Полная версия
– Жуть какая! – передёрнула плечами Майя, останавливаясь перед странным портретом «вопящей от ужаса девушки».
– Это Леля – дочка волхва Лысогора, – объяснила Жива. – Пропала здесь шесть лет тому назад.
– А чего это она так страшно кричит?
Жива пожала плечами:
– Её ведь до сих не нашли. Предполагают, что её похитил тот самый «на-на-наг». Или просто наг.
– Да кто же это такой? – в нетерпении воскликнула Майя.
– Я тебе позже расскажу, – вновь уклончиво ответила Жива, – а то после моих рассказов тебе и впрямь сюда идти не захочется.
– А велосипедист этот, кто? – кивнула Майя на другой рисунок.
– Один из этих, из чистильщиков Лысой Горы. Которые порядки тут свои наводят. Он часто здесь гоняет.
Двоюродные сёстры прошлись затем мимо гигантского граффити «ШАБАШ», каждая буква которого была выше их роста. Их белые сорочки заметно выделялись на чёрно-красном фоне.
– Значит, мы идём в правильном направлении? – усмехнулась Майя.
– Как видишь, – кивнула Жива на указывающую направление стрелку.
– Надо же, кто-то постарался, – хмыкнула Майя, – даже специально указатель для вас намалевал.
– Не только для нас.
– А для кого ещё?
– Для своих, вернее, для чужих.
Майя вопросительно посмотрела на неё. Жива тут же пояснила:
– Видишь, слово это читается одинаково, как слева направо, так и справа налево. Как в зеркальном отражении. Чужие, иные и прочие черти скоро толпами попрут сюда. А поскольку читают они все справа налево… ну, видно, зрение у них так устроено…
– А разве они тоже будут здесь? – перебила её Майя. – Ты же ничего про них не говорила.
– Не бойся, они тебя не тронут, – успокоила её Жива. – Ты их даже не увидишь… пока сама не станешь ведьмой.
Чуть далее, справа от дороги им повстречался ещё один странный указатель. К засохшему стволу акации была прибита кем-то чёрная доска, на которой белой краской было намалёван «ПЕКЛО – ИРИЙ». Жива недоумённо повела головой:
– Хм, раньше этой доски здесь не было.
– А что такое ирий? – поинтересовалась Майя.
– Так родноверы называют рай.
– И где же он находится?
– Вон там, – показала Жива рукой туда, куда указывала доска, – на невидимый за деревьями далёкий холм, раскинувшийся как раз напротив Лысой горы, – на Бусовой горе. Именно там раньше обитали боги славянские. Ну, в то самое время, когда греческие жили на Олимпе.
– Там ведь сейчас Ботанический сад, – пожала плечами Майя.
– Это сейчас там сад, а раньше находился ирий.
– Вот когда там сирень зацветёт, там действительно, будет рай. Сходим туда через недельку?
– Обязательно, – пообещала Жива, – а пока нам с тобой придётся отправиться в «пекло».
– Не пойму, кому взбрело в голову так назвать Лысую гору?
– Явно не тем, кто любит её посещать. Ты лучше спроси её, чья она?
Майя спросила:
– Лысая гора, ты чья?
Гора, благодаря чревовещательным способностям Живы, ответила ей как бы глухим, невнятным эхом:
– Девичья!
Майя расхохоталась.
– Можно к тебе? – вновь спросила своим обычным голосом Жива.
Майя прислушалась, но ничего на этот раз, кроме шума и гула с трассы, не услышала.
– Не отзывается что-то, – недоумённо пожала она плечами.
– Ладно, доставай тогда орешки и минералку, – кивнула ей Жива.
Майя сняла рюкзачок и вынула из него пакетик с земляными орешками и бутылку с сильногазированной минеральной водой. Жива разорвала пакетик зубами и, высыпав на ладонь горсть орешков, неожиданно разбросала их веером по земле.
Майя с удивлением посмотрела на неё.
– Ты чего?
– Угощайся, Девичья, – добавила Жива, бросив ещё одну пригоршню орешков на землю.
– Зачем это?
– Это дань. Есть у Лысой горы негласный закон: с каждого входящего она берёт дань. Если её не дать, обязательно что-нибудь тут потеряешь.
– Что ни будь? – переспросила Майя, услышав в этом слове забавное созвучие: то, чего не будет.
– Ну, в основном, она забирает золотые украшения. Женщины чаще всего теряют здесь цепочки, кольца и серёжки. У мужчин обычно с руки соскальзывают часы или браслеты. Гора всегда забирает себе то, что ей причитается.
– А мне что дать? – спросила Майя.
– А ты угости её водичкой.
Открыв минералку, Майя тут же зажала пальцем горлышко бутылки, слегка потрясла её, а затем, слегка отпустив палец, окропила вырвавшимся веером брызг землю, словно дождиком.
– Попей водички, Девичья.
Она даже не догадывалась, что именно этой данью спасает кому-то жизнь.
5. Димон-А и С`Димон
– Лысая Гора причислена геологами к геопатогенным зонам первого порядка, – продолжал свой рассказ босоногий гид. – Это такой участок земли, где происходит накопление и выброс земной энергии. Такие зоны чаще всего связывают с разломами земной коры.
Лысая Гора как раз и находится на пересечении трёх глубочайших тектонических трещин. Похожее аномальное место можно найти лишь на противоположной стороне земли в районе бермудского треугольника. Но если там, главным образом, исчезают корабли и самолёты, то на Лысой, в основном, бесследно исчезают люди.
К тому же, аномалия на Бермудах находится в океане, а здесь расположена чуть ли не в центре Киева. Лысая Гора, в сущности, – это чёрная дыра, в которой происходит искривление времени и пространства. Всё, что попадает в эту мёртвую зону, остаётся в ней навсегда.
Правда, стоит признать, что место входа в чёрную дыру очень компактно и ограничено пределами самой Лысой Горы. И зачастую люди, проживающие в километре отсюда, даже не подозревают, что рядом находится проклятое место.
Кроме того, здесь находится так называемая грозовая аномальная зона. Когда над нашим огромным местечком Киевом гремит гроза, молнии ударяют в Лысую гору гораздо чаще, чем в другие районы. Гора каким-то образом притягивает к себе большинство электрических разрядов. Молнии бьют здесь одна за другой. Поэтому, как только где-то поблизости начинает греметь гром, с Лысой горы лучше бежать без оглядки.
Определить аномалию, между прочим, очень легко. Для этого следует обратить внимание на деревья. Вот, посмотрите, – показал гид, – если они искривлены, скрючены, поражены омелой, имеют необычные наросты, а сами стволы раздваиваются – это и есть признак аномальной зоны.
Щёлк!
Я В АНОМАЛЬНОЙ ЗОНЕ
– Если магнитная стрелка компаса, – продолжал гид, – дёргается здесь, не переставая, маятник на нитке крутится, как бешеный, а медная рамка просто вырывается из рук, – это также признак мёртвой зоны.
Именно это и наблюдается на Лысой Горе. Но вам, дорогие мои любители неизвестного, опасаться нечего, поскольку с вами ваш покорный слуга, который провёл здесь по неведомым дорожкам уже не одну сотню людей, – обнадёжил экскурсантов лысый гид.
Щёлк!
– Лада, я же вас предупреждал, – недовольно покосился он на девушку в длинной юбке, – что меня щёлкать не нужно!
– Больше не буду! – ответила Лада, набирая текст на дисплее смартфона заострённым чёрным акриловым ноготком. Через минуту в соцсетях появилась фотка лысого человека в бейсболке, пытавшегося закрыть лицо рукой.
НАШ СТЕСНИТЕЛЬНЫЙ ГИД.
Тем временем, со стороны Печерска, двигаясь по эстакаде, пересекающей Сапёрно-Слободскую улицу, приближались к горе двое парней. Один был похож издали на тучного овна, другой – на длинноногую горбатую цаплю. Сходство с овном придавал одному из них спортивный серый флисовый костюм с капюшоном, другого горбатил чёрный рюкзак за спиной.
Оба они были студентами медицинского университета, и оба были тёзками: и того и другого звали Дмитрий или попросту Димон. Кроме того, их объединяла одна, но губительная страсть – страсть к путешествиям.
Любители экстрима, они предпочитали экстремальные туры, зачастую связанные с риском для жизни, чтобы как следует оттянуться после нудных занятий в университете. На сей раз для очередного психоделического «трипа» они выбрали Лысую Гору.
Похожий на овна Дмитрий Кумарин учился на врача-анестезиолога. Это был приятный молодой человек с небольшой бородкой и огромным пузом. Впрочем, пивной живот и толстый зад нисколько не мешали ему наслаждаться жизнью.
Переубедить его было невозможно, поскольку он, действительно, был упёртый, как баран. Более того, он ещё и по гороскопу был «овном». Несмотря на это, Дмитрий Кумарин был неисправимым оптимистом, и во всём видел только светлую сторону жизни.
Он так же крепко стоял на ногах, как и буква «А». Поэтому приятель и называл будущего анестезиолога – Димоном-А, а тот в свою очередь, именовал будущего врача-онколога – О`Димоном.
В отличие от альфы его приятель-омега Дмитрий Торчин был худощав, как высохшая вобла. Это сравнение подходило к нему ещё и потому, что он относился к знаку зодиака «рыбы».
Иногда он бывал весел, но чаще всего на его лице пребывала печать уныния. Как будто он знал что-то такое, чего никто не знал, и это знание делало его таким печальным и безрадостным. Может, поэтому он и одевался всегда во всё чёрное.
Похожий на цаплю О`Димон был на голову выше своего приятеля и гораздо уже его в плечах. Стесняясь высокого роста, он постоянно сутулился, отчего голова его на длинной шее всегда шла как бы впереди туловища.
Надетый на спину рюкзак дополнял его схожесть с горбуном. «Горбатого могила исправит», часто любил повторять он о себе, но по другому поводу. Увлекшись с недавних пор поисками смысла жизни, перечитав вскользь кое-что из Ошо и Кастанеды, он пришёл к выводу, что в реальной жизни найти его нельзя. Обрести его можно лишь в астрале.
Выход в астрал достигался тремя способами: с помощью медитаций, холотропного дыхания и галлюциногенных психоделиков. Благодаря последним выйти из тела, уйти во вселенную и поговорить с духами о том, о сём, было особенно легко и просто.
В давние времена общаться с ними могли лишь избранные: шаманы, маги и колдуны (за что их с успехом сжигала на костре священная инквизиция). В наше время это могли позволить себе даже студенты медицинского университета.
Правда, Дмитрий Торчин и Дмитрий Кумарин находили слишком тривиальным поиски смысла жизни в городских условиях в четырёх стенах за кухонным столом, на смятой постели или в объятиях унитаза. Кроме того, они считали, что постичь истину невозможно также и в ночном клубе в тесном скоплении людей под бьющую по ушам трансовую музыку.
Опыт расширения сознания подсказывал им, что настоящее психоделическое путешествие возможно лишь на природе: в лесу на поляне на фоне деревьев или под шум волн на песчаном пляже. Только на открытом воздухе под солнцем вдали от цивилизации возникает реальная магия, и только при свете луны можно увидеть истинную Lucy в небе, сияющую диамантами, а если повезёт, то и самого Lucyfer-a.
Правда, будучи приверженцами здорового образа жизни, О`Димон и Димон-А предпочитали исключительно натуральные продукты растительного происхождения. Они считали, что всё, что даёт природа – это хорошо (даже если это дурман), поскольку у всех трав, грибов и кактусов есть душа, а вот синтетические вещества – это ужасная химия и страшные наркотики, от которых можно сойти с ума и даже умереть в самом расцвете лет.
– А что это там за вышки? – спросил О`Димон.
Отсюда с эстакады ему хорошо были видны верхушки радиолокационных вышек: одна высокая и четыре по бокам – поменьше.
– Ретрансляторы, – со знанием дела ответил Димон-А.
– Киевстар?
– Это для прикрытия.
Димон-А сбросил с головы капюшон и предстал перед приятелем в чёрной бандане, разукрашенной белыми черепами и перекрещёнными костями.
– А на самом деле – это секретный объект, – объяснил он. – Раньше вышки использовались, как глушилки дружеских голосов – «Голоса Америки» и «Свободы». А сейчас что-то с космосом связано. Наверно, по связи с пришельцами.
– С пришельцами? – удивился О`Димон.
Димон-А кивнул и загадочно улыбнулся.
– Но вероятно, – продолжил он, – они тут используют отрицательную энергию горы, как оружие для борьбы с противником.
– С кем именно? – полюбопытствовал О`Димон.
– А кто его знает? – пожал плечами Димон-А. – Поскольку они не такие уж и мощные, то скорей всего против собственного населения.
– А представь себе, – воодушевился О`Димон, – сколько тогда чёрной энергии ретранслирует на Киев ещё одна вышка!
– Какая?
– Ну, эта телевизионная… которая построена на месте кладбища в Бабьем Яру.
– Смотри, вон, – кивнул Димон-А, предупреждая приятеля.
Парни остановились. Внизу перед шлагбаумом, в метрах двадцати от них, возле похоронного венка, привязанного к тонкому деревцу, лежали на земле и грелись на солнышке два чёрных лохматых пса.
– А, – беспечно махнул рукой Димон-А, – это мирные собаки. Они не кусаются.
Заметив приближающихся парней, мирные собаки неожиданно вскочили с земли и принялись гавкать на них, словно оглашенные. Вскоре к ним присоединился ещё один чёрный пёс, привлечённый лаем. Тоже лохматый. Собаки, видно, были из одного выводка. Переполненные необъяснимой злобой, они стояли перед шлагбаумом и изрыгали на непрошенных гостей свои собачьи проклятья, явно не желая пропускать их вперёд.
– И что дальше? – опешил О`Димон.
Дорога наверх была только одна, обойти собак не представлялось возможным ни слева, ни справа. Димон-А огляделся вокруг в поисках хоть какой-нибудь завалящей палки и обнаружил на обочине лишь несколько крупных камней и множество мелких.
Первый камень до собак не долетел, второй бросок оказался также неудачным и только ещё больше разъярил мирных псов. Один из них, брызжа слюной и сея ужас, даже бросился вперёд на обидчиков, но тотчас упал, подкошенный третьим булыжником.
Два других пса тут же кинулись к скулящему собрату на помощь, но также были отброшены назад градом мелких камней, пущенных О`Димоном, после чего все трое, скуля и повизгивая, ретировались к стоявшему на отшибе бульдозеру.
Путь наверх был открыт. Покосившись на похоронный венок и обойдя сбоку опущенный шлагбаум с двусмысленной табличкой, два студента-медика свернули на дорогу, поднимающуюся вверх по склону, и начали своё восхождение на Лысую гору.
Несколько минут спустя О`Димон непроизвольно втянул голову в плечи.
– Не, тут реально стрёмно. Только зашли, а мне уже как-то жутко становится. Даже ноги в гору не идут.
Димон-А ласково подбодрил его:
– Это ещё что! Вот дальше будет местечко… там вообще к земле пригибает.
О`Димон тут же заныл:
– Чего-то мне уже сейчас не-хоррор-шо.
Димон-А ободряюще похлопал его по предплечью:
– Это поначалу, О`Димон. На новичков это место всегда так действует. Ничего визуально странного, конечно, здесь не наблюдается, но чувствуется, что что-то тут такое есть. Наверно, потому что там, где сейчас стоят эти вышки, раньше стояли виселицы. Там казнили преступников, включая Богрова – убийцу Столыпина. А потом всех казнённых зарывали тут же рядом.
– Жуть, – завёл глаза под веки О`Димон.
– К тому же здесь фонит сильно, – продолжил нагнетать обстановку Димон-А. – Уровень радиации в два-три раза выше, чем по Киеву.
– Ни хера себе, – ошеломлённо раскрыл глаза О`Димон.
– Не говори так никогда – «себе», – прервал его Димон-А, – а то, действительно, без хера останешься.
– Не останусь, – заверил его приятель.
– Когда-то раньше здесь была свалка радиационных отходов, – продолжил Димон-А, – но после Чернобыля, говорят, всё вывезли.
– Чего ж тогда фонит? – шмыгнул носом О`Димон.
– Видимо, из недр. Здесь же ещё до войны был построен радийный завод, руду добывали.
– Чёрт, я уже весь на измене, – совсем приуныл О`Димон, остановившись. – Может, давай для затравки сначала дунем травку?
– Давай, брат.
В последнее время оба Димона, то ли по приколу, то ли ещё по какой причине, стали называть друг друга братьями, а также носить на запястье левой руки красную шерстяную нить, завязанную на семь узлов. Закурив, они двинулись дальше, привычно пряча косячок в кулаке.
– А где у тебя забита стрелка? – поинтересовался О`Димон.
– Да вот тут, под этой стрелкой.
Они подошли к бетонной подпорной стенке, на котором красовалось гигантское граффити «ШАБАШ» с огромным красно-чёрным указателем.
– Ну, тогда, короче, шабаш. Здесь и постоим, – пыхнул О`Димон и добавил, – тем более, что шабаш уже наступил.
– А разве шабаш уже наступил? – удивился Димон-А.
– Ну, да, вчера ещё, с первой звезды, – с достоинством ответил О`Димон и с подозрением уставился на приятеля, – а ты разве не чтишь эту заповедь господню?
– Да это, вообще, моя самая любимая заповедь! – с пылом возразил ему Димон-А.
– И что же она гласит? – с издёвкой спросил О`Димон.
– Помни день субботний и не делай в этот день никакого дела.
– Что ж ты тогда не помнишь, какой сегодня день?
– Просто я давно уже ничего не делаю, и для меня каждый день шабаш, – оправдался Димон-А, – а если мы попадём на тот шабаш, – кивнул он на граффити, – то у нас получится, вообще, двойной шабаш.
О`Димон удовлетворился его ответом. Чуть далее, справа от дороги им повстречалась высохшая акация с прибитой к ней доской, на которой был намалёван ещё один странный указатель «ПЕКЛО – ИРИЙ».
– А ирий… это что? – озадачился он.
– Не знаю, – пожал плечами Димон-А, – по-видимому, это рай, принимая во внимание, что означает слово пекло.
– Значит, эта дорога ведёт нас в ад?
– Ты очень догадливый, О`Димон.
– Может, не пойдём туда.
– Не смеши чертей, – успокоил его упитанный, как овен, Димон-А. – Я ведь там бывал уже, и не раз. И как видишь, со мной ничего не случилось. Мы же за травкой идём. А она растёт только там, в инферно. Нарвём немного тирлича да сон-травы и назад.
– Ладно, Димон-А, уговорил. Сон-трава – травка что надо. Никакой химии, природный галлюциноген.
Подойдя к высохшей акации, Димон-А повернул прибитую к ней доску так, чтобы одним краем – «ирием» – она стала показывать наверх, а другим – «пеклом» – вниз, тем самым указав истинное направление. Идущий следом за ним О`Димон, несогласный с подобным расположением ада и рая на Лысой горе, тут же повернул доску на 180 градусов, в результате чего «ирий» оказался внизу, а «пекло» – наверху.
6. Изыди, дьявол, из горы сия!
В последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью, Гору посещает больше всего народу. Причём, все, кто идут сюда – идут сюда не просто так. Простых людей здесь не бывает. Многие остаются здесь до темноты, чтобы в ночь на 1 мая отпраздновать Вальпургиеву ночь.
В отличие от Хеллоуина, ноябрьского кануна Дня всех святых, когда силы зла перед наступлением зимы выходят из преисподней на поверхность, Вальпургиева ночь является последней ночью, которую празднует тьма перед тем, как вновь залечь на дно и освободить землю для торжества света.
Именно в эту ночь на горе с недавних пор стали полыхать костры и раздаваться истошные вопли, сумасшедший хохот и завывания, наводящие ужас не только на окрестных жителей, но и на всех посетителей Лысой.
Кто же приходит сюда?
Ну, прежде всего, язычники, которые справляют сегодня родоницу. Подняв руки кверху, они поминают предков, призывая их спуститься на землю: «Летите, родные деды, слетайтесь родные бабы…».
За полночь у родноверов начинается другой праздник – Живин день. Женщины, взяв метлы, совершают обрядовую пляску вокруг костра, очищая место от нечисти. Прославляют Живу, богиню жизни, которая оживляет природу, посылая на землю весну. Прыгают через огонь, очищаясь от наваждений после долгой зимы, затевают веселые игрища и хороводы вокруг костра.
В Майский Канун Лысая Гора становится также местом шабаша ведьм и чертей. Не следует поминать их сегодня вслух – они тут же появятся! Ведьмы сходятся в эту ночь, чтобы отметить Навий день, а черти, чтобы предаться вместе с ними разврату.
В последнее время зачастили сюда и любители кельтской культуры: так называемые толкинисты – эльфы и орки, а также поклонницы викки. Все вместе они празднуют здесь Бельтейн – ночь костров.
Всю ночь на Главной поляне возле памятного камня играет волынка, сменяя друг друга, выступают музыканты. Всю ночь напролёт под песни и гитарные аккорды работает бар «У беса», где можно полакомиться всякими вкусняшками. Изрыгая пламя изо рта и вращая огненные шары, показывают своё искусство фаерщики. Феечки с прозрачными крыльями и викканки в длинных юбках танцуют вокруг костра, после чего всей компанией выбирают Короля и Королеву Майской ночи.
Лысая манит к себе и маньяков. Забредают сюда и пьяные гопники, встреча с которыми не сулит ничего хорошего. А наутро, бывает, кое-кто не досчитывается своих друзей.
Из года в год всё больше людей отправляется сюда праздновать Вальпургиеву ночь, и никого не страшит, что многие здесь бесследно исчезают. Именно бесследно, то есть зашли на гору и не вышли. В основном, это те, кого никто не ищет, изгои общества: алкаши, бомжи и наркоманы. Поэтому точное количество пропавших людей за ночь не поддаётся учёту.
Вот почему Вальпургиеву ночь так не любит местная милиция. Она денно и нощно охраняет все подступы к ней в последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью.
Так босоногий гид рассказывал экскурсантам, ведя их за собой по асфальтовой дороге, которая под уклоном поднималась вверх.
В дальнем конце её, невидимом отсюда, дорогу пересекал ещё один полосатый шлагбаум и находился контрольно-пропускной пункт. Перед шлагбаумом стояли два бойца отдельной бригады специального назначения «Барс», одетые в пятнистую синевато-чёрно-белую форму. За их спинами был виден забор, сложенный из бетонных плит, на одной из которых издевательски красовалось намалёванное чёрным спреем ещё одно слово «шабаш» со стрелкой, указывающей налево.
За забором возвышался таинственный режимный объект с пятью радиовышками. Слева от шлагбаума громоздилось полуразрушенное одноэтажное строение, так называемая «кутузка» – бывшая гауптвахта комендатуры, а справа возвышался щит с надписью на государственном языке: «Регiональний ландшафтний парк „Лиса Гора“. Площа 137,1 га».
Старший сержант вёл себя спокойно, ему здесь было не впервой. А вот младший сержант впервые находился в необычном месте и был явно чем-то обеспокоен. Каркнет вдалеке ворона – он вздрогнет, зашуршит что-то в кустах – он резко обернётся. Здесь явно витала какая-то голодная энергия. Она разъедала мозг, нагоняя панику и беспричинный страх. Причём ещё полчаса назад всё было мирно и спокойно. А сейчас творилось что-то непонятное. Будто кто-то случайно нажал на кнопку в пульте генератора кошмаров.
– Чёрт знает, что! Откуда они здесь?
Из-за кустов выглянул чёрный козёл, чуть поодаль просматривались за деревьями две белые козочки. Старший почесал шею:
– Да местные их здесь выпасают.
Вновь истошно каркнула ворона. Младший дёрнулся:
– Задолбала уже! Если б можно, пристрелил бы к чертям собачим!
– Здесь раньше ракетная воинская часть стояла, – пояснил старший. – Так вот, её убрали отсюда только потому, что солдаты тут с ума сходили. Прикинь, каких дров они могли бы наломать.
Младший сержант усмехнулся, представив на секундочку летящую ракету, выпущенную с перепуга обезумевшим солдатом при виде чёрта с рогами.
– Особенно плохо они чувствовали себя в полдень и в полночь, – продолжал старший сержант. – Карканье ворон и уханье совы они принимали за бесовский разговор и хохот дьявола. Наверно, для того и поставили здесь эту гауптвахту, – показал он рукой на кирпичное строение с зарешёченными окнами, – чтобы салагам здесь жизнь мёдом не казалась.
Словно в подтверждение его слов откуда-то издалека донёсся чей-то хохот, возможно, даже и дьявольский. Младший сержант с тревогой оглянулся вокруг.
– А который сейчас час?
Старший глянул на часы:
– Скоро двенадцать.
– Чёрт, а я думаю, что это на меня такое находит?
Неожиданно младший сержант приосанился, заметив, что к ним приближается группа явных сатанистов из тринадцати человек, возглавляемая босоногим мужчиной в камуфляже.
Они явно маскировались под обыкновенных людей. Все они (шесть мужчин и пять женщин) были в джинсах, футболках и кроссовках, за исключением одной симпатичной девушки с заплетённой косой до пояса в полупрозрачной дымчатой блузке и длинной чёрной юбке до пят.
Девушка эта явно предназначалась для жертвоприношения.
– И куда это вы собрались? – спросил младший сержант, когда они все собрались перед шлагбаумом.
– На экскурсию, – ответил за всех босоногий.
– Поворачивайте назад, – тоном, не терпящим возражение, приказал им старший сержант.
