Стрингер. Русские forever. Остросюжетная проза

Вопросов Катя не задавала – это было бы верхом глупости, но понимала, что Алекс связан с торговлей контрабандными бриллиантами и, как ей казалось, поставками наркотиков. Позже, когда один из её клиентов, бизнесмен из России, приехавший прикупить недвижимость в солнечной Калифорнии, присмотрел дом стоимостью в полтора миллиона и, поскольку, имел в своем распоряжении лишь наличные деньги, передал эту сумму Алексу для легализации, и почему-то не явился на оформление сделки, исчезнув без предупреждения и без следа, а дом этот Алекс распорядился тут же снова выставить на продажу, Катя сообразила, что деятельность Алекса Хачило гораздо более разнообразнее и серьёзнее, чем она предполагала.

Осторожно проведя с Томасом Маркусом несколько бесед, и используя для тонких намеков обстановку и состояние, когда мужчины особенно предрасположены к воздействиям женских чар, Катя с раздражением осознала, что ожидать, что он решится на развод с женой – дело почти безнадежное. У неё даже мелькнула мысль обидеться и прекратить устоявшиеся к тому времени отношения, но вспомнилось «Жена – не дерево…»

– Алекс, – сказала Катя, зайдя к нему в кабинет поздним вечером, когда другие её коллеги и даже секретарь, покинули офис. – Ты говорил, что можешь помочь… с женой Томаса…

Произнеся фразу, которая стоила ей значительных усилий, Катя замерла в метре от Хачило, развалившегося в кресле и с любопытством разглядывающим её застывшее лицо. От этого взгляда – холодного и насмешливого, Кате стало не по себе и она пожалела, что начала этот разговор, но отступать было поздно. Алекс протянул руку, пухлыми, унизанными крупными перстнями, пальцами сильно сжал её запястье, притянул к себе и, привычным движением, усадил Катю к себе на колени.

– Замуж захотелось? – усмехнулся он, просовывая другую руку за отворот блузки и поглаживая её грудь.

– Определенности, – отозвалась Катя и прикрыла глаза.

Хачило стряхнул её с коленей, весьма грубо склонил лицом к столешнице, одним движением задрал юбку и, привычно грубо, овладел ею, громко сопя и постанывая. Кончил он быстро. Когда Катя, приведя себя в порядок, вернулась в кабинет, он сидел в кресле и курил длинную толстую сигару.

– Будет тебе определенность, – вместе с клубом дыма, выпущенным в потолок, произнес Хачило, помолчал, разглядывая застывшую в нерешительности Катю, добавил сурово: – Отработаешь.

Катя нашла в себе силы кивнуть.

– Ладно, иди, – лениво махнул рукой Алекс.

И она послушно ушла.

А через две недели в газетах и на телевиденье появились материалы о трагической смерти жены известного бизнесмена и филантропа Томаса Маркуса, погибшей в автомобильной катастрофе. В её небольшую машину, на которой она возвращалась с какого-то благотворительного вечера, на крутом повороте врезался старый грузовичок, отчего машина слетела в глубокий кювет, перевернулась несколько раз и загорелась. Прибывшая на место происшествия полиция обнаружила пустой грузовик, как позже выяснилось, угнанный из пригорода Окланда, водителя так и не удалось установить.

Томас сильно переживал смерть жены, но приложив все свои чары, Кате удалось на следующий день после похорон, утащить его на Карибы, где к концу недели, он отошел от потрясения. Еще через месяц Томас сделал ей предложение, а через полгода, чтобы соблюсти приличия, они поженились тихо и скромно, и Катя стала миссис Щукина-Маркус.

А еще через полгода, Катя, за это время, по просьбе Хачило и не задавая никаких вопросов, провела несколько не очень правильных с точки зрения закона операций с недвижимостью, в результате который её босс стал богаче, по её подсчетам, как минимум на пять-шесть миллионов не облагаемых налогами долларов, пришла к нему в кабинет и сообщила, что решила стать домохозяйкой.

– Вот так? – вздернул брови Хачило и насмешливо хмыкнул: – Определенность появилась… Хе-хе…

Катя сделала вид, что не заметила намека на давний разговор, слегка повела плечиком:

– Есть возможность отдохнуть, да и Томасовский фонд требует внимания…

– Нет проблем, – сговорчиво ухмыльнулся Хачило. – Ты услугу отработала. В штате фирмы будешь числиться, лицензию я тебе продлю, мало ли – пригодится когда…

8

Походы пешком в горку, особенно в горку крутую, такую, как Русский Холм, до чрезвычайности настраивают на философский лад.

В машине за рулем мысли не длиннее расстояния от светофора до светофора, нервные, быстрые и бестолковые, как водители-мексиканцы в час пик. А тут – благодать для мыслителя, если бы не одышка – курить надо меньше. А в остальном – да, благодать, иди и думай. Вон до того подъезда, а там передохнуть, пока сердце не выскочило наружу через пересохшее горло. Остановиться, будто осматриваешь окрестные красоты, постоять так пару минут и подумать, что улица Ломбард похожа на жизнь эмигранта. Крутая и извилистая, обсаженная по обочинам празднично цветущими гортензиями, узким резко очерченным серпантином она взбирается на вершину Русского холма.

Ползешь вот так вверх, хрипишь, сбиваешь башмаки, а там, в конце пути, наверху в седловине между вершинами… упс – кладбище. Пусть бывшее, но все-таки кладбище, последняя обитель русских охотников на морских котиков. Потому и двугорбый холм, возвышающийся над городом, называется Русским. Сейчас от кладбища остался зеленый лужок и окаймленная балюстрадой небольшая площадка, откуда со ста двадцати метровой высоты открывается великолепный вид на Сан-Франциско и залив, перечеркнутый двумя нитками мостов.

Но красота эта доступна тем, кто смог правдами и неправдами забраться на самый верх, а стоит споткнуться на крутой извилистой дорожке, так и покатишься кубарем вниз без остановки, чтобы, в конце концов, с синяками и шишками оказаться там, откуда начал восхождение – на прибрежной гальке у холодных вод залива.

Жизнеутверждающе философствуя в таком примерно ключе, Олег Куприянов пешком поднялся почти до середины улицы Ломбард. Даже днем найти тут место для парковки не представлялось возможным, поэтому машину пришлось оставить далеко внизу на платной стоянке, о чем бывший опер успел не раз пожалеть, прежде чем добрался до нужного дома, уступами карабкающегося по крутому склону холма. Квартиры тут были не дешевые, раза в полтора дороже тех, что у подножия. Высокая цена определялась, в основном, роскошным видом на город и залив, открывающимся из широких окон.

Бывший опер перевел дух возле двери в подъезд, поднялся на нужный этаж, нажал кнопку звонка и встал так, чтобы его можно было разглядеть в глазок. Подобная предусмотрительность оказалась излишней: дверь распахнулась на всю длину цепочки практически сразу после того, как прозвучал мелодичный звон. Симпатичная стройная женщина лет тридцати пяти со свежим лицом и чистыми голубыми глазами вопросительно смотрела на гостя. Куприянов же, в свою очередь, молча разглядывал хозяйку, образ которой почему-то никак не увязывался с тем, что сложился у него в голове.

Светлые длинные волосы – не химическое достижение парикмахерского искусства, а чуть желтоватые, натурального пшеничного оттенка, – ниспадали на плечи пышными волнами. Тонкую талию подчеркивал туго затянутый пояс черного шелкового халата с широкими рукавами, обнажавшими тонкие ухоженные руки. Гладких загорелых ног с точеными коленями и стройными лодыжками короткий халат тоже не скрывал.

Придерживая дверь, женщина, ничуть не смущенная пристальным вниманием, проговорила доброжелательным тоном:

– Это вы мне звонили?

Куприянов раздвинул губы в улыбке:

– Я вам звонил… – он быстро протянул ей визитную карточку.

– Конечно, конечно, – отозвалась женщина и близоруко прищурилась, разглядывая карточку. – Частный детектив Олег Куприянов..

– Мы можем побеседовать о вашем бывшем муже? О Томасе Маркусе.

– О Томасе? – в глазах женщины мелькнуло настороженное удивление. – Хотя вы же сказали по телефону… А что вас интересует? Мы с Томасом расстались больше двух лет назад…

– Я знаю.

– Я согласилась с вами встретиться, но едва ли я могу быть вам полезна… Мы не поддерживаем отношений…

Куприянов понимающе кивнул, скорбно сказал:

– Его похитили…

– Похитили?! – воскликнула хозяйка. – Боже мой, какой ужас!

– Да, приятного мало, – Олег с подобающей случаю скорбной миной опустил глазки долу, а когда снова поднял взгляд, увидел на лице женщины неподдельный интерес. – Я думаю, что всё с Томасом будет хорошо.

– Надеюсь, – коротко сказала Катя Щукина, посмотрела с прищуром. – И всё таки, я не знаю, чем я могу быть вам полезна… К похищению Томаса я уж точно отношения не имею.

– Я не отниму у вас много времени, – сказал Куприянов, пропустив мимо ушей Катины колкости и примериваясь, как бы половчее запихнуть ногу в щель между дверью и косяком, если она вздумает прервать так замечательно начавшуюся беседу.

Катя на секунду задумалась, отчего между бровями у нее появилась тонкая вертикальная морщинка. Наконец, усмехнувшись, мотнула головой:

– Вам повезло: я любопытна. Но предупреждаю, если вы… В общем, я оставлю за собой право выставить вас в любой момент!

– Обещаю не дать вам для этого повода! – обрадовано воскликнул Куприянов.

– Посмотрим… Секундочку… – дверь закрылась, чтобы через мгновение снова распахнуться, на этот раз широко. Катя Щукина отступила в сторону, пропуская детектива. – Входите.

Искренне недоумевая, чем же престарелый Томас мог привлечь таких штучных женщин как Катя и Полина, Олег Куприянов вслед за хозяйкой прошел в просторную светлую комнату, обставленную современной, удобной на вид, мебелью, со стандартным набором стереофонического оборудования, плазменным телевизором и даже небольшим камином, выложенным диким камнем. Как и следовало ожидать, из окон открывался роскошный вид на залив.

– Присаживайтесь, где вам понравится.

– Спасибо.

Частный детектив сел спиной к окну в обтянутое светло-коричневой кожей мягкое кресло. Катя устроилась на диване напротив, по-прежнему не сводя с него насмешливого взгляда.

– Ну?

– Меня интересует любая информация…

– Вас наняла эта смазливая сучка? – перебила Катя, нарочито медленным движением поправляя разлетающиеся полы халатика. – Можете не отвечать… Понятно, что она, кто же еще…

– Вы лично знакомы с Полиной? – вместо ответа спросил Куприянов.

На лице Кати мелькнуло выражение грустное и хищное одновременно.

– Имела такое счастье… – призналась она. – В какую же сумму похитители оценили моего бывшего?

– В три миллиона, – после небольшой паузы ответил бывший опер. – Именно столько требуют похитители.

Катя Щукина едва заметно усмехнулась:

– Сумма вполне реальная…

– Вы так считаете?

– Могла бы и больше запросить, – пожала плечами Катя.

– Кто? – спросил Куприянов, уже предполагая, каким будет ответ. Так и оказалось.

– Да бросьте вы дурака валять. Прекрасно понимаете о ком я говорю… Эта стерва все и подстроила….

Куприянов спросил, не спуская глаз с лица собеседницы:

– Это предположение или у вас есть какая-то информация?

Катя Щукина всплеснула руками.

– Господи! Да какая тут еще нужна информация? На эту стерву посмотреть – и сразу станет ясно: она мать родную продаст не задумываясь! Конечно, это она все устроила – больше некому!

– У меня другие сведения. – сказал Куприянов, решив слегка сблефовать.

– Уверена, что они ошибочны. – Катя поднялась с дивана. – Выпьете что-нибудь? – а когда Олег отказался, сказала: – А я выпью.

Она подошла к стеклянному столику около камина, щедро плеснула в широкий бокал коньяка из пузатой бутылки, вернулась на диван, любуясь игрой света, преломляющегося в глубине бокала.

– Жалею только о том, что не утопила ее еще в Одессе, когда она стала липнуть к Томасу… – ровным тоном проговорила она, отпивая из бокала и закуривая длинную тонкую сигарету. – Это мужики от нее шалеют, а женщине сразу видно, что ей нужно… Курите-курите, – разрешила Катя, заметив в руках бывшего опера пачку сигарет.

– А как вы с ней познакомились? – поинтересовался Куприянов.

– В Одессе. Случайно, – отозвалась Катя, помолчала и задумчиво добавила: – Или мне кажется, что случайно…

– В Одессе?

– Ну да, в Одессе. Не в той, что в Техасе, а в той, где Дюк, Привоз и Аркадия. «Ах, Одесса, жемчужина у моря…» – с усмешкой напела Катя. – Мы с Томасом ездили в Росинск, на родину его предков, а потом решили отдохнуть в Одессе… Вот и отдохнули… – Она залпом допила оставшийся в бокале коньяк, взглянула на Куприянова: – Может быть, выпьете?

– Нет, спасибо, – сказал Куприянов. – У Томаса Маркуса – русские предки?

– Для вас это новость? Разве она вам не сказала? – Катю явно забавляло удивление частного детектива.

– Если можно, я бы выпил воды, – попросил Куприянов, переваривая услышанное.

– Можно. Вам с газом или без?

– Все равно.

Катя вышла из комнаты и скоро вернулась со стаканом и маленькой бутылкой минеральной воды. Вручив их Куприянову, она налила себе еще порцию коньяка.

– Это старая история, – сказала она, усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу. – Настолько старая, что кроме самого Томаса об этом никто и не помнит.

– А поподробнее?

– Можно и поподробнее… В свое время Томас мне все уши прожужжал о том, как его предок с братьями оказался в Калифорнии еще в начале девятнадцатого века. Вместе с Кусковым строил Форт Росс, а потом так тут и прижился, в Россию не вернулся… Фамилия предка была Маркошин. Тимофей Ильич Маркошин.

– А Маркус…

– Ну да, – кивнула Катя. – Маркошин превратился сначала в Маркош, потом в Маркус, Тимофей – в Томаса, а от отчества «Ильич» осталась одна буква —«И.». Томас И. Маркус. Сыновей в семье называли Томасами или Тимоти. Самый первый Тимоти был художником. Если она показывала вам кабинет, то вы должны были заметить картины на стенах…

– Да, я видел…

– Когда у Томаса было хорошее настроение, он называл себя «сибиряком» и «казаком»… – грустно сказала она и вдруг вскинулась, в упор посмотрела на частного детектива. – Вы знаете, он ведь никогда не был бабником, – не то удивленно, не то утверждающе проговорила Катя. – А тут как с цепи сорвался… Эта сучка будто околдовала мужика… Я понимаю: молодое мясо и все такое, но он же не дурак и должен был понимать, что ей от него нужно только одно – его деньги!

Куприянов счел за лучшее промолчать. Но Катя, похоже, и не нуждалась в его репликах. От коньяка ее щеки раскраснелись, в глазах появился влажный блеск.

– Вы, наверное, думаете, что и мне от него нужны были только деньги, но все это, – она обвела рукой квартиру, – у меня было еще до Томаса. Я сама на это заработала и сама купила… Я любила его, понимаете?

– Понимаю…

– Да ни хрена вы не понимаете, – горько отозвалась Катя. – И ни хрена под носом не видите…

– А почему вы уверены, что Полина в этом замешана? – осторожно спросил Куприянов.

– Потому что больше некому! – воскликнула Катя.

– А вы?

Катя несколько секунд удивленно смотрела на частного детектива а потом расхохоталась.

– Вы с ума сошли! – сквозь смех проговорила она. – Я при разводе получила от Томаса два миллиона, и суд назначил алименты – тристо тысяч в год до тех пор, пока либо я умру, либо Томас… Я, конечно, люблю деньги, но какой мне смысл так рисковать из-за трех миллионов?

Куприянов вынужден был согласиться, что смысла в таком риске в самом деле не много.

– И все-таки, как вы познакомились с Полиной? – спросил он.

– Я же сказала – в Одессе. Не уследила за Томасом, проглядела симптомы, – с искренней горечью сказала Катя. – А через месяц после нашего возвращения из России, Томас сказал, что хочет развестись со мной, – закуривая сигарету, проговорила Катя и пожала плечами. – Так вот всё и получилось… Сами знаете, как это бывает… Адвокаты, суд.

Куприянов понимающе кивнул, вопросительно глянул на женщину:

– Теплых чувств, к бывшему мужу, вы не испытываете, я правильно понимаю?

Выпустив тонкую струю дыма чуть в сторону от его лица, чтобы это не выглядело излишним нахальством, Катя Щукина прищурилась:

– А как вы сами думаете, молодой человек? Он меня бросил, сменял на молоденькую тварь, запрыгнувшую к нему в постель…

– И к Полине тоже, – констатировал Куприянов, помолчал, спросил ровным голосом: – Может быть, именно поэтому, вы и считаете, что Полина организовала похищение Томаса…

Ответом был сердитый взгляд.

– Не только поэтому… Слишком активно эта дрянь хотела за него замуж! – Катя выпрямилась, снова посмотрела на Куприянова. – Вполне возможно, что она это проделала с вашей помощью. Я имею ввиду покушение… Вам не кажется, что у меня есть основания так считать?

– Ага, – насмешливо кивнул Куприянов. – А к вам я пришел узнать нет ли у вас подозрений, а если есть… – он сделал чуть заметную паузу. – … то удушить вас потихоньку…

Катя невольно подалась назад, но потом поняла, что частный детектив шутит, встала с дивана, сложила руки на груди.

– Думаю, что на все ваши вопросы я ответила… – сказала она и, указывая на дверь, добавила: – Я вас провожу…

– У меня последний вопрос, – словно не понимая, что его выставляют из квартиры, с улыбкой проговорил Олег. – Насколько мне известно, вы работали в реалторской конторе Алекса Хачило…

– И что? – лицо Кати оставалось безмятежным, но легкая тень по нему всё-таки промелькнула. – Какое это имеет отношение к моему бывшему мужу? Я думаю, вы в курсе, что Алекс прочно сидит в тюрьме.

– Просто хотелось уточнить, – миролюбиво сказал бывший опер.

Катя снова указала ему на дверь, теперь уже более настойчиво:

– Я вас провожу.

– Конечно, конечно, – торопливо поднимаясь, отозвался Куприянов, решив не злоупотреблять гостеприимством. – Спасибо вам огромное! Не буду вам мешать…

Катя Щукина закрыла дверь, накинула цепочку и, задумчиво накручивая на палец локон, вернулась в гостиную. Плеснув в бокал коньяка, она выпила его одним глотком, закурила и откинулась в кресле.

Она не сильно покривила душой, сказав, что любила Томаса. Что с того, что он намного старше? Он давал ей то, в чем Катя так нуждалась – стабильность, определенность, защищенность и чувство дома, не требуя взамен ничего такого, что Кате было бы неприятно делать. И эта стабильность усыпила ее бдительность, казалось, что такой тихой эта гавань будет всегда. Семейное небо было таким безоблачным, что Катя прозевала момент появления на горизонте тучки, предвещающей ураган.

Чёрт её дернул поехать в эту Одессу! Сообщение Томаса о предстоящем разводе было для неё как гром среди ясного неба! Она была готова убить мерзавку, которой удалось играючи разрушить с такими усилиями выстроенную жизнь.

Поначалу Катя так и хотела – убить. Но по дороге к Алексу Хачило, давнему своему знакомцу, человеку больших и разнообразных возможностей, вовремя передумала просить его об этой услуге. Но вовсе не из-за неизбежных угрызений совести, которые, если верить классикам русской литературы, должны были начать терзать ее сразу же после свершения преступления. Классики так убедительно и со знанием дела говорили о грехах только потому что сами никогда не упускали случая по-крупному согрешить. Грехов у Кати хватало, но вот попадать в зависимость от мягкого и пушистого на вид Алекса Хачило, который на самом деле внутри был из бездушного бетона, ей совсем не хотелось.

Вместо этого Катя выставила Томасу такие условия, что даже у видавшего виды адвоката, ведущего ее дела, розовая лысина в обрамлении клочковатого венчика волос моментально покрылась крупными каплями пота.

Расчет не оправдался. Никогда не отличавшийся особой щедростью Томас легко согласился с непомерными требованиями, и бракоразводный процесс, в отличие от других, тянущихся годами, завершился уже через шесть месяцев. Катя снова стала просто Щукиной без придававшего некую аристократичность добавления «Маркус», а Томас, ошалевший от перспективы заполучить кусок стервозного, но молодого и чертовски привлекательного мяса, развил бурную деятельность, привлек пару знакомых сенаторов и скоро уже встречал разлучницу в аэропорту с огромным букетом роз из своего питомника.

Меньше чем через месяц после развода Томас впервые вывел в свет новую супругу, которая к зависти окружающих его ровесников была моложе его на сорок лет. Катя же, зализывая душевные раны, вела образ жизни великосветской дамы: посещала выставки, театральные премьеры, где бы они ни происходили, много читала и, даже, к своему удивлению, вдруг выучила испанский язык. Однако, если ты привыкаешь покупать босоножки за пятьсот долларов, сумочку за тысячу, а деньги на косметику вообще не считать, то средствам, особенно, если они не прирастают, рано или поздно приходит конец. Вскоре Катя обнаружила, что, не считая вложенных в акции денег, она располагает лишь поступающими от Томаса ежегодными выплатами.

Отгоняя от себя неприятные мысли, Катя встряхнула головой, быстро подошла к телефону и, набрав номер, услышала сигнал автоответчика.

– У меня только что был частный детектив, нанятый женой Маркуса. Интересовался нашим знакомством. Просто на всякий случай сообщаю.

9

«Если Полина сделает всё, как он ей объяснил, то проблем не будет! – рассуждал Томас Маркус, лежа на кровати и рассматривая низкий потолок своего узилища. – Значит, завтра произойдет обмен, и всё это останется позади!»

Он прислушался к звукам, доносящимся с улицы – хлопки закрывающихся дверей и мерное рычание двигателя отходящей машины. Ни шагов, ни звука телевизора, сверху не раздавалось, и Томас решил, что на этот раз бандиты покинули дом в полном составе. В предыдущие дни, один из них, всегда оставался сторожить пленника. Но что это меняет?! Подергав цепь наручника, Томас в который уже раз убедился, что она держит его крепко, а открывать замки наручников с помощью женской приколки или канцелярской скрепки, как это с легкостью делали герои боевиков, он не умел. Да и не было у него ни приколки, ни скрепки.

– Каким же образом эти русские выбрали меня?! – прошептал Томас, в очередной раз задаваясь этим вопросом. – Как?!

Случайность исключалась сразу, поскольку такие операции, как похищение с целью получения выкупа с бухты-барахты не совершаются. Требуется хорошая подготовка и она, тут Томас должен был признать, была проведена. Бандиты совершенно точно знали его местонахождение. Никто не спрашивал у него номер домашнего телефона или мобильного телефона Марины. Единственное, что слегка озадачило похитителей, так это появление частного детектива, нанятого Полиной, но озадачило ненадолго.

– Хоть и бывший мент, но лох, – пренебрежительно сообщил Вовчик своим приятелям, вернувшись из Сан-Франциско. – Всё нормально!

Похищение, проведенное русскими бандитами, наводило Томаса Маркуса на мысль, что к организации всей этой операции имели отношения русские.

С эмигрантами из Союза, приехавшими в Америку после 60-х годов, Томас никаких отношений не имел. С эмигрантами, попавшими в страну в конце сороковых – начале пятидесятых и представляющих собой остатки бежавшей от большевиков интеллигенции и офицерства, нашедших приют в Китае, а затем, когда коммунисты добрались и туда, оказавшихся в Южной Америке и лишь оттуда перебравшихся в США, он изредка встречался, посещая Русский центр, но никаких связей не поддерживал.

Да и русским-то себя он считал больше по привычке и обычаю семейному. Вернее, русским американцем, ведь семья Маркусов, обитала на земле американской почти сто девяносто лет. Но так повелось, что корни свои Маркусы-Маркошины помнили и традиции блюли, посещая по праздникам православную церковь и делая щедрые пожертвования.

– Женщины! – вздохнул Томас.

Катя, Катюша, Кэт… Его вторая жена, очаровавшая его в свое время не столько элегантной красотой, но и умом, была русской. Учитывая её характер и затаенную после развода обиду, идея похищения бывшего мужа, вполне могла возникнуть в её хорошенькой головке.

Полина… Томас понимал, что с тем же успехом, это могла быть и она. Блестящая, молодая, располагающая к себе любого, она могла быть и жесткой. В этом Томас случайно убедился, когда она увольняла отработавшую в его доме больше десяти лет, но чем-то не угодившую новой хозяйке пуэрториканку Сайду. Хотя, какой ей смысл в этом? Может быть, она каким-то непостижимым образом узнала, что в завещании Томаса она упоминается лишь один раз и строчка эта выглядит, как: «Жене отписываю банковский счет, открытый на её имя…» На счет он положил вполне приличную сумму в пять миллионов.

Томас хмыкнул. Кате он и вовсе ничего не отписал по завещанию – хватит того, что она отсудила у него при разводе!

Ни та, ни другая, ни вообще никто в мире, кроме его старого приятеля Криса Брукфилда, собственно и поставившего ему этот диагноз, не знали о раке, гложущим внутренности Томаса Маркуса. В первое мгновение, еще ошарашенный столь неожиданным известием, Томас был готов на всё, чтобы увеличить срок, отмеренный ему Господом. Однако, при здравом рассуждении, выслушав, рассказавшего о методах лечения и последствиях этого лечения, Томас решил ничего не предпринимать, о чем и сообщил Крису, в довольно резкой форме прервав попытки уговорить его сделать хотя бы химеотерапию.