тобой учились целоватьсяпод печальный шепот листопада.Только ночь, не ведая об этом,нас оберегать не захотела:из вселенской хляби вместе с ветромизвлекла вдруг милиционера.Он хамил,но я не стал с ним драться —все равно за каменной оградойлучше всех ты можешь целоваться.Но других так целовать не надо!

«Ивы мокры, липы мокры…»

Ивы мокры, липы мокры.На взлохмаченный песоккапли сурика и охрысыплются наискосок.За плотиною размытойзябко плещется водаи качается сердитошляпка твоего зонта.От меня свою ладошкупрячешь в куртке в первый раз —мне охота выдрать кошку,перессорившую нас.Только где ее найду я,да и как узнаю масть,коль не знаю сам – какуюна нее готовить снасть.Мокры липы, мокры ивы,дождь ложится на песок.и стою я, несчастливый,от судьбы на волосок.

Дачная баллада

1Мне припоминается все чаще,как по тихой улице чуть светвыезжал я на проселок спящий,цепко оседлав велосипед.Я крутил педали что есть мочи,потому что на краю селадевочка, мечтательная очень,втайне ото всех меня ждала.2Благородно спешившись, как даму,я ее усаживал на раму.И к опушке, где была скамья,мы летели, головы сломя.Друг от друга любопытство пряча,извлекали из дупла Боккаччои вкушали, отворив уста,таинство запретного плода.В жаркий полдень, позабыв про книгу,сообща искали земляникуи глядел с обидою нам вслед,как побитый пес, велосипед.3А под вечер, в безрассудстве каясь, —робкие подпольщики любви —торопясь, мы порознь возвращалисьв дачные чистилища свои.Но когда на розовой каретеиз-за леса выезжал рассвет,исчезал я из дому, как ветер,и в карьер пускал велосипед.4Только кто-то нас однажды выдал:был суров и короток допрос —никогда могущественный Сидорне бивал так больно своих коз.5Все на этом свете преходяще,что не водрузи на пьедестал.Только вспоминается все чащедевочка мечтательная та…

Гроза

Прохладу ночь не принесла.Казалось, духоты не вынести.Луна была белым-бела,едва успев из моря выбрести.А прошлой ночью —без нее —глядели мы, как мглы покровыраспарывало лезвиепрожектора сторожевого.Он указующий свой перстшвырял в пространство острой спицейи закипали в нем невестьоткуда взявшиеся птицы.Накрывшись пледом с головой,ты слушала заворожено,как кто-то за крутой горойраскатывал по небу жернов.Он битый час впотьмах бродили вдруг, затихнув на мгновенье,в прожектор молнию всадил,ветвистую, как рог олений.И тотчас, будто спохватясь,под грохот огненного бивнягроза обрушила на насстену безжалостного ливня.И начисто залив исчез,и ветер взвыл, впадая в ярость,и жалобно стонал навес,с железных ног сойти пытаясь.Гроза хлестала нас бичом —ей благодарен был в душе я,испуганно и горячоцелуя грудь твою и шею.Гроза свою являла мощьи молнии сплетала в арку.И в первый раз я в кровь в ту ночьколени разодрал о гальку.

«Скоро лето рукою твердою…»

Скоро лето рукою твердоюспрячет синее платье в шкаф.И посыплются иглы желтыена реки золотой рукав.Круче небо начнет снижаться,и укроет в снегу тайгадлинноухое племя зайцев,запахнувшееся в меха.И с надеждой взглянув в рябое,в желтых складках лицо рубля,я куплю воротник соболий,чтоб от стужи спасти тебя.Ты смеешься, не пряча горечии догадываясь о том,что куплю тебе шапку кроличьюи из драпа полупальто.

«Все люди, в сущности…»

Все люди, в сущности,обыкновенны:одни добры, другие – желчи куль.заброшу к черту всеи непременнопоеду отдыхать на Иссык-Куль.Ты возразишь: «Зачем мне это нужно?Киргизия, – ты скажешь, – не для дам!».И в тот же часбездумно и безмужноуедешь в Лондон или Амстердам.Когда ж мы оба —без друзей и денегдомой вернемся,сидя на печи,со мной ты будешь изучать маркетинг,а я тебя киргизскому учить.

Отъезд

Мой поезд в шесть.Уже заряспросонья протирает очи,и желтый парус сентябряполощетсянад краем отчим.Еще ты спишь,а я, как тать,сейчас разрушу сон твой хрупкий.Какая мука – подниматьгантельку телефонной трубки!Что я скажу?Что вновь спешусокрыться от судьбы заблудшей?Нет, я тебя не разбужуи так, пожалуй, будет лучше.

«Вот и разлуке близится конец …»

Вот и разлуке близится конец —пускай теперь бессонными ночамитоска приходит —истовый истецс колючими зелеными очами.Пускай неумолимо, как зима,она приходит, разомкнувши вежды,меня, как прежде,не сведут с умаее неисчислимые одежды.Пускай она заводит песнь своюи в подземелье манит за собою —я из ремня петлю не смастерюи бритвой вены настежь не открою.Пускай она, все загасив огни,меня сквозь окна лунным светом жалит:распахнутое око полыньименя в свой черный омут не заманит.Я чашу странствий до конца вкусил,не пресыщаясь горечью успеха.Я сотни тысяч верст наколесил —и никуда от милой не уехал!

Утро

Она с балкона смахивала снег,нахал какой-то звал усердно вниз ее.Я, голову задрав,смотрел наверхи губы пересохшие облизывал.Она, бесстрашно свесившись с перил,нас приглашала вместе к ней подняться.Но золотым насмешником париловал кольца на безымянном пальце.Светило солнце в миллионы ватт,вокруг меня степенно меркли звуки.И сразу стало некуда деватьвнезапно удлинившиеся руки.Я в институт в то утро не пошели пробродил по городу все утро.И было почему-то хорошо,и было очень грустно почему-то.

Портрет

Эта женщина в грехе рождена неспроста:она горше любой отравы.Но улыбается она с холста,и нет на нееникакой управы!Эту женщинуя б целовал в уста,чтоб любовь ее с бою взять.потому что —и это совсем неспроста —не влюбиться в нее нельзя.Я знаю:она бы ушла от меня,как уходит зверь в непролазные чащи.Ну и пусть!Мне б хватило ее огня,чтобы яду испить из чаши!

Рыжая

Соберу рюкзак – и в путь!В горний мир, где спят созвездия.Проживу я как-нибудьбез тебя,без рыжей бестии.В той долине, может быть,женщин нети много снега.Буду снежных баб лепитьи на лыжах в горы бегать.Будет ветер в трубы дутьи срывать сосульки с крыши.Проживу я как-нибудьбез тебя,без стервы рыжей.

«Опять туман сползает с гор…»

Опять туман сползает с гор,облизывая бревна хижины.Пляж деревенский пуст и гол,и налысо луга подстрижены.Ты говоришь: тебе порак родным немедля возвращатьсяи нервно —так же, как вчера —свои заламываешь пальцы.Ты говоришь, что я не тоти ты совсем не та, как раньше,что скоро в горы снег придети знаю я, что будет дальше.Да, ты права.и я смешон,когда грущу, прижавшись к раме.И мне известно хорошо,увы, что дальше будет с нами.И все ж,когда я приведутебя к довольным домочадцам,давай —бог весть в каком году —опять с тобой начнем встречаться!

У общежития

Нет приятнее музыки звона

разбиваемого стекла.

Н. Глазков

Окна бить – занятие мужское,только чтоб с размаху – кулаком!Окна бить – занятие такое,что лишает начисто покоятех, кто с этим делом не знаком.Ни средь бела дня, ни среди ночия прощать измены не хочу.Ты, сержант, усердствуй,да не очень:и тебя обманут эти очи —лживые, раскосые чуть-чуть.В кобуру запрячь, сержант, свой бойкий,порохом объевшийся наган.Пусть она увидит, как на тонкийалый снег слетаются осколкииз ее окна к моим ногам!

Свадьба

Пляшет снег под небесами,над землею нависая.Нас несут по снегу сани,а куда – не знаем сами.Ветры свищут или сабли?Только б кони не ослабли,только б отлетала прочьночь!По-над степью, по-над лесом,в поле страх рассеяв весь свой,онемевшие от песен,мчимся мы во мгле белесой.Только б снег хлестал по коже,только б крепки были вожжи,только б не касалась устгрусть!

«На Варпале образовались наледи…»

На Варпале образовались наледи,я в шкаф забросил ватник и ружье:пора оставить дикое жильеи наконец-то показаться на люди.Тебе принес я глухарей и рябчиков,которых добыл за четыре дня.С улыбкою ты смотришь, как на мальчика,на грязного, заросшего меня.Я хвастаюсь заиндевевшей дичью,но слезы вытираешь ты с ресници говоришь:«Вернулся, мой добытчик.Как исхудал! Да брось ты этих птиц…»

Соседка

Замкнута.Стрижена налысо.Пристально смотрит в окно.