Дурман

– Ира.

Она промолчала, просто не знала, что ему сказать.

– Мне нравится, что ты волосы завиваешь. Тебе идёт.

– С комплиментами ты запоздал, тебе не кажется?

– Никогда не поздно сказать красивой женщине, что она красивая.

Ира лишь улыбнулась, хотя повода для веселья не нашла даже после минутного обдумывания. Лёшка не меняется, дамский угодник. А она в который раз попалась на красивые слова и ещё более красивые глаза. Посмотрела на него. Хотела на тёмные с поволокой глаза полюбоваться, но не удержалась и окинула всю картину в комплексе. Сердце нехорошо сжалось, а щёки защипало от непрошенного румянца.

– Ирка…

Она предприняла попытку слезть с кровати, но Алексей успел перехватить её рукой поперёк живота и подтянул её обратно, ближе к себе. Ира запаниковала. Рукой в его грудь упёрлась, но сопротивления хватило ровно до того момента, как Лёшка обнял её и горячо зашептал ей на ухо:

– Ты же не убежишь? Ты обещала мне эту ночь. Только одну ночь, а завтра…

Завтра всё вернётся на свои места. Она знала это без его напоминаний и увещеваний. Решившись в одну секунду, она сама его поцеловала и повалила на постель. Она уже прошла точку не возврата…

– 3 —

Пробуждение ничего хорошего не принесло. Ира открыла глаза, поморгала, но прежде чем смогла сфокусировать взгляд на чём-то определённом, уже резко села, обожжённая мыслью о том, как она провела эту ночь. И это на самом деле была ночь, которая закончилась только тогда, когда за окном начало светать. Они занимались любовью, как одержимые, почти не говорили, потому что сказать уже было нечего, зато не размыкали рук и не переставали целовать друг друга. Наверное, именно поэтому Ира и сейчас губ не чувствует. А если вспомнить, что ещё она этими губами делала…

Чёрт, чёрт. Это не просто измена, это предательство, если вспомнить с каким упоением она отдавалась другому мужчине, не мужу.

Осторожно повернула голову, посмотрела на Лёшку. Он спал на животе, обняв подушку, и даже не пошевелился, когда она проснулась и подскочила на кровати. Ира уставилась на его спину, на приоткрытые из-за съехавшего одеяла ягодицы, и даже закусила до боли сгиб большого пальца, вот до чего захотелось заорать от отчаяния. Кое-как пригладила спутавшиеся волосы, потом нашла взглядом часы. Двенадцать? Обалдеть.

Надо уходить.

Надо убегать, уносить ноги, что угодно, лишь бы сделать это до того, как Лёшка проснётся. С кровати встала и замерла ненадолго в нелепой позе, оценив какой ноющей болью отозвались мышцы. Вот она расплата. Правда, это ещё не расплата, это только едва слышимые отголоски надвигающейся бури. В ванной провела от силы пару минут. Умылась, глянула на себя в зеркало, про себя ужаснулась и кое-как причесалась Лёшкиной расчёской, которая для её длинных вьющихся волос совсем не подходила, но нужно было хотя бы постараться придать себе приличный вид. Хорошо хоть для приличного вида не обязательны трусики, которые она так и не нашла, ни в спальне, не в ванной комнате. Даже под кровать заглянула, беззвучно чертыхаясь и то и дело поглядывая на мужчину на постели, что спал без задних ног. Или ей казалось, что он спит? Выдернула из-под одеяла комбинацию, второпях надела юбку и дёрнула молнию наверх. Нервничала ужасно. Смотрела и смотрела на Лёшку, внутри была возмущенна и раздосадована совершенной ошибкой, ужасалась собственной безрассудности и ругала за безволие, но знала, что её взгляд до безобразия жаден и настолько же отчаян. Теперь она уходила от него. Он проснётся, а её нет.

Интересно, что он почувствует? Наверняка, того ужаса и безысходности, что ощутила она после его ухода, не испытает. И в этом заключается отсутствие справедливости в этом мире.

– Ир.

Не вовремя он проснулся, ох не вовремя. Ей осталось застегнуть пару пуговиц на блузке и покинуть этот злосчастный номер. А Лёшка на спину перевернулся, лицо рукой потёр и зевнул. И после этого уже на Иру посмотрел. Окинул взглядом и нахмурился, глянул за окно.

– Уходишь?

– Уже первый час, Лёш.

– Серьёзно? – Он взял будильник, бессмысленно таращился на циферблат, потом вернул часы на место. Сел, локтями в колени упёрся, потёр бровь. Вид был не радостный, но Ира уверяла себя, что её это не волнует. Ночь кончилась, а иллюзии не исчезли, их просто не было. – Ирка, не уходи так.

– А как? Как, вообще, нужно уходить? Поцеловать тебя на прощание и выпорхнуть за дверь?

Алексей волосы взъерошил и вздохнул.

– С тобой это выглядело бы глупо.

– Даже не знаю, воспринять это как комплимент или как оскорбление.

– Как комплимент.

– Хорошо, так и сделаю.

Её тон был сухой, и она сама это осознавала. Но посмотреть на него напрямую не могла. Посмотрит и вдруг дрогнет? А кому это нужно? Для Лёшки это в первую очередь стало бы проблемой. Поэтому нужно просто уйти.

Блузка была заправлена за пояс юбки, нервными движениями и кое-как, а от неотрывного Лёшкиного взгляда, направленного ей в затылок, Ира всё больше нервничала. А потом застыла, услышав, как кровать скрипнула, когда он решительно поднялся. Его не волновала собственная нагота, приличия, Алексей подошёл, положил ей руки на плечи, и Ира дыхание затаила.

– Ир. – Лёшка ткнулся носом в её волосы, ладони сдавили её плечи, не сильно, но достаточно для того, чтобы у Иры душа в пятки ушла. – Ты чувствуешь раскаяние, я прав?

Она попыталась освободиться от его рук. Повела плечами, отступила на шаг, но этот шаг был настолько мал, что Алексей, кажется, даже не заметил этого манёвра. А от его следующих слов, она внутренне дрогнула.

– Я приеду в следующем месяце.

Ира развернулась, резко и совершенно позабыв о том, что Лёшка перед ней голый стоит. Подняла глаза к его лицу и решительно покачала головой.

– Нет, не смей мне звонить.

Его губы сжались в тонкую линию, и он даже недовольного вздоха не сдержал.

– Ира… – Алексей пальцем приподнял её подбородок, но она тут же увернулась от его руки.

– Я не буду изменять мужу. С меня довольно… и этой ночи. – Она машинально ухватилась за его руку. – Лёша, пожалуйста… Не порти всё.

Он смотрел ей в глаза, заметно хмурился, но спорить не стал. Не кивнул, не согласился, не возразил, просто молча смотрел на неё. И пока он смотрел, она уходила. Взяла сумку, прятала от него глаза, секунду помедлила у двери, но обернуться так и не решилась. Не хотела смотреть на него. Голого. Как он стоит, уперев руки в бока, а в глазах откровенное недовольство.

Ира шагнула в коридор, захлопнула за собой дверь номера, и, стараясь не думать о том, что натворила этой ночью, зашагала к лифту. Правда, в какой-то момент, на одну короткую секунду, ей захотелось вернуться к Лёшкиному номеру и забарабанить в его дверь, просто для того, чтобы выпустить наружу душившую её злость. Вот только злилась она не на любовника, а на себя. И до ужаса боялась завтрашнего дня. Когда муж вернётся домой, а ей нужно будет смотреть ему в глаза, улыбаться и любить его. Любить беззаветно, без всякой тени сомнения. Как и положено жене.

Оказавшись на улице, её ослепило солнце. Яркое, беззаботное, Ира зажмурилась, затем перевела дыхание и направилась по улице в сторону стоянки такси. Так запросто сообразить, где же она вчера оставила свою машину, не смогла. Шла по улице, надеясь, что её внутреннее состояние ничем не выдаётся, хотя думать могла только о том, что идёт от любовника, и на ней даже трусиков нет. Распутная, безвольная, забывшая о том, где и рядом с кем её место. А ещё пугала мысль о том, что Лёшка может не послушать её и позвонить. Вдруг у неё снова не хватит силы воли сказать ему «нет»?

Нет уж, хватит. Ей и без того угрызений совести до конца жизни хватит.

Всё кончено. Раз и навсегда. Она покончила с Алексеем Вагенасом.

Оказавшись дома, затеяла уборку. Лучшего средства от гнетущих мыслей, ещё не придумали. Для начала избавилась от одежды, в которой вчера вечером из дома уехала. Безжалостно выкинула вещи в мусорный бак, с грохотом водрузила сверху металлическую крышку и гордо удалилась, не забыв хлопнуть входной дверью. Вот так. Уничтожить все следы, а уже после заняться воспоминаниями. Против них как раз и помогают домашние дела. Ничего более несексуального нет. Так её муж говорит. Ира с азартом натирала полы, прошлась с пылесосом по всем углам и залезла под каждый диван, поменяла шторы в гостиной и сменила постельное бельё. Вот вернётся завтра Валентина Александровна, и упрекнуть невестку ей точно будет не в чем.

Когда телефон зазвонил, вздрогнула, и замерла с треклятыми шторами в руках, прижав их груди. Стояла на стремянке, смотрела сверху на свой мобильный, лежащий на диванной подушке, и призывно мигавший дисплеем. Первой, наверное, предательской мыслью было: Лёшка звонит. Не послушал, не захотел понять, ему вообще наплевать на её чувства и желания – и звонит. Сердце забилось, руки задрожали, но уже через несколько секунд смогла рассмотреть фото, высветившееся на телефоне, и вздохнула. Вроде бы с облегчением, но на самом деле, где-то глубоко внутри, на самом дне души, всколыхнулось разочарование. Не он, Сьюзи. Губы скорбно поджались, Ира осторожно повернулась к окну, но пальцы до сих пор стискивали ткань штор. Решила, что её острая реакция на звонок – перевозбуждение и нервозность. И даже подступившие слёзы на это списала. Не захотела разговаривать со Сьюзи, побоявшись, что не найдёт слов, да и с голосом вряд ли справится. Но сердце просто разрывалось. Постоянно вспоминала последние слова, которые они с Лёшкой сказали друг другу.

– Я приеду.

– Не смей мне звонить.

Не смей, не смей звонить! Приезжать, звонить, напоминать о себе.

– Чёртовы шторы, – разозлилась Ира, и кинула их на пол. Руки устали их держать, коленки тряслись, и ничего больше не хотелось. Только зарыдать.

Это было неправильно, стыдно, плакать не из-за мужа, а из-за любовника, но она рыдала взахлёб, не в состоянии вспомнить, когда делала это с таким упоением. Когда её Лёшка бросил? А теперь она его бросила. Ушла и даже не оглянулась напоследок. Оставила его голого посреди гостиничного номера.

Так ему и надо.

– Куда ты пропала? – удивлялась Сьюзи на следующий день. – Два дня тебе дозвониться не могу.

– Работала, – ответила Ира, стараясь не вдумываться в собственные слова. Ночь выдалась бессонная, вторая к ряду, между прочим, но никакой сонливости она не чувствовала. Ей было не до сна. И сейчас, готовя семейный ужин, ожидая возвращения мужа и его родителей, она снова нервничала, настолько, что от запаха еды, её любимого тушённого с овощами мяса, её подташнивало.

– Я думала, мы походим по магазинам, побудем обе одинокими девушками, пока твоего мужа нет, а ты ударилась в работу.

Вот именно, что ударилась. Очень подходящее слово. Головой она ударилась, никак иначе.

– Извини, Сьюзи. – Ира попыталась придать своему голосу беззаботности. – Если честно, я вчера была такой уставшей… такой уставшей, что уснула прежде, чем вспомнила тебе позвонить.

– Миша вернулся?

– Нет ещё. Но жду их с минуты на минуту.

– Их? Ах да… – Сьюзи усмехнулась. – Он же с родителями приедет. Сколько ещё тебе «любить» свекровь?

Ира невольно поморщилась от её многозначительного тона.

– Не говори так.

– Да ладно. У меня тоже была свекровь… когда-то.

– Ты её любила?

– А то. До сих пор забыть не могу. Её сына забыла, а вот её…

Ира засмеялась, не смогла сдержаться.

– Думаю, со мной будет также.

Сьюзи помолчала, потом переспросила:

– Да?

Ира наконец поняла, что за глупость сорвалась у неё с языка, и от досады даже зажмурилась.

– В том смысле, что моя свекровь столь же… незабываема, в своём отношении ко мне.

– У тебя хоть муж хороший. – Сьюзи и не подозревала, что после этих слов Ира остановилась и закрыла глаза, будто собирая все силы в кулак. – А вот мне не везёт, так не везёт. На меня даже стопроцентные бабники не клюют. Ира, он так и не позвонил, хотя и взял мой номер.

– Кто? – спросила она, хотя отлично знала, кого подруга в виду имеет. Только подумала о нём, и под ложечкой как по заказу засосало, и это ноющее чувство она назвала стыдом, хотя оно сильно смахивало на тоску.

– Вагенас. – Сьюзи не притворно вздохнула. – А я ждала. Два дня ждала.

– Он наверняка уже уехал, – проговорила Ира через силу.

– Знаю. – Сьюзи помялась и добавила многозначительным шёпотом: – Я узнавала в отеле.

Вот это Иру удивило.

– Правда?

– Да. Дура я, да?

Не больше, чем я, подумала Ира. Не сдержавшись, кинула ложку в раковину, и та жутко загремела.

– Что это? – тут же переспросила Сьюзи.

Ира нетерпеливо махнула рукой, словно подруга её видеть могла.

– Я кое-что уронила.

– Ты нервничаешь?

Ира остановилась посреди кухни, приложила ладонь ко лбу, и ей самой показалось, что он невероятно горячий. Она нервничала. Безумно занервничала, услышав от подруги, что Алексей уехал. Из отеля, из страны… Его больше нет, и ей пора вернуться к привычному образу жизни.

– Если честно, Сьюзи, мне сейчас не слишком удобно разговаривать. Они приедут с минуты на минуты, а у меня… – Она обвела кухню растерянным взглядом. – У меня ничего не готово.

Услышала, как Сьюзи понимающе усмехнулась.

– Тебе медаль надо, дорогая, – сказала она и отключилась, а Ира вздохнула. Точно, ей медаль надо, за любовь и верность.

Следующие двадцать минут постоянно смотрела в окно. Миша с родителями задерживались, непонятно почему, но позвонить мужу и задать простой вопрос: «Любимый, когда ты будешь дома?» смелости не хватало. А уж когда увидела подъехавшую машину, застыла, с колотящимся сердцем, впилась ногтями в ладонь, а подумала почему-то о Лёшке. На каком расстоянии он сейчас от Лондона, словно от этого могла зависеть степень её вины перед мужем.

Главное, не уворачиваться от его взгляда. Главное, улыбнуться, казаться привычной и ни в чём не виноватой.

Ей никогда не удавалось хорошо притворяться. По крайней мере, Миша всегда замечал, когда она врала или пыталась от него что-то скрыть.

– Ира! Ириш, мы приехали!

Муж выкрикнул это едва успев открыть дверь, голос был радостным и даже нетерпеливым. А Ира, прежде чем выйти ему навстречу, помедлила за дверью кухни, взволнованно пригладила волосы, на мгновение сцепила до боли пальцы, сделала глубокий вдох, и тогда уже открыла дверь, мысленно приказав себе радоваться.

– Наконец-то, – выдохнула она, торопясь обнять мужа. На свёкра и свекровь бросила лишь один короткий взгляд, решив, что это вполне понятно и простительно, она ведь соскучилась по мужу. Обняла его крепко, почти испуганно прислушиваясь к собственным чувствам и накатившим эмоциям. Отстранилась и подставила губы для поцелуя.

– Заскучала одна, да? – рассмеялся Миша, погладив её по спине.

Ира улыбнулась, в последний момент увернувшись от его взгляда. Повернулась к его родителям, а когда Валентина Александровна протянула к ней руку, шагнула и в объятия свекрови, даже поцеловала ту в щёку.

– Как вы доехали? Задержались, я уже волноваться начала.

– В пробку на въезде попали, а так всё отлично.

– Очень долгая поездка, – будто и не слыша сына, проговорила Валентина Александровна, забирая из рук мужа свою сумку. – А уж граница!.. Я так переживала.

– Почему? – переспросила Ира, изо всех сил стараясь проявлять участие.

Пётр Валентинович многозначительно хмыкнул.

– Думала, нас обыскивать будут и непременно арестуют.

– Да типун тебе на язык, Петя. Что ты говоришь? – Валентина Александровна села на диван и вытянула ноги, вид у неё был усталый. Но рассказывать продолжила: – Я же ничего не понимаю, что они говорят. Вопросы мне задают, а я только глазами хлопаю. Ира, перед нами машину досматривали. Я сама видела, обыскивали!

Ира продолжала стоять и натянуто улыбаться, а как только Миша вновь появился в гостиной, уже без сумок с вещами, настороженно на него посмотрела. Сама не понимала, отчего насторожилась, но с нервозностью справиться не получалось. А он ещё подошёл к ней и обнял. Так запросто, будто ничего и не случилось за последние дни. Ах да, он же не знает, даже не представляет, что она натворила…

– Мама, пора уже успокоиться, – сказал он, и по его голосу было понятно, что он улыбается. Обнимает её, прижимает к себе и улыбается. Всё, как всегда. В принципе. – Лучше расскажи Ире о Париже. Что тебе понравилось. Думаю, это ей будет куда интереснее.

Валентина Александровна заметно оживилась, к Ире повернулась и выдохнула:

– Ира, Париж великолепен!..

Вот так и прошли следующие три дня, в рассказах о потрясающем путешествии, которое им сын устроил. Валентина Александровна рассказывала, Петр Валентинович поддакивал, Ира слушала, а Миша радовался тому, что его не дергают, что мама нашла для себя отдушину и загружает любимую невестку, а не его. Он, вообще, в первый же вечер дома, смехом, пожаловался Ире на то, что его мама чрезвычайно энергичный и говорливый человек, а он, много лет не живя в отчем доме, признаться об этом позабыл. Ира в ответ промолчала, но в душе поднялось невероятное по своей силе раздражение. Она и раньше его чувствовала, практически всегда, когда общалась с родителями мужа, понимала, что это неправильное чувство, и отчаянно с ним боролась, хотела стать лучше, стремилась к этому, но в тот вечер и все последующие до отъезда родственников, оно ее попросту задушило. Скрывать эмоции и продолжать улыбаться, сносить замечания свекрови и что самое ужасное – объятия и поцелуи мужа, было очень трудно. Миша прикасался к ней, невзначай, без всякого намека на продолжение, а Ира замирала и ощущала ледяную стужу, которая все разрасталась и разрасталась внутри. Прошедшие дни совсем не успокоили и не принесли даже отголосков успокоения. Напротив, Ира все явственнее осознавала ужас случившегося. Она изменила мужу и теперь категорически не может смотреть ему в глаза. Не чувствует себя достойной его хорошего отношения. И даже больше – она его не хочет. Она всеми правдами и неправдами избегает близости с ним. А думала о том, как Лешка вернулся к жене. Как посмотрел ей в глаза, как поцеловал и что при этом почувствовал. Или его совесть очередная измена не слишком встревожила?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.