Иное понятие о вечном. Дайджест авторских работ

При этом на начальной стадии разума (так же, как и у младенцев) – мышление ещё не зависимо от причинно-следственных связей окружающего материального мира, что не редко приводило к эксцессам, угрожающим здоровью и жизни.

И только со временем и опытом оно становилось наиболее оптимальным или л о г и ч е с к и м – то есть учитывающим реальные причинно-следственные пространственно-временным связи и зависимости – из всех возможных вариантов мышления.

======

Над врождённым комфорт-критерием развивался более гибкий кредо-критерий, послуживший в конечном счёте формированию высшей формы живой материи «творческому интеллекту» – контролирующему, управляющему, регулирующему, выбирающему наилучшие варианты, творящему и преобразующему как бытие, так и самого человека.

Но для большего развития интеллекта требовалась и большая информация от большей окружающей действительности, что и стало доступным человеку по мере освоения способов коммуникаций, вплоть до межконтинентальных масштабов – и чего нет у низших животных в их однообразных, приземлённых ареалах.

Другое дело, что кому-то интеллект добавил мудрости радеть за общие блага, а кому – хитрости лишь казаться таковым на людях, а в темноте своей души вынашивать изощрённые замыслы роста собственного комфорта за счёт других, и потаённо, без свидетелей, их реализовывать.

======

В общении между людьми – немало понятий о лжи и обмане, лицемерии и лицедействе, лести, приспособленчестве и т. п. Но ещё больше их толкований в соответствии с индивидуальными уровнями развития – от ещё наивно-детского до многоопытного и философского. Классика же толкований, как известно, задаётся энциклопедическими словарями.

И, казалось бы, что непонятного – где есть зло, а где добро?

Но, оказывается, мнения по этому поводу разделились на противоположные, причём на самом высокоинтеллектуальном уровне. Одни считают, что сила в правде и именно она призвана спасать мир от лицемерия и лицедейства, другие принялись утверждать, что м и р с п а с ё т именно лицемерие с приспособленчеством.

Что это? А вот что.

Наверное, не было бы сегодня ни умников, ни энциклопедий – не обрети человечество способность мыслить и осознавать себя умными – по отношению ко всему остальному живому миру, ещё прозябающему на животных инстинктах. Но и умники разделились на мудрых и хитрых. А разница между ними в том – кто и как принялся осознавать себя в обществе.

Первые полагают, что сила правды – куда важнее, честнее и актуальнее лживого лицемерия. Но мы-то понимаем силу правды всё больше с л о в е с н о й, а не той подлинной силы, что следует за обозначаемой словами честными поступками и делами. А без них сила правды, также как и бумажные деньги или вербальные клятвы и многочисленные пожелания добра – что фантики без конфет.

Вторые направляют свой ум на то – как стать сильнее честных, но не собственными способностями, а извлечением выгоды из других. А самое выгодное – подчинить их себе. И тогда символическому рабу для того, чтобы выжить – не остаётся ничего, кроме лицемерия, лести и всего подобного перечня подобострастия.

======

Мало одних слов правды, потому как основная задача лицемерия – никогда и ни за что не показывать перед публикой своих лицемерных намерений. Наоборот – эти правдивее других изобилуют приветливыми улыбками, широкими объятиями, обаятельной харизмой, призывами к нравственности и добру.

А особенно рьяно педалируют на честь и долг и необходимость веры, надежды, любви в терпеливом ожидании счастья – таким образом сооружая непробиваемую стену доверительных отношений к себе, своим мыслям, словам и поступкам, для более уверенной манипуляции людьми с выгодой для себя.

И потому – труднейшая это задача отличать мудрых от хитрых. Но труднейшая – опять же на чисто вербальном уровне. И не так уж и трудна при мониторинге воплощения обильного словоблудия в конкретные практические дела.

Достаточно лишь прежнее аристократическое неприятие т.н. доносительства – принять за конституционное право самого широкого народного фронта на мониторинг окружающей действительности с благороднейшей функцией своевременного уведомления компетентных органов о всех возможных правонарушениях, особенно на местах, не всегда видимых власти. Ещё лучше, осваивая науку распознавания воспринимаемого – по блестящим точкам различной информации.

А потому под всеми сложнейшими выкрутасами экономических, политических, социальных проблем и межличностных отношений, расположена одна решающая – научиться отличать хитрых от мудрых. И тогда, вне всякого сомнения, всеобщее благополучие, как материальное, так и духовное – выйдут, наконец, из лабиринтов лжи и обмана.

– Сознание, которое принялось определять бытие

Таким образом, человек имел вполне самостоятельный путь развития, а в современном представлении сформировался и социализировался вопреки Марксу-философу – не трудом, а разумным мышлением, как во время труда, так и в любых ситуациях, далёких от труда. А то ведь можно подумать, что некоторые Мыслители стали таковыми – не разгибаясь от трудов на пашнях и в цехах!

Иным словамии – эволюционно усовершенствовался до такого уровня, что благодаря приобретаемому интеллекту стал обладать живой поисковой, следящей и отрабатывающей системой, позволяющей стабильно придерживаться комфортной для себя зоны в череде различных по опасности явлений, событий и объектов окружающей действительности, а затем и переделывать её под больший для себя комфорт.

То есть изначальная инстинктивная приспособляемость человека – значительно обогатилась обратным приспособлением с р е д ы к ч е л о в е к у. Сознание принялось определять бытие.

Но ровно наоборот утверждалось философами марксистского толка: сознание определяется бытием. Верно – что когда-то на ранних этапах развития (и с каждым рождением ребёнка) материальный мир являлся основой формирования способности мыслить и осознавать.

Но бытие – которое в отличие от общего материального мира явилось н о о с ф е р о й исключительно разумной человеческой деятельности – контролируемой, управляемой, регулируемой с выбором наилучших вариантов и преобразующей как бытие, так и самого человека – это ли не признак того, что и чего принялось определять?

Да – бытие продолжает определять сознание субъектов с достаточно тривиальными запросами, ничем по сути не отличающимся от приматов – набить брюхо и окунуться в сон, опорожниться и снова набить брюхо. Либо – как нередко и сегодня, большие запросы просто не обеспечены официально устанавливаемым т.н. прожиточным минимумом.

Но политическую и другую интеллектуальную надстройку принялся определять не экономический базис, а наоборот, политика и наука – экономику. Не производительные силы определяют производственные отношения – а наоборот. И все без исключения общественные отношения вопреки марксизму – в полной мере зависели от сознания и воли людей.

Следовательно и весь исторический материализм явился всего лишь одной из очередных химер виртуальной гениальности – нисколько не умаляя политической озабоченности проблемами освобождения людей от рабско-крепостной зависимости. И только с большим опозданием советские компартбоссы пришли к выводу о науке – как о великой производительной силе страны.

Общий вывод состоит в том, что по мере развития разума – человек избавляется от допотопного принципа существования через многократную систему проб и ошибок. Разумеется – подобный уровень разума в быту в полной мере присущ не каждому – как по возрастному признаку так и по возможностям развития.

Но подобными преференциями просто обязан владеть претендент на власть. Проблема только в том, что выявлять электорату эти качества невозможно иначе, как по совместной деятельности или проживанию под опекой лидера – уже не раз выводившего подопечный коллектив из экстремальных ситуаций и без особых на то мандатов.

6. Познание или распознавание?

Разумеется, условными мысленными символами, равно как словами-понятиями, математическими и физическими знаками. освобождёнными от тяжеловесных свойств и параметров – можно манипулировать и моделировать любые элементы материальной действительности в их самых идеальных вариантах. и таким образом выстраивать идеальные псевдо-бесплотные конструкции, вплоть до идеи будущего наисовершеннейшего бытия и с постановкой цели, как представления о том, чего ещё не было и нет.

Но не было и нет, чтобы спортсмен начинал прыжки в воду с вышки – в обратном реальному порядке. Чтобы супермен запросто бегал по крышам и удачно перепрыгивал с одной – на другую, независимо от расстояния между ними, или выходил победителем с одним пистолетом в открытой схватке с ротой автоматчиков.

Спрашивается, ведёт ли кто статистику – сколько молодых душ загублено в романтическом порыве подражать подобным кумирам, по отношению к тем, кто добивается подобных сверхзадач не даром сверху, а ценой собственных неимоверных усилий по жизни?

Нет такой статистики, потому как приучены демонстрировать только отдельные удачные эксперименты, с тем, чтобы не загасить неудачными – общий порыв вдохновения на достижение того, чего в природе нет.

Только в том и дело, что вдохновение, воодушевление и прочий энтузиазм – силы не удесятеряют, а мобилизуют на десятикратную затрату и те, какие есть, с немедленным и систематическим восстановлением банальными продуктами питания, если не хочешь от вдохновения – вконец истощить свой организм и подорвать дееспособность.

Ну а если сверхцель уходит аж за пределы самой жизни с вечным блаженством в небытии? Доказано оно или не доказано – где опять же сравнительная статистика, хотя бы для того, чтобы достоверно знать, для чего мы сотворены с полнокровной и чувственной сутью во-плоти? Для радостей – на этом свете или на том, бескровном и холодном?

Увидеть истину на уровне мыслей и слов, значит прежде всего установить, насколько они обратимы из символов – в обозначаемое ими практическое воплощение масс-материального человеческого бытия, в новых и более совершенных формах, обеспечивая таким образом и прогрессивное созидание,

. Т.е. единственным критерием достоверности любых мысленных и словесных конструкций – является потенциальная возможность их практического воплощения, что естественно влечёт за собой неимоверные, а подчас и впустую растраченные людские силы, средства и время

======

Всё, что вкладывается в понятие о добре, возможно и не заслуживает того, чтобы подвергать сомнению величайшую ценность земного бытия, именуемую человеколюбием или гуманизмом. Но так подходить к оценке добра было бы правомерно, если бы оно сыпалось с неба и распространялось – независимо от людей, например, высоко нравственным Разумом свыше.

Но оно и делается людьми и распространяется людьми и понимается – в меру уровня индивидуального менталитета, от младенческого наивного до филосовского взрослого. Иначе бы не было множества побочных и далеко не идеальных интерпретаций бытия.

А из способов распространения известны два, принципиально отличающихся один от другого – либо вербальными (словесными) пожеланиями добра, либо добром предметным, вещественно-материальным.

И действительно, словесных пожеланий бескрайное море и сколько угодно вашей душе – крепкого здоровья, успехов в труде и творчестве, удачного замужества (женитьбы), богатства, полного счастья и много чего ещё в таком же духе. Да только – что проку от словесных щедростей, если все желаемые блага придётся добиваться с а м о м у, а это было ясно и до словесных пожеланий благ!

======

Предметно-материальное добро требуется ещё накопить, чтобы было чем делиться и возникало желание делиться с другими. Но, как известно, далеко не все обладают равными способностями для этого. И, казалось бы, по идее гуманизма – высшим из них и предоставляется возможность делиться добром с низшими для всеобщего благополучия.

Но ведь извечная поляризация общества по разнице накапливаемого добра существует ровно столько, сколько само человечество? Выходит, не для всех приемлемо понятие о гуманизме, а куда как удобнее выглядеть в глазах общественности исключительным гуманистом – щедрыми вербальными пожеланиями.

======

Возникает вопрос – а чем, собственно, неприемлем гуманизм, если в нём добро и дружба, любовь и счастье, а вместе с ними и более эффективная поступь в будущее?

В сущности, ничем и никаких препятствий, кроме одного, но фундаментального – принципиальной несовместимостью гуманизма и индивидуализма.

Это когда те же понятия о гуманизме в первую очередь обращют на себя – самого любимого. Себя постараться не обманывать, не обкрадывать, не насиловать ограничениями, не убивать, добывать как можно большего комфорта и приятных наслаждений.

По абстрактной идее всё земное бытиё д о л ж н о б ы иметь исключительно умиротворённый характер, независимо от совместного бытия сильных и слабых, верных и неверных, своих и чужих, друзей и недругов, умных и дураков. Но они независимо от мирового разума, почему-то как принялись существовать, так и существуют от самого сотворения живого мира – с делением на власть и повиновение, господство и рабство, барство и батрачество – в зависимости от реальных индивидуальных уровней развития.

А именно в этих условиях абстрактное (отвлечённое от реалий) понятие о добре – принимает двойственный диалектический смысл, согласно которому то, что для одних кажется добром – для других вполне окажется злом, только поданным по-доброму. Но точно так же и с абстрактным гуманизмом, если он одинаково применим и к человеколюбам и посягателям на свободу и права человека.

И если стоишь перед выбором любить ли недруга, покушающегося на твою жизнь, то однозначное решение продолжать любить – означает не препятствовать покушению на твою жизнь и тем самым поощрять безнаказанное распространение зла, которое к тому же вынуждает к его умножению ответным злом.

В конечном счёте – всё зависит от того, кто и что понимает под высшей человеческой ценностью, Жизнь на Земле, полнокровную, чувственную и теплую – или абстрактную, на том свете, бесплотную, бескровную и холодную. Вот в этих понятиях о жизни и начинается глобальный водораздел человечества на мистический идеализм и реальный материализм.

Но в светском реальном понимании жизни – как высшей человеческой ценности, куда священнее считается з а щ и т а этой жизни от посягательства обманом и всем, следующим за ним перечнем аморализма. И как, наверное, понятно – не вербальными пожеланиями мира и добра правопреступнику – а тоже, по сути, безнравственными мерами. Но если акт посягательства носит агрессивно – наступательный, бескомпрмисный с моралью характер, то защитник имеет возможность выбора наиболее гуманных мер и в полной уверенности своей правоты во имя сохранения многих жизней.

С тем, чтобы именно её сделать более интересной и разнообразной, более успешно продолжать в реальной вечности через потомство, покончить со всего лишь минимальным прожитком и спасать людей из-под обломком, никак не спрашивая и не разделяя на своих и чуждых!

И тогда если считаеть гуманным защиту прав посягателя – то это одновременно означает оскорбление чувств многих потерпевших от посягательства.

Не желают эгоисты быть реальными гуманистами. Вербально или абстрактно – это сколько угодно!

– О зле в объятиях с добром

Есть и такое – на законы и мораль не реагирует и тем не менее считается вполне законным и легальным. Скажут, вот закрутил автор – разве можно обнять то, что не обнимаемо в принципе?

Оказывается, можно! Только для этого требуется принять очевидное – все деяния и отношения между людьми происходят в двух ипостасях. Одна открытая, на свету, а другая укрытая от глаз людских – всем тем, что именуется подпольным (теневым, нелегальным). И казалось бы – что из того, если ответственность перед законом не снимается? Да, не снимается. Но только при условии, если подпольное зло извлечь на свет. А если нет?

А если нет – зло само извлекается, легализуется и становится безупречно законным через результирующую оценку одной и той же светлой, официальной банкнотой. Никто не способен отличить, от каких она деяний – ведь она отнюдь не фальшивая по форме. И сумей талантливо и подольше укрываться от закона в подполье – как всё зло через одну и ту же светлую банкноту начинает обниматься с добром на равных с ним правах. Но только ли от самодеятельного подполья?

А чем не «крыша» для подполья – правовая юридическая неприкосновенность частных деяний и коммерческих тайн? Ведь выходит, пользуясь законной защитой, требуется всего лишь открыть, пусть и не очень большой, но публичный и безупречный бизнес, наладить негласную связь с поставщиками грязных банкнот, перемешать их на досуге с чистыми и далее – по отработанной схеме накопления и паперного самоумножения в частных Банках, для частного кредитования, инвестиций и дальнейшего расширения масштабов бизнеса.

Но если логика верна, то налицо проблема – какая и где экономика доминирует? Производственно-товарная, спасающая от инфляции, или свободно-рыночная, т.е. как раз та, которая и позволяет успешно обменивать грязный паперный капитал на твёрдый ценностный залог, производимый другими.

Выходит, критика марксизмом прибавочной стоимости от неадекватной эксплуатации труда – всего лишь малая-малая верхушка айсберга, невидимого под водой, с куда более прибыльными (именно на постиндустриальной основе) не производственными услугами, как легальными так и подпольными.

Но ведь может оказаться, что и весь свободный рынок, регулируемый некой «абстрактной рукой» Адама Смита без вмешательства государства – всего лишь прикрытие для рук, вполне конкретных своим вмешательством и точно также дискредитирующих «Отца экономического чуда» – мечтателя Адама Смита.

Найдётся ли Гарвард, способный оценить масштабы теневого капитала? А как его оценишь, если он талантливо скрывается от оценщиков, но свободно передаётся по наследству? Нас же приучили показывать только светлое, дабы не гасить вдохновенных порывов с устремлением к цели, которой нет в природе.

======

Но большие беды не приходят сами и неожиданно. Они зарождается тогда, когда их ещё малозначимые начала или не заметны или доставляют очень даже приятные ощущения комфорт – критерию и значит, манящие к многократному повтору приятного.

Опасность в том и заключается, что нет при этом никаких изначальных признаков опасности и силы воли не требуется, чтобы избавляться от приятного. Но так и вырастают в законченных подпольщиков и бедолаг, независимо от социального статуса. То есть – не в бедности или бескультурьи дело, а в малой дозе приятного. зла, искушающей к повторным приятнейшим сеансам.

Ни одно великое природное явление или общественное событие не приходит к нам в своём максимуме – неожиданно, но всегда толкают впереди себя малоэнергетические признаки, с большой вероятностью точно предопределяющие наступление максимумов. При этом все явления имеют, как правило, циклически повторяющийся характер.

Но малые признаки всегда несут в себе и фору во времени, объективно обеспечивающую

заблаговременную оценку и принятие наиболее эффективных решений и мер, предваряющих наступление самого максимума.

Человеку с развитым мышлением не так уж сложно предсказывать – устоявшиеся циклы с результатами конкурентной борьбы за преимущества, чередование мирного развития с военными агрессиями, расцвет и угасание государств (а равно и отдельной личности в обществе), чрезмерная либерализация – с запоздалым ужесточением мер по наведению законного порядка.

И этого вполне достаточно чтобы не требовались особые сверхъестественные дары прорицателей, без которых, якобы – ничего не светит и не получается.

А если нет пророков в своём Отечестве – это самый верный признак того, что не тому Отечеству пророчили.

– Форма и всё что под ней

Красота, например, трактуется как эстетическая категория, означающая совершенство, тоже доставляющее эстетическое наслаждение. человеку. Но и она, в точности с любым материальным телом является всего лишь внешней формой, не всегда и не обязательно соответствующей внутреннему содержанию. И даже наоборот, скрывает подлинную суть содержания, которую ещё потребуется разгадывать – если не хочешь подвергать опасности жизнь свою и окружающих.

Разумеется, внешняя красота, (особенно легко «накручиваемая» современными способами её показного совершенства к какому-либо судьбоносному моменту) – весьма привлекательна. Но только до того момента, когда выясняется, что под внешней красотой скрывались далеко не привлекательные, а то и прямо отталкивающие признаки мыслей, интересов, убеждений и манеры поведения, – подавляющие любовь.

И вплоть до возможного разрушения всей своей дальнейшей судьбы. А то и скрытого поползновения циничного эгоизма на доверчивость партнера, разбуженную внешней красотой, а. добившись эстетического и иного наслаждения – приниматься за разрушение очередных, завлечённых красотой, судеб.

Значит, подлинная красота, спасающая мир – есть гармоничное сочетание обаяния внешнего с обаянием внутренним! Иначе правомерен вопрос – куда же ведёт формальная красота модной одежды и аксессуаров, лица и самого тела, их омоложение и искусственная коррекция, ню – перфоманс и эксгибиционизм, если под всем этим укрывается внутренняя пустота на голых инстинктах?

Ответов множество, но среди них есть и такой – к легальному и тотальному разрушению общества одним внешним обаянием, увлекающим любовь и веру в пустоту разочарований, с разрастающейся тенденцией неверия в прекрасное и людей вообще.

То есть, к разрушению, которое свободно распространяется помимо всяческих агрессий и насилий и в сугубо мирное время – от обаятельной философии и политики, с пышными букетами увлекательнейших речей, обещаний и заверений.

И как же тут, после подобных душевно-психических разочарований не вспомнить о мире, куда более прекрасном, беспроблемном и с блаженством вечным? Так, что ли?

======

Ничего негативного вроде бы не видно и в определении талантов, как выдающихся способностей, которые открываются с приобретением опыта, формируя навык. Талантливый человек, как правило, универсален и проявляет себя сразу в нескольких видах деятельности». И где же мотив к логической атаке и на таланты?

А он в том, что подлинная суть таланта определяется не самими способностями, а талантливыми результатами от реализации тех способностей. Ведь можно весьма талантливо заниматься законным предпринимательством, но и не менее талантливо плести коррупционные сети с присвоением государственных средств, уходом от налогов, выводом и укрывательством отечественного капитала за рубежом и других преступлений против народа своей страны, из которых самые талантливые вообще остаются не раскрываемыми – талантливо продолжая преступные деяния.

Или твёрдо верим, что талантливый артист – он ведь только на сцене и в искусстве, но никак не продолжается в быту, на свободном рынке и во власти и восхищаемся артистическими талантами даже теми, за которыми шлейфы от свободы нравов по отношению к брошенным супругам, которым, очевидно, клялся и божился в верности и гастрольным детям, оставленным тут и там без отцовства.

Но, похоже, что общества разумных людей уже вообще привыкли к тому, чтобы быть принципиально свободными, а на частные случаи злоупотребления свободой – содержать огромнейший контингент народных сил и средств, как раз из тех, что пошли бы на более достойную жизнь каждого гражданина.

Тут бы и прийти к логическому выводу о том, что , даже если оно плохое для других. никакой талант не может считаться позитивным, если в нём недостаёт всего лишь одной способности – видеть хорошее только для себя

Не из-за ограничений свободы спор, а потому, что со свободой нравов все человеческие ценности (ум, талант, права и свободы, оппозиция и активность) – получают равные права как созидать, так и безжалостно и очень даже талантливо рушить созидаемое корыстным эгоизмом.

И окажется, что не диктаторы, не авторитарная власть и устраиваемые ими режимы являются ограничителями столь необходимой для развития свободы, а прежде всего – нормы морали, не позволяющие опускаться человеку до свободного обезьяньего стада. И тогда иначе, чем диктатурой – уже не обходится.

======

А с этой позиции весьма интересно выглядит распространённое мнение о том, что все проблемы решаются, если начинать с самого себя.