Полная версия
Черный кабриолет, или кабриолет без дверцы. Из четверологии романа «Франсуа и Мальвази»
Сейчас он стремился подчинить все мускулы своего тела, реакцию, внимание, движения. Все это так увлекло, как ни какое просиживание в библиотеке Обюссонского замка за весьма интересными материалами.
В довершение ко всем прочим лишениям Эртени пришлось свыкнуться с тем что хорошей пищи ему уже не пробовать: острое, и хлеб ему так и было сказано забыть. Все больше пришлось довольствоваться чем-то странным и однородным.
Дни понеслись один за другим составляясь уже в недели и однажды проснувшись еще затемно Эртени ужаснулся при мысли что он бездействует!
Лежа на диване и чувствуя бодрость тела и ясность ума, он в то же время находил себя потерянным. Столько невыполнимых и накопившихся дел! Мало того он даже не спросил Саидку о одноглазом братце Картуша, хотя и узнал что об этом можно справиться не только у самого Картуша, но и у Дармаглота, как ни странно.
Где Рено, где дом тетушки …, где синий фиакр? Ему захотелось бежать на поиски, но он не побежал.
Саидка мог загрести его на свои тренировки, но сейчас ему на это начихать, и ушел он только после того как плотно подкормился на кухне.
Саидка чувствуя в нем решительность не стал сбивать его настрой ни единым вопросом, может быть еще и потому что проснулся каким-то вялым и явно с упадническим настроением. Может принял на ночь дозу опия; а может и наоборот принял опий, когда повторно лег спать. Чувство какой-то необдуманности, неначатости усилилось еще больше, когда Эртени вышел на бледно-светлую улицу. День обещал быть пасмурным, но теплым, что в какой-то степени было даже приятно.
Много сомнений посещали его тотчас, как он начинал думать с чего начать? Франсуа не любил такое положение, когда и так можно было сделать, и с того начать, ну например как начинать искать Рено в полиции справиться, или же отыскать то место, куда они с ним ехали, какой-то дом по-видимому. Что за напасть: еще же лежа припоминал этот дом, а сейчас забыл, так же как и начисто забыл название улицы. Хорошо что еще не забыл кто он и зачем сюда приехал!
Растерянность, одновременно с решительностью действий (лучше когда наоборот) продолжала держать его в том состоянии, когда он не знал что делать, но что-то все-таки делал: он шел, и не куда-нибудь, а в Оперу и по дороге думал, и как ему казалось правильно. Всегда когда мучают сомнения забудь о них и вопросы разрешаться сами собой. Что бы решить на первый взгляд неразрешимый вопрос, его следует прежде всего откинуть прочь и потом в одно прекрасное время вопрос сам о себе напомнит, когда разрешиться (скорее всего неожиданно).
И в самом деле: если помнить что тебе надо и не помнить отравляющий душу клубок вопросов, то и действовать будет легко: не думая где здесь по-близости могут находиться конюшни, нежданно-негаданно столкнешься с фактом стоящих у Парижской Оперы большого количества экипажей дожидающихся окончания представления, у которых и можно будет спросить о синем фиакре или же о доме тетушки Антиген! Вспомнил! Вот и полезный побочный эффект. Когда не нужно засорять мозги лишним (имеется в виду вопросами).
Шесть ливров у него были в кармане, благодаря уступчивому Саидке, который согласился поменять немного большую его половину луидора. Теперь оставалось подумать о своем гардеробе: сапоги – ничего, главное еще новые. Вот правда костюм его заметно полинял, но и не на переднем же крае он собирался сидеть, черт возьми!
По окончании оперетты Франсуа вышел на улицу ошеломленным. Это было что-то необыкновенное, совсем другой мир, звуки музыки продолжали воодушевлять его даже когда он уже и позабыл мелодию.
И хотя день из-за этого культурного похода был почти что можно сказать потерян (остальное время уйдет на возвращение), Эртени ни о чем не жалел. В таком пробужденном состоянии становиться даже как-то лучше и ясней ощущать себя в этом мире, в котором до этого ты жил как-будто неосмысленно. И вот как будто ты себя ощущаешь, стоя на улице совсем по другому, чем эти люди: мужчины, женщины которые идут ли, рассаживаются по экипажам, но все это делают скорее машинально и тут же забудут что видели и слышали, а главное чувствовали хотя бы четверть часа тому назад…
Внезапно сквозь задумчивое состояние его слуху донеслось до восторга знакомый голос и особенно произносимое.
– Франсуа! – еще раз позвали его сзади и он обернувшись увидел что с подножки кабриолета спрыгнул и подбежал к нему…
– Ковалоччо!
– Какими судьбами, вот не думал тебя здесь встретить!
– И я не думал, что в Париже так тесно!
– Но для нашей встречи существовала закономерность. Нет ничего удивительного в том, что ты приехав в Париж сходил в Парижскую Оперу.
– Но что тебя потащило сюда? Признайся какая-нибудь разодетая певичка, за сценой: куртизанка.
– О, ты представить себе ее не можешь! Она так прелестно ведет себя на сцене, что все аплодисменты только из-за нее и для нее. Да ты и сам мог видеть, во второй части…
…Я каждый день прихожу в Оперу только ради нее.
– Как должно быть это скучно, кидать букетики, посылать воздушные поцелуи и тихо восхищаться. Давай прекратим эту тему.
Молодой итальянец охотно с ним согласился и для продолжения их удивительной встречи пригласил к себе домой, куда они и доехали на наемном экипаже (с которого Ковалоччо слазил).
По приезду на свою квартиру Ковалоччо сразу распорядился на счет хорошего ужина, который и был обещан консьержкой в скором времени, а пока же друзья удобно расположились в маленькой (как раз на одного) обставленной и даже заставленной квартирке с преобладающим колоритом темно-коричневого цвета.
– Хорошо устроился, – проговорил Франсуа, сравнивая ее с той залой, в котором сам жил. – Стал хорошо зарабатывать на фехтовании?
– И самое главное я однажды крупно выиграл. Начал как-то даже незаметно за компанию, потом пошло, пошло, золотые так и текли ко мне. Точно сколько я выиграл я не могу сказать но что больше тысячи, это уж точно. Но для такой квартиры никаких денег ненапасешься. Ужасно дорогая. На следующей неделе буду переезжать – быстро говорил Коволоччо, стараясь сказать как можно больше, но тут выражение его лица приняло крайне вопросительную форму.
– Кстати, а ты где живешь?
Затруднительный вопрос.
– …По твоему вопросу можно подумать что ты переезжаешь к тетушке Антиген.
– Именно так! А…
– Постой Капече: нет я там не живу; ты понимаешь какое дело скажи мне улицу, забыл, совсем название улицы, где находится дом тетушки Антиген.
– Да Планш- Мибрей!
Франсуа чуть не сплюнул с досады: Ковалоччо тем временем подсел к нему с деревянно-клетчатой коробкой.
– Давай в шахматы съиграем.
Франсуа охотно принялся расставлять шахматные фигурки.
– Капече ты наверное бывал в доме тетушки Антиген.
– Естественно.
– Ты встречал там Рено?
– Интересно, это очень интересно. Улицу зыбыл. Рено потерял. Так, а ты с ним приезжал?
– С ним-то с ним, да вот только разминулись наши дорожки. Мне в другую сторону! Так что я тебя хотел бы попросить когда будешь в следующий раз у тетушки Антиген справься у нее о Рено, он мне очень нужен.
– Обязательно!
Сам же Франсуа сказал что не может зайти к тетушке Антиген так как слишком занят и попросил пока не называть его имени (намекнул на то, что для того чтобы не обидеть невзначай), но для Рено, что по нем справлялся его попутчик.
Ковалоччо быстро сдал партию в шахматы и друзья уселись за принесенный ужин и их непрерывающийся ни на минуту разговор коснулся военной темы.
– …А ты знаешь? – спросил Ковалоччо – Австрийцы высадились в Испании?
– В Каталонии, и разбили этих испанцев у Барселоны. Вояки эти испанцы!
– Ну, ты слишком строго судишь, австрийцев-то было как всегда куда больше.
– Однако ж они были не на своей земле и один единственный удар все решил бы.
Из-за этих союзников такая каша заваривается, уже пять фронтов!
– Сколько?!
– Посчитай сам.
– Фландрия, Бавария, Испания, Италия…
– И вторую Испанию.
– А при Кадисе битва!
– И ту прошляпили. Против какой-то вшивой Партугалии. Они без французов ничего не могут! Я говорю, Людовик только из-за них на мировую пойдет, да он уже и так просит.
– Не будь так категоричен к другим нациям. Посмотри на свою.
– От Испании взамен на мир уже и отдавать ничего не придется – продолжал ехать на своем коньке Франсуа, слушая только себя.
– Значит и Тоскана немцам отойдет.
– Так а какая разница австрийцам или испанцам? Нет причин кручиниться.
– Ну да! Это не просто: столько веков с испанцами; сжились, и тут немцы. Новые порядки, немецкий. А после испанского и французского язык мне в голову не полезет.
– Так ты собираешься вернуться на Родину? – разочарованно протянул Франсуа.
– Все может быть… под луной.
Друзья еще немножко посидели за столом; потом Ковалоччо засобирался. По времени ему уже нужно было отправляться давать урок, о чем свидетельствовала и прихваченная им шпага.
– …Так поздно? – спросил Франсуа когда они сбегали по ступенькам лестницы вниз.
– Ничуть! Вот только по ночам другая такса.
Они долго шли в сумерках улицы, напоенной теплым безветренным воздухом, напоенным ароматом весны и даже, что интересно, совсем не говорили.
Встретившийся им экипаж Ковалоччо хотел было не кстати, уступить Франсуа, но тот не согласился даже на то чтобы его подвезли. Мысль, что за него будут платить считалась у него уязвительной.
– Но значит ты поспрашиваешь тетушку, «что бы она Рено предупредила»
– Конечно, о чем разговор. Я в следующий раз поеду к ней только в пятницу, так что в субботу утром приходи ко мне если сможешь, я буду свободен.
На улицу Трех Экю Франсуа вернулся поздно; вошел в лачугу «Лютеция» в открытую дверь на верхнем этаже уже снова в качестве Эртени.
В жаркой кухне возился Саидка напевая свою :
Это было в Кашгаре
На конном базаре
Там я встретил китаянку
Красавицу…
Последние слова Эртени так никогда и не мог разобрать как не прислушивался, может какое-нибудь слово с китайского, которое Саидка пожелал перевести или же не мог, или же пожалел рифму.
Это было в Кашгаре
На конном базаре
Однако же эти Кашгары и базары продолжались и Эртени не выдержал:
– Прекрати Саидка, все нервы истрепал!… Лучше расскажи мне о брате Картуша.
– А что можно рассказать, мальчишка и есть мальчишка.
– Так подожди, мальчишка то выходит из молодых да ранних?! И глаз успел уже где-то потерять, и старший брат его не любит допускать в свои дела!
– А, это старший брат по отцу. Последнее время я его нигде не вижу, но Картуш должен знать куда он уехал?
Эртени не поев, сразу улегся на диван. Из ночного разговора он совершенно неожиданно узнал о черном рынке и что там торгуют всей контрабандой и награбленным: и весьма интересно что ведется незаконная торговля под вполне законной вывеской, и что Саидка одно время весьма преуспевал.
В ходе беседы Эртени без всяких обиняков (ведь Картуш его ограбил) и без всяких уловок «займи» и тому подобное сказал, что денег у него ни су, а ему они очень нужны.
Немножко добродушный китаец обещал дать.
Глава Х. Пустота скитаний
Каждый новый день, вставая с подъемом Саидки, Эртени чувствовал голод и усталость после вчерашних поздних хождений. Но как всегда говорил Саидка: упражняться с ощущением слабости приносит наибольшую пользу. Движения замедляются, появляется возможность для более точной отработки тех или иных ударов. И действительно после возвращения сил Эртени себя чувствовал в превосходной форме и перед обедом у него получалось намного лучше, чем утром.
После же обеда обычно до самого позднего времени он уходил в город, все больше получалось что бесцельно бродить, хотя всегда находился повод, как например в субботний день, потраченный на ничего не давший приход к Ковалоччо. Его не было дома.
Эртени не мог себе позволить ездить на наемных экипажах и потому неудачный поход занял у него весь день. Однако же такие расхаживания нисколько не отягощали и даже наоборот становились все более увлекательными по мере того как Эртени все больше познавал этот замечательный город, про который кто-то правильно выразился (в одном из питейных заведений с диспутами) что Париж – это страна в стране. Эртени любил посещать эту харчевню, главным образом чтобы послушать собирающихся там краснобаев, непременно заводящих интересные политические споры и даже иногда диклорирующие вслух свои стихи.
Париж город действительно разноликий: здесь слушаешь про «наших Камизаров», а пройди чуть по улице далее вглубь и попадешь в грязный притон, где стоит посидеть лишь из интереса. Собираются там все больше люди дна и их нравы и арго достойны внимания любознательного человека. Но самые интересные притоны бывают конечно те, которые как в разверзшееся чрево уходят вниз. Там и атмосфера самого заведения как-будто придает идеальный колорит неестественной освещенностью, да и хотя бы одним уже соседством с клоакой11. Люди дна, на дне себя чувствуют как нигде лучше, и вследствии этого естественно.
Свои посещения столь неблагополучных мест, а главное свой интерес к ним Эртени оправдывал поисками сведений, но велись они довольно пассивно.
Больше всего Эртени любил после утренней усталости сходить отдохнуть в парк Монсо, находящийся не так далеко, и до которого путь проходил через приятные глазу улицы и площади. В парке он засиживался подолгу, но чаще всего гулял по чистым аллеям, пока не становилось настолько темно, что пора было возвращаться.
В следующий раз к Ковалоччо Франсуа заглянул, когда тот по всем расчетам уже должен был переехать на Планш-Мибрей, и на свою удачу застал его дома. Экономка тетушка Антиген провела его на второй этаж к квартире, соседней с трехкомнатной.
Ковалоччо был казалось рад его приходу и сразу же извинился за то, что его не было тогда утром. Франсуа и не сердился, но воспоследовавшие за извинениями объяснения нисколько не удовлетворили его, даже наоборот разочаровали. Оказывается оставшись ночевать у хозяев этот слюнтяй так и не смог себя заставить рано подняться, а вернулся из гостей только днем.
Сейчас Ковалоччо был не против загладить свое неловкое виноватое положение состязанием на шпагах и поэтому сразу же предложил выбрать лучшую.
Забывчивость итальянца на счет порученного ему прежде задания не предвещала ничего хорошего.
– Не забыл еще? – спросил его Ковалоччо, вставая в стойку.
Однако фехтование не лезло ему в голову и он как-то даже невнимательно отбивал новые неизвестные ему удары, как его друг в них не изощрялся. Наконец Ковалоччо надоело для самого себя просыпать свой «бисер» и расстраиваться при этом, поэтому он сразу и предложил бросить; перейти на разговоры.
– Слышал как наших Евгений Савойский12 у Турина турнул? Вся северная Италия захвачена этим жирным козлом.
– Да, что-то слышал, – проговорил Франсуа совершенно ничего не слышавший, да и не мог ничего слышать, так как давно уже не был в кафе, которое облюбовали любители порассуждать, как и все краснобаи охочие до новостей. – Кстати! Ты собирался родину повидать, могу тебя записать в полк, который набирают в Италию, как раз по твоей работе. Давай, такие мальчики Франции нужны.
– А теперь кстати, на счет вашего патриотизма, почему вы (подчеркнуто) не спешите выправлять дела своей нации?
– Между прочим мне скоро придется отправиться на фронт, но более северный.
– Ты завербовался?
– Обстоятельства вынуждают, и для этого мне нужно знать о том, куда запропастился Рено?
– Ах, Рено!
– Говори правду, ты разузнал о нем?
– Между прочим он здесь был неделю назад, справлялся о тебе…
Сообщенное ему, хотя в сущности ничего конкретного не давало, но само то, что Рено все-таки объявился, уже это принесло большое облегчение и вселило надежду на скорую встречу с Рено. Оставалось только ждать.
И Эртени даже и не очень торопился. В следующий раз он пришел к Ковалоччо только через несколько дней, но его не оказалось дома; он изволил оказаться только на следующий день. Эртени с самого утра пребывал в плохом настроении и еще больше расстроился, когда открывший ему дверь Ковалоччо сразу встретил словами:
– А, здравствуй. Не, Рено не заходил… Проходи.
Видно было, он куда-то торопится скорее всего, на урок и поэтому Франсуа у него долго задерживаться не стал, только подождал когда он экипируется.
Выходящего из опочивальни Ковалоччо, Франсуа обратил внимание на окно, на подоконнике которого стояла корзина-плетенка с цветком.
– Капече, я не могу к тебе часто наведываться…
– Отчего же заходи, всегда рад.
– Тебя часто не бывает дома. Если тебя не затруднит, когда узнаешь что-нибудь об этом Рено, сними этот горшок с цветком с подоконника, я буду знать.
– Конечно, но ты без всякого заходи. И смотри, если тебе нужны деньги, скажи…
Ковалоччо его сегодня раздражал, неужели он приобрел вид человека, которому не грех предложить деньги.
В квартире лачуги «Лютеция» его раздражал опьяненный опиумом Саидка, который ходил обалделым идиотом. В последнее время он часто бывал таким и Эртени был этим крайне недоволен. «Как стал принимать, так ничего не стал готовить!» – выругался он вслух, громыхнув грязной посудой. Пошел к лежащему на диване, улыбающемуся Саидке.
– Жрать нечего, давай деньги.
– А-а!
– Где деньги лежат?!
– А-а!
Это было в Кашгаре
На конном базаре.
Саидка все-таки расклеился и протянул ему свой запрятанный кошелек. Эртени раскрыл:
– Одна медь, ты на углу стоял что ли? – стал передразнивать. – Я опием торгую! Деньгу заколачиваю!
Покопавшись среди меди, изъял оттуда два лобанчика. Сплюнул, поймал себя на мысли, что монеты названные именем короля называет вбившейся ему в язык воровским обзываловом… При этом сразу же устыдился своей невыдержанной манере сплевывать, хотя и не всерьез. Сегодня весь день идет у него каким-то рваным. Решил привести себя в норму и стал заниматься пассивной отработкой приема, но не этого хотелось, он взял книгу на итальянском языке и вышел на улицу, направился в парк Монсо. Только он мог его успокоить.
На следующий день он проснулся от воздействия извне. Над ним стоял Саидка с измученным видом. Эртени показалось что сейчас ему достанется за вчерашнее, и он уже стал прикрывать слабые места, отнюдь даже не там где рождается вздох. Но все обошлось, Саидка сдернул с него одеяло. Утро начиналось как обычно с тренировки и после начального бега по залу, слышались только короткие глухие звуки, издаваемые учительствующим китайцем. Сначала как всегда повторение приемов, ударов, долгое и машинальное: особенно Эртени долго и вхолостую отрабатывал удары по нервно-болевым местам, то на чем он особенно заострил внимание. Так же еще ему нравилось в прыжке с разбега бить ногой по висящей с потолка веревке в точно отмеченное место. Эртени имел подвижное тело и очень большую прыгучесть, так что он без разбега мог запрыгнуть в седло коня… Обычно Саидка только показывал что-то новое и Эртени сам выбирал нужно это ему или нет. То что ему Саидка показал сейчас, он сразу же мысленно отверг. В прыжке с разбегу сомкнуть на голове жертвы ноги… и наблюдать муки человека со сломанной шеей.
– Это ужасно, Саидка. Лучше иди, принимайся за горшки и кастрюли.
– Давай, не ужасно. На тебе, брать пистолет и стрелять.
По-видимому Саидка собирался показать еще одну и необыкновенную ловкость, если уж начал делать ошибки в речи и хамить, обращаясь на ты. Пистолет, который он получил по всей видимости был заряжен на пружину и на деревянный стерженек, потому что не от настоящего же выстрела он собирался уворачиваться. Увернулся, хотя и выпульнутый снаряд вылетел намного быстрее, чем можно было ожидать. Поднял отскочившую на пол пульку.
– Эта пистолет стреляет быстрее пистолета с огнем. Я проверял…
Эртени захотелось вспомнить тот момент, когда вылетевший с сильной отдачей стерженек прорезал в воздухе пустое пространство, из которого выдернулся Саидка, далее закружившись в тормозящих движениях. Восстановив в памяти тот миг, он был охвачен безудержным восторгом.
– … Сейчас я увернулся от выстрела пули. Для этого я знал: пока происходит запал – проходит время. Его очень много, несколько частей. Нужно улавливать по руке неприметные движения, и точно реагировать, не ошибиться. Это смерть в спину. Пока палец нажимает, пока курок бьет, пока порох возгорается и пулю выбивает, проходит очень-очень много времени, если уметь его замечать. Не нужно дергаться резко, это придет, нужно ощущать время долго, дольше, чем чувствуешь сейчас. Если научишься растягивать время в мысли, тогда будешь реагировать на пули. Тут доли мига. Отработать движение – хорошо, уметь из любого положения уворачиваться – тоже хорошо, без этого невозможно, но без ощущения времени – никогда не возможно успеть понять, что в тебя уже стреляют. Нужно успевать по маятнику: одна секундо считать до пятнадцати. Это не страшно: одна за другой цифры представляешь, я считаю до семнадцати, и я уже давно увернулся, а пуля только летит. Стреляй!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
[1] не путать с классически вписавшимися под это представление, но теми старинными еще очень высокими и разномастными преградами, пока не бывшими переделанными в удобность для прогулок.
2
[2] Главарь парижского преступного мира
3
[1] Смотритель публичных заведений или иначе говоря домов терпимости (должность)
4
[1] king (англ.) – король
5
[2] посетить (англ.)
6
[3] имеется ввиду неравнодушное отношение французов к шотландцам
7
[4] когда (англ.)
8
[5] никогда (англ.)
9
[1] – древнеримское название Парижа
10
[1] граф Савойский Гумбольт Белая Рука (IX век)
11
[1] Подземные коридоры, по которым велся сброс нечистот.
12
[2] Генералисимус, командующий императорскими войсками.
