Неизданное… Рассказы, повесть

Разве можно рассказать, как мы закрутили с Димкой «финт ушами», и в начале диких 90-х, решили, что не с Малой Арнаутской нужно возить какие-то шмотки в Москву и продавать их местным лохам, а нашли в Москве через моих знакомых какой-то подпольный цех по пошиву прекрасных «канадских» пуховиков на синтепоне из какой-то жатой цветной материи снаружи. И отправлял я с проводниками туго утрамбованные тюки с десятком-другим этих курток в Одессу, Димка продавал их на вещевом рынке, и присылал мне обратно с теми же проводниками (инфляция была жуткая!) почти точно такие же утрамбованные пакеты с мелкими деньгами – трешками, пятерками, десятками… Когда я приезжал в Одессу зимой и мы с Димкой выходили гулять, то с гордостью считали, сколько процентов из девушек, попавшихся нам навстречу, были одеты в «наши» куртки…))) Но… разбогатеть нам так и не удалось…

О!… А как мы сидели с Димкой у него на кухне, курили, обложившись в клубах дыма какими-то словарями английского языка с экономическим уклоном, и пытались перевести на русский полученный по факсу (!) контракт на поставку сигарет «Мальбро» в Россию… Высчитывали причитающиеся нам посреднические прибыли в размере примерно 20 миллионов долларов, и решали, что будем делать с этими деньжищами?…)))

Я, помню, сорвался тогда в Одессу даже не на поезде, а на самолете, настолько выгодное было предложение! Это было в те времена, про которые ходил анекдот:

«Встречаются два бизнесмена. Подписывают крупный миллиардный контракт по бартеру – один поставляет железнодорожный состав консервов, а другой ему за это поставляет железнодорожный состав леса. Подписали, пожали друг другу руки, выпили по рюмке коньяку. Один пошел искать, где бы взять состав консервов, другой пошел искать, где бы взять состав леса.»

А тут представляете себе – предлагают мне в Москве знакомые иностранцы целый пароход с сигаретами «Мальбро» по цене в 2 раза ниже рыночной, да еще и с отсрочкой платежа! Только проблема, что в Москве пароходу причалить негде, нужен какой-то порт… Ну я, естественно, лечу к Димке в Одессу, на самый берег Черного моря… Димка говорит – нечего и заморачиваться даже эти сигареты в Москву везти – я их и тут впарю все, да еще и на 10 копеек за пачку дороже, чем в Москве!… Ну вот мы и сидим, факсы переводим с Кипра пришедшие, с калькулятором таким модным, маленьким, на солнечных батарейках… Так и сидели, пока не зашел в гости еще один наш друг общий Борька, и не описал нам в красках и со всем присущим ему чисто одесским красноречием, как нас убивать будут быстро и не больно, не успеет еще пароход к поселку Котовского подойти…

А разве можно описать словами то ощущение, когда я первый раз в жизни встречал в Одессе Новый год?…

Новый год же – это что для нас раньше было?… Это снег, мороз, елка и прочие прилагающиеся к этому зимние удовольствия… А тут – встречает меня Димка с самолета (мне лет 12 было тогда, то есть 12 Новых годов я точно уже встретил и знал, как они должны выглядеть), выходим мы из аэропорта, а вокруг… зеленая трава! И деревья почти все зеленые… И ветер, хоть и дует с моря, но разгоняя облака, и сквозь них такое теплое весеннее солнышко проглядывает!… А по дороге домой надо было елку купить обязательно, и мы с Димкой заскочили на Елочный базарчик около Привоза… А там вместо елок сосны продаются!… Ну разве ж это Новый год?… А Димка удивляется – чему это я удивляюсь?… Ну ничего, говорю, на следующий год ты к нам приедешь! Как же мы все ржали, когда Димку через год на коньки поставили и на лед в Сокольниках вывели, как циркового медведя!…)))

А в тот Новый год я рогом уперся и говорю – ну раз уж все вокруг «неправильно», то первого числа едем на Лермонтовский пляж (мы всегда обычно туда ходили, где камни) и я просто обязан в море искупнуться! Если уж парадоксы, то по полной программе чтоб! Они все долго у виска пальцами крутили, но разве ж меня переспоришь?… Раз решил – значит искупнулся. И не заболел даже!…

А они, кстати, на море даже летом практически никогда не ходили… Я этого не мог конечно понять мозгами… Для меня, человека, который с морем единое целое просто, пропустить целый день и не сходить (а вернее не съездить на знаменитом одесском трамвае) на пляж??? Ну да Бог им судья!…)))

А тот знаменитый случай, когда я закончил школу и решил, что стал уже взрослым совсем и нечего мне жить у тети Кати, а надо вести свободный образ жизни, как и полагается взрослому человеку!…

Мы тогда приехали в Одессу втроем – мама, сестра и я. Димка встретил нас на вокзале, где мы благополучно и разделились. Мама, сестра и Димка поехали к ним домой, а я (предварительно запасшись в Москве командировочным удостоверением из своей редакции) направился прямиком в лучшую тогда интуристовскую гостиницу «Юность», где и был принять администрацией с распростертыми объятиями, но с формулировкой – Извините, одноместных номеров у нас сейчас нет, к сожалению, и все что мы можем вам предложить – это двухместный… Но там один очень хороший человек проживает (по секрету – кгбшник из Кишинева). А завтра мы вас в одноместный обязательно переселим! (Все-таки «корреспондент из Москвы» приехал, не хухры-мухры, хоть и молодой!)

В номере и правда оказался нормальный дядька в тренировочных и майке. Познакомились. Он говорит: «Слушай, Илюха! Тут такое дело… Мне вот тут добрые люди одни презентовали очень хороший домашний коньячок! А ты понимаешь, я пить один ну никак не могу – не лезет в меня в одиночку и все тут!… Давай дернем с тобой за знакомство?…» Ну я поломался сначала, как и полагается, мол, не пью (я и правда тогда практически не пил еще), но я же взрослый и самостоятельный в этот раз в Одессу приехал, поэтому долго ему меня уговаривать не пришлось…

Достает дядечка откуда-то из-за тумбочки 10-литровую пластмассовую канистру с коричневой жидкостью внутри… Из рюмок в номере были только стаканы для чистки зубов… Вот по полстаканчика он наливает, и – поехали… Потом еще разок, потом еще… Дядьке хорошо стало, весело… Случаи из практики рассказывает (не секретные, конечно, а курьезные какие-то) … А я чувствую – уносит меня куда-то с такой скоростью, что врагу не пожелаешь!… Как же мне было плохо! Как же меня рвало на Родину, пугая белого друга-унитаз… Я думал, что вот, пришла моя смертушка, сейчас я здесь и кончусь, вывернет меня наизнанку, а этот кгбшник будет по сортиру кишки мои потом собирать…

Утром таксист привез меня полуживого на Советской Армии угол Воровского… С тех пор – многие из вас знают – я не пью вообще никакой коньяк, ни французский, ни армянский, ни тем паче молдавский… Даже нюхать его не могу… Хотя прошло уже больше 20 лет давно…

А как рассказать обычными словами о том, как мы ходили на «пикник» на море и варили там на костре только что выловленные мидии?… Варили в морской же воде в котелке, а потом ели их «с удовольствием» (я только один раз смог попробовать), считая себя настоящими французами!… Какое же было у меня удивление, когда я впервые после этого попробовал настоящие морепродукты в ресторане города Ницца! Я понял, как жестоко обманывали меня Димка с Борькой все детство!…)))

Я не знаю, как все это я смогу описать словами и удастся ли мне донести до вас то, что значит для меня Одесса?…

А уж совсем я не знаю, как описать 93-й год и сцену в аэропорту Шереметьево-2… Димка… со своей красавицей второй женой Иркой, ее бабушкой в инвалидной коляске, с овечкой-пуделем Бонни на длинном поводке, егозящим и прыгающим по всему залу и дрожащим всем телом, словно лучше всех понимающим, что это НАВСЕГДА… Страшное слово… Тогда люди уезжали НАВСЕГДА…

Я знал, что еще 2 часа и я больше никогда в жизни не увижу своего Димку!… Я знал, что еще час и он будет стоять уже по ту сторону суровой советской границы, где я, еще видя его глазами, уже никогда не смогу дотронуться до него рукой… Я знал, что еще полчаса и…

– Ты представляешь, какая жопа, Илюх?… Оказывается, что Бонни-то без клетки в самолет не пустят! Что делать-то??? Ирка с ума сойдет, если мы его тут оставим! На него и документы уже все оформлены, и гемморою я на этом оформлении нажил больше, чем на документах для людей… Что делать-то?…

И вот – у нас осталось всего полчаса, а я вместо того, чтобы сказать Димке что-то вроде «Тебе подложили мокрый порох!», ношусь по Шереметьево в поисках какой-то дурацкой клетки… Нахожу ветеринарный контроль, с трудом и долго договариваюсь, что продадут они нам эту чертову клетку… Несусь обратно, мы в последний раз с Димкой выворачиваем все наши карманы и скидываемся, как обычно, всею наличностью, которая у нас есть… Несусь обратно, сую деньги ветеринару, хватаю хренову эту клетку, несусь к таможне… Они.. Они уже проходят, очередь уже подталкивает сзади их траурную процессию из притихшей бабушки-старой коммунистки, визжащей Ирки, ничего не понимающей, куда ее пихают, собаки и Димки… захлопывающего дверцу клетки, и оказывающегося по ту сторону границы… Я даже не успел обнять его…

Больше я Димку никогда не видел…

С тех пор я больше ни разу в Одессе не был… И не поеду, даже не уговаривайте меня… И не потому, что теперь это другое государство (бывали и подальше), и не потому, что город, как говорят и показывают по телевизору, «расцвел и изменился в лучшую сторону с приходом в него капитализма»… Нет… Я не поеду больше туда потому, что мне просто не к кому туда ехать… Ах, Одесса… (((

Сон…

Знаете, бывают такие сны – из разряда кошмаров, которые приснятся, вскочишь среди ночи весь в холодном поту, и никак успокоиться не можешь – настолько ощущение сильное, что все это в реальной жизни происходило, настолько помнишь каждую детальку, каждое слово, каждый цвет и запах, последовательность событий и чувств, посетивших тебя в этом сне…

Сейчас около четырех часов утра… Пока не напишу все это – уснуть снова точно не смогу… Вы прекрасно знаете меня, знаете мое отношение ко всякой мистике и потусторонщине, знаете, что все и всегда, любые фортыли, выкидываемые подсознанием, я пытаюсь объяснить какими-то реальными причинами, связанными с наукой-психологией… А тут… Даже в глубоких-далеких мыслях ничего подобного у меня быть и не могло… И кино никакого страшного не смотрел, и не пил вечером ни капли, даже особо тяжелой пищи на ночь не наедался… Ну ладно, по порядку рассказываю, раз уж доктор Фрейд молчит и в ус не дует для того, чтобы мне помочь…

Началось все с того, что я где-то забродил-загулял до поздней ночи… Можно сказать время под утро уже, а оказался я почему-то недалеко от маминого дома… Времени часов около шести уже, ехать на другой конец Москвы не хочется… Достаю мобильник, набираю маме.

– Не спишь?… Я тут рядышком, давай к тебе зайду и переночую?…

– Конечно заходи! Ты же знаешь, как я тебе всегда рада!

Поднимаюсь наверх, захожу в квартиру… Мама встречает меня в ночной рубашке, ведет на кухню, ставит чайник… Делает бутерброды… Странно, но по ней видно, что она не спала – свет горит торшерный у кресла, в кресле валяется совсем теплое вязание какое-то…

– А ты чего не спишь-то так поздно (рано?), – спрашиваю я.

– Да вот никак не могу заснуть, все переживаю сижу…

– О чем ты переживаешь-то? Чего случилось?…

– Да, переживаю за одного человека… Бандит он… Только его немножко подлечим, только ему полегче станет, так он бежит тут же и очередную гадость какую-нибудь сделает… Вот и вчера – только полегчало ему – пошел и ограбил кого-то… Вернулся – плохо ему… Жалко его – все-равно помочь-то ему надо… И знаю, что опять пойдет… Вот сижу и переживаю, не знаю что и делать…

Я сижу – с открытым ртом, глазам-ушам своим не верю!

– Ты чего несешь-то?… – от растерянности почти грубо спрашиваю я. – Какой бандит??? Кто это «мы»? … От чего и как лечим?…

– Ну… – как-то уклончиво начинает мама, – у меня теперь есть новое занятие такое… Я стараюсь определенным людям помогать… Облегчать им страдания… Это меня отец (как имя этого отца – единственное, что я не помню из сна, но имя она точно назвала) научил…

– Что-то я ничего не понимаю… Каким людям, какой отец, какие страдания??? Ты можешь без экивоков всяхих, вразумительно рассказать?…

– Ну, понимаешь, бесы в некоторых людях селятся… Вот мы и помогаем им с ними справляться как-то…

– У тебя что – совсем с головой нехорошо, что ли??? Какие бесы??? Ты чего городишь-то??? Это кто тебя научил?.. В секту что ли какую-то тебя втянули на старости лет???… Я догадываюсь даже, кто это может быть!… Это, небось, подружка твоя, Ольга Алексеевна, очередную хрень какую-нибудь придумала! (Реально есть у мамы такая подружка – Ольга Алексеевна, вижу я ее раз в два года, наверное, и то по случаю… В принципе нормальная баба… Бывают у нее, конечно, какие-то фольклорно-народные заскоки небольшие – в хоре, например, она поет – но не более того… А тут я прямо чувствую – ну точно Ольга маму на что-то ненормальное подбила!… Почему вдруг?.. С чего?…)

– Ну признавайся – точно ведь она придумала?…

Смотрю, мама вроде бы как задремала, а понимаю, что она просто вид делает, чтобы на вопрос не отвечать… Тормошу ее, не даю спать, пока не ответит…

– Да нет, что ты, это не она… – а сама глаза в сторону отводит – ну точно значит Ольга это, просто говорить не хочет…

Вдруг слышу – грохот какой-то в соседней комнате.

– Что это?… Кто это у тебя нам?…

– А, это просыпаются они. Это Степан, очень хороший человек, сейчас познакомлю.

Смотрю – в коридоре начинают появляться какие-то люди.. Какие-то увечные – кто без руки-ноги, кто с головой перевязаной, кто кривой-косой…

Деды какие-то бородатые, тетки толстые…

Выходят изо всех комнат, кто своими ногами, кто на коляске инвалидной выкатывается… Утро уже, светло совсем – у ванной комнаты столпились в очереди умываться.. Галдят о чем-то… Прямо как общежитие какое-то или приют для убогих…

У меня просто волосы дыбом!

– Мама! – говорю. – Что тут у тебя происходит???

– Это очень близкие и дорогие мне люди. Я им стараюсь помочь. Вот этот вот, бородатый дедушка – мне вообще родной папа, и вот эти двое старичков… А эта женщина – ее Роза зовут – мне как мама родная стала… Это все очень близкие и очень несчастные люди!.. Ты не сердись, ты скоро все поймешь и не будешь осуждать меня… Как же мне не помогать им, когда они так больны и так нуждаются в моей помощи?… А у меня – получается! Получается облегчить их страдания! – с гордостью и радостью говорит мама. – Я хоть и не очень сильна, но хоть что-то у меня выходит! Хоть чем-то могу помочь им…

А фантасмагрия продолжается тем временем в квартире! Все суетятся, включили какое-то радио, толкутся уже на кухне, варят какие-то кашки в кастрюльках, по-утреннему гомонят… Вобщем, чувствуют себя как дома… (А надо отметить в скобках, что мама у меня живет в очень элитном доме на Ленинском проспекте, «Аркада-Хауз» называется, где обычно проживает совсем другая публика, и поэтому все происходящее выглядит еще фантастичнее!) Один из бородатых дедов вдруг достает откуда-то то ли гармошку, то ли баян какой-то, начинает играть на нем и орать какие-то песни во все горло!… Остальные подхватывают нестройным сумасшедшим хором!… И у всех этих людей я вижу в разных местах тела какое-то непонятное ядовито-голубое свечение, как буд-то сгустки какой-то энергии… Но вижу очень отчетливо…

Я в ужасе бегу в какую-то свободную комнату. Мама за мной, все пытается мне что-то объяснить по дороге…

В комнате на диване сидит девочка лет двенадцати-тринадцати… Тихая, скромная, белокурая… Глазенки горят каким-то добрым ласковым, доверчивым взглядом…

– Кто это?… – спрашиваю у мамы.

– Это Полина. Очень хорошая девочка.

(Единственное, что могу объяснить, откуда могло взяться имя Полина – вчера на концерте Бутусов пел «Утро Полины», а песня эта мне очень нравится и очень взяла за душу. Тут вот как раз подсознание могло вытолкнуть его наружу… Но все остальное?…)

Дальше – круче!… Смотрю, вдруг взгляд у Полины этой меняется, какая-то сумасшедшинка в глазах появляется, тревога внезапная… Чувствую – девочке плохо становится…

Подошел, сел рядом, обнял ее за плечики хрупкие… Она дрожит все сильнее…

– Привет, говорю, как тебя зовут?… Меня Илья. А тебя?…

– А меня Ваня зовут! – говорит она неожиданно грубым мальчишеским голосом. – Мне стыдно! Стыдно! Мне плохо! Я делаю очень плохие вещи!

– Ну что ты говоришь, Полиночка, какие плохие вещи ты можешь делать, – пытаюсь я успокоить ее, – ты же такая хорошая, красивая девочка!…

– А это не она! – говорит мама. – Это Ваня говорит, который внутри ее живет! Он и правда очень плохой мальчишка… Совершил что-то ужасное, страшное.. А что – ни Полина, ни сам Ваня не рассказывают… А Полинка очень переживает из-за этого, изводит себя!…

«Ну явная шизофрения, да еще и в очень запущенной форме!» – думаю я.

А девочке все хуже и хуже прямо на глазах становится. Я прижимаю ее к себе крепко… Вдруг вижу – в районе живота у нее тот самый сгусток голубого свечения этого, явно какой-то отрицательной энергии сгусток! Кладу руку ей на живот, начинаю медленно, успокаивающа гладить…

– Хорошо, хорошо… Погладьте мне вот так еще, – говорит вдруг Полина нормальным почти голосом, – мне мама всегда вот так в детстве животик гладила и мне легче становилось!…

– А где твоя мама?…

– Она умерла! – выкрикнул Ваня.

Я продолжаю успокаивающе гладить живот, чувствую рукой, как синий сгусток этот прицепляется к моим пальцам, как буд-то примагничивается и тянется за ними… Я поднимаю руку чуть выше – и сгусток поднимается выше вместе с рукой… И чем выше я веду – к грудной клетке, к шее – тем девочке становится хуже, ее начинает не просто трясти, ее начинает колтить, все тело охватывают судороги страшные!… Я каким-то образом понимаю, что останавливаться сейчас нельзя, что я обладаю такой силой, которая может, если я пойду до конца, вывести этот сгусток ужасный из ее организма окончательно!… И в то же время я понимаю, что все остальные «лекари», которые помогают этим людям, включая маму и Ольгу Алексеевну, не могут делать того, что могу я… Они в силах только временно заглушить эту боль, успокоить активность свечения. Я же вижу, как мама смотрит на меня во все глаза из-за того, что я просто совершаю Чудо! Кто-то подоспел и держит девочку за ноги, я свободной рукой с огромной силой фиксирую ее тело и руки, бьющиеся в конвульсиях. Огромным усилием воли поднимаю сгусток все выше и выше до тех пор, пока он не выходит наружу через рот и не оказывается у меня на руке! Я стряхиваю его в открытую форточку, подальше от себя и ото всех, кто находится рядом!

Полина в ту же секунду успокаивается, тело ее расслабляется, лицо светлеет как-то, и она засыпает крепким-крепким сном младенца…

А теперь два очень четких, практически реальных ощущения, которые я испытал в тот момент, когда сгусток вышел из девочки и оказался у меня в руке.

Первое – я совершенно отчетливо понял, что в это самое мгновение девоча Полина стала мне одним из самых родных людей на свете!

Второе – я почувствовал, что совершил сейчас нечто сверхъестественное, но!.. Я очень четко осознал, что не должен гордиться тем, что я сделал! И это вот понимание произвело на меня, по-моему, самое сильное впечатление! Именно понимание и осознание греховности такой гордыни!

В эту минуту я проснулся просто в ужасе! Такие реальные, четкие, запоминающиеся кошмары мне не снились никогда в жизни!

Вот – сейчас уже пять часов… То есть часа полтора я все это пишу… Во сне, насколько я знаю, время бежит совсем по-другому… Скорость мысли намного быстрее скорости света…

Можете, конечно сейчас смеяться и издеваться надо мной, считать, что у меня крыша съехала… Не знаю… Может быть сейчас лягу снова спать, завтра проснусь, прочитаю все это – и сам над собой смеяться буду…

Как мы с Даниськой за елкой ходили…

Эпиграф:

Семья-то большая,

Да два человека

Всего мужиков в ней —

Сынок мой, да я… (почти (с)

Выдалась суббота… А значит – день для совместного семейного времяпрепровождения. Чем могут заняться два мужика в семье в конце декабря?… Ну конечно же, оставив маму дома, пойти на большое детское приключение – добывать елку!…)))

– Конечно же елку лучше покупать, когда повсюду лежит белый пушистый снежок, а еще лучше, если веет несильная метель и вокруг кружатся большие волшебные снежинки! – так рассуждали два мужика, взявшихся за руки и обходя огромные противные лужи на мокром и грязном асфальте. – Но ничего, ничего! – подбадривали они себя, – дяде Алексу и тете Ксюше сейчас на Карибах приходится еще тяжелее!…

Идти, по меркам привыкших передвигаться на личном транспорте мужиков, до елочнного базара было далеко – из одного конца улицы Галушкина к другому. То есть метров 500, наверное. Путь неблизкий – поэтому мама одевала нас дома долго, с усердием и пристрастием. Повязывала шарфы, нахлобучивала капюшоны, проверяла – на месте ли варежки. Плюс 2 на улице аргументом с нашей стороны не являлось, как и то, что тащить огромное и тяжелое дерево домой лучше в более-менее спортивном виде, чем в костюме колобка, нарядившегося снеговиком… Но весь 4,5-летний опыт жизни Даниськи доказывал ему, что спорить совершенно бесполезно, и наряжался он уже покорно и даже с каким-то нехорошим удовольствием…

Наконец в перспективе улицы замаячил елочный базар. Торговля, не смотря на временнУю отдаленность празника, шла достаточно бойко. Очереди, конечно, не было, но не успев проводить одного покупателя милой золотозубой улыбкой и пожеланием «Счислываго Новага года!», ближнезарубежный продавец тут же принимал в свои праздничные обьятия следующего. Ощущение было такое, что елки растут у нас только на берегах Каспийского моря, и «выращенные своими руками» наконец-то добрались до далекой российской столицы.

– Ну иди, говори… – подтолкнул я Даниську, чтобы он выдал заготовленную заранее речь, а заодно и получил некоторый урок общения с посторонними людьми, что при его «домашнести» очень невредно.

– Здравствуйте! С Новым годом вас! Нам нужна елочка очень маленькая, но очень красивая и пушистая! – выпалил на одном дыхании ребенок и снова спрятался за папу.

– Мэтра два-два с палавыной устроит тэбя, малиш? Это самый маленький елка, какой у нас эсть!…

– Не, – говорю, – два метра это нам многовато, у нас потолки низкие. А что-нибудь поменьше?…

– Мэнше не бывает! Но я вам помогу! Вот бэрите эту красавицу, а ныжные вэтки я вам щас сам своэй пылой отпылю! Будыт маленький и пушистый вэрх тока для вас!

Куда деваться – согласились, конечно. Раз уж «своэй пылой»… Да еще и упакует все (нэдорого, всэво 30 рублэй за упаковку!). Тогда я понял, что основной бизнес, коечно, на этой самой упаковке и состоит. Покупается рулон полиэтиленовых пакетов для мусора рублей за 80, а каждый пакет отдельно продается по 30. Чтоб я так жил!…)))

По рукам! Ветки отпилены и аккуратно в кучку сложены, елка в пакете, все довольны.

В этот момент произошел небольшой социальный инцедент. Около базарчика стоял старенький, скромно одетый, но очень приличного вида дедушка, и с завистью наблюдал за нашей покупкой.

– Извините, а можно я эти веточки вот отпиленные возьму?… – обратился дедушка к продавцу.

– Нэт! Эти ветки нам нужны тут! – ответил продавец и отвернулся от дедушки пересчитывать наши деньги.

Тут мой сын выдал совершенно незапланированную заранее речь:

– Так, а мне казалось, что это не ваши а наши веточки! Вы же их только что с нашей елки отпилили! Берите, дедушка, берите и с Новым годом вас!…

Продавец нахмурился, а я поцеловал крепко ребенка в щеку! Молодец сынок!

Засобирались в обратный путь. Перешли дорогу. Сын остановился и спросил меня:

– Пап, а этот дяденька-продавец с нами все время на каком языке разговаривал?…

Тащить елку решено было вместе – два мужика, так два мужика. Никому никаких скидок и отлыниваний. Даниська схватился за толстый конец деревца двумя своими варежечками и мужественно не отпускал его до самого дома, хотя по лицу и было видно, как он устал. Но на вопросы – Не устал, мужик? Передохнуть не хочешь? Может я понесу? – однозначно отвечал – Ну, пап, мы же вместе с тобой за елкой пошли, значит вместе ее и домой должны принести. Чтобы мама офигела – какая у нас пушистая красавица!…

Возразить было нечего.

У лифта долго шептались:

– Пап, а давай сейчас спрячем елку тут за дверью, мама откроет и спросит – а где елка? – а мы скажем, что нам не досталось. Она только расстроится, а мы тут как рассмеемся ей, да как покажем ей елочку нашу!!! Вот тут она и офигеет!

Мама и правда офигела. Особенно после литра выпитого распаренным и запыхавшимся Даниськой сока, брошенной в коридоре куртки, и затаскивания в грязных сапогах зеленого дерева в комнату…)))

Потом – наряжали… Папа прикрутил елку крепко накрепко. (Рассказываю вам, кстати, очень хороший рецепт установки елки в качестве лирического отступления. Рецепт этот рассказал мне еще в детстве дедушка, кто ему – не знаю, но я всю жизнь ставлю елку именно так. Берете обычную табуретку на 4 ножках, переворачиваете ее вверх ногами, и ставите на пол. В образовавшееся пространство между ножек ставите ведро с водой. В него втыкаете елку, и растягиваете ее веревками крест-накрест между ножками табуретки! Железная получается конструкция – не опрокинет никогда ни ребенок, ни собака или кошка! Можно хоть посреди комнаты ставить!).